Ложь во спасение

- Что это было?! – воскликнул Абрахам, как только снова смог различать цвета окружающего пространства, - Что за магия?! Криденсу пришлось, пока он ставил голову на подоконник, вкратце и без всякого желания объяснить некоторые свойства Обскура, которые он сам открыл опытным путем. Было странно, что на обратном пути больше не было никаких коридоров кроме тех, что вели в его спальню. Лабиринт с его странными видениями исчез без следа вместе с дверью, за которой Бербоун нашел тайник Гриндевальда. Удовлетворив любопытство своего нового друга, юноша повернулся к постели, и молча опустился на край, с тоской и сожалением глядя на своего подопечного. Мистер Грейвс лежал неподвижно, точно так же, как он его и оставил. Был ли он жив? Теперь Криденс не спешил это проверять. Это не имело значения. Сейчас жив – через час мертв, все равно уже ничего не поделаешь. - Как это возможно, что головы могут жить отдельно от тел? - вдруг пришло на ум Криденсу, и он не помедлил озвучить этот вопрос. Голова Абрахама помедлила с ответом, не в силах оторвать взгляд от комнаты, и завороженно произнесла: - О, это очень древняя магия, хотя и примитивная. Её использовали индейцы южной Америки, чтобы запечатать духи убитых врагов и обрести их силу. Они снимали лица с костей и выбрасывали прочее, а сами скальпы усаживали с помощью раскаленных камней и песка до четверти их настоящего размера. Заставить головы говорить могли только шаманы Хиваро. Они развешивали их в лесу чтобы врагам не повадно было лезть на запретную территорию. - Не могу представить Геллерта начиняющим головы камнями... - скептически произнес Криденс, - у него полный подвал этих голов. Откуда они? - Я не знаю. Но можешь не сомневаться, что бы ни взбрело этому безумцу в голову, всегда найдется тот, кто воплотит это в реальность. Бербоун поморщился, представляя себе Гриндевальда за подобным абсурдным занятием. - Что же случилось с вашей головой? Вернее, с телом... - замявшись, спросил юноша, и неловко добавил, - Простите моё любопытство. - Что ж, я буду рад рассказать тебе свою историю. Голова, казалось, была совершенно не смущена подобным вопросом, а даже наоборот жаждала поведать свою тайну хоть кому-нибудь. - Я служил преподавателем по углубленному изучению древних магических практик и их усовершенствованных форм в школе чародейства и волшебства Дурмстранг, из которой наш дорогой Геллерт вылетел со свистом на восьмом курсе за злоупотребление запретной магией. Когда его тайник в катакомбах под школой был обнаружен, даже у видавших виды магов волосы встали дыбом! Ты и представить себе не можешь, какие ингредиенты и жертвы могут понадобиться для темномагических ритуалов, мой мальчик... Но у Геллерта было всё! То, что он практиковал у всех под носом, было достойно Азкабана, но комитет в виду его возраста сошелся на отчислении с пожизненным запретом на использование магии и изъятием волшебной палочки и иных колдовских атрибутов... Теперь Криденсу стало немного проще представить Геллерта, начиняющего головы камнями, но кое-что все же оставалось не ясным. - Но при чем здесь были вы? - Я, мальчик мой, и был в том самом комитете. Но это лишь капля в море. Не смотря на любовь Геллерта к запретным наукам, он ненавидел меня до дрожи. Пусть в практическом плане он продвинулся намного дальше, все же Гриндевальд страшно завидовал моим знаниям. А я знал намного больше, чем было написано во всех книгах, до которых его жаждущие руки могли дотянуться. - И он убил вас, чтобы заполучить эти знания? - Н-ну... Не совсем, но и это тоже. Может быть я остался бы в живых, но видишь ли, какая ирония: мнения членов комитета разделились. Кто-то считал Геллерта потенциально опасным и нуждающимся в изоляции, иные полагали, что он мог продолжать эксперименты под наблюдением преподавателей, быть направленным в верное русло и может быть стать одним из величайших ученых в области темных искусств... Все же разум его незауряден, едва ли во всем мире можно отыскать подобных ему. Спор продолжался долго, и вышло так, что мой голос оказался решающим. Чаша весов склонилась в сторону решительных мер. - Неужели кто-то надеялся, что Геллерт перестанет использовать магию просто по приказу? Это же глупо! - Не просто по приказу, мальчик мой. Существуют специальные заклятия, полностью запечатывающие магию. - Разве с ним сделали что-то подобное? - Видишь ли, - продолжила голова, замявшись, - ему удалось избежать принудительных мер. Пусть у него и отняли палочку, Геллерт не из тех, кто не имеет запасного плана. Он подозревал, что рано или поздно его тайна может быть раскрыта, и... - Что он сделал? - нетерпеливо перебил Криденс. - Та палочка, что у него отняли, была подделкой. Он так искусно овладел беспалочковой магией, что смог одурачить всех как малых детей, орудуя самой обычной безделушкой, в то время как его настоящая палочка была надежно спрятана. У него пытались изъять воспоминания, но оказалось, что он сам очистил свою память и спрятал флаконы, а воспоминание об их местонахождении было уничтожено. Криденс сосредоточенно слушал. Оказалось, маги могут изымать воспоминания и хранить их во флаконах. Интересно, было ли в подвале Геллерта хранилище воспоминаний? - Он не был лучшим студентом в школе, - продолжила голова Абрахама, - Притворялся троечником, чтобы запудрить всем мозги, говорил что не готов к уроку, а сам знал предмет на три параграфа вперед. Нет, Геллерт всегда умел предвидеть будущее, ему известны все виды предсказаний, он читает знаки судьбы как открытую книгу. Но более всего ему понятны человеческие души. Он находит в людях слабые места и давит до тех пор, пока не затрещит, и с легкостью одурачит кого угодно. - Неужели он и вас одурачил? - Ах, да... Он сбежал и никто о нем больше не слышал. Никто не знает, где он прятался все это время, но однажды ночью он заявился прямо в мой дом. Я проснулся, и первое, что увидел - его жуткий глаз в темноте, и моя собственная палочка, целящаяся мне прямо в лицо. Он обещал не тронуть моих дочерей и внуков, спавших в доме, если я выпью то, что он мне даст. Я сделал как он велел, это было обычное сонное зелье, я понял по привкусу. Я уснул, а когда проснулся - у меня уже не было ничего кроме головы. - Это просто ужасно, - выдохнул Криденс с сожалением, - Но он ведь сдержал свое слово? - Этого я не знаю, - печально изобразила вздох голова, - уже двадцать лет как я здесь, делюсь знаниями с самым ненавистным мне человеком, и ни слова о моей семье. Что-то подсказывало Бербоуну, что весь род Гольцманов был уничтожен в тот же день, когда Геллерт пришел в их дом. - Знаешь ли ты, как давно он в последний раз пил? – вдруг спросила голова, взглянув в сторону Грейвса. - Пил? – Криденсу показалось, что он ослышался. - Воду, - уточнил Абрахам. - Я лишь несколько часов провел с ним… - пробормотал юноша растерянно, - Не знаю, как долго он пробыл в таком состоянии до того как я пришел. В его душе зашевелилась надежда на то, что голова Абрахама сейчас предложит ему иной способ спасти Персиваля, но та лишь грустно изобразила вздох. - Помочь ему мы уже не сможем. Боюсь, что даже Геллерт не смог бы вернуть его к жизни. Разве что воскресить из мертвых, или сделать говорящую голову… Сомневаюсь, что ты хотел бы этого. - Ни за что на свете не хотел бы, - ответил Криденс еле слышно, крепко сжимая остывшую руку Грейвса. Он чувствовал, как к горлу подкатывает ком, а глаза застилает слезами обиды и горечи от собственной беспомощности, - Я сделал всё, что мог. Он не хотел говорить, сидя на постели перед человеком, которого считал единственным другом, и который, по-видимому, был уже мертв. Криденс, как ни пытался, не мог нащупать его пульс. - Как я был счастлив встретить его, - произнес он хриплым и севшим голосом, прижимая к губам безвольную руку, - В нем все было другое, удивительное. Такое, какого я никогда раньше не видел... Грейвс, каким Криденс встретил его впервые, был полон уверенности и спокойствия, в нем было столько твердости и столько решимости… Он предстал перед ним человеком из другого мира, из мира богатых и успешных людей. Он говорил с Криденсом, и как же удивительны были его слова. Бербоун впервые в жизни видел человека, настолько не похожего на все, к чему он привык. Его убеждения, и ход его мыслей, и, без сомнения, немалый опыт - как это было ново и странно… Он говорил не то, что Криденс привык слышать. Его с детства учили безропотно принимать свою судьбу, что бы ни выпало на его долю, с покорностью служить Господу и людям. Что бы сказала Мэри Лу, услышав их разговор! Грейвс говорил, что Криденс должен взять свою жизнь в свои руки, научиться принимать решения, и перестать бояться ответственности за них. Что всё в жизни можно изменить. Криденс чувствовал себя ничтожеством, достойным жалости, сидя напротив него и стыдясь оторвать взгляд от столешницы. Персиваль лишь хотел его поддержать, но сам того не осознавая враз перевернул шаткий внутренний мир юного Бербоуна с ног на голову. Он говорил с ним как с равным, как взрослый со взрослым, как друг разговаривает с другом. Не тыча носом в ошибки и не порицая, лишь показывая, что можно и по-другому... И когда Криденс украдкой взглянул на него - осознание поразило, он словно увидел зеркало, которое показывает самое сокровенное, о чем даже не смеешь мечтать. Как страстно ему хотелось поверить в то, что слова Грейвса могли стать реальностью. Его реальностью, взамен тому прогнившему миру который он видел, в котором он вырос. Криденсу было стыдно признаться себе в этом, куда уж там бедному мальчишке из трущоб… Но все же, в тот вечер он увидел, каким человеком хотел бы стать. О, как он хотел бы стать таким же, как мистер Грейвс… - Как мне жаль, что судьба приготовила ему такую ничтожную смерть, - произнес Криденс бесцветно. - Что ж, он действительно много значит для тебя, - произнес Абрахам после недолгой паузы, - Как горько, что вам приходится прощаться, а я ничем не могу помочь… Скоро и мне придется с тобой проститься, мальчик мой, потому что я чувствую, как сотрясаются чары этого дома. Хозяин возвращается. От этих слов Криденс на мгновение замер, но страх перед наказанием так же быстро его отпустил. Что мог сделать ему Гриндевальд? Что бы он ни предпринял, все это показалось бы юноше лишь жалкой попыткой его устрашить. Душой он был далеко отсюда, все краски померкли перед ним, а вокруг словно выросла стена, отделявшая его от этого дома, от неподвижно лежащего Грейвса, и даже от Геллерта, который вихрем ворвался в комнату, прервав все его размышления. - Откуда ты узнал про комнату?! – с порога набросился маг, но Криденс даже не вздрогнул, - Ты что, решил, что сможешь воскресить его? Богом себя возомнил? Пора бы знать в твоем возрасте, что всё, что заперто на замок – не для посторонних глаз! - Вы так злитесь из-за того, что я увидел ваших заспиртованных лягушек? – равнодушно произнес юноша, не отрывая взгляда от длинных ресниц Грейвса. - Ты хоть понимаешь, что мог сгинуть в чертовом лабиринте!? - Откуда мне было знать? Вы не предупреждали. Геллерт продолжил с нажимом: - Слава Мерлину, ты не везде успел заглянуть. Вовремя наткнулся на этого болтуна, гореть ему в аду! С этими словами маг в мгновение ока выхватил палочку и резанул ей воздух. Криденс дернулся от вспышки и оглушительного треска. Окно слева от него, на котором стояла клетка с головой, разлетелось в щепки и дребезги вместе с рамой и частью стены, засыпав юношу обломками и пылью. Он лишь успел пригнуться, заслонив собой Персиваля, но скорее от неожиданности, чем от осознанного желания его защитить. С улицы потянуло ледяным воздухом, комната в мгновение ока остыла. Бербоун украдкой взглянул на то место, где секунду назад было окно. Пыль облаком клубилась в воздухе, от головы Абрахама не осталось и следа. Может, оно было и к лучшему. По крайней мере, сам Криденс предпочел бы быть испепеленным, чем возвращаться в подвал и продолжать влачить существование в образе одной лишь головы. - Давно надо было это сделать, - прорычал Геллерт себе под нос, но юноша его прекрасно слышал, - Все равно из этой тыквы уж лет десять как ничего нельзя было выжать. Кажется, испепелив голову, маг немного успокоился. Криденс наконец осмелился обернуться. Он пересел на кровати, повернувшись лицом к Гриндевальду, и без страха посмотрел на него. Геллерт всегда был неотразим, этого юноша не мог отрицать. Даже сейчас, когда одна пола его плаща оказалась изодрана в лохмотья, а сам он был покрыт сажей и пылью. Лишь это, да еще и бешеный огонь в глазах говорили о том, что темный маг побывал в серьезной переделке. - Как всё прошло? – неожиданно для самого себя спросил Криденс. Это прозвучало странно, учитывая то, что он понятия не имел, куда уходил Гриндевальд и чем он там занимался. Маг вскинул бровь, и с его губ чуть не сорвалось недоуменное «Прости, что?» Он проследил за взглядом юноши. Невозмутимо взяв пальто за край, Геллерт встряхнул его, после чего пола за пару секунд отросла до нужных размеров, а следы пыли растворились в воздухе. - Раз уж ты спросил, все прошло точно так, как я и планировал. Даже немного лучше. После стольких лет копания в человеческих головах люди кажутся мне такими предсказуемыми… Геллерт не спеша обошел кровать, сопровождаемый сосредоточенным взглядом, и наклонился к Грейвсу, нахмуренно изучил его лицо и довольно грубо проверил пульс на шее. Он долго стоял, прижав пальцы к сонной артерии, пока наконец не отнял руку. Все это время Криденсу хотелось его оттолкнуть. - Еще теплится, - ухмыльнулся он даже как-то по-доброму, заглядывая Бербоуну в лицо, словно старый друг, отчего юноше стало еще жутче, чем когда тот был зол, - Кстати, я про ящик не забыл, - вдруг вспомнил он, выпрямляясь, и глядя на Криденса сверху вниз, - внизу стоит. Маг продолжал говорить, мягко отступая назад: - Черное лакированное дерево, красный бархат, резьба… От души! Всё как он любит, ему понравится, - с нескрываемым удовольствием смаковал он, растягивая слова, словно рисуя в воображении этот гроб, а может быть и Персиваля в нем. Криденсу как никогда захотелось плеснуть в его довольное лицо кислоты, чтобы навсегда стереть с него это выражение. - Спускайся, посмотри. Скоро и завтрак подадут, - между делом заметил маг. Почти отойдя к двери, он вдруг снова обратил внимание на дыру в стене. Лисье выражение лица переменилось, вернув обычную холодную серьезность, он снова призвал в руку палочку и взмахнул ей. Ощерившаяся острыми обломками рамы и голыми кирпичами дыра начала постепенно зарастать, складываясь из поднявшегося в воздух мусора, и вскоре окно заняло свое прежнее место, колыхнулись тяжелые шторы и все замерло. Криденс, завороженный зрелищем, не заметил, как Геллерт ушел. Когда юноша наконец опомнился, и все произошедшее улеглось у него в голове, он заново осмотрелся в комнате. За окнами было светло, камин давным-давно погас, от разбитой Геллертом стены не осталось и пылинки на дорогих коврах. Какой же он вспыльчивый… - Еще теплится, - тихо повторил Криденс, пододвигаясь ближе к Персивалю и заглядывая снова в его лицо. Ему показалось, что он никогда не знал этого человека - так дико выглядело его изможденное лицо, - Как глупо… Нашарив в кармане пузырек с зельем, Бербоун повертел его в руках, вздохнул и зло зашвырнул в полупустой ящик прикроватной тумбочки, где хранил свои немногочисленные сокровища. В комнате стало холодно. Яростно растерев лицо в попытке взбодриться, юноша заново развел огонь в камине. Пришлось немного повозиться со спичками, которые одна за другой ломались в его руках. Лишь когда, наконец, язычки пламени заплясали на сухих поленьях и комната наполнилась треском и гулом разгорающегося огня, Бербоун задернул все шторы и упал в широкое кресло у камина. На сегодня с него было предостаточно. Ему хотелось забыться, заснуть, и проснуться лет пять назад, и чтоб в один из дней Мэри Лу просто забила его до смерти. Лишь бы ничего этого не было.