«Самые простые чувства - это и есть самые сильные чувства. И одно из них - ревность». Эрих Мария Ремарк «Жизнь взаймы»
— Ох, чёрт, — она поморщилась, потирая затылок. — Держите равновесие, мисс Грейнджер. — Да вы само сочувствие, профессор, — ученица поднялась на ноги, отряхивая блузку, и тут же послала заклинание. Тренировка длилась уже второй час, но они оба были полны сил и энергии, и ни один не желал останавливаться. Для Гермионы это стало лучшим отвлечением. Тренируясь с профессором, отрабатывая заклинания, учась комбинировать их с физическими упражнениями, Грейнджер забывала обо всём, что находилось за стенами этой комнаты. Не было непониманий с друзьями, учёбы и обсуждений будущей битвы. Не было ничего, кроме неё и зельевара, с которым они тренировались почти до бессилия. Они отложили палочки и начали драться в рукопашную. Такой стиль нравился ей тем, что можно было выплеснуть свои эмоции в удары. Однако нельзя было забывать о том, чтобы держать оборону и не давать врагу ударить в твоё уязвимое место. Сосредоточенность и сила. Снейп поставил ей подножку, но Гермиона перепрыгнула, уже зная, что это один из его любимых приёмов. Как он говорил, Пожиратели любят действовать подло, а что может быть подлее подножки? Он учил её, как выстоять в драке против Пожирателя при том, что сам им являлся. Это было иронично, но вместе с тем Грейнджер знала, была уверена на все сто, что он не будет тем Пожирателем, который будет пытаться по-настоящему убить её. Который пустит в неё смертельное проклятие. — Сильнее, — прокомментировал профессор. Она ударила его с разворота в кадык. Он сильно закашлялся, делая шаг назад. — Вот так? — спросила она не без ехидства, за что словила испепеляющий взгляд. Он сделал несколько глотков воды. Боль была слабее, чем ожидалось, но когда Гермиона резко обернулась, её волосы, забранные в хвост, полоснули ему по лицу. От них пахло яблоком с корицей и миндалём. Это оказалось ошеломляюще-приятно, и ему понадобилось пару минут, чтобы прийти в себя. Неуместные мысли всё чаще всплывали в его голове, несмотря на все преграды, они просачивались и злили. Даже одно их наличие было неправильным по целому ряду причин. Гермиона была восхитительна в этой уверенности в себе, в превосходстве, которое Северус помогал развивать. Снейп втайне любовался ею в такие моменты. И боролся с ненавистью к себе.***
Она услышала всхлипывания за дверью, когда шла по коридору, и остановилась, прислушиваясь. Помимо неё в доме находились ещё четверо - Сириус, Нимфадора, Фред и Джордж. И было понятно, кто может плакать по ту сторону двери. Гермиона постучалась, и всхлипывания притихли в момент. — Это я. Можно войти? Дверь с лёгким скрипом совсем немного приоткрылась. Девушка вошла внутрь, видя Тонкс, сидящей на постели. Её глаза были красными, на щеках блестели дорожки слёз, а серые волосы немного спутались. — Привет, — её голос прозвучал почти неслышно и слишком глухо. — Здравствуй, — отозвалась Гермиона, закрывая за собой дверь. Она подошла ближе и села на край кровати. Девушка выглядела сильно подавленной, отчего воздух в комнате, казалось, был наполнен тоской. — Что случилось? Тонкс шмыгнула носом, смотря на неё исподлобья и не решаясь заговорить. Что бы её не расстроило, это явно было серьёзно, и та не была уверена, стоит ли делиться этим с кем-то. — Ты же знаешь, мне можно довериться, — ободряюще улыбнулась и накрыла её ладонь своей. Прошло немного времени, прежде чем она начала говорить, переборов опасения. — Мне кое-кто нравится. Довольно сильно и довольно давно. — Ремус. Это не было вопросом - просто утверждение. Сложно было не заметить, как менялся её взгляд, стоило только Люпину войти в комнату. Как она нервничала ещё больше, чем обычно, если он разговаривал с ней и неважно о чём. Может, кто-то не замечал этого, списывал на обычную неуклюжесть, которая - чего скрывать - была довольно свойственна Нимфадоре, но не Гермиона. Она всё видела и всё понимала. Она кивнула, немного скривив губы. — Я даже не способна толком это скрыть, да? — Он знает? — ответила Грейнджер вопросом на вопрос. Это было то, что Гермионе было как раз-таки неизвестно. Ремус вёл себя с ней, как и со всеми остальными: был вежлив, добр и уважителен. Так что, понял ли он всё и как сам относится к Тонкс, оставалось загадкой. Неизвестной переменной в уравнении. — Он… догадывается. Но я, конечно, ему не нравлюсь. Как я вообще могу кому-то нравиться, тем более ему! Глупая, странная, неуклюжая… — Очаровательная, милая, смешная, — перебила её Гермиона. — Перестань так к себе относиться, Тонкс. Ты прекрасна. И ты не можешь судить о том, нравишься ли кому-то, пока не поговоришь с ним и не выяснишь это. Кроме того, я думаю, что, скорее, Ремус может считать себя недостойным тебя. — Что? — тут же всполошилась она. — Да как он… — А ты? Как ты можешь считать себя такой плохой? — Ты когда-нибудь любила того, кто не обращал на тебя внимания? В этом плане. Кто, возможно, совершенно тебе не подходил. Гермиона замерла, почувствовав застрявшие в горле слова. Этот вопрос - такой прямой, жёсткий - был неожиданным и бил под дых. Грейнджер не была готова думать об этом сейчас. — Я… Нет, не думаю. Но вот что, — она улыбнулась ей и заставила подняться на ноги, — сейчас ты пойдёшь и приведёшь себя в порядок, а потом мы спустимся на кухню, и я приготовлю тебе кофе, ладно? Давай, жду тебя там. Она втолкнула несопротивляющуюся девушку в ванную и вышла из комнаты. Прислонившись затылком к двери, Гермиона прикрыла глаза. Вопрос Тонкс звучал в голове повторяющимся эхом. Она хотела сказать «нет, никогда». Хотела. Но слова почему-то так и не вырвались наружу.***
Они просидели на кухне часа полтора, а потом уставшая Нимфадора пошла к себе спать, пока Гермиона осталась, допивая вторую порцию кофе. На кухню зашёл Сириус и остановился в дверях, словно не ему принадлежала эта кухня, этот дом, а ей - Гермионе. И он, оказавшись здесь, не решался войти и, кажется, даже раздумывал над вариантом скорейшего ретирования. Это было бы забавно, но ей порядком надоело, что как только они оказываются в одной комнате, атмосфера моментально становится более напряжённой. — Здравствуй, Сириус, — вот так она забрала у него шанс на быстрый побег. Теперь, когда его заметила и поздоровалась, это было бы слишком глупо и странно. — Здравствуй. Я хотел выпить чаю. Он прошел мимо неё, сидящей за столом, и Грейнджер вдохнула запах сигар, которые он в последнее время очень полюбил. Они были маггловские, что его ничуть не смущало. Ей нравился запах - он был насыщенным, немного пряным и с древесным нотками. — Как проходят поиски? На собрании решили, что он займётся поисками необходимых защитных заклинаний для Хогвартса здесь, используя книги в библиотеке, а Грюм будет делать то же самое, только используя свои связи. Поскольку Сириусу всё равно нельзя покидать жилище, это показалось хорошим решением. — Затруднительно. Исчерпывающе. Гермиона вздохнула. Он же взрослый человек в конце концов, а ведёт себя как нашкодивший ребёнок, который теперь слово лишнее боится сказать. Закончив с чаем, он уже хотел удалиться. — Сириус, стой, — мужчина снова замер в дверях, не оборачиваясь. — Нам надо поговорить. Она не знала, почему именно эти три слова решила сказать, и почему именно на них он так отреагировал, но это однозначно сработало. Резко развернувшись, он, не глядя, поставил кружку и через секунду уже был возле Гермионы. — Прости меня. Пожалуйста, прости меня, Гермиона. Я… Я так виноват! Я должен был попасть в ту арку, должен был, но ты спасла меня, а я не успел сделать то же для тебя. Тебе не стоило, а потом Беллатриса… и я… Если бы я только использовал щит или закрыл тебя собой… поменял нас местами… Под конец он совсем сбился, начав бессвязно бормотать. На его лице отозвалась такая мука и скорбь, что Гермиона на какое-то время потеряла способность говорить. Она оторопело смотрела на него, сидящего рядом и сжимающего свои руки. — Сириус, ты совершенно не прав. И зря винишь себя, — он открыл рот, собираясь возразить, и Грейнджер положила на его руку свою. — Стой, дай мне сказать. Я сделала это, потому что хотела. Я не могла хотя бы не попытаться спасти тебя, и я очень рада, что у меня всё вышло. — Но я должен был… — Ты не успел, — жёстко оборвала его она. Это было необходимо. — Ни ты, ни Ремус с Гарри. Вы просто не успели. Но сейчас всё хорошо. Я здесь, жива, здорова. Всё хорошо. Возразить на это было элементарно нечего, хотя Гермиона могла видеть, как мысли в его голове крутятся, сменяя друг друга в попытке сделать это. Наконец, Грейнджер встала, улыбаясь ему. — Давай я помогу тебе с поиском. Что скажешь? Он кивнул, начиная понемногу улыбаться в ответ, и они пошли в библиотеку, захватив чай и печенье.***
Он слышит знакомый голос из библиотеки и направляется туда, сам не до конца понимая, зачем. Мужчина ведь шёл в лабораторию. Какое ему дело до того, что там делает Гермиона и с кем говорит? Его ждёт неприятный сюрприз в виде мило беседующих девушки и Блэка, обложившихся книгами и пьющих чай. Это вызывает такое неясное возмущение, что Снейп уже собирается быстро уйти, не нарушая их идиллии, когда его замечает Грейнджер. — Профессор Снейп, — она улыбается, но преподаватель слишком занят своей неясной злостью, чтобы обратить на это внимание. — Мисс Грейнджер, — он переводит взгляд левее, — Блэк. Разворачивается и уходит, когда Гермиона догоняет его в коридоре. — Профессор Снейп, вы что-то хотели? Может, вам нужна помощь с чем-нибудь? — девушка осекается под его взглядом. — Неужели вы думаете, что я ни на что не способен без вашей помощи, мисс Всезнайка? — произносит зельевар с ехидной издевкой и даже сам для себя звучит зло и отталкивающе. Гермиона отшатывается, словно от удара, и тогда он тут же жалеет о сказанном. В её карих глазах плескаются искреннее непонимание и уязвленность. — Простите, — она уходит так стремительно, низко опустив голову, что мужчина не успевает что-то сказать. Да и не знает, что. Идиот. В лаборатории всё выходит не так, но Северус не уходит оттуда до поздней ночи. Возможно, боясь столкнуться с ней.***
Их отношения наладились. Или ей просто так хотелось, и она приняла желаемое за действительное? Гермиона сидела, удручённо смотря в одну точку и не слушая разговор друзей. Слова профессора, его взгляд не выходили из головы. Так когда-то мог сказать ей тот профессор Снейп, года два назад, на каждом уроке которого её рука неумолимо тянулась вверх. Но теперь, когда столько связывало их вместе, когда их отношения так изменились… Ей казалось, что она перестала быть для него просто надоедливой всезнайкой. Ей казалось… — Эй, Миона, — Рон помахал рукой перед её лицом. — Ты вообще нас слышишь? Этот жест всегда её раздражал - то, как человек грубо и бестактно врывается в твоё личное пространство, мало кого не раздражает. Она нахмурилась, отодвигаясь немного назад. — Конечно, я вас слышу. — Не похоже, — протянул Уизли. — Ты в последнее время где-то летаешь постоянно. Сначала это было понятно, учитывая… обстоятельства. — Рон, — предостерегающе обратился к другу Гарри, но тот его не слышал. — Но сейчас я не понимаю, почему ты такая, — закончил парень и напрягся, только сейчас замечая подозрительную тишину в комнате. — Обстоятельства? — переспросила Гермиона, словно очень хотела бы ослышаться. Уизли, поняв, что ляпнул, как-то неловко сжался, отчаянно обдумывая, как можно изменить ситуацию, но не мог забрать назад свои слова. — Я правильно поняла, Рональд, — это было очень плохим знаком, когда девушка называла его полным именем, — ты называешь смерть моих родителей обстоятельствами? Гарри и Джинни смотрели на разворачивающуюся сцену в немом ужасе, не решаясь заговорить. Гермиона была не просто зла. Она была в ярости. И им редко доводилось видеть её такой. Возможно, даже впервые. Она выглядела устрашающе. — Миона, я… — предпринял неловкую попытку Уизли. — Не называй меня так! — перебила девушка. — Я сотню раз говорила не называть меня так, Рональд. Но всё будто об стену. Ты же совершенно не слышишь. Грейнджер встала и быстро вышла из гостиной, оставив трёх ребят молча сидеть там.***
Гермиона перечитывала абзац в книге по Трансфигурации уже четвёртый раз, никак не понимая смысл написанных слов, когда заметила лёгкое свечение справа. Тетрадь в кожаной обложке. Такая же, какую она подарила профессору на его день рождения. Появилась мысль проигнорировать это, сделав вид, будто ничего не заметила, но любопытство и отчасти беспокойство взяли вверх. Она открыла её, читая строки, написанные резким почерком. «Я не должен был срываться на вас. Простите». Это извинение было, если можно так сказать, в духе Снейпа - содержательным и не слишком-то эмоциональным. И показалось ей искренним. Но обида засела в груди, вызывая ноющую боль. Двух предложений в тетради мало. Что бы не послужило причиной этому срыву, что бы ему не предшествовало, она не заслужила терпеть такое отношение к себе только потому, что попалась под руку. Прикрыв глаза, Гермиона посчитала до пяти и закрыла тетрадь.***
Она не ответила ему. Просто прочла и проигнорировала. Обижалась. Ещё пару месяцев назад он бы просто плюнул на это и забыл, решив, что слишком много чести унижаться перед девчонкой. Но сейчас Северус считал себя виноватым. Сейчас он понимал, что просить прощение за то, что - намеренно - обидел её, это не унижение, а необходимость. Гермиона определённо не заслужила такого к себе отношения. Поэтому нужно было извиниться перед ней лично, вживую, а не с помощью тетради. Всё же это было малодушно. С такими мыслями он вёл урок зельеварения у третьего курса, не забывая следить, чтобы никто ничего не взорвал. Жгучая боль, пронзившая левое запястье, заставила его вцепиться в стол и сжать челюсти. От этого некоторые ученики резко побледнели и уткнулись в книги, перечитывая рецепт. Он с трудом переждал последние десять минут и быстро выпроводил всех из кабинета, после чего пошёл к себе. Оповестил директора и уже хотел выходить, когда вдруг замер в нерешительности. Резко развернувшись, мужчина подошёл к столу, открыл ящик и достал тетрадь. «Собрание». Он знал, что этого будет достаточно. Девушка поймёт, что это значит. Она будет знать, где он, и, возможно, не уйдёт из своей комнаты, чтобы в случае крайне плохих обстоятельств помочь. По крайней мере, ему хотелось в это верить. Снейп не ждал, убрав тетрадь обратно. Он покинул Хогвартс, и потому уже не видел ответа от Гермионы.