«Смерть, наверное, самое лучше изобретение Жизни. Она причина перемен. Она очищает старое, чтобы открыть дорогу новому».
— Я очень за неё волнуюсь, — она положила голову ему на плечо, вздохнув. — Знаю. Я тоже. Они оба волновались за Гермиону сильнее, чем показывали ей, потому что понимали, какой будет реакция. Девушка давно уже не была маленькой девочкой, которую нужно оберегать. Теперь она сама спасала людей, боролась с противником и была в гуще событий. Последнее вызывало наибольшие опасения. Ни у кого не было сомнений, что во время битвы она будет впереди. — Помнишь, как она пришла на собрание Ордена впервые? — по движению головы Ремус сделал вывод, что ответ положительный. — Сидела тихо, боялась и слово сказать, не хотела привлекать к себе внимания. — А сейчас наравне со всеми организовывает план защиты и ответного нападения, — подхватила Тонкс его мысль. — Может оспорить чьи-то слова, если считает неверными. — Да. Её мнение столь же важно, как мнение Северуса, например, потому что она правда знает, о чём говорит. — Да. Кстати, о Северусе... Они очень сблизились. Ты бы видел её тогда, в лаборатории. Она выглядела так, будто не переживёт, если не сможет его спасти. Ремус не спешил отвечать. Как бы тот не любил Нимфадору, - а любил чертовски сильно - он просто не имел права раскрывать столь личный и важный секрет двоих людей. Если они сами решат, то скажут. То, что он знает, было делом их с Минервой совместной наблюдательности и ума. И ни она, ни он не имели права говорить кому-то ещё.***
Близнецы были очень довольны, когда она рассказала, как всё прошло, и искренне благодарили за помощь. Они считали большим успехом, что идею так быстро удалось воплотить в жизнь, но когда, заметив, что Гермиона не реагирует на их слова, спросили, что случилось, получили в ответ лишь ничего не выражающий взгляд и сухое «всё в порядке, мне пора». Это была не реакция девушки, которая помогла с одним из очень важных изобретений, что может спасти жизнь многим. Это было поведение человека, которого, очевидно, терзали собственные демоны, причём так сильно, что он совершенно не мог отвлечься на что-то. Они слышали, как хлопнула входная дверь. — Мы должны... — Нет, не думаю. Обменявшись взглядами, они решили не идти за ней и дать время. Что бы ни терзало Гермиону, она бы поделилась, если б сочла нужным. Они не могли уговорить её и потому не собирались. Тем временем девушка шла по улицам, совершенно уверенная, что Северус бы это не одобрил. Они все сейчас старались никуда не выходить в одиночку, аппарировать вместе, если нужно было покинуть безопасное место. А она ушла сама, без помощи и поддержки, но сейчас ей был нужен тот, кого не надо было слушать. Кто бы просто выслушал её и ничего не ответил - ничего осуждающего или негативного, ничего правильного и осторожного. Она пока что не готова была сказать это Северусу: признаться в том, что чувствовала, думала и - самое ужасное - желала. Но сказать кому-то было необходимо. Произнести вслух, но при этом в пустоту.***
Ограда не скрипела, видимо, её смазали, и это не могло не радовать. Кто-то всё же заботится об этом месте, чинит и следит за порядком. Едва сев на скамейку, Грейнджер будто ощутила груз терзаемых её мыслей в полном объёме, как никогда прежде. Ладони крепко обхватили деревянные края, а глаза закрылись. Она не спешила начинать - просто медленно вдыхала и выдыхала уже достаточно тёплый воздух весны. Здесь её никто не торопил, никто никуда не спешил. Жители этого места нашли свой покой, и для них что минута, что месяц не значили ничего. — Привет, мама. Привет, папа, — тяжёлый вздох. — Я не знаю, когда приду в следующий раз. По правде говоря, я не совсем уверена, что приду. Это... Война - это слишком непредсказуемо. Она начала крутить на пальце подаренное родителями кольцо. На самом деле, правда, не было никакой гарантии, что она выживет и придёт сюда ещё. Поэтому Гермиона заранее позаботилась о том, чтобы за этим местом приглядывали, - убирали грязь, обновляли цветы. — Сегодня я сделала кое-что. Я атаковала, и всё прошло хорошо. Точнее так, как и должно было пройти. Но я поняла, что хотела большего. Хотела, чтобы этот человек страдал. Хотя даже не знаю его. Знаю только, что он один из них и может быть тем, кто причастен к... К вашей смерти. Или я успокаиваю себя так. Объясняю это желание причинить боль. «Ну вот, я это сказала. Признала правду». — Когда это случилось? В какой момент? Может, когда я узнала, что случилось с вами, стояла на ваших похоронах? Или потом, когда день за днём тренировалась, училась, замыкалась в себе всё больше и больше... Хотя, возможно, что конечной точкой стало нападение на Северуса. Я уже потеряла вас и чуть не потеряла его. Наверное, это было гранью, перешагнув которую нельзя вернуться назад. Перестав крутить кольцо, она встала и выпрямилась. Часов при себе не было, но Гермиона чувствовала, что прошло уже около часа, а значит, пора было возвращаться. Последнее, что ей нужно было, так это устроить переполох, заставив кого-то нервничать. Коснувшись плит, она в последний раз прочла надписи на них и вышла с кладбища, не оборачиваясь.***
Он не спрашивал, где она была, и уж тем более не пытался прочесть её мысли. На самом деле, то, что девушка ушла с Гриммо, но при этом не была у Малфоев, уже давало понять, куда Гермиона ходила и что делала. Было не так много мест, которые та посещала. И только одно, куда девушка ходила молча, никого не предупреждая, а по возвращении ничего не рассказывая. Потому, что и говорить было нечего. То, что девушка делала там, было её личным делом, в которое Северус не смел вмешиваться. Маггловская фотография, на которой были запечатлены её родители и она, стояла в его - их - личных комнатах, куда зайти могли он, она, Альбус или Минерва. И то последние два почти никогда там не бывали. Однако, зельевар заметил изменения в поведении Гермионы. Напряжение, пронизывающее её, словно упругая тетива, последнюю неделю, исчезло. Будто там, куда она ходила, ей освободили голову от лишних мыслей и позволили, наконец, выдохнуть. Она всё ещё была собрана, дорабатывала детали их плана, продолжая готовиться к битве, но вместе с тем была более спокойна, словно приняла важное для себя решение. И, честно говоря, Северус не был до конца уверен, хорошо это или нет. Для неё, для него и для остальных. Они не обсуждали это: Снейп не спрашивал, а Грейнджер была безмерно благодарна за это. Гермиона была умной девушкой. Что бы она не решила, это бы не привело к плохому ходу, не так ли? В любом случае, Северус был рядом. Ученики младших курсов в большинстве своём не спрашивали и не сопротивлялись. Они спокойно согласились на перемещение из Хогвартса так, будто понимали, что происходит. Хотя не исключено, что многие действительно понимали, а если и нет, то хотя бы примерно догадывалась. Члены Ордена внешнего круга встречали их, заботясь о безопасности детей. Благодаря раннему планированию и чёткому соблюдению плана, всё получалось отлично. Работа налаженного механизма происходила быстро и без каких-либо осложнений. Гермиона помогала профессору Флитвику, когда одна пуффендуйка из второго курса вдруг отошла от подруги, с которой до этого шла за руку, и подошла к ней. Она не выглядела испуганно, но её светлые карие глаза были наполнены вопросами, ответы на которые Грейнджер была не уверена, что может дать. Но она собиралась сделать всё, на что только способна. Будь это война или беспокойное любопытство двенадцатилетней девочки. — Мисс... — Да? — она немного наклонилась. — Мы с подругой, — она быстро оглянулась на девочку неподалёку, — хотели спросить. Мы же вернёмся сюда? В Хогвартс? Легкая доброжелательная улыбка на лице гриффиндорки дрогнула, когда смысл сказанного дошёл до неё. Был правильный ответ. То, что она должна была сказать, причём убедительно и легко. А был другой ответ - неприятный, но совершенно честный. Что ответить ей? — Конечно, вернётесь, — она улыбнулась шире, словив облегчение в карих глазах. — Просто на это потребуется какое-то время. Хогвартс полон тайн, которые вам с подругой ещё предстоит раскрыть. Слова были подобраны верно. Пуффендуйка улыбнулась, направившись обратно к подруге, с которой они через минуту по очереди исчезли в камине. Гермиона выпрямилась, и вместе с этим улыбка исчезла с её лица. Почувствовав прикосновение к руке, она посмотрела на Флитвика. — Ты всё сказала верно, Гермиона. Они вернутся. — Если будет куда возвращаться, — тихо проговорила девушка, направившись к выходу.***
Гермиона сидела в пустом классе, спрятавшись ото всех, дабы взять передышку. Некоторые преподаватели смотрели с сочувствием и желанием защитить, понимая, что она будет сражаться в первых рядах. Кто-то из однокурсников глядел с некой надеждой, ожиданием, ибо всё ещё видели в ней девочку из Золотого трио, которого больше не было. Из-за всего этого ей становилось не по себе, хотелось убежать, что она практически и сделала. Ещё не все ученики покинули Хогвартс, но он уже был наполовину пуст. Найти свободный класс оказалось очень легко, а тишина в контрасте с тем, что было в Большом Зале, оказалась спасительной. Но недолгой. Услышав чьи-то тихие шаги, приближающиеся всё ближе, Грейнджер вздохнула с раздражением. Не прошло и десяти минут. Она не стала поворачиваться к двери, надеясь, что кто бы там ни был, он пройдёт мимо и не станет её тревожить. Однако надежда оказалась напрасной - послышался скрип двери. — Выглядишь не очень. Может, надо перекусить? Гермиона тут же повернула голову, не веря услышанному. А вернее, не веря, что голос принадлежит именно тому человеку, о котором она подумала. В дверном проёме, сложив руки, ухмыляясь в своей любимой самодовольной манере, стоял Малфой. — Драко, ты... Почему ты здесь? — Я бы мог оскорбиться, но у тебя удивлённое выражение лица, а не разочарованное, так что ладно. Меня привёл Снейп, через камин. «Северус, ну, конечно». Гермиона улыбнулась, наблюдая, как слизеринец заходит в класс. — Улыбаешься так, будто правда очень рада меня видеть. — Потому, что я правда тебе рада, Драко. Он недоверчиво фыркнул, но Гермиона заметила, как смягчился его взгляд, а плечи перестали быть столь напряжены. Неужели Драко Малфою была важна её реакция на его возвращение в Хогвартс? Подумав об этом, девушка машинально вытянула руку вперёд и словила яблоко, которое он ей бросил. Посмотрев на фрукт, волшебница перевела взгляд на парня, молчаливо спрашивая, зачем он это сделал. — Хорошая реакция, но перекусить правда стоит, — только и сказал он, останавливаясь напротив, смотря сверху вниз. — Заботишься? — Тебе всё равно никто не поверит. Грейнджер кивнула, откусывая яблоко. Это правда, никто не поверил бы, что Драко Малфой заботится о ком-то кроме себя, тем более о Гермионе Грейнджер, являвшейся для него поганой грязнокровкой. Но это в прошлом. — Что сказали родители? Его взгляд тут же переместился куда-то выше, на стенку, чтобы не смотреть девушке в лицо. У Драко были достаточно сложные отношения с родителями, которые тем не менее вроде бы начали налаживаться, судя по наблюдениям Гермионы. Но не исключено, что её выводы неверны, ведь ученица не знала их семью достаточно. — Отец был немногословен. Сказал, чтобы я не забывал про все тренировки, что у меня были, и все известные мне приёмы. А мама велела как никогда проявить мою принадлежность к Слизерину. Что бы это не значило. Грейнджер не стала это как-то комментировать, продолжая есть яблоко. Было прекрасно ясно, что имела в виду Нарцисса, - что бы её сын использовал любые уловки, применял всю хитрость в драке и выжил. И в этом случае Гермиона была с ней согласна на сто процентов. — Что ж, — она встала, собираясь выбросить огрызок, — я правда рада, что ты здесь. Вдруг стены содрогнулись. Гермиона выронила огрызок на пол, хватаясь за парту рядом, а Драко взялся за стол. Они посмотрели друг на друга и, ничего не говоря, направились в Большой Зал, но не успели войти, как их остановила Минерва. На её лице была масса эмоций, а глаза полны решимости, и всё это уже говорило само за себя. — Они здесь, — выдохнула она, смотря на Гермиону. Девушка вернула ей взгляд, лишённый страха, потому что знала, что так должно быть сейчас. Никакого страха. Она не даст им преимущества. — Началось.