Привет, это я

Малфой прекрасно понимал, что внутреннего зверя нужно приручать постепенно. Подавлять, дрессировать, поучать и наказывать, если потребуется. Едва ли он был в силах усмирить свою ненависть за пару свиданий, даже если бы взял в вооружение целый мешок яблок. Этому дикому животному нужно было элементарно привыкнуть к Грейнджер. К ее присутствию рядом, а не за два метра от него; к разговорам с ней, более содержательным, чем в три слова; и, чего уж там, даже к прикосновениям, иначе на танцах он просто-напросто сломал бы ей руку от злости. Здесь нужно остановиться и пояснить, почему Драко испытывал к Грейнджер столь непреодолимую ненависть, от которой у него переставала соображать голова, а лицо превращалось в некрасивую маску. Он и сам не мог ответить на этот вопрос искренне, прячась за глупыми предубеждениями и болью проигравшей на войне стороны, но в глубине души он понимал, что за неприязнью стоит страх. У Драко больше не было свободы. В умах многих волшебников своего поколения он так и останется трусливым подростком, который когда-то очень хотел прислуживать жестокому тирану, в то время как Грейнджер на пару с Поттером войдут в анналы истории как герои своего времени, положившие жизнь на борьбу с чистым злом. Их ценность в этом мире отныне никогда не будет стоять под вопросом, в то время как Драко до конца своей жизни ничего больше не останется, как привыкнуть к косым взглядам и подозрениям. И пусть они больше не сражались за враждующие стороны, а суды оправдали Малфоев за сотрудничество с властями, общественное мнение уже мало что изменит. И Драко ненавидел эту чертову безысходность, поглощающую все его силы, словно темномагический артефакт. Даже если он начнет спасать котят из огня и если вдруг раздаст все деньги своей семьи на благотворительность, никто больше никогда не посмотрит на него как на Грейнджер. У него больше не было привилегии на уважение, основывающейся на чистоте крови и происхождении. Драко никогда не знал, что значит быть обычным, что значит быть на дне. И все, что ему оставалось — ненависть. Драко срочно нужна была провокация. Настоящая и бурная, как горная река. Чтобы ледяная вода заполнила глотку, чтобы выворачивало шею и выкручивало хребет. Просто Грейнджер должна была начать первой. Первой прикоснуться к нему. Первой захотеть стать ближе. Но как он ее заставит? В голову не приходило никаких идей, кроме похищения и удержания против воли, но в таком случае шансы Драко стремились только в отрицательные значения. Подойти поближе. Поближе к Грейнджер. На сколько? У Драко была глупая и даже немного отчаянная мысль подкупить Грейнджер, предложить денег и разыграть перед Забини небольшой концерт, но, к своему ужасу, Малфой слишком хорошо знал эту зануду. Слишком гордая для такого унизительного предложения. Да и от кого? От бывшего Пожирателя, предателя и отступника. От продажной шкуры. На такое она и под страхом смерти не пойдет. Умрет, но не очернит свою драгоценную душу. Не отступит от морали. Никогда. Грейнджер на самом деле уже осмеливалась несколько раз первой приблизиться к Драко, чтобы влепить ему смачную пощечину, например, или хороший хук правой, и он знал, как можно было снова провернуть подобное. Она заводилась быстро, но нужно было точно знать, куда бить. Простых оскорблений или провокаций явно было бы недостаточно, да и рядом с ней чаще всего всегда находились до омерзения смелые защитники. В таком случае Драко светила близость скорее с Поттером, а не с Грейнджер. Задача усложнялась, а условий становилось все больше. Подловить Грейнджер где-нибудь в темном коридоре, хорошенько спровоцировать, а когда она наконец сорвется, сделать все, чтобы она как можно дольше оставалась рядом с его телом, желательно, чтобы билась и брыкалась. Конечно, его ненависть рано или поздно покажет зубы, разрывая контакт, но после пары таких «свиданий» Малфой надеялся, что сможет сдерживать себя дольше и надежнее. Вопрос оставался только в том, на сколько хватит ее терпения. Как скоро она не выдержит и бросит в него Авадой Кедаврой? Это был очень сомнительный способ пригласить девушку на свидание, скорее эффект ожидался обратный, но другого выхода все равно не было. Драко просто не знал нормальных выходов. Все это было похоже на странную форму извращения. По крайней мере, стоило попытаться. А если ничего не получится или все зайдет слишком далеко, и Грейнджер останется со сломанной конечностью, Драко просто сдастся. Наплюет на Забини и его дебильное задание. Пускай он катится. Пускай все они катятся к Мордреду. Во всем Хогвартсе было только одно место, где можно было гарантировано встретить Грейнджер без компании — библиотека. Правда, встретить в этом месте Драко было и вовсе делом невыполнимым, но ведь чем тролль не шутит. После пары бессонных ночей Драко уже одолевало надоедливое любопытство. Он бросал вызов самому себе, и ему не терпелось проверить, как далеко он мог зайти. Он уже отчаянно желал заглянуть в бездну и подойти к самому краю. Может, он провалится в нее и все, наконец, закончится? — Я в библиотеку, — коротко бросил Драко после Истории Магии, сворачивая от друзей-слизеринцев в другой коридор. — Ты заболел? — догнал его в спину издевательский тон Забини. Ага. Драконий грипп с осложнениями в виде тяги к занудству. Драко ничего не ответил, ускорив шаг. Сердце с грохотом билось о грудную клетку, и ему приходилось часто дышать, чтобы хоть немного успокоить разбушевавшийся орган. Он не знал наверняка, будет заучка в библиотеке или нет, но очень надеялся, что она по незнанию своему не сорвет его план. Лучше бы ты свалила подальше. Хорошая девочка Грейнджер не разочаровала. Ее слегка сгорбленная фигура за одним из столов в самом углу читального зала невероятно обрадовала Малфоя. Он вдруг понял, что это первый раз в жизни, когда он действительно был рад ее видеть. Или ему просто показалось. Драко заранее снял свою мантию, чтобы лишняя ткань не мешала ощущениям, а легкий шелк тонкой рубашки должен был их даже усилить. Он точно не знал, что будет делать, но чувствовал себя настоящим безумцем. Тем чудовищем, которым он был где-то внутри себя. Не растеряет ли он последние крупицы своей сущности, если сделает то, что задумал? Или уже давно пора добить это слабое создание, чтобы не мучилось? Приближаясь к столу, Малфой понял, что остался незамеченным. Слишком сильно лучшая студентка Хогвартса была увлечена учебниками и разбросанными по столу свитками. Драко ухмыльнулся сам себе и сделал несколько уверенных шагов. Несколько шагов в темноту. Пусть она проглотит его и подавится. Он резко и бесцеремонно схватил со стола раскрытую книгу, которую еще секунду назад лежала перед глазами Грейнджер. Ветхие страницы затрещали под пальцами. Воздух вдруг стал каким-то тяжелым. Грейнджер по-идиотски подпрыгнула на месте от испуга, но, завидев знакомый силуэт, тут же сурово нахмурила брови. Опять этот взгляд. Надменный и бесконечно повторяющий: «Я выше, я лучше, я умнее». Выбить бы все это из нее. Вытрясти наружу, чтобы ветром разнесло по замку. — Ты здесь не одна, Грейнджер, — выпалил Драко, нагло отбирая книгу. — Ты в своем уме, Малфой? — возмутилась она подобной грубости, нервно поправляя непослушные волосы. Как будто что-то могло их спасти. — Здесь есть еще экземпляры, будь добр, сделай над собой усилие и возьми себе книгу с полки. Она была раздражена, но не на столько, на сколько это было необходимо. Грейнджер уверенно схватилась за край томика, одаривая Драко холодным взглядом. — А я хочу эту, — рыча, бросил он, чувствуя в теле мелкую дрожь. — Убери свои руки, я сказал. Ее глаза вдруг вспыхнули, а щеки начали заливаться краской. Что он такого сделал? Ее взгляд метал молнии, расширенные зрачки изучали наглое лицо Драко с беззастенчивым интересом. Грейнджер поднялась со своего места, не выпуская из пальцев книгу, которую упорно тянул на себя Драко. Она ведь не собиралась так просто сдаваться. И она почему-то оказалась к нему слишком близко. Убери чертову книгу, сделай шаг, и она уткнется носом в его шею. Обожжет своим дыханием его голую кожу. Драко вздрогнул. Неужели ему и правда придется это сделать? Он силой вырвал несчастный учебник из ее рук и, развернувшись на каблуках, засобирался прочь. Ничего не получится. Нет, нет и еще раз НЕТ. — Ты, мерзкий хорек, сначала научись прилично вести себя в обществе, а потом уже выползай из своего змеиного логова, — вдруг бросила Грейнджер ему вдогонку, уперев руки в бока от злобы. Конечно, разве она могла просто промолчать? Химера в груди Драко зарычала и бросилась из своего угла. Заполни своим звериным существом всего меня. Поглоти и сдохни, наконец. Драко медленно повернулся и, скривив губы в злой усмешке, прохрипел: — А мне насрать на твое мнение, грязнокровка. Одно слово. Одно маленькое волшебное слово. Впервые за несколько месяцев произнесенное не мысленно, а вслух. Как же приятно оно обожгло язык и обласкало слух. Внутреннее чудовище обрадовалось и затряслось в нетерпении. — Ах ты гад! Драко отшатнулся, когда хрупкое тело с силой врезалось в него. Ее маленькие, но яростные кулаки застучали по широкой груди, нацеленные прямо в высокомерное лицо, но он успел среагировать, и его пальцы сомкнулись на худых предплечьях Грейнджер. — Закрой свой рот, закрой свой рот, — твердила она, пытаясь вырваться и все-таки достать кулаками до ненавистной физиономии. Ей хотелось выцарапать его надменные глаза, размазать по стенке напыщенную аристократичность. Она даже не успела подумать о волшебной палочке, так сильно чесались руки, чтобы проехаться по благородному лицу. Он уже пару дней как не выходил из ее головы, а ведь ничего даже не сделал для этого. Вообще ничего. Дурацкая перчатка и дурацкий Малфой. С каких пор ей стало достаточно услышать из его уст свою фамилию, чтобы забить этим самодовольным кретином свою голову? Может быть, с тех самых, как Рон перестал обращать на нее внимание, а Гарри с головой ушел в собственные отношения? С тех пор, как все внезапно погрузились в свои личные проблемы, а ее единственной проблемой остались только невыполненные домашние задания и поручения от профессоров. И вдруг, ни с того ни с сего, Малфой. Со своим странным выражением лица, как всегда равнодушным, но каким-то вымученным и… печальным? А может, это случилось, когда она под снегопадом подошла к слизеринцам во дворе и вдруг заметила, насколько он стал выше? Драко изо всех сил сосредоточился на ощущениях, борясь с желанием прикрыть глаза, чтобы не видеть, кто перед ним. Он грубо держал её за руки и, противореча своему дикому естеству, пытался прижать Грейнджер поближе. Было практически больно. До судороги. До ломоты в мышцах. В носу жгло от её запаха, а тело изо всех сил сопротивлялось, дрожа и содрогаясь. Хотелось врезать ей по лицу и толкнуть на стол так, чтобы спина ударилась об столешницу. Чтобы она разлетелась ко всем чертям, как фарфоровая кукла, за свой грязный язык. Он почти слышал ее болезненный крик. Видел ее горячие слезы на щеках в своем воображении. Фантазия оскалилась в ответ. Животное, Драко, ты — грёбаное, больное животное. Драко сжимал зубы до скрипа в ушах, до хруста в суставах пальцы впивались в тонкие руки, и он боялся, что вот-вот раздавит ее кости, хотя и втайне этого желал. Тем временем инстинкты Гермионы подсказывали ей, что нужно вырваться, поскорее сбежать, и она беспрекословно им подчинялась, не подозревая, как сильно дразнит ненависть внутри Драко. Чувствуя нарастающее сопротивление со стороны слабого тела и разливающуюся по венам собственную ярость, Драко с силой дёрнул девушку на себя. Он причинял ей боль и невероятное удовольствие от этого коктейлем смешивалось с тем зверством, которое вырывалось из него. Её грудь столкнулась с его, и он услышал, как со стоном выбился из неё воздух. Этот звук резанул по ушам, почти оглушая. Как прекрасно. Пожалуйста, пусть ей будет больно. Пусть она страдает. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… От неожиданности Грейнджер чуть ослабила сопротивление, и Драко, воспользовавшись моментом, прижал ее еще сильнее, чувствуя сквозь тонкую ткань рубашки чужое тепло. Его вдруг обожгло так, будто она могла пропустить его сквозь себя, растворяя его гнилую сущность в своей волевой и неустрашимой. А могла ли? Это напугало Драко. Монстр зашипел, защищаясь. Его тело вытянулось в струну, будто готовясь лопнуть в любой момент. Он задержал дыхание, не в силах больше терпеть этот запах в своих легких. — Что ты делаешь? — полушепотом спросила она, пытаясь восстановить дыхание. До Гермионы только сейчас дошло, что он ей никак не отвечает. Что он вообще не сказал ни слова с той секунды, как она бросилась в драку. Тишина отрезвляла и давила на голову, доставая до кончиков пальцев. Злость слегка отступила от удара в чужую грудь, и она поняла, что стоит слишком близко. Просто непозволительно близко, и на драку вся эта сцена уже мало чем была похожа. Он держал ее каменной хваткой, прижимал к себе; как будто с отвращением, но прижимал и не давал мыслить трезво. Он ее практически… обнимал. Страх накатил удушающей волной, адреналин ударил в кровь, и Гермиона возобновила борьбу. — Малфой, перестань, — скорее пискнула, а не потребовала она, уперев ладони в его грудь. Бежать, бежать отсюда. Под своими руками она почувствовала мелкую дрожь и бешеное сердцебиение. От изумления она подняла голову, едва не коснувшись кончиком носа его подбородка. Она была так ошеломлена, будто случайно узнала, что у неодушевлённого предмета есть сердце. Серые глаза вдруг на мгновение сфокусировались на её наполненном ужасом лице, а затем… Слишком резко. Стремительно, словно стрела, пробивающая плоть. Секунда — и она уже смотрела в его напряженную спину. Драко впечатал кулак в каменную стену, как только покинул библиотеку. По сравнению с расцарапанной изнутри грудью боль была незначительной. Он сжал и разжал пальцы, а ноги ускорили размашистый шаг. Он искренне надеялся, что не встретит никого, иначе ему придется отгрызть себе руку, чтобы не кинуться на какого-нибудь неудачливого студента. Тело все еще помнило хрупкую девочку, прижатую к груди, и ладони сами по себе прижались к тонкой ткани, будто пытаясь задержать это наваждение хотя бы еще ненадолго. Он впился подушечками пальцев в нежный шёлк и тут же резко одернул руки. Ткань все еще хранила ее тепло. Или оно уже смешалось с его собственным? Как же тяжело. Какой тяжелый ее аромат, что крутился в легких, не желая смешиваться с воздухом, не желая покидать его грудную клетку. Слишком упрямый. Как она. Кровь стучала в висках, она кипела, заставляя чудовище обжигаться снова и снова, а потом спрятаться в своей чёрной конуре. Несколько глубоких вздохов, и ему стало полегче. Нужно было только немного подышать. Совсем чуть-чуть. — Малфой! — его вдруг как из ведра окатили. — А я за тобой в библиотеку пошел, ужин уже начался, ты идешь? Забини всегда умел появляться в самый неподходящий момент. Это было какой-то особенной чертой характера. Что-то, что было заложено в его сущность на уровне генов. Но, так даже лучше. Наверное. — Только не говори, что тебя сейчас вырвет, — вскидывая ладони, попятился он. — Я не голоден, — холодно ответил Драко, засунув руки в карманы и не поднимая глаз. — Да ладно тебе, пошли, ты уже несколько дней почти ничего не жрёшь, так и растаять не долго. Блейз в своей обычной манере закинул руку на его плечо, собираясь лично сопроводить Драко на ужин. Тот жалел о том, что сразу не вернулся в спальню. Он вообще в последнее время слишком часто о чем-то жалел. Плохая привычка. Грейнджер, тоже опоздавшая на ужин, явилась слегка растерянной и два раза умудрилась споткнуться на ровном месте. Она с опаской поглядывала на слизеринский стол и, поймав один из таких заинтересованных взглядов, Драко уставился в пустую тарелку, не желая больше поднимать головы. Он кожей ощущал ее взгляды, от которых по хребту проносился холодок. Драко даже мысленно не мог дать определение тому, что случилось. Ему хотелось дать себе по лицу, да как следует. Его реакции были неадекватны. Он чувствовал себя разбитым, и собрать эти мелкие осколки самого себя никак не представлялось возможным. Принуждать кого-то к близости оказалось сложнее, чем он думал. И сложным был не сам процесс, а ощущения после. Будто он какой-то насильник или извращенец, не умеющий контролировать свои желания. Какая ирония, ведь никаких таких желаний в сторону Грейнджер Драко вовсе не испытывал, и сдерживать, по большому счету, было нечего. Кроме той бешеной химеры в своем животе. Рехнуться можно. — Что ты сделал с маленькой занозой, Драко? Она просто глаз с тебя не сводит, — шепнул ему Блейз, уплетавший за обе щеки черничный десерт и подсматривающий за ненавистной Грейнджер. — Амортенцию ей в чай подлил, не понятно разве? — съязвил Драко, отрывая небольшой кусочек от хлебной булки. — Да в том-то и дело, что влюбленной она не выглядит, — с некоторым сожалением пробормотал Блейз, а потом вдруг широко улыбнулся и помахал кому-то ложкой. — Ну вот, больше не смотрит. Драко с шумом выдохнул, пытаясь дать ему понять, что этот разговор ведет в никуда, и отправил в рот хлебную краюшку, совершенно не ощущая ее вкуса. — Кстати, насчёт Амортенции, грязных приемчиков я не потерплю, так и знай, — с ложкой во рту заявил Блейз. — Все должно быть по-честному. Или я всё узнаю, Круциатусом ты не отделаешься, дружище. Забини проехался столовым прибором по зубам, заставив Драко сжаться от отвращения. Тот уже мысленно решил, что ради эксперимента стоит попробовать более традиционные методы подката. Чересчур невыносимой оказалась та пытка, которую он сам себе устроил. Подходить к девчонке или разговаривать он, конечно, не собирался, но кто мешал бросать в неё многозначительные взгляды или делать недвусмысленные намеки? На этом контрасте он собирался выбрать, какое оружие ему подходит больше всего. Первый шаг был уже сделан, и какое-то время внимание Грейнджер, так и или иначе, будет приковано к нему. А когда действие этого насильственного объятия закончится, он попробует повторить его снова. Но если никакой разницы не будет, то Драко плюнет на все и просто начнет снова встречаться с Пэнси. А она Блейзу всю плешь проест за подобные «задания», уж Драко ее натаскает. Мысль возобновить отношения с Паркинсон казалась не менее мерзкой, чем мысль снова прикоснуться к Грейнджер. И будь он на смертном одре, он не знал бы, что выбрал. Или знал, но признаться самому себе боялся до ужаса. Только в конце трапезы, когда все студенты повскакивали со своих мест и дружными парами-тройками стали покидать зал, Драко осмелился поднять голову и взглянуть на львиную сторону. Грейнджер под руку с мелкой Уизли что-то бурно обсуждала, жестикулируя и делая большие глаза. Возможно, она говорила о нем. Драко дождался удобного момента и встал со скамьи до того, как девушки приблизились. Этим движением он привлек к себе очередное внимание Грейнджер. Он напрягся изо всех сил, чтобы его лицо получилось хотя бы отдаленно дружелюбным, и послал закадычным подружкам какую-то вымученную улыбку. А затем, подхватив свою сумку, он понесся из Большого зала на всех парах. Пусть Грейнджер теперь сама разбирается со всем этим. На выходе кто-то поймал Драко за локоть, и шальная мысль стрелой пронеслась в голове, но, резко обернувшись, он расслабился. Всего лишь старшая Гринграсс. — Драко, ты куда пропал? — весело спросила она и поравнялась с ним. — Скоро забуду, как ты выглядишь. Они неспешно двинулись в сторону подземелий, чуть отставая от остальных слизеринцев. — Мы встречаемся каждый день, Даф, — мягко ответил Драко, удивляясь собственному тону. — Вроде как, на одном факультете учимся. Дафна была одной из тех, кого в последний раз, как выразился Забини, «драл» Малфой у них в спальне. С тех пор прошла почти неделя. — Ты же знаешь, что я не об этом, — выдохнула Дафна, пытаясь взять под руку угрюмого Драко. — Мы давно не виделись. Под «давно не виделись» она, конечно же, имела в виду «давно не трахались». Дафна знала, что была далеко не единственным предметом постельных желаний Драко, но никогда не обижалась. По крайней мере, он имел смелость закончить любые свои отношения до того, как начинал новые. Проще говоря, пока он трахал её, он не трахал больше никого. Гринграсс старалась пользоваться этим преимуществом как можно дольше. — Забини сказал, что встречается сегодня со своей гриффиндоркой, а Тео и Гойл отрабатывают на Зельях. Дафна все-таки взяла его под руку и легонько сжала пальцы на предплечье. Драко прокашлялся, подавляя рычание. Лишний раз расшифровывать её слова не было никакой необходимости. Спальня свободна, бери и пользуйся. Или как бы сказал Блейз: «Бери, пока дают». Черно-зеленая мантия и галстук полетели на пол первыми. Драко расстегнул несколько пуговиц женской рубашки и рывком стянул ее по плечам, обнажая черный бюстгальтер. Его правая рука скользнула под кружевную ткань, и тонкие пальцы сжали среднего объема грудь. Сосок отозвался на прикосновение возбуждающей твердостью, и Драко поласкал его костяшками, задирая рубашку свободной рукой у основания поясницы. Дафна жарко дышала ему в шею, непослушными пальцами расстегивая ремень. Ловкий язычок скользнул к его подбородку, и мягкие губы сомкнулись на его челюсти для влажного поцелуя. Затем еще одного. И еще одного. С десяток мокрых, ничего не вызывающих в нем поцелуев. В голове его густилась сплошная пустота. Белый шум и ни одной мысли. Ни одной эмоции. Ни одного лишнего чувства. Вакуум. Драко поймал ее губы и глухо застонал прямо в чужой рот, когда нетерпеливая рука сомкнула пальцы на возбужденном члене сквозь ткань брюк. Вакуум. Одно большое гребаное ничего. Давай быстрее. Рывок. Укус. Влажные трусики у лодыжек. Упругие ягодицы к низу живота, туда, где кровь, где вся бурлящая, заходящаяся пузырями кровь. Пальцы глубоко в кожу. До боли. Вздох — почти крик. Судороги по ногам и спине от этой тишины. Кричи же, кричи! Мокро. Мокро. Мокро. Очень, сука, мокро. Эта влага на собственных пальцах. Теперь на губах. На языке, смешиваясь со слюной. Немного горько. Забудь, забудь этот вкус. Его не существует и не было никогда. Толчок, шлепок, стон. Еще и еще. По кругу снова и снова, как бесконечный забег. А соперник — собственное отражение. Волосы на кулаке и изгибы спины перед глазами. Чуть-чуть пониже, вот так, изогнись. Пальцы еще глубже в кожу, еще глубже в неё, еще глубже к твари. Дальше, дальше, пожалуйста, еще немного. Быстрее, быстрее. Зубы со всей силы в плечо. Умоляю, пусть пойдет кровь, пусть заалеет по коже, так хочется почувствовать на пальцах её тягучую и липкую. Так хочется языком погрузиться в эту красноту и почувствовать солёный вкус, или металлический, или сладкий, какая там она у тебя? Почему же она так орёт? Но ты все равно кричи, ори во всю свою опытную глотку, оглуши, попробуй. Спорим, нихрена у тебя не выйдет? Давай же поспорим. Еще и еще. Удар, удар, удар. Хрип из широкой груди. Из самого нутра. Низкий и утробный, такой сладкий для слуха, что зубы сводит от удовольствия. И колени дрожат так мелко, вот-вот еще секунда и рухнет весь скелет, разбрасывая по гладкому полу горящие кости. Предательская кровь так и ползает между ног, она на пределе. Заканчивай вопить, сука. Заткнись, заткнись, заткнись. Получай свое молча. Получай и убирайся. Малфой сжал и разжал пальцы, вновь и вновь прокручивая в голове звук закрывшейся за спиной двери. Обнаженный и запыхавшийся посреди своей комнаты. Снова и снова этот звук. И почему он так зацепился за него? Куда исчез вакуум? Пусть он вернётся. Пожалуйста.

* * *

— Я надеюсь, среди вас еще остались джентльмены, способные вести даму в танце, а не топтаться по ее ногам, — строго изрекла МакГонагалл в репетиционном зале. Гриффиндор, Пуффендуй и Когтевран теснились плечом к плечу на одной стороне помещения, Слизерин свободно расположился на противоположной. Несколько студентов, разбитых на пары, скованно стояли в центре зала, напряженно наблюдая за директрисой. — Музыку, пожалуйста, — скомандовала она. Драко сидел между Блейзом и Пэнси, слегка развалившись на стуле и пытаясь изо всех сил не заснуть. Дафна уже откровенно задолбала его своими намеками и попытками снова стянуть с него штаны, и не было никакой возможности скрыться от этого упрямства. Он практически наслаждался счастливым шансом посидеть где-нибудь подальше от нее и подумать о своём. Мимо музыки, мимо ритма деревянные пары задвигались. Кто-то топтался на месте, кто-то слишком размашисто пытался обойти весь зал, качаясь из стороны в сторону, словно Гремучая Ива. Кто-то уже ойкал от боли в ступнях. Кто-то вообще не соизволил сдвинуться с места, испуганно глядя в потолок. — Жалкое зрелище, — изрек Блейз, читая мысли Драко. — Меня сейчас стошнит. Или стошнит Уизли прямо на Грейнджер, вот это будет настоящее шоу. Драко оживился на последнем предложении. Он не заметил ее, когда их всех сгоняли в зал, и, видимо, проспал тот момент, когда Грейнджер и её бывшего дружка поставили в пару и заставили танцевать. Драко выпрямился на своем стуле и напряг зрение. Действительно, вот они. На самом краю площадки. Неловко мнутся с ноги на ногу стоя на одном месте. Рыжий смотрит куда-то себе в ноги, держась на расстоянии. На лице Грейнджер легко читаются жалость и стыд. Жалость к кривоногому Уизли и стыд по отношению к самой себе за то, что приходится во всем этом участвовать на глазах старшеклассников, позорясь в паре с ушлёпком. А может быть, там было и что-то еще. Страдала ли она от неразделенной любви? Трудно было сказать. Но Грейнджер, казалось, изо всех сил старалась исправить положение, беря роль лидера на себя. Как обычно. Какой же он мёртвый. Да возьми ты её покрепче за талию, сделай шаг поближе. Неужели, когда вы встречались, ты вёл себя точно так же? Подними голову и смотри ей в глаза, а не в пол. Она должна видеть тебя, а не сальные рыжие патлы перед носом. И лицо попроще сделай, ты же не с соплохвостом вальсируешь. Она ведь ниже тебя ростом, придурок, выпрями спину и веди легко и уверенно, тогда ее ноги сами подстроятся под твой ритм, а тело будет слушаться твоих движений. Оно подчинится, как только ты возьмешь все в свои руки, Уизли. Возьми же её как следует. Драко зажмурился до боли в глазах, ругая себя за эти мысли и искренне недоумевая, как можно быть таким неловким болваном. С детства обученный всем классическим танцам, он мог дать фору любому из этих придурков, так старательно изображающих из себя сосновый бор. И ничего сложного Драко в этом не видел. Немного уверенности в движениях, и партнерша ответит покорностью. Это же так просто. Вон, даже Поттер делает успехи с этой придурковатой Полумной, а у них у обоих грации, как у книжного шкафа. — Ты сломаешь ей ноги, Уизли, — издевательски пробасил Забини так, чтобы услышали все, даже Хагрид в своей хижине. Рыжий не соизволил ответить, а самодовольные гриффиндорцы все как один позакатывали глаза. Музыка резко оборвалась, останавливая то безобразие, которое они называли танцами. МакГонагалл поджала губы и бросила недовольный взгляд в сторону слизеринцев. — Справедливое замечание, мистер Забини, тогда, может быть, вы продемонстрируете мистеру Уизли и всем присутствующим свое мастерство? Старая кошка и не подозревала, кому бросала вызов. Блейз без заминки поднялся, эффектно сбросил мантию на стул, одернул свитер и вышел на площадку. Все его движения были наполнены грацией и напускной скукой. — С удовольствием, директор МакГонагалл. Не теряя больше ни секунды времени, Блейз уверенно подошел к Грейнджер и, разбив пару, взял её за руку. Уизли даже пикнуть не успел или хоть что-нибудь возразить. Только беззвучно открыл и закрыл рот, в немом недоумении. Слабак. Её просто взяли и отобрали у тебя, а ты молчишь. Драко снова почувствовал толчок в грудь и сжал пальцы у основания рёбер. Это он раз за разом толкал девчонку на себя. Раз за разом. Снова и снова. По бесконечно перевёрнутой восьмёрке. Забини вывел слегка испуганную Грейнджер в центр зала, галантно ей поклонился и ловким движением подмял к себе за талию, сжав в правой руке прохладную ладошку. Щеки её залились краской, окрашивая бледную кожу в прекрасный цвет. Студенты Гриффиндора беззвучно ахнули и зашептали, а лицо Поттера забавно вытянулось. Никто из них не ожидал подобной дерзости. Они плохо знали Забини, который просто обожал утирать людям нос на глазах у зрителей. Это было его основным родом деятельности. Грейнджер и Забини — все недоумевали. Ох, знали бы они, сколько красно-золотых юбок было задрано перед этим искусным охотником. Драко еще сильнее выпрямился на стуле. Заиграла медленная музыка и Блейз, идеально попадая в такт, закружил Грейнджер по танцполу. Грациозно и уверенно он вел ее по небольшому кругу, почти бесшумно ступая по покрытию. Надо отдать должное, зануда Грейнджер не оступилась ни разу в его сильных руках. Ее волосы смешно разлетались по спине, а юбка повторяла движения воздуха. Недотанцоры быстро растеклись по краям, чтобы не мешать этому маленькому урагану. Драко совершенно неожиданно для себя заметил, как она смущается. Распознал эти скрытые сигналы, которые неосознанно посылало ее тело. Чуть поджатые губы, бегающий взгляд, напряженные пальцы в руке Блейза. Она дышала через рот, приоткрывая губы, и грудь ее часто вздымалась. Но Грейнджер храбрилась перед уверенным до кончиков ушей Забини и лицо не прятала. Только по привычке вздёргивала узкий подбородок. Как всегда. Малфой лишь на секунду представил себя на месте Блейза, и чудовище с гулом загрохотало где-то в груди. Это было бы так же больно, как в прошлый раз? Ему бы она тоже покорилась беспрекословно? Как сейчас смущалась бы и стеснялась, заливаясь краской? Забини остановил танец так же резко, как и начал. Он учтиво поклонился и гордо прошествовал к своему месту под аплодисменты зрителей. Грейнджер, кажется, чуть покачивалась на ватных ногах, провожая его взглядом. По пути ее глаза зацепились за светлую шевелюру, и она содрогнулась. — Очень хорошо, мистер Забини, — строго произнесла МакГонагалл, поджимая губы. — Молодые люди, вам нужно всем взять пример. Блейз тем временем по-идиотски раскланялся, послал несколько театральных воздушных поцелуев и уселся на место. — А Малфой еще и спеть может, — вдруг похвастался он и тут же почувствовал пинок в ногу. — Хорошо, мистер Малфой, зайдите ко мне после занятия, — попросила МакГонагалл и вернулась к своим ученикам. — Будешь много разговаривать, не сможешь даже ложку поднять, — сквозь зубы пригрозил Драко, наклоняясь к самому уху сокурсника. — Ты охренел? На другом конце зала Гермиона, воодушевленная танцем, тихонько присела на стул. Так с ней еще никто не танцевал, даже Виктор Крам, хотя тот вполне мог посоревноваться с Забини в мужественности и природном обаянии, но в технике явно проигрывал. Болгарин любил схватить, дернуть, опрокинуть ее спину назад ловким рывком, а Блейз заставил ее тело почти лететь по полу, не чувствуя земли под ногами. И после всех этих ужимок Рона разница была колоссальной. Очень вдохновляюще. Она чуть не провалилась под землю, когда МакГонагалл поставила их с Роном в пару. Откуда ей было знать, что они уже месяц не разговаривают и даже не смотрят в сторону друг друга. Забывшись в воспоминаниях, Гермиона неосознанно посмотрела в сторону слизеринцев. Куда угодно, только не на Рона. Чьи-то серые глаза слишком пристально изучали её реакцию на танец, и она это быстро заметила. Малфой смотрел так внимательно, что закололо где-то в районе солнечного сплетения. Гермиона нервно потёрла горячую шею холодными руками, боясь отвести взгляд. Он так сильно зацепился за неё, что не было никаких сил оторваться и разорвать эту связь. На предплечьях еще не сошли следы от его мёртвой хватки после случая в библиотеке. В ду́ше ей нравилось наблюдать, как стекают горячие капли по этим расцветающим синякам, и она невольно возвращалась мыслями в этот день. Гермиона пообещала себе, что подойдет к нему и потребует объяснений, но странная улыбка, которую он послал ей после ужина в тот вечер, задушила все воинственные порывы еще в зародыше. Она превратилась в безвольную тряпку в тот день, когда он с силой дернул её на себя, и она почувствовала его обжигающую грудь. Малфой. Черт возьми, Малфой. И так близко к ней, что глотку сводило от ужаса. Светлые волосы, растрёпанные, будто после неспокойного сна, падали на его лицо, а покрасневшие глаза смотрели куда-то вглубь её тела, будто изучали внутренние органы. От этого взгляда хотелось сжаться в угол и закричать, но она только застыла, почти наслаждаясь. Он будто собирался вцепиться зубами ей в кожу и оторвать смачный кусок плоти. Такие сильные, поглощавшие все вокруг чувства кружили голову. Она никак не могла понять, хочет сопротивляться или нет. До того, как Гермиона попала в объятия Малфоя, её желания были вполне прозрачны: врезать как следует по аристократичной роже и сбить всю эту спесь. Боже, его сердце колотилось как сумасшедшее под её ладонями, ей казалось, оно вот-вот вырвется прямо ей в руку, если она не прижмется поближе и не остановит его своим телом. Гермиона с трудом сдержалась от стона. Воспоминания накатили так же внезапно, как и сцена, вдруг развернувшаяся, — она была уверена, — специально для неё. Сидящий напротив Малфой, не разрывая зрительного контакта, медленно, очень медленно поднес изящную кисть со сбитыми костяшками к своему лицу и нежно погладил указательным пальцем место под нижней губой. Гермиона заёрзала на стуле, подавляя желание отзеркалить этот жест. Он будто касался её, а не себя. Что он чувствовал в этот момент? Насколько гладкой была его кожа? Малфой медленно приоткрыл рот. Скользнул пальцем между губами и чуть сжал его зубами, прикусывая. Гермиона нервно сглотнула и облизнула губы. Ей хотелось покрутить головой, убедиться, что вся эта игра для кого-то другого, что она просто случайно, без спроса влезла в чужой «разговор». Она чувствовала себя преступницей. Плохой девчонкой, которая подсматривала за соседкой, что кувыркалась со своим парнем в общей спальне. Тем временем, Малфой плавно вытащил влажный палец изо рта и погладил свою нижнюю губу, чуть покачивая головой. Несколько белых прядей упали ему на глаза, но он не обратил на это никакого внимания. Гермиона уже прочувствовала на себе его способность цепляться за душу одним взглядом. Она не знала наверняка, но хорошо представляла, как горячий язык коснулся кожи, как легко скользит теперь этот тонкий палец по трещинкам на губах. Гермиона заправила волосы за уши и тыльной стороной дрожащей ладони провела по линии скул, прикрывая глаза. Колени непроизвольно сжались сильнее. Малфой наоборот же — чуть расставил бедра и, оставив в покое слегка покрасневшие губы, запустил руку в волосы, полностью открывая лицо. Ладонь быстро переместилась на шею, и здесь Гермиона уже не могла нафантазировать, с какой силой впились короткие ногти в собственное тело. Она только представила, как его дыхание обжигает кожу. Как язык касается руки, и вот она уже сама тянется к его губам. Это было нечестно. Она тоже хочет потрогать их. Она тоже хочет проникнуть к нему в рот и стать влажной от горячей слюны. Она хочет, чтобы ровные зубы прикусили кожу, она так сильно хочет засунуть палец в его грёбаный рот, а потом облизать его и узнать, какой он на вкус. Схватить его за волосы и опрокинуть голову, чтобы он только дал ей попробовать себя. Гермиона до смерти испугалась внезапно нахлынувшей фантазии и открыла глаза. Поспешно поправила юбку. Сморгнув пелену, она вернулась взглядом к Малфою, старясь держать руки подальше от губ и лица. Он уже отвернулся, небрежно засунув руки в карманы, и Гермиона чуть не взвыла от досады, злясь сама на себя. Злясь на то, что не выдержала и соблазнилась на эту… А что это было, кстати? Она злилась на то, что он выглядел слишком спокойным, когда у неё так сильно сводило в районе живота. Малфой выглядел так, будто вовсе не терзал призывно перед ней свои губы, а ведь она уже не могла остановить этот жар, так и разливающийся по щекам. Она была такой слабой.