Привет, это я

В мужской спальне Слизерина было холодно. Малфой лежал на кровати в своей черной пижаме, прислонившись спиной к жесткой спинке. На противоположной стороне комнаты лицом в подушку сопел Тео, свесив длинную руку с края постели. Одеяло наполовину сползало с его худощавой спины, позволяя теням от свечей плясать на его бледной коже. Хмурое небо за окном затянулось тяжелыми тучами, не пропуская ни звёзд, ни лунного света. Пушистыми комьями снег врезался в располосованные ровными квадратами стекла замка и слипался на внешних подоконниках небольшими сугробами, но в подземельях Слизерина никто не видел разбушевавшейся вьюги. В прохладной, мрачной гостиной тихим гулом текла негромкая беседа старшекурсников: ученики предвкушали завтрашний поход в Хогсмид. В приглушенном свете своей спальни Драко развернул вчерашний «Пророк», заголовок которого большими буквами гласил: Министр Магии и Рождественский бал в Хогвартсе: Кингсли Бруствер лично посетит главное событие года. Под заголовком шрифтом в три раза меньше было добавлено: Компанию мистеру Кингсли составит глава Мракоборческого отдела Гавейн Робардс. Любимый студент Школы Чародейства и Волшебства — Гарри Поттер имеет все шансы получить место в Министерстве еще до окончания Хогвартса. Малфой фыркнул. Любимый студент Поттер — его тошнило от вида этих букв на бумаге. Мало того, что газеты трубили о нем все лето, так еще и зимний бал сцепить умудрились с дебильной фамилией на первой полосе. Что за новая манера была у печатных изданий возводить шрамоголового в какое-то грёбаное божество? Как долго они еще собирались кланяться ему в ноги и петь дифирамбы, превращая все магическое сообщество в какого-то бездомного пьянчугу перед вожделенной бутылкой? Поставили бы своему любимцу очкастый памятник прямо в Министерстве и дело с концом. Будто в мире больше не осталось ни одной сплетни, и они жевали и жевали день за днем одно и то же: Поттер то, Поттер это, Поттер смотрел на мётлы в магазине, Поттер дышал на пирожные в пекарне, Поттер купил шарф и — о, чудо! — надел его на шею. Что это было за бессмысленное нанизывание строчек на бумагу? Видимо, это было у них в крови — пресмыкаться и служить. Рождённый ползать — летать не может, или как там говорилось… Драко мысленно усмехнулся, он, конечно не ползал, но уже давно и не летал. Застрял где-то на середине пути с небес на землю, обессилено хватаясь руками за воздух. По собственной же тупости. Он не уставал спрашивать себя, на чем держался его сомнительный авторитет в этом магическом заведении? Уж точно не на отце — заключенном Азкабана. Он и сам мог стать соседом по камере дражайшему родственнику, но Визенгамот решил, что младший Малфой вошел в ряды Пожирателей Смерти под давлением звезданутого папаши. А сговор между Дамблдором и Снейпом, подлинность которого на суде подтвердил сам Поттер, только в очередной раз доказал, что Малфой являлся не более чем пешкой в чужой игре. Думал, что был ферзём, а оказался самой мелкой фигурой на доске магической войны. Драко точно не мог сказать, что заставляло студентов Хогвартса опускать свои презренные лица при виде его персоны: небезызвестное темное прошлое, благородное происхождение, тупая привычка или же страх. Страх за себя любимых, ибо как поговаривали в обществе — бывших Пожирателей не бывает, и его отец доказал это на практике. По большому счёту, Драко было наплевать, что о нем думали, впрочем, как и всегда. Некоторые старшекурсники явно сомневались в его авторитете, позволяя себе вступать с ним в периодические перепалки по поводу дел факультета, но в основном Драко был доволен своим положением. В любом случае он был к Забини ближе всех остальных, а дружба со старостами всегда была делом выгодным, как ни посмотри. Он чувствовал себя нормально. Почти как раньше. Только невидимая Чёрная Метка, стертая с руки непосильными стараниями МакГонагалл, иногда жгла кожу, напоминая, кем он был на самом деле в глазах людей. Предателем. И даже их страх, каким бы всеобъемлющим он ни был, не уменьшал данного факта. Даже наоборот. Как бы к нему на самом деле не относились люди, от такого клейма он уже не в силах был избавиться. И хотя Драко в тысячный раз убеждал себя, что ничего и никому не должен, предательские мысли так и норовили заползти в его сознание скользкими червями, разрезая бороздами кипящие мозги. Он и сам толком не знал, хочет ли быть кем-то другим в головах тех, к кому едва мог проникнуться хотя бы уважением. У них уже был кумир, так пусть будет и анти-идол. Кто-то же должен. Да к Мордреду все. Пускай Министерство стелется перед своим ненаглядным, Драко было до лампочки. Скользкие мысли еще не до конца выветрились из его головы, когда Драко услышал шум где-то в гостиной. Видимо, кто-то из старшекурсников опять взялся за карты, и один из них проиграл свою душу Забини. Драко выглянул из-за газетного угла, прислушиваясь. Он бросил взгляд на часы — до отбоя оставалось еще полчаса. На автомате Драко переключил свое внимание на Тео и, убедившись, что тот не проснулся, вернулся к ненавистной макулатуре, но не успел и строчки прочесть, как шум возобновился, становясь подозрительно ближе к дверям его спальни. Драко опустил газету на колени, собираясь встать и скривить недовольное лицо, но дверь его комнаты распахнулась, мощным движением разрезав воздух, а на пороге объявился он — вера, надежда и любовь этого грёбаного мира. Поттер пыхтел как паровоз и скалился как недобитая собака. Его зелёные глаза полыхали, покрытая тёмной щетиной челюсть чуть поддавалась вперед от злобы. За его спиной виднелись скептические физиономии Забини и Грегори. Видать, они бежали за Золотым Мальчиком по всей гостиной Слизерина, пытаясь остановить. Драко было крайне любопытно, как ему удалось забраться так далеко. А главное — зачем? — Я тебе яйца отрежу, Малфой, — прорычал Поттер, не удосужившись даже поздороваться или пожелать им всем доброй ночи. Какое невежество. Поттер стоял в холодной спальне мужского общежития Слизерина в контрастирующих красных пижамных штанах и просторной футболке. Одна его рука держала волшебную палочку, вторая до побелевших костяшек сжимала какие-то куски бумаги. Казалось, он был готов метнуть молнию прямо из своего нахмуренного лба, его лицо источало такой чистый гнев, что Драко невольно восхитился этим обжигающим чувством. Однако он не собирался терпеть чужаков. Драко скривил губы, демонстративно медленно сложил свою газету в два раза, не торопясь, положил ее на прикроватную тумбочку, отпил немного воды из стакана и равнодушно сложил руки на груди, скрещивая длинные ноги. Он был готов прямо сейчас сыграть с Блейзом во взрывающиеся карты на то, что надвигался мордобой. — С каких пор тебе своих яиц не хватает, Поттер? — Драко даже не повысил голос, растягивая слова в любимой манере. Ему казалось, что стекла дурацких круглых очков были готовы треснуть от напряжения. Теодор резко проснулся от такого бесцеремонного вторжения и сонно осмотрел комнату, щурясь от света. Чёрные волосы хаотичными прядями падали ему на глаза, закрывая половину лица. — Очкастый? — его голос хрипел от внезапно прерванного сна. Тео громко зевнул и подтянулся. — Что ты забыл в моей спальне, извращенец? Поттер проигнорировал грубый вопрос и сделал несколько шагов к кровати Драко. Тот даже бровью не повел, с вызовом обмазывая брезгливым взглядом мальчика-который-совсем-страх-потерял, словно шлюху на витрине. Забини и Гойл, тоже, кстати, переодетые в пижамы, все еще стояли в проходе, не подпуская лишних свидетелей к спектаклю. — Это не смешно, — Поттер бросил мятые куски бумаги прямо в лицо Драко. Он моргнул, продолжая сидеть неподвижно. — Ты за это ответишь, ублюдок. Тонкие крылья носа раздувались от ярости и недоумения, но Драко сдерживался от ответа, скрипя зубами: хотел для начала узнать, в чем его обвиняют. Подобная невоспитанность была ему чужда, он с отвращением взял один из листков, что упал ему на колени, и развернул его кончиками пальцев, не спуская глаз с Поттера. Испещрённая глубокими складками бумага легко поддалась, и Драко прервал зрительную дуэль, опуская глаза. На обычном тетрадном листе красовался забавный рисунок, выполненный чернилами в карикатурном стиле. Главные герои сценки двигались по замкнутому кругу, словно колдографии в рамках. Полностью очнувшийся ото сна, Тео сел на кровати, потирая глаза кулаками. Он с интересом смотрел на своего мрачного как туча соседа, пытаясь изо всех сил вникнуть в суть происходящего. Его темная шевелюра забавно топорщилась с одной стороны головы, придавая комичность и без того неловкому образу. Драко не сдержался и прыснул смешком: — Очень талантливо, но это не я, — он бросил произведение искусства под ноги Поттеру и снова сложил руки на груди. — А теперь проваливай в свою башню, кретин. Поттер поднял изображение и встал в боевую позу, вскинув палочку. — Эти рисунки по всему замку разбросаны, — он резким движением порвал листок, но вместо того, чтобы стать мусором, две половинки превратились в два полноценных рисунка, совершенно невредимых. Автор этого шедевра не поленился и заколдовал свое творение на множественную регенерацию, во много раз усложняя попытки его уничтожить. Поттер откинул от себя клонированные экземпляры. — Сейчас ты встанешь и пойдешь убирать все это дерьмо вместе со мной или пожалеешь. Драко не знал, о каком месте в Министерстве для Золотого Мальчика говорилось в «Пророке», но место в Больничном крыле он ему был готов обеспечить прямо сейчас. Ему бы даже не пришлось просить дважды. Быстро и совершенно бесплатно. Забини сделал несколько бесшумных шагов, оставляя Грегори следить за входом в спальню, и расположился возле своей кровати, что была на одной стороне с кроватью Драко. Блейз чуть дернулся, собираясь приблизиться еще, но был остановлен молниеносным холодным взглядом. Драко, конечно, не мог стерпеть подобного повелительного тона от геройского Поттера в собственной спальне. Он медленно и бесшумно поднялся с кровати и встал перед ним, нисколько не смущаясь направленной на себя волшебной палочки. — Я дрожу от страха, — рыкнул Драко, возвышаясь над Поттером на пол-головы. — Я не твоя рыжая подружка, и не твой рыжий пес, поэтому сейчас ты закроешь рот и пойдешь нахер из моих подземелий, или я выкину тебя собственными руками. Повисло молчание, и Драко решил дать Поттеру последний шанс заткнуться и свалить: — А будешь тыкать в меня своей палочкой, очень скоро обнаружишь ее в своей заднице. Кажется, он уже угрожал сегодня чем-то подобным. Теодор Нотт наклонился к листочку, который долетел до его кровати. Он поднял рисунок и пригляделся: обычными чернилами кто-то нарисовал Грейнджер и Забини кружащихся в танце. Картина почти точь-в-точь повторяла недавнюю сцену в репетиционной. Лицо Грейнджер изображалось гиперболически похотливым, а мордашка Забини злобно-самоуверенной, но суть была совсем не в этом. Из-под мантии Блейза прямо оттуда вылезала огромная змея, собираясь залезть в призывно открытый рот заучки. Карикатура даже имела название, незнакомым корявым почерком кто-то подписал: «Мечты грязнокровки». Фигуры двигались, переступая то на одну ногу, то на другую, а змея по замкнутому кругу совершала обратно-поступательные движения практически в рот нарисованной Грейнджер. Автор работы не поленился и уделил внимание деталям, таким, как гербы факультетов и значки старост на одежде, прически и мантии. Герои узнавались без труда. Стоило заметить, что голова змеи уж слишком сильно напоминала причинный орган, вызывая вполне определённые ассоциации. Тео рассмеялся в голос, хлопая ладонью по белоснежной простыне. — Тот, кто это нарисовал, знал, о чем толкует, — он приложил кулак к губам и засмеялся в него. — Блейзи, ты только посмотри, как с натуры! Нотт протянул рисунок своему старосте, продолжая содрогаться от смеха. Блейз с некоторой осторожностью забрал пергамент и после короткого ознакомления самодовольно улыбнулся. — С размером, конечно, преуменьшили, но в целом правдоподобно, — Забини положил рисунок на свою тумбочку и почесал затылок. — Занятная картинка, что за истерика, Поттер? Почему ты вдруг решил, что кто-то из нас имеет к этому отношение? Поттер выдохнул и опустил свою палочку, видимо, десять раз пожалев о том, что вообще использовал ее для пустых угроз. — А кто еще… — А кто еще, — издевательским тоном передразнил Малфой, перебивая. — У вас, гриффиндорцев, если третий глаз на лбу вылезет, так виноват будет обязательно Слизерин, да? Ты когда свою подружку удовлетворить не можешь, тоже на меня сваливаешь? Слизеринцы гулко и противно заржали, не сдерживая эмоций. Поттер пропустил колкость мимо ушей, яростно глядя на Драко. Он лишь сжал свободную руку в кулак и сквозь зубы прорычал, обращаясь только к человеку перед собой: — Кто тогда? Драко пожал плечами и развел руками. Его жутко бесила тупая ограниченность Поттера, который считал, что Драко было какое-то дело до его подружки. Окей, было дело пару дней назад, но это было глупым помешательством, да и то все произошло по вине придурка Забини. Драко на целую неделю вообще забыл о ее существовании, за исключением сегодняшнего эпизода, а этот Надежда Человечества в своей несоизмеримой узколобости уже выстроил в голове какой-то жестокий план, якобы принадлежавший Драко. Видать, мальчик-который-совсем-дебил изо всех сил пораскинул мозгами и перестарался, растеряв последнюю толику разума. — Ты совсем тупой или прикидываешься? Откуда мне знать, спроси у своей грязн… Грейнджер. Поттер открыл рот, чтобы отвесить очередной комментарий, наверняка наполненный невероятной тупостью, но не успел набрать воздуха, как его перебили: — Я тебя придушу, мерзкая ты ящерица, — распалялся, непонятно откуда взявшийся, Уизли, с боем пробиваясь в спальню через Гойла. Вечер становится все интереснее. Драко вскинул ледяной взгляд поверх головы Поттера, прожигая Рыжего насквозь. Только этого слабоумного здесь не хватало. Им придётся спальню языками драить, чтобы вывести дух кретинизма. — Я не понял, Грегори, у Слизерина сегодня, что, день открытых дверей? Грег скорчился, делая очередную попытку остановить непрошеного гостя. — А что ты на меня смотришь? Откуда я знаю, где эти дебилы узнали пароль? — Гойлу надоело тискаться в проходе с Уизли, и он просто толкнул его в спальню, от чего последний споткнулся, но удержался на ногах, сходу принимая воинственную позу. — Значит, пойди и узнай, пока они все сюда не заявились во главе с МакГонагалл, — процедил сквозь зубы Драко и с силой сжал пальцами виски. — Идиот. Весь этот спектакль уже начинал надоедать и выводить его из себя. Два гриффиндорца стояли в центре его спальни, как будто так и нужно было. Он не хотел давать лишних поводов МакГонагалл вызывать его на воспитательную беседу, но руки так и чесались сбить очки с наглой физиономии. К Рыжему прикасаться не хотелось, но Драко вполне мог выбросить конопатого головой в дверь без лишних телодвижений в его сторону. Долбанные мушкетеры. — Гарри, давай… — Минус двадцать очков с Гриффиндора, — звонкий, но спокойный голос Забини растекся по комнате, оседая в воздухе. Все взгляды тут же устремились к нему. — За то, что главные извращенцы Поттер и Уизли шастают по спальням чужих факультетов после отбоя. И не надо на меня так смотреть, герой, моя кровать — приватное место. Играя на публику, Блейз деловито и напоказ посмотрел на свои наручные часы. Его серьезное лицо казалось особенно строгим в тёплом свете спальни. Еще бы значок старосты нацепить на эту пижаму и, вуаля, знакомьтесь — ночной комиссар гостиной Слизерина. — Минус еще двадцать за то, что нарушают дисциплину, — он сложил руки на груди и провёл рукой по волосам. — Вычту еще двадцать, если ваши задницы задержатся в этой комнате хотя бы еще на минуту. — Да вычти хоть пятьсот, мы не уйдем пока… — Рон, — рявкнул Поттер, поворачиваясь к своему дружку, и обрезая его на полуслове. — Кто тебя просил? — Я должен кого-то спрашивать, чтобы… — Рон, — еще громче прежнего заорал Поттер, — какого… — Так, проваливайте оба нахрен, — не выдержал Малфой, отлепившись от своих висков и взмахнув руками. — Я не собираюсь смотреть на ваши любовные ссоры всю ночь. Я сказал, выметайтесь. Он слишком устал. Просто смертельно устал за этот бесконечно долгий день, и ему никак не хотели дать покоя два гормонально неустойчивых придурка. Уизли заткнулся и метнул в Драко злобный взгляд. Драко глубоко вдохнул, прикрыл глаза и взревел так, что слышали, наверное, даже совы в совятне. — Пошел ко всем чертям, Поттер, и забирай свою прислугу! — он указал им пальцем на дверь, возле которой все еще неловко переминался Грег, явно не зная, что делать в такой ситуации. — Минус еще двадцать очков с Гриффиндора, — добавил Блейз, разбавляя этот нечеловеческий крик почти будничным тоном и снова поглядывая на часы. Он не любил сотрясать воздух пустыми угрозами и отмерил ровно минуту, чтобы снять с нежеланных посетителей очередную двадцатку. На лице Поттера к злости и презрению прибавилось легкое негодование и (о, чудо!), кажется, запустился мыслительный процесс. Он спустил уже шестьдесят очков своего факультета за это ночное рандеву и рисковал потерять еще столько же. Видит Годрик, красно-золотые и так не могли похвастаться лишними рубинами, а любимец школы, да что там школы, всей магической Британии, растрачивал последнее, будто из собственного кармана. Однако он не учел, что добрую половину этих очков собственными мозгами заработала его подруга, за которую он так рьяно заступался в логове врага. Осознание налетело на него как снежный ком и больно защипало кожу. Сначала делать, а потом думать — как это по-гриффиндорски. — Мы еще поговорим, — бросил напоследок Поттер и развернулся к выходу, на ходу сгребая за локоть Уизли. Рыжий хотел было начать сопротивление, но Поттер что-то рявкнул ему на ухо, и они за пару шагов скрылись из комнаты. Слава Салазару, аж дышать даже легче стало. — Смени пароль, Блейз, — буднично выдохнул Драко и опустился на кровать, снова приложив пальцы к вискам. Голова болела нещадно. От собственного крика кровь стучала в черепной коробке, а горло саднило от перенапряжения. Он не хотел так распаляться, но упрямый Поттер довел его до точки кипения своими перепалками, нагло расположившись в метре от его кровати. Он их присутствие на другом конце замка с трудом выдерживал, а уж терпеть Гриффиндор в собственном логове, единственном, где он мог расслабиться и отпустить все свои мысли, вовсе не собирался. — Ставлю галлеон, что это их дружок из Когтеврана и староста Терри Бут растрезвонил наш пароль, — сказал Забини, закрыл дверь в спальню и сел на свою кровать, стаскивая с тумбочки чью-то злую карикатуру. — Это, конечно, прикольно, но МакГонагалл с меня три шкуры спустит. — Просто смени пароль и убери это, — раздраженно буркнул Драко и завернулся в одеяло, сминая к ногам зеленый плед. — Я тебе не домовик, Малфой, — спокойно ответил Блейз, но все-таки взял с тумбочки свою палочку и заклинанием отправил все копии картинки в мусорную корзину. — Надеюсь, Филч поймает этих дегенератов по дороге и стрясет с них еще пару десятков очков. Блейз замолчал и растянулся на кровати, складывая руки за головой. Тео отвернулся к стене и уже мирно посапывал, досматривая свой сон. Поразительная способность человека моментально отключаться. Такой уж очень не хватало Драко. Он бы все отдал за возможность закрыть глаза и просто заснуть, не разбирая в голове всю круговерть мыслей, что вечно путались и ползали, заставляя глазные яблоки метаться под веками. Просто отключиться от всего. От этой спальни, от Хогвартса, от Блейза, от Уизли и Поттера, от Грейнджер, в конце концов. Стоп. Грейнджер. Черт бы ее побрал, и кому она сдалась? Кто потратил столько времени, чтобы просто поиздеваться над Зубрилой? Драко, конечно, был не против таких шуточек, но искреннее удивился, увидев рисунок. Слизеринский стиль, спору нет, но он бы точно знал, или Блейз бы точно знал, если бы кто-то из подземелий замышлял подобное. Господи, от нее было столько проблем, а они ведь даже не общались! Драко не хотелось о ней думать. До боли в коленках не хотелось думать сейчас ни о чем. Не хотелось разбираться в стремлениях и мотивах врагов грязнокровки, но съехавший по фазе мозг то и дело подбрасывал ему ее хищный образ из сцены в коридоре, не отпуская мысли о девчонке куда подальше. Она послала его. Без страха, без сомнений, не бросив в спину, как обычно, и не пробубнив себе что-то под нос. Не в компании своих драгоценных дружков, осмелев и обнаглев окончательно. На весь коридор Грейнджер послала Драко Малфоя, гордо вздернув нос. Были бы у нее клыки, она вцепилась бы ему в лицо для верности. Он так хотел дать ей хорошего подзатыльника, чтобы в черепушке зазвенело, он бы кинулся в атаку, а потом… А что потом? Широко распахнутые глаза, от чего-то ставшие почти черными, закушенная губа, вздернутый до хруста подбородок, раскрасневшиеся щеки и смелые шаги. К нему. У нее был такой вид, как будто… как будто… Как будто она его сейчас проглотит. Как будто это было самым желанным для нее в этот момент. Откусить его бедовую голову, насладиться вкусом горячей крови, вонзить зубы в онемевшие голые мышцы, а после обглодать гладкие кости. Содрать с него к черту кожу и посмотреть, что будет. Залезть своими цепкими ручонками под мясо. Она бы сделала из его черепа сувенир и пила из него какао на завтрак. Она шептала. Так громко, что почти оглушала. И этот шепот в его воспоминаниях резал мозг пополам тупой пилой. Слишком ярко для наваждения. Он слишком преувеличивал, добавляя образу Грейнджер зловещие, демонические черты. Он хотел, чтобы она действительно была такой. Жуткой и уродливой, рогатым существом из самых глубин Ада, ведь как ещё объяснить его трусливые шаги спиной в спасительный коридор. Один образ сменял другой и невзрачное лицо приобрело сотню масок. Одна из них появилась и слетела, больно царапнув по воспаленному сознанию. Прикрытые глаза, подрагивающие ресницы, ее дыхание на собственном лице. Ее губы были бы приоткрыты так, будто он только что ее поцеловал глубоко и влажно, а она бы только хотела еще и еще, наступая и требуя. Химера заворочалась в животе, и Драко злобно застонал в подушку. О чем он только думает? Липкое разочарование накрыло его с головой. Он ее совсем не знал. Думал, что знал, но ошибался как никогда. Кажется, это уже начинало входить в привычку — заблуждаться и смотреть на мир сквозь мутную пелену. Он увидел в ней незнакомую ему решимость, и она его ударила по голове, кроша череп. Девушки перед ним стелились, заигрывали, заманивали, тайно желали или стеснялись, некоторые ненавидели, но никто не нападал в школьном коридоре, кружа голову безумными глазами. Он снова застонал от безысходности. Он. Не должен. О ней. Думать. — Малфой, если ты там дрочишь, то делай это хотя бы молча, — прохрипел Забини, шурша страницами газеты. Дурацкий подкол залетел в ухо, заставил почувствовать напряженный член, упирающийся в кровать. Спасибо, Блейз. Спасибо, Грейнджер.

***

Хогвартс гудел. Шептался и переговаривался, словно ожившее существо. Из-за каждого угла, каждого коридора, каждого кабинета, из каждой щели между старинными кирпичами доносились звуки. Они ковырялись в этой истории, словно крысы. Компания слизеринцев манерно рассекала коридор по дороге на завтрак. Блейз зевал во всю глотку, Тео отпускал шуточки и поддевал младшекурсников, Пэнси бросала на Драко восторженные взгляды: сегодня он уложил волосы, усмирив беспорядок на голове, не сходивший целую неделю; сменил маггловские шмотки на брюки, а свитер на белоснежную рубашку. Подогнутые рукава открывали часть предплечий, и Пэнси никак не могла заставить себя отвернуться от вида слегка напряженных рук, кисти которых лениво прятались в карманах. Поттер не соврал вчера про «эта херня по всей школе». Издевательская картинка действительно мелькала на каждом шагу, то в руках у любопытных студентов, то на стенах, то на полу, то прямо на портретах, жители которых звонко возмущались и негодовали. От нее уже чесались глаза, а от шепотков по углам звенело в ушах. Мимо вальяжно бредущих студентов пронеслась МакГонагалл в компании профессора Слизнорта. Она размахивала палочкой, а полы ее мантии раздувались от быстрого шага. Драко только успел уловить слова «безобразие», «наказание» и «недопустимо» из быстрого и почти бесшумного диалога преподавателей, да он и не собирался особенно слушать. За директрисой дурацкие картинки исчезали из рук учеников, будто одно ее присутствие разрушало их магию и заставляло испаряться. Студенты расстраивались, но вслух не высказывались. Да и какая разница, если они уже все видели? Шутка вышла эффектная. Такое не скоро забудется. Вообще не забудется. Войдет в историю и встанет на полку ко всем другим «достижениям» студенческой изобретательности. Драко еще в коридорах уловил повышенное внимание к своей персоне. Ему было не привыкать, в начале года на него косились все, кому не лень, но они быстро отворачивались, встречаясь с ответным ледяным взглядом. Для него все было вполне терпимо. Однако как только нога Драко в идеально начищенном ботинке пересекла порог Большого зала, десятки глаз обратились в его сторону. В основном, конечно, со стороны львиной саванны. Обвиняющие, злые, презрительные все они смотрели на него, будто сам Темный Лорд явил свое третье пришествие миру. Некоторые сочились одобрением, и даже (да ладно) почтением. На самом деле все это было не важно, потому что недалёкие студенты, а возможно, и обучающие их преподаватели, все как один были уверены, что сюжет на картинке — был дела рук Драко. Они просто орали об этом своими недовольными шепотками и кривыми физиономиями. Чьих же еще! Он же спит и видит, как целыми днями докапывается до Грейнджер. Сука. Драко завелся моментально. Щелчок. Он сжал в карманах кулаки и резким шагом направился к своему столу, взглядом разгоняя всех, кто стоял на пути. Монстр внутри ликовал, предвкушая скандал. Через несколько мгновений Драко уловил взгляд Поттера сквозь очки. Тот скалился почти так же, как и вчера, чертов ночной герой-любовник. Драко было любопытно, это он растрепал на весь Хогвартс свои тупые подозрения? Но Поттер больше не смотрел на него. Он сидел и обнимал свою подружку, которая будто стала еще меньше, чем обычно. Она вся сжалась на своей лавке: голова опущена, ладонь у лба прикрывает лицо. Драко бы и не заметил ее, если бы не грива непослушных волос, разбросанных по спине. А вот в него уже летела молния со стороны Уизли. Он сидел чуть поодаль от своих друзей, рядом со своей дерзкой сестрой и его лицо краснело от злобы. Повсюду стоял гул: смешки, смешки, непрекращающиеся смешки, прыскающие со всех сторон. Косые взгляды были направлены в сторону Грейнджер, что Драко удивлялся, как у них всех глаза еще не выкатились из орбит. А Поттер сидел так, будто хотел закрыть ее своим телом от всего мира, а если потребуется, даже отдать свою жизнь за нее. Драко подошел к своему месту и решил напоследок мазануть глазами по Грейнджер. Из-за неё ему приходилось использовать всю свою выдержку и терпеть этот позор. И теперь ему просто хотелось убедиться, что она все еще страдает. И она страдала. Драко вдруг ощутил, как желудок болезненно сжался, а его сердце пропустило удар или два. Темные, почти черные глаза смотрели прямо на него, и он провалился в их зияющие дыры. Буквально свалился внутрь и размазался мокрым пятном по холодному камню. Она не плакала, но красные веки и опухшее лицо выдавали ее с потрохами. Серые круги под глазами делали ее взгляд еще более мрачным и совсем стирали теплый коричневый оттенок с радужки. Бледное лицо казалось каким-то пепельным, будто в теле совсем не осталось крови. У Драко складывалось ощущение, что даже ее щеки впали внутрь всего за одну ночь, облепив хрупкой кожей лицевые кости. Сухие губы чуть подрагивали, а плечи тяжело и медленно вздымались, будто она прилагала огромные усилия, чтобы дышать. Она пыталась успокоиться. Не осталось и следа от той самоуверенной ведьмы, что угрожала ему в коридоре. Драко с трудом отвел взгляд, почти болезненно отрывая его от сжавшейся фигуры, и сел к ней спиной, ощутив мерзкое чувство, будто кто-то подкрадывался сзади, а у него не было никакой защиты и даже самой маленькой возможности прикрыть свой тыл. Он был готов поспорить на что угодно, что она сверлила взглядом его спину, но повернуться и снова увидеть ее лицо не решался. Да наплевать. Ему какое дело? Но черные глаза смотрели неотрывно. Забини бесшумно приземлился рядом с ним и стало немного легче. Он слегка толкнул Драко в бок, как бы убеждаясь, что тот еще не помер. Живой, куда денусь. Драко почти наощупь наложил в тарелку завтрак, с трудом уловил разговор однокурсников, попытался отпить чаю из кубка, но напиток встал поперек горла. Ему было плевать, что там думали другие, только бы она не смотрела на него так. Пусть засунет свой гадкий обвиняющий взгляд куда подальше. И почему ему так хотелось кинуться за ее стол, схватить девчонку за горлышко мантии и заорать во всю глотку: «Это не я!!!». Химера билась в истерике, требуя накинуться на первого встречного и вцепиться в глотку. Предатель. Извращенец. Придурок. Красавчик. Маньяк. Чудовище. Взгляды бились и бились о его прямую спину, раздражая зверя внутри, но он почти не чувствовал их. Только черные глаза под веками снова и снова заглядывали в его собственные с немым вопросом. Нет, она его не обвиняла. Она спрашивала. Себя или его? Да чёрт его знает. Он жевал и не чувствовал вкуса, говорил и не слышал слов, дышал и не ощущал кислорода в легких. Только скрип зубов, что жались друг к другу, почти сливаясь в одно. Да забей. Забей уже грёбаный последний гвоздь в крышку этого гроба. Тебе плевать. Всегда было плевать. Разве ты не наслаждаешься чужими страданиями, разве не кривишь идеальные губы в кривой усмешке от вида чьих-то слёз? Вот и продолжай в том же духе. Лучше повернись и скажи ей, какая она тупая идиотка, грязнокровная дура, просто скажи ей, что… — Забини, тебя к директору, — деловито заявил Терри Бут, отрывая всех слизеринцев от завтрака и не обращая никакого внимания на недовольные лица. — Прямо сейчас. Блейз оставил ложку, которую так и не донес до рта, сделал глоток из кубка, вытер салфеткой уголки губ и прокашлялся. — Малфой, завещаю все свои вещи и кровать тебе. Я на ней не дрочу, в отличие от некоторых, и ты никому не давай, — серьезно заявил он, резко поднялся и одернул рубашку. — Я готов, надзиратель. — Шутник, — скривился Драко, сцепляя пальцы перед собой. Терри Бут хмыкнул что-то неопределённое и повернулся к другому столу: — Гермиона, тебя вызывает МакГонагалл, — он сказал это так ласково, что Драко затошнило. — Я провожу тебя. Драко сжал руки, чувствуя, как пальцы впиваются друг в друга и трутся костями через кожу; чувствуя, как новая волна взглядов окатывает с ног до головы, забиваясь в нос и уши. Обязательно было делать это так громко? Сучий староста. К. Мордреду. Все. Всех. Драко снова очнулся только когда Тео дернул его за плечо и сказал, что они уже опаздывают на чары. Руки так и сжимались, застыли словно глина и прекратили слушаться. Он расцепил онемевшие пальцы и хлопнул кулаком по столу, спешно поднялся, подхватывая сумку. Тупая мысль так и била по глазам откуда-то изнутри. Тук. Тук. Тук. Открываешь дверь. Долго думаешь прежде чем принять решение. Решение захлопнуть её со стуком, чтобы стены рассудка задрожали, и больше никогда не открывать. Поговорить с Грейнджер. Сегодня же.