Я мог бы показать свою лучшую сторону, Но знаю, что измельчал.© Twenty One Pilots — Bandito
Она проснулась от боли в пальцах, сжимающих в маленький кулак край черной простыни. Ей что-то снилось. То ли кошмар, то ли какая-то пугающая бессмыслица, граничащая с артхаусным кино, то ли бесконечный полет в пропасть. Будильник на тумбочке услужливо подсказал, что утро давно перевалило за десять, а это значило, что Гермиона опрометчиво проспала свою маленькую подработку по древним рунам в Министерстве. Плевать. Ей было до одного места. Пускай к длинному списку пороков прибавится еще и наплевательское отношение к работе, какая теперь разница? Она резко села на постели, от чего голова болезненно завертелась словно сломанная карусель, а комната перед глазами поплыла разноцветными пятнами, будто свежее полотно художника облитое водой из ведра. Легкая ткань пододеяльника струилась по ее обнаженному телу, оглаживая кожу своей бездонной чернотой, а солнце безуспешно пробивалось сквозь скучные жалюзи, надеясь наполнить комнату светом. Словно завороженная, Гермиона повернула голову, и её мутный взгляд коснулся мужской рельефной спины, мерно вздымающейся от глубокого дыхания. Светлые волосы серебристым пятном выделялись на черных подушках, почти сливаясь с фарфоровой кожей. Ее руки медленно потянулись к этой светлой коже, и в ту же секунду колени больно свело от горячего воспоминания. Четыре тридцать. Её гостиная. Его руки. Везде. Грохот закрытой двери. Беззвучные шаги по ковру. Какие-то слова и никаких прелюдий. Он сдёрнул с неё футболку, едва не разорвав ткань руками. Она — в одном нижнем белье. Он — в дорогом костюме. Прижимающий к себе с таким остервенением, что с трудом верится в то, что этот мужчина — человек. Скорее сумасшедшее животное, хищник, которого до одури боишься, и шкуру которого хочешь постелить на полу в своей спальне. Поцелуи-укусы по всему телу, нетерпеливые руки, обрисовывающие заново грудь и бёдра. Шаг назад. Измятый пиджак. Малфой сделал один маленький шаг, и глотку сжало от вакуума. Всё тело ныло в нетерпении, кожа натягивалась от напряжения. Он смотрел. Заглядывал. Внимал бездонными глазами. Вылизывал её одним взглядом, и под этой ментальной лаской не хотелось прикрыться. Хотелось холодными пальцами трогать себя, покрывая ледяным слоем горящие порезы. Зажать ногами ладонь и закусить губу, проглатывая приторный стон. Она не знала, что это. Почему стоило их взглядам пересечься, и все внутри тут же начинало плавиться послушным железом в наковальне. Пять лет, десять, двадцать, у этого пожара не было срока годности. Какая-то животная страсть по щелчку пальца, настырно преследующая, будто темный крестраж, будто часть твоей души вообще никогда тебе не принадлежала. Когда это случилось? На первом курсе? На последнем, ударом об его грудь с вылетающим сердцем? Другой вопрос, остановятся ли они когда-нибудь? Казалось, его пальцы не собирались. Малфой скинул красивый пиджак грациозным движением и отбросил его прямо на пушистый ковёр. Он поднял руки к вороту рубашки и медленно освободил верхнюю пуговицу от петли. Погладил её словно твёрдый сосок. Вторую. Четвёртую. Не отрывая глаз от её закушенной губы. Раздевая её до основания, хотя на ней и так ничего не было. Шёлк спустился по жилистым плечам и опустился у его ног куском тёмной тряпки. Она видела его так чётко, только потому что проклятый уличный фонарь делился светом сквозь неприкрытое шторой окно в гостиной. Ей бы никогда не надоело смотреть. И да. Почувствовать его тело. Он был её личным богом развлечений. Персональных, искушённых, неправильных. С горячей кожей и выступающими мышцами под бледной кожей. Но в то же время он был и человеком. Свободным человеком. Без предрассудков и тормозов в голове. Идущим на поводу у своих желаний и стремлений. Живущим жизнью по-настоящему, а не на формальных вечерах с налепленной на лицо усмешкой. Все было в нем — зажатом принципами, правилами, старомодными традициями и убеждениями. И все же, вот он, открытый, пальцами расстёгивает ремень, стонет в шею от торопливых пальцев на своей спине, рисующих причудливые узоры. Тот, кто без устали борется с самим собой каждый день, не зная, чего хочет больше всего — победить или проиграть. Гермиона толкнула его в спальню, держась за пояс расстёгнутых брюк. Кровать встретила их чёрным шёлковым бельём, таким же чёрным и дорогим, какое любил он сам. О нет, не для тебя старалась, всего лишь подарок. Но ты смотришься здесь просто идеально. На своем месте. Гермиона сама стянула с Драко остатки одежды и без спроса оседлала его, качнувшись на кровати легким движением вверх и вниз. Прижалась к вожделенному телу своим и запустила руки в мягкие волосы, сжимая пряди в кулак. Он был горячим. Твёрдым. Упирающимся в неё желанием. Она хотела чтобы он касался ее везде, чтобы попробовал ее на вкус, но, не в силах бороться с нетерпением, она села сверху, не давая и шанса сбежать. Не сегодня. Пряча лицо в тонкой шее, Драко так и сидел на краю кровати, упираясь в мокрую промежность и оглаживая пальцами скромные округлости. Как же она убивала. Удивляла гранями. Заводила до самого последнего витка пружину и медлила, не отпуская ключ, и не давая механизму расправиться. Было что-то между ними странное. Ненормальное. Нечеловеческое. Он дал слово и уже не мог его держать. Не там, где жила она и одним своим существованием выкручивала ему живот. Не там, где его пальцы осторожно забирались под ткань тонкого белья, промокшего насквозь. Где она насаживалась сверху и качала бедрами, заставляя его голову взрываться. Не ищу любви, а ищу тебя. Придерживая хрупкое тело за талию, Драко резко обхватил свой член в кулак, готовясь войти. Он чувствовал, как дрожали все его мышцы от напряжения, как сводило горло от недостатка воздуха, и как билось ее сердце глубоко в груди. Грейнджер сдавленно вдохнула сквозь зубы, и, кажется, совсем перестала дышать, когда они, наконец, коснулись друг друга. — …Тебя… С-сейчас… Она укусила его за подбородок и, — чёрт, как же в ней было узко! — насадилась сама. Без уговоров. Без разрешения, без глупых прелюдий и ненужных слов. До самого конца, вбирая в себя и кусая его за подбородок. Она медленно поднялась и с тихим стоном опустилась, чувствуя, как сильные пальцы впиваются в ягодицы. Он зажмурился, тугими рывками пропуская сквозь зубы воздух. Она была сумасшедшей. С мозгами набекрень. Просто чокнутой. Ненормальной девчонкой, строптивой и смиренной в одном теле. Такой родной и знакомой, что кажется, будто он знал ее с рождения. Будто ничего другого в твоей жизни и не было кроме больших карих глаз, строгой формы Хогвартса и вздёрнутого к небу носа, который хотелось всё время целовать. И вот она с силой и страстью сжимает тебя худыми бёдрами, насаживается с неприличными стонами на член, сводя с ума теснотой и нетерпеливыми толчками внутри себя. Такое дикое желание сводит ноги судорогой. От осознания того, что кто-то может хотеть тебя так. А от осознания, как выглядит Грейнджер сзади, у Малфоя всё сжалось так, что он уже не был уверен в своих способностях довести ее до оргазма, не кончив от пары грубых толчков. Зубами стянув с неё промокшее и совершенно ненужное бельё, он грубо прижал её к спинке кровати, прижимаясь грудью к узкой спине. Не спуская почерневших глаз со своего члена, упирающегося в покрасневшие от его истовой хватки ягодицы, он нежно толкнулся бедрами и сжал пальцами хрупкое плечо. Кто-нибудь, помогите вздохнуть. Вывернут наизнанку. Внутренностями наружу, сердцем — к её ногам. Влажные шлепки о её бедра; пальцы, сжимающие до белых суставов спинку кровати, его руки на выпирающих косточках снова и снова толкающие на себя взмокшее тело. С ней было так остро, что ни один кинжал не мог сравниться с этим лезвием, срезающим кожу тонкими полосками без крови и боли. С ней было так опьяняюще хорошо, что, проснувшись на чёрных простынях, Драко почувствовал себя наркоманом на реабилитации: вроде чувствуешь себя неплохо, но краски не те, и глаза бегают в поисках дозы. Когда он зашевелился, Гермиона на секунду замерла, но быстро расслабилась, осознав, что нет смысла делать вид, будто они всю ночь пили чай, но совершенно внезапно все закончилось умопомрачительным сексом. Малфой потёр глаза, неспешно поднялся и сел на кровати, открывая ее взору натренированную спину. Он лениво запустил руку в примятые подушкой волосы и слегка взъерошил их. — Где у тебя ванна? — сиплый ото сна голос и безразличный тон. Холодный, как дно Темзы в декабре. Вот так. Без «доброго утра» или на худой конец пресловутого «привет». Всё, что волновало его после прошедшей ночи — где душ. Гермиона усмехнулась. А что ты хотела, это тебе не Британский Принц, а наследник рода Малфоев. В первую очередь — чистота. — Из спальни направо. На удивление ее голос был очень спокойным и ясным, даже уверенным. Дрогнуло что-то внутри и зашаталось, словно выбитый зуб. Не удостоив Гермиону и короткого взгляда, Малфой встал с кровати, не стесняясь абсолютной наготы, собрал с пола свои вещи и скрылся за дверью. Вот она — истинная сдержанность королевских масштабов, но скрывать эмоции одно, а не иметь их вовсе — совсем другое. Обнажённая Гермиона расположилась поперёк освободившейся кровати, всё ещё чувствуя его тепло на чёрных простынях. Таких же чёрных, как его внутренности. Она нащупала кончиками пальцев прикроватную тумбочку и ловко выдвинула ящик, не сводя глаз с идеально ровного потолка. Заветная скрутка вместе с зажигалкой быстро нашлись в самом углу, и, задвинув назад ящик, она покрутила находками перед лицом. Косяк принадлежал Чарли — забавной девушке с факультета естественных наук, которая опрометчиво забыла его в «форде», по пути на вечеринку по случаю успешно закрытой сессии. На её счастье, что Гермиона нашла его раньше служителей закона, иначе штрафа в кругленькую сумму было бы не избежать. Послышался звук льющейся воды из ванны. Как странно, она знала с десяток рецептов зелий, обладавших теми же свойствами, что и эта безобидная травка — умиротворение, расслабление, беспричинная весёлость и желе вместо мозгов на какое-то время. Да в Косом Переулке, в самой обычной аптеке для магов, и не такое можно было прикупить для личного пользования, но ей интересен был сам ритуал. Покрутить между пальцами тонкий пергамент, почувствовать сквозь бумагу высохшие измельчённые лепестки. Крутануть колёсико зажигалки. Два раза. Высвободить трепещущий огонёк, поднести к лицу и глубоко вдохнуть, обхватив губами фильтр. Было в этом что—то. Красивое и неправильное. Не просто опрокинуть в себя горьковатое зелье и упасть на диван без чувств, а медленно с полным осознанием происходящего вдыхать и вдыхать травяной смог. Докатилась. Гермиона Грейнджер — студентка одного из лучших учебных заведений Англии, добивавшаяся своего места два года, цитирующая Шекспира и рыдающая над Бронте, поглощающая книги словно бекон на завтрак, скромница и почти отличница. Пьёт, курит, матерится и приводит домой мужчин. Живёт. Ладно, если быть честными, Малфой — первый мужчина за все пять лет, что спит в этой спальне, но факт оставался фактом. А ещё она пропускает работу без уважительных причин. И ничего не щёлкает в голове при мысли об этом. Она закинула одну руку за голову, прикладывая к губам край скрутки. Потолок казался таким интересным, что глаз было не оторвать от девственной белизны и гладкой плоскости, по которой так и хотелось провести кончиком пальца. — Ты куришь? — низкий голос в дверях не заставил её даже моргнуть. Только потолок. Только бескрайняя гладь. Космос между пальцами. Драко нехотя заглянул в спальню за своей волшебной палочкой, выпавшей из брюк, а заодно сказать, что уходит, но вид раскинувшейся на кровати Грейнджер, абсолютно голой и покуривающей странно пахнущую сигарету, вводил его в какой-то неприятный ступор. Он собирался заняться самобичеванием в Мэноре, а заодно и поисками собственной совести, но этот непринуждённый вид и легкое безразличие к его персоне заставляли чувствовать себя каким-то мальчиком по вызову. С колотящимся сердцем Драко поднял с ковра свою палочку, Грейнджер же никак не реагировала на его мельтешение в спальне, она подцепила пальцами какой-то конверт с тумбочки и крутила его перед собой, аккуратно зажав сигарету костяшками. — А тебя возбуждают только примерные отличницы? — безразличный голос и все тот же взгляд в потолок. Апатия. Не её тон. Не её слова. Не её обнажённое тело на чёрной кровати. Но с чего бы ему удивляться после столь «тёплого» утреннего приветствия? — Мне пора, — сказал сухо, но с надеждой, что она всё-таки обернётся. Они никогда не умели прощаться. Сразу после пробуждения он не хотел на неё смотреть. Не хотел говорить и видеть в ее глазах надежду и миллион вопросов без ответов. После этой ночи, безусловно, лучшей в его жизни, он чувствовал ядовитую вину сразу перед двумя женщинами, и пора было принимать правильные решения, хоть от неправильных он уже не мог избавиться никогда. Он искренне считал произошедшее ошибкой, но лаская взглядом хрупкую фигуру, стройные ноги и лениво вздымающуюся грудь, больше всего боялся, что она такого же мнения. Они забылись. Заблудились. И этого не должно было повториться. Но когда от них что-то зависело? Вернувшись в Мэнор, Драко с облегчением осознал, что его отсутствия никто не заметил. Родителям не приходило в голову проверять, а Астория частенько спала в одиночестве, терпеливо ожидая на огромной кровати будущего мужа, который любил работать до глубокой ночи, закрывшись в кабинете. Она знала, что иногда он прямо там и засыпал на неудобной софе, прикрывшись кашемировым пледом. Она не раз разводила в этой мрачной комнате камин, чтобы Драко ненароком не замёрз в собственном доме. — Опять работал до утра? — Астория встретила его в трапезной за поздним завтраком. Да. Сколачивал собственный гроб. — Что-то вроде того, — неопределённо махнул Драко, ковыряясь в тарелке. Он просто не мог смотреть ей в глаза. Он внимательно осмотрел комнату и свою невесту и вдруг понял, что отчётливо видит своё будущее. Завтраки в мрачном поместье, примерную жену, поправляющую крупные серёжки, стоимостью как дом Поттеров, её ровную осанку и идеальную причёску. Самого себя — угрюмого и утомлённого ночной «работой». Нет, он не собирался вести себя, как богатенький щёголь, менять женщин при живой жене и возвращаться под утро — злым и оттраханным. Астория была достойна большего. Намного большего чем тот, кто с трудом контролирует эмоции в присутствии одной самой непримечательной ведьмы. И Грейнджер была достойна большего, чем забывшийся аристократ, изменяющий своей будущей жене за две недели до свадьбы. В его жизни всё было закономерно. Учёба во Франции, случайная встреча с Асторией, бурный и красивый роман, что позавидовали бы все бульварные романы. Предложение руки и сердца, слёзы матери и улыбка отца. Уравнение вот-вот должно было решиться пышным празднеством и округлым животом, но все изменилось в последний момент. Чисто технически это нельзя было считать изменой. Он не давал клятву, не надевал кольцо на безымянный палец и не дарил ей свою фамилию, но они спали в одной кровати два года, Гринграсс хорошо ладила с Нарциссой и просто идеально ему подходила. Без всех этих формальностей она была его женой по сути, а не на бумаге, и он бы точно не простил ей другого мужчину. Он даже не мог простить Грейнджер за то, что она так легко могла жить без него. Разорвать помолвку сейчас? Когда все пафосные речи сказаны, приглашения разосланы, а подвенечное платье висит в шкафу рядом с его шикарным смокингом? Когда Нарцисса так счастлива в ожидании внуков, когда отец вернулся из тюрьмы и в жизни его матери, наконец-то все стало нормально? Когда они снова стали… семьёй? Нет, он не мог разочаровать ещё одну важную для него женщину. С него уже достаточно имеющихся за плечами подвигов, но Астория должна была знать. Должна была знать, за кого выходит замуж, кому отдаст лучшие годы жизни, чье семя взрастит в себе. И она примет решение. Иначе весь их брак превратится в один большой клубок фальши и лжи. — Астория, нам нужно поговорить, я буду ждать тебя в своём кабинете, — Драко бросил на стол салфетку, так и не притронувшись к еде.***
Блейз Забини, как истинный чистокровный волшебник, магловские рестораны не признавал. Он бы с лёгкостью мог переступить через себя, да и разнообразие в блюдах лондонских закусочных не уступало лучшим магическим заведениям, но привычка она и была привычкой. Он ждал ответа два дня и уже не надеялся на возможную встречу, но его сипуха вдруг принесла в своём клюве исчерпывающий ответ и приглашение на ужин, не терпящее отказа. Впервые от женщины. Поистине, он уже столько лет знал самую странную волшебницу всех времён, пусть и самую умную. Хоть она и перестала выпячивать наружу интеллект и сыпать научными фактами в любой беседе, удивлять всё равно не переставала. Он уже мысленно завидовал Гарри Поттеру, самому близкому, как он считал, человеку в её жизни. И также мысленно ругал за то, что Герой ни разу не воспользовался явным преимуществом и даже не попробовал стать ей ближе. Блейз закусил губу, отгоняя мысль о том, что он вообще-то тоже не пытался стать ближе к Драко Малфою — своему самому близкому другу. Нет, с его чувством юмора явно было что-то не то. Когда миловидная девушка в простой повседневной мантии перешла порог небольшого, но очень романтичного кафе в Косом Переулке, Блейз, как истинный джентльмен, встал и галантно отодвинул для нее стул, учтиво кивнув в знак приветствия. Не то, чтобы он хотел произвести на нее особенное впечатление, манеры же никуда не денешь, просто с ней всегда хотелось быть особенно вежливым. Он сам не знал, что каждым красивым жестом извинялся за своё идиотское поведение в школе. Если бы этого было достаточно. — Давно ждешь? — Гермиона ослепительно улыбнулась и легко присела на предложенное место. Она с интересом оглядела интерьер заведения, отмечая для себя, что никогда не была в этой части магического переулка и даже не замечала искусно украшенную кованными узорами вывеску этого симпатичного ресторана. — У меня серьезный разговор, Блейз. — Обожаю серьезные разговоры, — подмигнул Забини, присаживаясь напротив. Он щёлкнул пальцами и подозвал молодого официанта, чтобы тот принёс заранее выбранную им бутылочку итальянского вина. Меньше, чем через десять секунд пузатые фужеры уже были полны кроваво-красной жидкости. — Я переспала с Драко Малфоем, — больно и резко, без смазки и предварительных ласк. По самые яйца. А она горячая штучка. — Беру свои слова назад, — тут же смутился Блейз, пододвигаясь поближе к собеседнице. Разговор обещал быть слишком интимным, чтобы переговариваться в полный голос. Он-то собирался провести вечер за вкусным ужином и воспоминаниями о школьных деньках, но никак не думал, что придётся обсуждать личную жизнь лучшего друга. Прямота бывшей гриффиндорки просто не знала границ. — Не думай, что я хвастаюсь, — делая большой глоток (наверное, для храбрости, хотя куда уж ей столько), призналась Гермиона. — У него же скоро свадьба. И ты единственный, с кем я могу обсудить эту тему. Блейз хотел сказать, что эту тему вообще вряд ли стоит с кем-либо обсуждать, но решил повременить с нравоучениями. Как бы ему было неприятно залезать во всю эту грязь, очевидно, от него ожидали совета и помощи, а не лекции о том, как должны вести себя неженатые люди, оставаясь наедине друг с другом. А ещё он с ужасом отметил, что нисколько не удивлён, что между этими двумя всё-таки состоялся постельный «разговор». — Я не особенно разбираюсь в тонкостях традиций чистокровных семей, но все же опасаюсь, — Гермиона воровато огляделась, но никто не обращал на них внимания. — Опасаюсь некоторых… последствий. — Если вы предохранялись, то заверю тебя, последствий не будет, — шепнул Блейз, наклоняясь к девушке. — Да я не об этом, — слегка улыбнувшись какой-то вымученной улыбкой и шлёпнув его по руке, зашипела Грейнджер. — Он же не отменит теперь свадьбу? У нее был такой испуганный взгляд, что Блейзу хотелось приобнять её за плечи и немедленно успокоить. У него язык чесался сделать нескромный комплимент и сказать, что ради Гермионы стоило бы отменить и три свадьбы, если потребуется, но он понимал, что она искренне переживала и не хотела быть эдакой коварной разлучницей у алтаря, иначе бы не стала рассказывать ему всё это. Он чем-то заслужил её доверие и не собирался его так просто упускать. — Если у Драко хватит мозгов никому об этом не рассказывать, а я уверен, что хватит, то тебе не стоит так переживать, — попытался разрядить обстановку Блейз. — Асторию уже объявили счастливой невестой и поверь, так просто новое звание никто не станет отбирать. — Принцесса Диана тоже была счастливой невестой, но ее муж ей изменял и об этом знала вся Британия, и я не хочу становиться частью подобного скандала, — нервно теребя край своей мантии, заявила Гермиона и быстро сделала очередной глоток. — Ты же знаешь, я не разбираюсь в магловских монархах, — махнул рукой Забини. — Но уверяю тебя, Малфои не разводятся. Избегай его пару недель, газеты объявят новую леди Мэнора, и будешь жить как прежде. Официант принес два салата и учтиво пожелал приятного аппетита, но их мало интересовали блюда, они куда охотнее прикладывались к фужерам с вином. — Свадьба через две недели? — ошарашенно спросила Гермиона, как только молодой человек в форме отошел от стола. — Не думала, что так скоро. Она выглядела удручённой и бесконечно расстроенной, Блейз не понял причины её неподдельного удивления. — Разве Малфой не принёс тебе приглашение? — он ткнул вилкой в несчастный салат. — Нет, — нахмурилась она. — Он при мне отдал их Гарри и Джинни, но… нет, кажется, я не получала ничего подобного. — Странно, я же сказал ему, что скорее всего пойду с тобой и предупредил об этом заранее, — теперь хмурился Блейз, пытаясь разгадать мотивы поступка Драко. Забыл? Издевался? Испытывал на друге своё извращённое чувство юмора? — Давай сменим тему, — неожиданно оживилась Гермиона. — Скажи, когда ты последний раз виделся с Фэй? Вы же встречались в школе, если мне не изменяет память. Память ей не изменяла, но невинное упоминание гриффиндорки Данбар заставило и без того тёмные глаза Забини почернеть, словно штормовое небо. — Тут я пас. Давай лучше о чём-нибудь другом поговорим, — нервно жуя, проговорил Блейз, не ощущая вкуса на языке. По незнанию своему Гермиона коснулась запретной темы и ужинать резко расхотелось. Одно дело трепаться о Драко и его неумении держать себя в руках (впрочем, как и всегда), а другое — говорить о себе и бередить старые раны, давно покрывшиеся жуткими рубцами. Умница Грейнджер не могла не заметить в нём кардинальных изменений по отношению к ней самой, да и к жизни в принципе, и он был благодарен ей за то, что она не лезла с расспросами в душу, а просто принимала его таким, какой есть, повзрослевшим, без старых обид и глупых предрассудков. Но причина тому была. Серьёзная и до отвращения жуткая. Не было и дня, чтобы Блейз не жалел об этом. Не было и дня, чтобы он не корил себя за то, что ему пришлось пережить настоящий кошмар, прежде чем стать достойным человеком. Достойным хотя бы в глазах других, но только не в своих собственных. — Как Поттер поживает, к примеру? — выдавливая из себя улыбку, поинтересовался Забини, закрывая дыру в груди краями пиджака. — Слышал, у него растёт маленький наследник? Спасибо тебе, Поттер, за то, что всегда есть о чём поговорить.***
Астория глотнула крепкого огневиски и зажмурилась, подавляя приступ кашля. Голова шла кругом, а ноги стали ватными. Она присела на краешек кожаного кресла и, не теряя достоинства, взглянула на своего будущего мужа. — Я знаю её? — голос был ровный и спокойный, будто это был разговор о старой знакомой. — Это совершенно не имеет значения, — устало отозвался Драко, продолжая облокачиваться на собственный стол и изучать рисунки на дорогом ковре. — Этого не повторится. Он бессовестно упустил все подробности ночи с Грейнджер, но честно признался своей невесте в измене. Сказал, как есть, без соплей и слащавых обещаний, неискренних просьб понять и простить. Только услышать. Услышать и озвучить приговор. Астория держалась как подобает леди. Глубоко вдохнула, налила себе немного крепкого алкоголя и, не давая ход слезам и истерики, решила поговорить как цивилизованные люди. Ей ли было не знать, что такое брак по расчёту. Лорд-отец не особенно скрывал от миссис Гринграсс свои похождения, а она не спешила проявлять интерес. Это было настолько нормальное явление, что даже законы морали, казалось, не имели никакой силы. Только не к таким, как Малфои и Гринграссы. Да, у них с Драко всё выходило просто сказочно, они влюбились друг в друга, за несколько свиданий в Провансе, но он вырос в точно такой же семье, как и она сама, он видел и слышал достаточно. Астория закрыла глаза на мгновение и глубоко вздохнула. Она не чувствовала боли, только обиду. Влюбить в себя Малфоя было не простой задачей, и только ее старшая сестра Дафна знала, чего ей это стоило. Когда он сделал ей предложение, они ликовали, ведь это означало ее безоговорочную победу в этой битве, но теперь все шло крахом, из-за того, что Драко как всегда не умел держать себя в руках. Астория изо всех сил пыталась изобразить печаль, но у нее внутри разгоралась буря. Ей хотелось плеснуть огневиски из своего бокала прямо на его лицо, но она только крепче сжала пальцы. Она вспомнила слова своей матери, которая не уставала повторять им одно и то же: «Одна из вас должна заполучить Малфоя, пока ваши красивые лица не покрылись морщинами и пока вы все еще можете принести наследников. Наши хранилища в Гринготтсе пустеют.» Астория знала, что отец много раз пытался организовать брак Дафны и Драко, но Малфои не были заинтересованы в этом союзе. Они были самой богатой семьей из всех чистокровных и могли выбирать столько, сколько потребуется, и Нарцисса не особенно давила на сына в вопросах брака. Но чем дольше они ждали, тем меньше становилось шансов у нее и Дафны. Астория не любила Францию, но все равно поехала туда, чтобы найти Драко, который по слухам, изучал там темные артефакты. Она изо всех сил строила из себя глупую дурочку, которая якобы ничего не знала о его пребывании там. А когда к ним присоединилась Дафна и подтвердила все эти истории про случайную встречу, Малфой, казалось, наконец ей поверил и позволил играть ту роль, к которой она так долго готовилась. И она уже почти заполучила его. Астории было все равно, с кем он спал. Но и упускать его она не собиралась. Только не сейчас, когда они были в двух шагах от брака. Какая-то случайная ведьма просто не имела права испортить все сейчас. — Ты никогда не обманывал меня Драко, я знаю это, — ласково пропела Астория. — И я ценю твою честность. Она поставила бокал на резной стол и встала рядом со своим будущим мужем, копируя его позу. — Это не самое приятное, что может услышать девушка на пороге к алтарю, но я в очередной раз убедилась, что сделала правильный выбор, — Астория мягко положила голову на плечо Драко. — И не собираюсь больше об этом разговаривать. Было слишком просто. Просто на столько, что стыд заливал каждую клетку тела, вытягивая из груди липкое чувство вины. — Прости меня, — обречённо выдохнул Драко, не отвечая на нежность. — Я унизил самого себя. — Я же сказала, что не собираюсь об этом говорить, — Астория подняла голову и серьёзно взглянула на Драко. — Тема исчерпана. Ты прощён. Но ночевать будешь сегодня в своей спальне. Она шутливо стукнула его по плечу и мягко улыбнулась. Мерлин, за что ему такая, как она? — Но послезавтра, мистер Малфой, чтобы без опозданий. Астория грациозно развернулась и выпорхнула из кабинета, оставляя после себя легкий аромат цветочных духов. Драко сжал переносицу пальцами и со всей силы зажмурился. Её легкость и абсолютное отсутствие обиды или, хотя бы, маленькой ревности полностью обезоруживали. С одной стороны, он избежал громкого скандала со слезами и битьем посуды, но с другой стороны, она вела себя даже слишком спокойно. Грейнджер залепила бы ему кулаком в нос, оглушила бы звонким голосом, а прощения просить пришлось бы на коленях, пальцами вытирая с точёных скул горячие слёзы. И он бы просил. Вот так, совсем не аристократично и благородно, упал бы перед этой дурой на колени и, целуя острые коленки, умолял его простить. Никому не отдавать. Никогда не уходить. Игнорируя тупую боль в груди, Драко отцепился от своего лица и сунул руку во внутренний карман пиджака. Он медленно подошёл к трещащим поленьями камину и, облокотившись локтем на полку, взглянул на подрагивающий огонь. Сам не знал, что хотел в нём увидеть, но смотрел долго и пристально, будто пытался разгадать древнюю загадку. Слишком много неправильных решений в жизни. Ещё больше тех, о которых приходилось горько пожалеть. И одно спонтанное, рвущее на части внутренности. За семь лет он извёл всех демонов внутри себя, но от самого главного так и не смог избавиться. От того, что отчаянно желал видеть перед собой лишь карие глаза и вздёрнутый подбородок. Рогатый изверг не имел на это права и ковырял от безысходности корявым когтем по рёбрам. Над ним не властно ни время, ни совесть. Ему было наплевать. Драко вытащил из кармана плоский конверт и бросил в огонь приглашение для Гермионы Грейнджер.