***
Каблуки изящных кожаных туфель размеренно стучали по горячей каменной брусчатке, сливаясь с гулом улицы и десятками чужих голосов. Драко Малфой, не торопясь, шёл по узкой улочке, меланхолично уставившись в идеально ровную спину своей будущей жены и утопая в водовороте собственных мыслей, абсолютно не связанных с ней. Астория шла чуть впереди него под руку с своими подружками и постоянно переговаривалась с ними, бросая на Драко редкие взгляды через плечо. Шоппинг никогда не вдохновлял его, этот долгий и мучительный процесс обычно только отбирал силы и драгоценное время, которое можно было потратить с пользой, но в свете сложившихся событий, а особенно учитывая его собственное поведение, отказывать своей будущей жене в чём-либо он не вознамеривался. Ему и так из десяти взглядов Астории выпадал лишь один ласковый, и Драко старался во всём угодить невесте. Несмотря на то, что скандала волшебным образом удалось избежать, это вовсе не означало, что Астория не обижалась и не переживала. Просто у неё была своя особенная манера показывать недовольство. Она часто закрывалась в комнате, односложно отвечала на любые вопросы, уходила в себя и по долгу смотрела в одну точку за ужином, не смея даже моргнуть. Она становилась молчаливой и задумчивой, никак не высказывая вслух своего недовольства, а на любой вопрос Астория отвечала своё дежурное: «Всё нормально». Она страдала с достоинством, искусно скрывая эмоции даже от будущего мужа. Так её воспитали. Но легче от этого немого упрека ему не становилось. Лёгкое напряжение, повисшее между ними, несколько раздражало, но годы практики дали бесценный опыт, и Драко умел держать себя в руках в подобных ситуациях, и в особенности, если вина тяжким грузом сопровождала его почти ежедневно. Он знал, что в любом случае Астория не собиралась вечно хандрить и обижаться на него, ей нужно было время, и Драко был готов дать его ей. Когда нервный колокольчик зазвенел от толчка двери, Драко даже не поднял глаз. Ему было глубоко наплевать в какую очередную лавку затащила его Астория, дабы купить каких-нибудь дорогих и не особенно нужных вещей. Он молча прошёлся по магазину и, завидев за красивым прилавком знакомые тёмные волосы, разбавленные сединой, и тусклые голубые глаза, он тут же узнал портниху мадам Прикер из некогда любимого магазина «Твилфитт и Таттинг». В школьные годы отец любил покупать здесь дорогие чёрные костюмы для себя и для Драко, дабы подчёркивать свой статус и благородное происхождение. Здесь все так же пахло кожей и дорогим парфюмом, смешанным с ароматом свежих цветов, которые всегда стояли на витрине. Драко все еще помнил, как выбирал здесь мантию для выпускного в Хогвартсе. Мадам Прикер радостно поприветствовала их и сразу же накинулась на Асторию с подружками — сестрой Дафной и однокурсницей Джеммой. Малфой не стал мешать суетливым разговорам про платья и украшения, неторопливо обходя мужской зал без цели и желания что-либо купить. Ему не хотелось пускать в голову холодные мысли о собственном поведении и некрасивом поступке, но они так и лезли, замедляя время, которое почему-то будто вовсе остановилось и тянулось смертельно медленно, будто пытаясь отсрочить приближение его собственной свадьбы. А он хотел поскорее с этим покончить и вступить в жизнь в новом статусе. Он надеялся, что тогда все страхи отступят, ветер в голове превратится в постоянный штиль, а глаза перестанут цеплять в толпе лохматую макушку. У него появится слишком много новых обязательств, чтобы даже думать о подобной ерунде, и жизнь встанет на прежние рельсы. Да. Непременно. Он искренне в это верил. — Я миллион раз говорил тебе, что у скучных аристократов не менее скучные традиции и предубеждения. Думаешь, я счастлив? Драко услышал где-то совсем рядом с собой до боли знакомый голос да так и замер возле стойки с роскошными туфлями из кожи льва-броненосца. — У меня полный шкаф этих пиджаков и брюк, я даже не помню, что из какого комплекта… — Иди в джинсах и футболке, тогда точно всех удивишь, — весело отвечал ещё один знакомый голос, от звука которого хотелось тотчас броситься с места и врезаться в дурацкую дверь с колокольчиком со всей силы, опрометью вылетая из магазина, но ноги почему-то приросли к полу. — О, вот этот вроде ничего, хотя погоди-ка… Эм. Малфой? Драко мысленно представил удивлённое лицо Блейза и его вскинутые к потолку брови. Наверняка, он ещё и вытянулся, словно дурацкий индюк, склонив голову на плечо. Ох, его собственная внешность была излишне заметной, чтобы просто прогуляться по магазинам и не нарваться на каких-нибудь неожиданных знакомых. Особенно таких знакомых. Малфой медленно повернулся на каблуках и выдавил из себя самую дружелюбную улыбку, на которую только был способен в этот неловкий момент. — Блейз, какими судьбами, — манерно, но вполне добродушно протянул он и прирос к своему месту ещё пуще прежнего. Снова она. Напротив здоровенного зеркала, поддерживая подол руками, стояла слегка растрёпанная Грейнджер в свадебном платье. Увидев его, она так и зависла в странной позе, будто только что спустилась с лестницы, не размыкая пальцев на ткани. На ногах ярким пятном выделялись ужасные чёрные ботинки, никак не подходящие к такому наряду и просто отвратительно с ним контрастирующие. Драко с каким-то особенным наслаждением осмотрел её, чувствуя, как подскакивал в венах пульс. Грейнджер смотрелась странно, немного неряшливо и даже как-то… опасно. Сексуально и грязно. Но она была до кошмарного красивой. Её бледные щёки тут же залила краска, стоило их взглядам пересечься, тёмные ресницы задрожали, а зубы вцепились в нижнюю губу, нервно покусывая нежную кожу. В эту секунду она выглядела так смущённо и трогательно, будто понятия не имела что такое французский поцелуй, а от слова «член», сказанного вслух, по ночам ей снились жуткие сны постыдного содержания. Драко усмехнулся своим мыслям, и лёгкая улыбка вылезла наружу, разбавляя его напыщенный вид неожиданным налётом веселья. Он с трудом верил в то, что провёл такую ночь именно с этой испуганной девушкой, и всерьёз начал подумывать, что у неё могло быть раздвоение личности. Но ему не стоило зацикливаться на этих мыслях и воскрешать в своей памяти неуместные воспоминания. Тем временем хитрое лицо Блейза косилось то на одного, то на другого, не зная на ком остановиться. На невесть откуда взявшемся Малфое с самодовольной ухмылочкой на губах, или на Грейнджер, от которой было глаз не оторвать в этом белом платье. Её острые, слегка загорелые плечи казались совсем тоненькими и хрупкими, а растрёпанные волосы и округлившиеся глаза выглядели настолько комично, что она была похожа на птенчика, выпавшего из гнезда и встретившегося с диким котом. А этот самый «кот» изо всех сил держал лицо, но бегающие по Грейнджер серые глаза быстро выдали его беспокойство. Блейз хотел пошутить на тему того, что Малфой просто обязан был теперь сделать ей предложение, но так и не решился. Всё-таки голова ему ещё пригодится. — Мы здесь платье выбираем Гермионе, — каким-то заботливым тоном произнёс он с видом нашкодившего школьника. — Ты слышал новость? Она замуж выходит. У Малфоя внутри что-то дрогнуло, но он быстро взял себя в руки и подошёл поближе к Блейзу, делая вид, что хочет посмотреть на костюм, который тот себе выбрал. Грейнджер тем временем слегка закатила глаза и уставилась в зеркало, поправляя подол. Юбка платья опустилась до самого пола, скрывая ужасные ботинки. Она немного покрутилась перед зеркалом, делая вид, что страшно увлечена этим занятием, но Драко всё равно поймал несколько косых взглядов, которые тут же спрятались в зазеркалье. — Правда? — немного жёстко отозвался Драко, отвечая на предыдущую реплику. — Скажешь имя счастливчика? — Слово «счастливчик» из его уст было наполнено таким неприкрытым сарказмом и желчью, что Драко сам удивился, тому, что всё ещё способен на нечто подобное. — Он перед тобой! — Блейз резко раскинул руки, а на его лице тотчас отразилось вселенское счастье. Такое огромное, что могло всосать в себя Солнце и звезды, Землю и всю Галактику целиком. Грейнджер тут же подлетела к ним, нисколько не стеснённая своими ботинками и пышным платьем, и звонко ударила Забини по кисти, от чего тот жалостливо ойкнул и притянул пострадавшую руку к себе. — Ещё одна такая шуточка, Блейз, и в этом платье окажешься ты, — прошипела она, сдула со лба непослушную прядь, а потом быстро подобралась и лучезарно улыбнулась. — Привет, Малфой. Она протянула ему свою ладошку и окинула таким взглядом, будто Драко был самым последним мерзавцем в мире, забывшим о простейших правилах этикета. Он медленно сглотнул, чувствуя, как по горлу прокатывается ком. Он вдруг почувствовал себя мальчишкой, наглым школьником, которого ждёт хорошая взбучка от матери, за то, что он своим поведением обидел даму в общественном месте, на глазах у всего честного народа. Драко посмотрел на Грейнджер с каким-то подозрительным прищуром и взял в руку её протянутую ладонь. Он едва коснулся губами выступающих костяшек, как где-то сбоку послышался звонкий голосок Астории, заставивший его резко отпрянуть от предложенной руки, словно от смертельного удара током. — Блейз, здравствуй, — махала она, улыбаясь во все зубы. — Я уже приглашений десять выслала, почему ты не приходишь в Мэнор? Астория подошла поближе и, не сразу замеченная ею Гермиона слегка отступила, тихонько пятясь к зеркалу. — Оу, Гермиона Грейнджер, — брови Астории удивлённо приподнялись, но она не переставала улыбаться. После короткого поцелуя от Забини, она обошла мужчин и расцеловала поражённую Гермиону в обе щёки в традиционном приветствии. Для Астории после того приёма в Мэноре Гермиона вполне могла считаться близким другом, почти родственником, потому что на это мероприятие были приглашены только самые приближенные к семье люди. Наивная невеста предполагала, что у Забини было серьёзное влечение к бывшей старосте Гриффиндора, а предрассудков по поводу чистоты крови она сама никогда не имела и даже презирала их с самого раннего детства, пытаясь досадить старшей сестре — зануде и снобу, наследнице дома Гринграссов — Дафне. Забини хоть и не был наследным принцем замков и земель, всё же происходил из очень уважаемой семьи с неплохим достатком и традиционным воспитанием. Она считала его названым братом Драко, единственным близким другом Малфоя ещё со школы, и его выбор по части дамы сердца нисколько её не задевал. Напротив, она считала Гермиону Грейнджер очень достойной волшебницей, и хотя та, будучи на два года старше, скорее всего, даже не знала имени Астории до того самого дня на приёме в Мэноре, её слава всегда была на шаг впереди. И несмотря на то, что вся её семья открыто выражала своё многовековое нетерпение к таким волшебникам, как Грейнджер, Астория плевала на глупые предубеждения с высокой колокольни. И пусть она сама с самого начала имела довольно четкий и проработанный план на счет Драко, который вовсе не делал ее святой в собственных глазах, у Астории все же были и положительные черты. Она уважала волшебников любого происхождения и не поддерживала нетерпимость, но все же предпочитала бороться за свое будущее собственными методами. — Тебя можно поздравить? — воодушевленно спросила Астория, абсолютно игнорируя превратившегося в статую Драко и странно ухмыляющегося Забини. — О, нет, — Гермиона сделала ещё один шаг назад, будто бы действительно опасалась за своё здоровье, находясь так близко к ней. — Просто Блейз постеснялся и попросил меня примерить для него платье, а я вот говорю, что он в этот корсет точно не влезет, но кто же меня слушал, — совершенно серьезно возмущалась она и к её глубочайшему удивлению, Астория искренне рассмеялась этой абсолютно не смешной шутке. — Пойду лучше присмотрю что-нибудь посвободнее. Гермиона почти сбежала, из последних сил контролируя шаг, чтобы не ломануться через весь зал, как какой-нибудь дикий зверь. Она с остервенением зашторила примерочную и прислонилась наполовину голой спиной к прохладной стенке. Корсет действительно ужасно давил, стягивая рёбра, и ей пришлось пошарить в карманах куртки, чтобы найти волшебную палочку и расслабить шнуровку. Мадам Прикер постаралась на славу, видимо решив для себя, что кислород в ближайшее время Гермионе не понадобится, и зашнуровала платье так сильно, что снять его без посторонней помощи или волшебства совершенно не представлялось возможным. Но к великому удовлетворению Гермионы, шнурок поддался и ослаб, да так резко, что ей пришлось подхватить лиф рукой, чтобы он не упал на пол, обнажив её торс. Разговоры в зале стихли, и Гермиона позволила себе расслабленно выдохнуть, нисколько не жалея о том, что старуха-продавщица так и не посмотрела на платье. Гладкая стена приятно холодила спину, а заодно и кипящие в черепе мозги. Столкнуться нос к носу с будущей женой Малфоя да ещё и в таком виде — это было шоу, достойное лучших помостов Бродвея. Она и так с трудом свыклась со своей новой ролью «почти любовницы почти женатого парня», а здесь её настойчиво пихнули в эту правду лицом, и презрение к самой себе вышло на совершенно новый уровень. Джинни бы обязательно спросила: «Гермиона, что это с тобой?», и вряд ли бы дождалась ответа. Что с тобой? Я не знаю. Она могла недоговаривать друзьям, могла строить невидимые стены между собой и магическим миром, могла развлекаться с Забини, находить утешение в стакане или в косяке, но остаться наедине с собственными мыслями и переживаниями было настолько страшно и противно, что Гермиона предпочитала вовсе ни о чём не думать. Принимать события такими, какие они есть, и плыть по течению жизни. Она ещё в Хогварсте устала вечно всё контролировать. Оценки, слова, эмоции, собственных друзей и однокурсников. Стоило лишь перешагнуть порог восемнадцатилетия, и она быстро поняла, что её одержимость планами, карьерой, даже чёртовым распорядком дня принимала какой-то нездоровый оборот. Никому её сумасшедшая опека не сдалась, повзрослевшие друзья быстро начали жить самостоятельно, строя собственные семьи и обустраивая быт, а Гермиона так и осталась с занесенной ногой над порогом учебных заведений. Вечная студентка, вечная отличница, вечно в делах, бумагах с неизменным шёпотом в ушах от соседа по парте: «Дай списать». И самое ужасное, она сама не хотела другой жизни. Наверное, что-то сломалось в ней, надломилось, испортилось до плесени и стало непригодно для употребления. Наверное, та зануда так и осталась беспокойным привидением в стенах Хогвартса, выпустив бунтарскую, сумасшедшую и совершенно неординарную личность в мир. Иначе она вовсе не могла объяснить, почему никак не может отвести глаз от чего-то недоступного, несбыточного и такого далёкого от неё. От кого-то вроде Малфоя. Ненормальная сущность внутри неё жаждала протянуть руки и взять себе всё, что хочется, и послать весь мир подальше, но как быстро она наиграется и забудет о своей страсти? Сколько времени ещё нужно, чтобы… — Грейнджер, что ты здесь делаешь? — Яростное шипение раздалось совсем близко где-то за шторой, и Гермиона перестала дышать. Она прекрасно знала, что за змея задала этот идиотский вопрос, и ей совершенно не хотелось на него отвечать. Её сердце в миг сжалось до размеров снитча. — Я здесь живу, Малфой, смирись уже и перестань спрашивать это каждый раз, когда видишь меня, — не менее яростно ответила она, прижав к себе корсет покрепче. Он всё ещё обращался к ней так, словно она не имела права здесь находиться. — Да мне наплевать, только не маячь перед глазами, — продолжал рычать Малфой, окончательно выводя Гермиону из себя своим скотским поведением. Где же была её вина в том, что они постоянно встречаются? Эти «случайности» уже порядком подбешивали и её саму, но она была не властна над передвижениями великого и ужасного Драко Малфоя, который в один момент мог ворваться к вам в квартиру и провести с вами ночь, а в другой кривить лицо и делать вид, что вы кусок недостойного его чистокровного внимания дерьма. Гермиона с силой дёрнула плотную ткань шторы и злобно отодвинула её в сторону, с разгона встречаясь с холодным и насмешливым взглядом. Она стиснула зубы и ткнула в нахальное лицо средний палец с маленьким серебряным колечком, которое ей подарил Гарри на Рождество. Её рука застыла всего в нескольких сантиметрах от точёного лица, и он мог бы одним движением откусить ей палец вместе с ладонью, это было немного рискованно с её стороны, но львиная, звериная злоба растекалась по венам слишком быстро, и мозг не успевал соображать. Она видела, как расширились его зрачки, заполнив серую радужку темнотой, как дёрнулась в оскале верхняя губа, и всё лицо превратилось в ледяную маску. Малфой как никогда был похож сейчас на того гада-Малфоя, заносчивого Принца Слизерина, короля подземелий. Драко схватил тонкую кисть, что так нагло тыкала ему в нос грубым магловским жестом и, вместо того, чтобы как обычно дёрнуть дуру-Грейнджер на себя, ударив об собственную грудь, он ввалился в примерочную и придавил ее к стенке. Штора мягко опустилась за ним, оставляя их практически наедине в уютной кабинке магазина. Но Гермиона в свадебном платье не растерялась и, отпустив из второй руки корсет, ткнула в бледное лицо ещё один «фак», поджав от гнева губы. — Что ты себе позволяешь? — прохрипел Малфой, стукнув её по кисти и уводя её руку подальше от своих глаз. — Позволяю себе послать тебя нахер, — дерзко и вполголоса выплюнула Гермиона, не страшась его близости и болючей хватки. Руки уже начали поднывать, а вены наливаться кровью от сжимающих оков, но Гермиона стоически терпела боль, никак не показывая свою реакцию на неё. — Ты совсем не понимаешь, да? — Спросил он, едва не столкнувшись носом с её щекой. — Я женюсь. — Малфой сказал это таким тоном, будто Гермиона была слабоумной и не могла понять этого ещё неделю назад на приёме в Мэноре. — Здесь тебе не Хогвартс, Грейнджер, и я не собираюсь собачиться с тобой по углам, я вообще не хочу тебя видеть, тем более рядом со своей будущей женой. Гуляй по своим магловским магазинам и не попадайся мне на глаза. — Да у тебя мозги совсем забродили, — дёрнулась Гермиона, но он лишь сильнее сжал её руки и навалился всем телом, утопая ногами в пышной юбке платья. — Так иди к своей жене, чего ты добиваешься этими обжиманиями? Рассчитываешь на ещё одно приглашение в мою постель? Так вот, забудь об этом навсегда, Малфой, я жалею о том, что случилось и никогда, слышишь, никогда в жизни не позволю больше тебе коснуться себя. Гнев застилал глаза, бродил по телу широким шагом и крутился где-то в животе. Гермиона попыталась оттолкнуть от себя этого урода, чувствуя непреодолимое отвращение к самой себе и к этой ситуации в целом. Малфой выкручивал ей мозги одним присутствием, они не могли спокойно находиться в замкнутом пространстве, либо рычали друг на друга, либо набрасывались, словно пациенты больницы Святого Мунго, и им точно нужна была парочка смирительных рубашек. Малфой слегка ослабил хватку и сделал крошечный шаг назад. Гермиона проследила за ним холодным взглядом, излучающим неприкрытую злость, смешанную с ядовитой яростью, и совершенно внезапно поняла, что предательский корсет спустился непозволительно низко, пока они боролись у стены. Она посчитала, что стыдливо прикрываться руками будет слишком жалким и беспомощным жестом и просто позволила ему себя разглядывать, прижимая ладони к стене. Тело её подводило. Оно покрылось миллионом мурашек под этим тяжелым, почти голодным взглядом. Он добился бы такого же эффекта, если бы водил по её разгорячённой коже куском льда из вод Чёрного Озера. Соски затвердели, настойчиво выглядывая из-под края лифа, и Гермиона закрыла глаза, пряча под веками стыд и совершенно неуместное желание. Она услышала хрипловатый вздох, и следующую секунду чьи-то пальцы сомкнулись на её тонкой шее, слегка сжимая горло. — Ты… — горячий шёпот прямо в ухо заставлял всё тело дрожать, и Гермиона закусила губу, сдерживая громкие вздохи. Она боялась открыть глаза, боялась увидеть это лицо, боялась услышать продолжение… Боялась его до ужаса. Кровь так билась в уши, что казалось, будто она готова горячими каплями закапать из носа, из глаз и даже из ушей, не сдерживаемая никакими барьерами. Ситуация была такой нереальной, что ощущение кошмарного сна никак не отпускало, сжимая лёгкие в морской узел. Гермиона дышала короткими рывками, боясь втянуть в себя чуть больше воздуха, а потом и вовсе замерла, слившись с прохладной стеной. — … моя. Она почувствовала влажные губы на своей шее, которые едва касались кожи. Широкие ладони спустились с её горла, вцепились в воробьиные плечи, и, когда горячий язык коснулся двух колечек в ухе, Гермиона нервно сглотнула, неосознанно поддаваясь всем телом вперед. — Ты сводишь меня с ума, Грейнджер, — прошептал он так тягуче и тяжело, что пульс отдавался в ушах оглушающим грохотом, будто мотоциклетный мотор. — Тебе ясно? Он вернулся к её шее и больно прикусил кожу рядом с трепещущей жизнью жилкой, оставляя красный след в подтверждение своих слов. — Обойдёшься, — выдавила сквозь зубы Гермиона и совершенно внезапно почувствовала кожей, как он улыбается. Её наполняло возбуждение и нервная злость одновременно. Исступление смешивалось с желанием, пенилось и шипело, словно газировка в стакане, ударяло в нос мелкими пузырьками, но разум не собирался сдаваться и прятаться за спиной у сердца. Она повернула голову так, чтобы её губы оказались максимально близко к его уху. — Я не твоя собственность и не собираюсь распадаться на куски, каждый раз, когда ты соизволишь обратить на меня своё внимание, — Гермиона надеялась, что её шёпот обжигал Малфоя не меньше, чем его собственный. — За этой шторой тебя ждёт будущая жена и беззаботное будущее, будь добр, убери свои руки и оставь меня в покое, иначе твоя суженая услышит не самую приятную историю прежде, чем наденет на палец кольцо и успеет сказать тебе «да». Драко выслушал эту угрозу, но нисколько не смутился. Он действительно убрал свои руки, но не собирался отходить далеко. Его красивые пальцы аккуратно подтянули лиф за край и Гермиона подхватила несчастный корсет, пряча грудь за украшенной вышивкой тканью. Малфой рисовал какие-то узоры указательным пальцем на её голом плече и ласково улыбался, слегка прикусывая губу. — Она знает, — тихо сказал он, продолжая свою странную ласку. Плечо под его рукой дёрнулось и замерло. — А ты невысокого мнения обо мне, раз действительно полагаешь, будто я могу обманывать свою невесту. — Малфой коснулся согнутым пальцем её подбородка, слегка приподнимая его, и попытался заглянуть Гермионе в глаза. — У неё нет иллюзий на мой счёт. Тебе, конечно, это чуждо, но придётся поверить мне на слово. Воспитание — не пустой звук, когда ты отвечаешь за будущее своей семьи, и мать моих детей не должна жить во лжи. — Да, она всего лишь будет жить с красавцем Малфоем — зажимающим грязнокровок по углам и распускающим руки. Не лжец, а просто самодовольный гордец, не умеющий держать в штанах свой член, — Гермиона выплюнула всё это так яростно, будто сама боялась отравиться словами, и тут же попыталась оттолкнуть от себя наглеца, но Малфой среагировал удивительно быстро, припечатав её плечи к стене. Слово «грязнокровка» уже не трогало её. Она слышала оскорбления и пострашнее, варясь в супе студенческой жизни Имперского Колледжа. Маглы были жестоки и беспринципны, они унижали друг друга за религиозные убеждения, цвет кожи, и сексуальную ориентацию, и Гермиона даже в какой-то степени понимала раздражение чистокровных волшебников по отношению к людям, но не считала личную неприязнь поводом для убийств и репрессий. Ген, отвечающий за магические способности, когда-то мутировал в обычном среднестатистическом магле, сделав из него волшебника, и обычные люди были важным звеном в этой ржавой цепочке бесконечных изменений генома и селекции. В этом сложном процессе принимала участие даже британская королевская семья, но времени поразмышлять о естественных науках не было вовсе. Серые глаза сверлили в ней дыру, залезая в голову ледяными копьями. — Ты так хочешь оказаться на её месте? — Малфой обжёг дыханием её щеку и легко прикоснулся к коже губами. Этот бессмысленный разговор никак не заканчивался, как и его напористость и душащая страсть. Он говорил гадости и выводил из себя, ласкал и пытался унизить одновременно. Игрался и ходил по краю, абсолютно не чувствуя страха. Был настоящим чудовищем, бессовестно издевающимся над жертвой, прежде чем её съесть. — Скажи, хочешь? — Ты ненормальный, — процедила Гермиона и снова дёрнулась, уже серьёзно намереваясь уйти. Она никак не могла понять, куда делся Блейз и эта приставучая мадам Прикер. Почему ни её, ни его до сих пор никто не ищет и даже не задаётся вопросом, куда они подевались. Ей не хотелось быть застуканной в примерочной с Малфоем в таком незавидном положении, ей не хотелось слушать весь этот бред и чувствовать, как предательское тело само тянется к нему и вожделеет его прикосновений. Нужно было заканчивать этот цирк. — Ты поступаешь гадко, задавая мне этот вопрос, когда где-то в двух шагах от нас стоит твоя будущая жена. — А ты сводишь меня с ума, и я теряю контроль, — прорычал он ей в висок и больно сжал пальцами плечи. — Я смотреть на тебя не могу и не думать о том, чем мы занимались у тебя дома. Я должен думать о свадьбе, о гостях и о тридцати блюдах для ужина, а думаю только о тебе и твоих дурацких волосах, которые ненавижу ещё со школы. — Малфой резко скользнул рукой к её затылку, отпуская одно плечо. — Зачем ты отрезала их? Я так ненавижу тебя, но, почему я вообще стою здесь и говорю всё это? Она не могла ответить. Слов не находилось даже для себя, в собственной голове, а уж ответить что-то вслух вообще не представлялось возможным. Неожиданная искренность от него давила на голову, грозясь раздавить её совсем. Он слишком внезапно открылся, и Гермиона не была к такому готова. Наверное, они первый раз в жизни действительно говорили друг другу то, что думали. Малфой был слишком противоречивым и импульсивным, он путал все её мысли, заставлял сомневаться в себе и в собственных эмоциях. Гермиона уже сама не знала хочет оттолкнуть его или прижать поближе, стать его любовницей или перекрыть все мосты и исчезнуть, навсегда, выбросив из головы этот насмешливый благородный образ, засевший в голове и пропитывающий ядом её мозги. — Я тоже тебя ненавижу, Малфой. Это взаимно, — вдруг совершенно чётко проговорила она, не узнавая собственный голос. — Может, на этом и расстанемся? Это казалось здравым предложением. Правильным. Логичным и закономерным. Они ненавидели друг друга, и это чувство родилось давно. Росло вместе с ними долгие годы, кормилось от взаимных обид и унижений, подпитывалось друзьями и знакомыми, ворочалось в груди и вызывало только отрицательные эмоции. Слишком сильные. Слишком острые, чтобы просто забыть и никогда не обращать внимания. Они кололи глубоко и точно. — Я не могу, — выдохнул Малфой, и в его голосе слышалось отчаяние. Он несильно хлопнул ладонью прямо рядом с её головой и зажмурился. — Чёрт, не могу… Драко спрятал своё лицо в её шее, но тут же отпрянул, услышав голоса за плотной шторой. Это был Блейз. Он болтал с подружками Астории, но, кажется, её самой в магазине не было. Малфой зачем-то накрыл Гермионе рот ладонью и замер, прислушиваясь. Она попыталась сбросить с лица его руку, но он сжал губы и бросил на неё гневный взгляд. — Драко сказал, что примерит один костюм, Даф, Джемма, может, присоединимся к Астории в цветочном магазине? Не хочу ждать его величество целую вечность, — послышался голос Блейза совсем близко. Он говорил недовольным тоном, будто действительно раздражался медлительности друга. — Здесь всё равно нечего купить. — А он нас не потеряет? — Спросил кто-то из девушек. — Я его предупрежу, идите. Через несколько секунд зазвенел дверной колокольчик, и стало совсем тихо. Штора слегка зашевелилась, и парочка в примерочной не сговариваясь вжалась в стену в крепких объятиях. — Давайте быстрее, я не могу вас вечно прикрывать, — очень тихо сказал Забини и прокашлялся. — Я буду на улице. Колокольчик зазвенел снова, и Малфой наконец-таки убрал свою ладонь, зажимающую чужой рот. — Прости, Грейнджер, — быстро бросил он и прижался губами к губам. Он целовал её быстро, отрывисто, наслаждаясь каждым движением, каждым прикосновением влажного языка в своём рту. Драко зарылся пальцами в её волосы, чувствуя, как дрожащие пальцы вцепляются в его талию и мнут рубашку, дёргая ткань на себя. Мозги плавились, и он ничего не мог с собой поделать. Не мог видеть её такой очаровательной и разгорячённой в белом платье, прижатой к стене. Её попытки вырваться и нагрубить только разжигали в нём огонь, заставляя сердечный ритм заходиться чечёткой. Как бы ему не хотелось отворачиваться, отнекиваться и сопротивляться, он не мог не признать, что был просто одержим ею. Давно. Почти постоянно. Мысль ударила куда-то в плечо, и гематома растеклась по спине, забираясь под хребет и скользя между позвонками. Туман рассеивался под светом фар, словно отступающая от больного амнезия. Никакая окклюменция не поможет. Призрачные барьеры не спасут, они посыпятся под ласковыми прикосновениями и помнутся, будто старый пергамент. Может, он когда-то мог отрицать это в юности, гнать от себя наваждение, прикрываясь похотью и дурным характером. Жил с этим чувством, замораживал его изнутри, но бережно хранил, хоть и пытался постоянно забыть о том, что оно существует. Где-то там. Но, Дьявол, оно есть и причиняет много боли, просыпаясь и перекатываясь в груди, а Малфой не знал способов вытащить это из себя. Не мог сопротивляться и выпутаться из клубка. Он вдруг вздрогнул и оставил последний влажный поцелуй на её губах и, сжав руки в кулаки, дёрнулся из примерочной, но ловкие пальцы ухватились за его запястье, и в спину ударилось тихое и оглушающее: «Драко…». Он и правда чуть не оглох. — Чёрт, — шепнул он, и схватив Гермиону за подбородок, быстро прикоснулся к её губам напоследок и отпрянул. Он задернул штору. Поправил пиджак и пропустив воздух через лёгкие рванул к двери. Колокольчик нервно звякнул и замолк.***
Заходящее солнце ударяло в глаза, и Гермиона спрятала лицо ладонью. Блейз ждал её на скамеечке возле магазина и пытался прочесть чужие эмоции, не вставая с места. Его спутница выглядела слегка помятой и растерянной, она не сразу заметила его, немного поозиралась по сторонам и, выхватив в тени знакомый образ, сделала несколько тяжёлых шагов в кожаных ботинках. — Всё нормально? — Осторожно спросил он, когда Гермиона подошла поближе. — Вроде бы. — Вы, конечно, нашли место, — начал тараторить Блейз. — У всех на виду, под носом у Астории и её сестры, да вы чокнутые оба. Вам просто несказанно повезло, что я оказался рядом и смог их заболтать. Тебе нужно молиться, чтобы… — Забини. — … чтобы она ничего не заподозрила, понимаешь? Мне придётся ещё и перед ним оправдываться, он уже пригласил меня в Мэнор «выпить и поболтать», ох, знаю я его разговоры, ничем хорошим это не закончится, поверь мне, Грейнджер… — Блейз! — Вы ходите по краю, а теперь ещё и меня впутали, он с меня три шкуры спустит, только потому что я в курсе этих ваших интрижек, а если, не дай Мерлин… — Да замолчи ты наконец! — Рявкнула Гермиона и шумно задышала. Она потёрла лицо ладонями и начала ходить взад-вперед, крутиться на месте и цепляться за свою одежду. Она нервничала и пинала мелкие камешки, бормоча что-то себе под нос, прерывая любые попытки Забини заговорить твёрдыми взмахами руки. Но когда её пальцы резким движением пропустили через себя густые волосы и сжали голову, Гермиона вдруг остановилась и севшим голосом произнесла: — Чёрт, я, кажется, его люблю.