Привет, это я

От него пахло цветочными духами Джинни и детским питанием, от неё — кофе и вишнёвой жевательной резинкой. Его сердце билось размеренно, её — колотилось рвано и задушено, будто судорожно сжимающийся кулак. Его плечо было твёрдым и тёплым, а чёрные, отросшие волосы щекотали ей ухо. Он был таким родным, таким незаменимым, что Гермиона всякий раз отчаянно сокрушалась где-то внутри себя, о том, что не влюбилась в кого-то вроде Гарри. В кого-то доброго, надёжного и улыбающегося. В кого-то с такими же сияющими глазами, ласковыми руками и низким голосом. В того, чьи поступки и мысли всегда шли от сердца, кто любил бы её мир, не пытаясь разорвать его на части и вытолкать из него силой. В кого-то такого же свободного, как и она. Неидеального и сумасбродного. Ну, почему же? Почему? Лёд жёг пальцы. Она приросла к этому айсбергу, словно к столбу в зимний мороз, и оторваться — всё равно что содрать с себя кожу. Кожу, под которой жило что-то гордое, но бесконечно разбитое. Замороженное. Ему было это не под силу. Гарри не мог согреть её своей огромной душой, в которой, она была уверена, для неё было припасено особенное место. И в этом месте всегда было немного легче. Немного лучше. Немного… теплее. Гермиона с трудом разорвала крепкие объятия и, утирая слёзы тыльной стороной ладони, рухнула в мягкое кресло, ставшее ей последним пристанищем на эту чёртову неделю. Жизнь сузилась до праздного существования в этом кожаном предмете мебели, который она когда-то ненавидела всей душой, и купила его только для гордеца Живоглота, предпочитающего выделанную овечью кожу и старомодный дизайн. Гермиона подобрала под себя ноги и, прикрывая покрасневшее и опухшее лицо ладонью, стала меланхолично ковырять пальцем в обшарпанной годами обивке, не в силах выдавить из себя ни слова. Конечно, она всё ему рассказала. Он был её лучшим другом, самым близким человеком в мире, и он был достоин этой правды. Гарри слушал внимательно, жадно поглощая каждое слово, ловил любой несознательный жест, забирал куски невыносимой боли себе. А когда её голос совсем задрожал и потух, словно огонёк на зажигалке, он просто подскочил и остановил неизбежный процесс саморазрушения своими горячими объятиями. Мерлин, он спас весь мир, может, и её тоже сможет? Ему придётся действительно постараться. Гермиона могла бы горько поплакаться Джинни, та бы внимательно выслушала, дала бы с десяток женских советов, но никогда бы не смогла понять. — Сделать тебе чаю? — осторожно спросил Гарри, с беспокойством наблюдая за тем, как она ковыряет ногтем обивку кожаного подлокотника. Она что-то неопределённо кивнула всё также пряча лицо, и он расценил это слабое движение как согласие. Пока вода грелась в самом обычном магловском электрическом чайнике, Гарри вернулся в гостиную и присел на краешек дивана, абсолютно не сочетающегося с этим немного уродливым креслом, сдерживая свои нетерпеливые порывы просто подойти и снова обнять её. Чем больше Гарри пытался успокоить Гермиону, тем больше она начинала переживать и плакать. Они ходили по замкнутому кругу, они говорили и говорили, она то успокаивалась, то кричала, то просто беззвучно плакала, прямо как сейчас. Его свитер был уже насквозь мокрым от слёз, они беседовали почти два часа, и каждую минуту по её щекам катились слёзы, нос совсем раскраснелся, а на лбу выступила вена. Завтра у него свадьба. У человека, которого, как оказалось, она безумно любила. По её собственным словам — возможно, ещё со школы. Её выбор был странным, но не удивительным. Такие как Малфой умеют причинять и радость, и боль с особенным мастерством. Умеют завлекать и привязывать к себе, ничего для этого особенно не делая, а Гермиона всегда была слишком непохожей на других девушкой, чтобы не обратить на себя его внимание. У Гарри всё внутри похолодело и сжалось, когда он внезапно осознал, что всё это время он догадывался о чём-то подобном, но не осмеливался сам себе в этом признаться. Внезапный побег из Хогвартса, жизнь с маглами, полнейшее игнорирование всех предложений Министерства о престижной работе и короткие отношения на один день. Она будто бежала. Скрывалась, словно опасная преступница, в попытках разорвать все свои связи с магическим миром, а стоило ему вернуться, и Гермиона вдруг остановилась, споткнувшись об огромное бревно. Нашла то, что долго искала. А взять так и не смогла. Гарри погрузился в свои мысли, подбирая нужные слова, и не заметил, как она тихо встала, прошлась по дому и вытащила из кухонного шкафа красно-белую пачку сигарет. Гермиона подцепила одну сигарету пальцем и подкурила её обычной зажигалкой, кажется, даже не вспоминая о палочке. Её руки дрожали, но после пары глубоких затяжек возле раковины, ее дыхание выровнялось, и она вернулась в своё ужасное кресло, больше не пытаясь спрятать от него опухшее и раскрасневшееся лицо. Гарри лишь молча вздохнул, прошёл на кухню, в которой всё ещё витал табачный дух, быстро заварил чай с мятой и, прихватив печенья и пепельницу, принёс поднос в гостиную. Он присел на подлокотник её кресла, и Гермиона послушно прижалась к его боку, делая короткие затяжки. Едкий дым не смущал его, и он без лишних жалоб вдыхал его вместе с чужим горем. — Блейз сказал мне тогда, что мы должны это прекратить, — надломанным голосом вдруг сказала она и шмыгнула носом. — Ничего глупее не слышала, — продолжала Гермиона, невесело усмехнувшись, с интересом рассматривая пожелтевший фильтр сигареты между пальцев. — Как можно прекратить то, что никогда и не начиналось? Она хорошо помнила этот разговор. Даже слишком. Могла восстановить его в памяти посекундно. Смешливый и всегда улыбчивый Блейз вдруг заявился к ней домой без приглашения, но с бутылкой необычайно дорогого виски. Не то, чтобы она была против алкоголя по понедельникам, но, как правило, старалась подобное не практиковать, дабы не скатиться кубарем к социальному дну раньше времени. Как говорится, никогда не поздно начать. Забини опрокинул в себя первый стакан, едва она успела плеснуть в него тёмно-янтарного виски. — Я разговаривал с Драко, — сказал он, быстро облизнув губы. Гермиона тоже сделала несколько горьких маленьких глотков и, сдерживая подступающие к глазам слёзы, заёрзала на стуле. Они не церемонились и устроились прямо на кухне за маленькой барной стойкой, служившей ей вместо обеденного стола. Из закусок был только нарезанный дольками грейпфрут, да парочка шоколадных конфет, но чистокровный аристократ, явно привыкший к более разнообразной кухне, не жаловался. Ну, нет у неё в доме обычно никакой еды, кроме кошачьей, а напиться в понедельник вечером не входило в планы. Но, оказалось, он вообще не собирался ничем заедать эту внезапную попойку, в попытках быстро и безболезненно напиться. — Гермиона, вы должны остановиться. Его серьёзный тон и тихий голос никак не вязались с устойчивым образом шутника и мастера сарказма, но Блейз не сказал ничего нового и шокирующего. А то она сама не знала, что они с Малфоем поступают ужасно. Грязно. Отвратительно и низко. Колени сжимались от одной только мысли о том, как это было прекрасно, как был прекрасен он, но моралистка и правильная девочка внутри Гермионы всё же никуда не делась, хоть и поумерила с годами былой пыл. Как бы не хотелось этого признавать, но Астория ей нравилась. Она была милой девушкой, красивой и идеально ему подходящей, а ещё, судя по всему, чуткой и понимающей, раз смогла спустить на тормозах его измену. Просто идеальной. Настоящей леди. Она такого не заслуживала. Измены будущего мужа за пару недель до свадьбы — что может быть отвратительней? Гермионе казалось, что она бесстыдно ворует чужую честь и достоинство. Чужое право на семью, которой у неё, наверное, никогда не будет. — Я никого не держу. И, знаешь… — она съела дольку горького грейпфрута, даже не поморщившись. — …пускай он сам разбирается, это не я выхожу замуж, имея при этом связи на стороне. С больной головы на здоровую? Браво. — Это не шутки, Грейнджер, — пробасил Блейз и сжал пухлые губы. — Всё очень серьёзно. (правда?) Он в одном шаге от того, чтобы разорвать помолвку и всё отменить, но ты не можешь с ним так поступить! — последние слова он прокричал, подскакивая на высоком стуле. Отлично, теперь она ругается ещё и с Блейзом. То, что нужно ей было сейчас. Подарок, посланный небесами, не иначе. Спрашивать в чём она так провинилась, наверное, не было смысла. — А со мной, значит, можно поступать как угодно? — Прошипела в ответ Гермиона и разлила по толстостенным стаканам ещё немного виски. Ей хотелось опрокинуть в себя сразу всю бутылку, но она не была уверена, что сможет выжить после такого. Хотя это звучало почти заманчиво. Умереть молодой и красивой от передозировки дорогущего огневиски. Пускай сделают надгробие в виде гранёного стакана со льдом. — Пришёл, трахнул меня, набросил смокинг и побежал под венец? Думай, что говоришь, Забини! Кто кого трахнул, это был тот еще вопрос, конечно, но какая сейчас разница? Они были оба виноваты, а этот хитрый перебежчик решил читать мораль под крепким алкоголем, да чёрта с два! — Это ты не думаешь, Гермиона, никогда не думаешь, — Блейз схватил со стойки свой стакан и сделал жадный, громкий глоток. Её глаза прожигали его кожу сквозь одежду, но он чувствовал, что просто обязан был донести до этой растрёпанной головы свою мысль, пусть даже таким грубым способом. Порой крики доходили гораздо быстрее, чем задушевные беседы о высоком. — Ты так хочешь втянуть его в свой магловский мир, катаешь на машине, одеваешься и ведешь себя как самая обычная магла, куришь и учишься в магловском университете, и ни черта не понимаешь, что он при этом чувствует! Это всё для него чужое, он рос почти в королевских условиях, он хозяин замка и наследник, он даже не родился, а у него уже была обязанность стать главой семьи и продолжить род. Чистокровный род, Гермиона. Я не хочу, чтобы ты считала меня человеком с предрассудками и устаревшими принципами, ты мне нравишься и даже очень, мне наплевать на твое происхождение. Может быть, когда-то я и был глупым заносчивым мальчишкой, но эти времена давно прошли, и я знаю ценность магической крови, какой бы она ни была. Но посуди сама, когда ваши людские короли женились на обычных девушках? Вспомни хоть один случай, после которого они бы жили долго и счастливо, словно в глупой сказке! Легко. — Пётр Первый, — автоматически подобрался ответ, будто Гермиона отвечала на вопрос преподавателя. Она бы могла и руку поднять для пущей убедительности. Не король, конечно, но монарх один из самых достойнейших. Его история была довольно интересной, и Гермиона до сих пор помнила жаркие обсуждения среди студентов. — Что? — Не понял Блейз, который вложил в свой предыдущий вопрос явную риторическую составляющую и не ожидавший на него ответа. — Российский Император, — тихо пояснила Гермиона, всё ещё несколько сражённая такой пылкой речью Забини. — Во второй раз он женился на обычной служанке, которую короновал и сделал императрицей. — Чёрт, я не это имел в виду, — простонал Блейз и допил из своего стакана обжигающей жидкости. — Спасибо, конечно, за экскурс в историю, но этот… как его там… Первый был скорее исключением, а не правилом. Да что я объясняю, ты сама всё прекрасно знаешь! — выпалил напоследок Забини и немного отдышался. — Попробуй понять его, Гермиона. Он не любит маглов. Не любит служанок, эти люди, эта жизнь для него чужая, но он разрывается, потому что ты живешь в этом мире, и у него нет никакой возможности забрать тебя в свой, но ты будто специально всё больше открещиваешься от своей магии и всё меньше походишь на волшебницу. — Я не понимаю, зачем ты всё это мне говоришь. Даже если бы я носила вычурные платья и приседала в реверансах, каждый раз, когда с кем-нибудь здоровалась, он бы всё равно не смог со мной быть. К чему все эти разговоры о монархах и браках по расчёту, если кровь за красивыми словами и дорогими нарядами не спрячешь? — Её голос звучал спокойно и уверенно. Гермиона не оскорбилась ни одному слову, сказанному Забини, но совершенно искренне не понимала, зачем они здесь сотрясали воздух этими бессмысленными спорами. — Смог бы, Грейнджер, об этом я тебе и говорю, — хрипло отозвался Блейз и снова сел на стул, взяв её руки в свои. Его пальцы обжигали теплом. — Ты знаешь, что за связи с маглорождёнными с семейного дерева Блэков выжигают представителей рода и изгоняют их из семьи. Их девиз — Чистота крови навек. Гермиона кивнула, всё еще не понимая, чего хотел добиться Блейз своими лекциями. Сущий бред. — И где сейчас Блэки? Последний мужской представитель семейства умер, так и не оставив наследников, а оставшиеся в живых носят уже чужие фамилии. Половина из них были убийцами и приспешниками Волан-де-Морта, они опозорили свой род не меньше, чем несчастная Андромеда, которая вышла замуж за магглорожденного и расплачивалась за это всю свою жизнь. Роду Блэков пришёл конец, и то же самое ждёт и Малфоев, если они не прекратят кровосмесительные браки между чистокровными семьями. Мир уже не тот, что был раньше, и Драко прекрасно это понимает. Он пойдёт против семьи, создаст новую ветку рода, самолично сотрёт своё имя с гобелена Блэков, только если будет на двести процентов уверен, что ты тоже этого хочешь. Хочешь разделить с ним всё это. Но пока… — Забини на миг замер, не моргая. — Но пока что он видит только твоё безудержное желание быть маглом и жить с ними в абсолютном отрыве от магического мира. Так нельзя. Быть таким гадом нельзя, вываливая всё это на нее, словно корзину грязного белья! Гермиону будто холодной водой окатили. До этого дня она не пускалась в такие глубокомысленные рассуждения о семье и браке. Для неё всегда всё было довольно прозрачно: если люди любят друг друга, они женятся, заводят семью, живут долго и счастливо, воспитывая детей. Конец. Она знала о традициях чистокровных семей, но никогда не рассуждала о них с эмоциональной точки зрения. Никогда не ставила себя на место человека, на плечах у которого лежит ответственность за целый род, за представителей многих поколений и за далёкое будущее. Что чувствует этот несчастный, когда от него постоянно ждут чего-то правильного, консервативного и даже, возможно, аморального? Что чувствовали братья, укладываясь в постель со своими сёстрами и кузинами, только потому что родились с правом и обязанностью делать это? Она покачала головой, отгоняя дурные мысли. Нет, все эти сумасшедшие семейки точно были не для неё. Она не хотела вариться в этой каше. Она просто не могла. Здесь, в людском мире проще. Понятнее. Это её место, чёрт возьми. — Я… не хочу, чтобы он страдал из-за меня, — выдавила из себя Гермиона и была в этот момент абсолютно искренна. — Ты прав, мы живём в разных мирах. Пускай каждый из нас останется в своём. Это будет правильно. Только так. — Чёрт, Грейнджер, — выдохнул Блейз, почувствовав, как её ладони выскальзывают из его рук. — Нет, Блейз. Это пиздец, а не чёрт. С тех пор они не разговаривали, и Малфоя она больше не видела. Гермиона работала, готовилась к новому учебному году и боялась посмотреть на календарь, на котором дни медленно, но верно тянулись к двадцать первому августа. Синоптики обещали отличную солнечную погоду до конца месяца, так что новоявленной чете Малфоев дождь не грозил испортить церемонию. Гермиона всегда мысленно усмехалась этой своей внутренней заботе о чужой свадьбе. Она чувствовала себя почти нормально, не общаясь ни с кем из друзей и заваливая себя по самые уши переводами для Министерства. Всё было почти нормально, пока двадцатого числа к ней не явился Гарри и не задал самый обычный вопрос: «Как дела?». Она действительно хотела ответить, что всё нормально и не о чем беспокоиться. Очень хотела. Но так и не смогла выдавить из себя ни слова, пока слёзы душили её. Он сразу всё понял. Бросился с объятиями и держал так крепко, что казалось, если его руки вдруг куда-то исчезнут, она просто провалится под пол и больше её не станет. А потом истерика немного сошла, и она разразилась жаркими признаниями. Красноречивыми и какими-то жалкими, но, выпустив из себя такое, чувствуешь, что ещё способен быть нормальным человеком. Хотя бы ненадолго. И вот вторая сигарета тлеет между пальцев, а он продолжает гладить её по волосам и что-то говорить. Даже наплевать, что именно. Его голос. Он здесь и от этого уже немного легче, а завтра… завтра наступит. И она это переживёт, как и всегда. Тёмного Лорда пережила, а это и подавно сможет. Человеческая память, она ведь как решето. Годы пройдут и останутся только неотфильтрованные частички воспоминаний. Когда-нибудь они смогут над этим посмеяться, а пока у неё был ещё один день. Проклятый долгий день. Она отправит Гарри домой и позволит себе немного мазохизма. Вспомнит его руки, его волосы, цвет которых невозможно описать словами. Вспомнить каково это — быть рядом хотя бы на несколько минут. Опустить голову на его грудь и водить пальцем по белой коже среди чёрных простыней. Видеть, как он возбуждается от одного только шёпота, как смотрит своими светлыми глазами почти с нежностью. Слушать бессмысленную болтовню и смеяться над грязными шуточками, поток которых не иссякал до тех пор, пока они вместе не уснули. Вспомнить вместе школу и злосчастный бал. Услышать тихое «прости» в самые губы, а потом разбавить этот шёпот стуком его сердца в груди. И слушать, слушать, слушать его до самого утра. Чтобы не пропустить. Ни одного удара, ни одного движения. Запечатать в своей памяти драгоценным сокровищем. Из каминной комнаты послышался какой-то шум, но Гермиона никак не отреагировала. Она сделала одну сильную затяжку и кольцами выпустила из себя дым. Она почувствовала, как опустел подлокотник, с которого поднялся Гарри, и ей стало невероятно одиноко. И зачем ему только понадобилось куда-то идти? Он что, не понимает, что нужен ей здесь, рядом. Под боком. Без его голоса она оглохнет. — Что за хандра, Грейнджер? — Весёлый голос Блейза бесил и заставил её обречённо застонать. Он появился не вовремя, и Гермиона не желала его видеть. Дьявол, она же собиралась закрыть камин, двери и просто на пару дней исчезнуть. Пережить с достоинством. С Гарри, а не с этим самодовольным болваном, что любил появляться в самый неподходящий момент. — Собирайся! — скомандовал он и грациозным движением выдернул у неё изо рта сигарету. Ей казалось, что её голова поворачивалась несколько часов. Она вложила в свой взгляд всю ненависть и всю свою злобу, всё отчаяние, что накапливалось там, словно ненужный хлам, у неё внутри. Просто пусть уйдёт. — Уходи, Блейз, — почти прошипела она и потянулась к красно-белой упаковке. Мог бы и так сигарету попросить, совсем не обязательно было отнимать её прямо изо рта. — И не подумаю, — он ловко стащил у неё из-под носа пачку и куда-то выбросил. — Одевайся. Гермиона со стуком сомкнула зубы и резко поднялась с кресла, тут же теряя равновесие. Через пару секунд вестибулярный аппарат завёлся, и она сделала несколько шагов по направлению к спальне. Этот гад, этот мерзавец Забини, выбрал чертовски неудачное время для шуток, и Гермиона с трудом сдерживалась, чтобы не снять с него баллы за плохое поведение. Она нервно рассмеялась, хватаясь за ручку двери, когда на её плечах вдруг оказались чьи-то теплые руки. — Успокойся, — шепнул Гарри, слегка сжимая пальцы, — давай просто выслушаем. — Выпроводи его, — также тихо ответила она, чувствуя просто непреодолимое желание толкнуть дверь и оказаться в своей маленькой уютной спальне. Её так всё задолбало, что сил вообще не осталось. Ни плакать, ни истерить, ни с кем-то разговаривать. Мерлин, пусть они все просто оставят её в покое. Она не смертельно больна. Она всё это переживёт. Нужно только немного времени и покоя. Гермиона вдруг подумала, что немного Малфоя бы тоже не помешало, но быстро отогнала прочь эту мысль. — Пусть он уйдет, Гарри. — Твоё желание исполнится, как только ты сходишь со мной в одно место. Обещаю, я к тебе и на дюйм не приближусь, если ты этого так хочешь, — вскидывая руки ладонями вверх, проговорил Забини, облокачиваясь на стену. — Пять минут. Гермиона с шумом выпустила из носа воздух и почувствовала, что пальцы уже до боли вцепляются в ручку двери. — Поттер пусть тоже идёт, тискать тебя по тёмным углам я не собираюсь. Вот же слизняк! — Закрой свой… — тут же вспылила Гермиона, но Гарри её опередил. — Пять минут, Блейз, и мы сразу же уйдем, — серьёзным тоном заявил он. Забини криво улыбнулся. Его шумный выдох и закатившиеся глаза можно было преподавать в университете сарказма как эталон демонстративного бессловесного презрения. — А по-твоему, чего я здесь добиваюсь? — Индюк, — зло бросила Гермиона напоследок, и всё-таки пробилась в свою спальню, тут же припав спиной к захлопнувшейся с громким звуком двери. Она поклялась себе, что, если всё это окажется очередным фарсом от Забини, то она просто запытает его Круциатусом до потери памяти. Сдаваться он всё равно не собирался, и они могли бы простоять возле её спальни хоть целую неделю, словно две бетонных стены, которые не знают, что друг с другом делать. В конце концов, всего лишь пять минут и она будет вознаграждена тишиной и спокойствием на столько, на сколько только пожелает. Этот приз стоил того, чтобы немного потерпеть. Она ни за что не хотела признавать, что природное любопытство уже грелось где-то в животе, стоило Блейзу рявкнуть про «одно место». Конечно, ей было не интересно. Вовсе нет. Гермиона быстро умылась холодной водой, поколдовала с косметическими чарами, торопливо оделась в первое, что попалось под руку и юркнула из спальни, в глубине души надеясь на то, что Забини счастливым образом куда-нибудь пропал или забыл о своей просьбе. Но ни Мерлин, ни Моргана не смилостивились, оставив самодовольного Блейза на её диване в гостиной. Он сидел, вальяжно развалившись на подушках, мило беседуя с Гарри о квиддичных командах. «Спелись», — отчаянно подумала Гермиона, показывая нос из спальни и мысленно начиная отсчёт пяти минут, которые были обещаны Забини. — Я готова, — сухо отозвалась она, всем своим видом показывая полное равнодушие к происходящему. — Тогда возьми меня за руку, потому что в твоей машине я точно никуда не поеду, — подходя поближе, сказал бывший слизеринец и протянул ей локоть. — Поттер? — его взгляд прошёлся по Гарри, словно по предмету мебели. Точно индюк. Гарри поднялся с кресла и положил руку на его плечо, ободряюще улыбаясь Гермионе. Она тяжело вздохнула и взялась за предложенную руку. Знакомое чувство сжатия и тошноты закончилось также быстро, как и началось. Она уже почти отвыкла от него, передвигаясь исключительно на личном транспорте, и не была уверена, что сможет быстро прийти в себя. Когда взгляд снова обрёл способность фокуса, Гермиона сдавленно выдохнула, расслабляясь. Гарри спросил, всё ли в порядке, а потом с интересом оглядел комнату и спросил у Блейза, куда он их трансгрессировал и, как оказалось, это был его собственный дом. Гигантская гостиная с панорамными окнами по площади превышала три гостиные Поттеров. Явно дорогая, но не вычурная мебель в светлых оттенках идеально гармонировала с дубовым полом и кремовыми стенами. Вечернее солнце освещало комнату не хуже, чем магловские лампы, а тёплые лучи играли в хрустальных вазах с цветами, разбрасывая по стенам разноцветные спектры. Гермиона сразу же почувствовала себя неловко в рваных джинсах и простой футболке на фоне такой дорогой и немного помпезной обстановки. Дом Забини не походил на мрачноватый Мэнор, он был полон света и уюта, портреты с давно ушедшими на покой предками не висели на каждом шагу в громоздких позолоченных рамах, вместо них гостиную украшали произведения искусства волшебного мира от известных художников. Некоторые полотна двигались, некоторые переливались красками, но, безусловно, все они находились на своём месте, идеально сочетаясь с интерьером. — А вы думали мой дом похож на слизеринские подземелья? — заметив заинтересованные и восхищённые взгляды, усмехнулся Забини. — Никогда не любил свою спальню в школе. — он посмотрел на свои наручные часы и цокнул. — А у нас осталось всего три минуты, поэтому прошу за мной. Блейз повел их через широкий коридор в другую комнату, резная дверь которой была наглухо закрыта. Путешествие по дому не заняло и минуты. Он остановился, схватившись за ручку и обратился только к Гермионе. — Это подарок. И… ни о чём не спрашивай, ладно? — Он дождался согласного кивка и выдохнул, толкая дверь. Массивная створка отворилась, открывая взору небольшой кабинет с книжными полками и письменным столом, а потом Гермиона увидела его. Это действительно было оно. Такое же сияющее и прекрасное, каким она его запомнила. Солнечное платье. Казалось, оно освещало комнату своей теплотой. Здесь даже будто бы пахло лимоном — фруктом, цвет которого умелые дизайнеры отделили от кислого плода и добавили в струящийся шёлк. Невероятно. Гермиона, словно заворожённая, сделала несколько медленных шагов и протянула руку. Шёлк ласково скользнул по её руке, оставляя после себя приятный холодок. Платье висело на обычной вешалке на дверце деревянного шкафа и немного покачивалось от любого колебания воздуха. Тысяча слоёв. Тысяча сожалений о том, что она так и не решилась надеть его на бал. Воспоминания нахлынули огромным цунами, забиваясь в нос и уши солёной водой. Она лишь раз покружилась в этом платье в танце с Невиллом, но забыть этого не смогла бы, даже если бы очень-очень сильно захотела. В голове звучал огромный граммофон со старинным вальсом, под который она танцевала, смеялась и наступала на ноги партнёру под замечания профессора МакГонагалл. Это было прекрасное время. — Мы немного запаздываем, тебе не кажется? — Послышался где-то позади тихий голос Гарри. Гермиона резко обернулась, вспомнив о том, что она вообще-то была здесь не одна. — Пять минут легко превратятся в пятьдесят, не так ли? — Уже обращаясь к ней, улыбался во все зубы Гарри. Усилием воли Гермиона заставила себя отойти от платья и сложить руки на груди. Не стоило его трогать и выдавать интерес. — Что всё это значит? — Ты обещала не задавать вопросов, — простонал Блейз, вскидывая руки. Очевидно, он был готов к чему-то подобному, а потому медленно пересёк комнату и устроился в кресле за столом, складывая перед собой руки в замок. Он был похож на адвоката или серьезного министерского работника, у которого в подчинении не меньше сотни человек и дел невпроворот. — Как я уже сказал, это подарок. — И чем же я обязана такой щедростью? — Съязвила Гермиона, принявшись мерить комнату шагами перед Забини. — Это же… это же… оно ведь… просто… — Она схватилась за голову в отчаянной попытке подобрать слова. — Драккл! Оно же стоит кучу денег! — наконец взорвалась она. — Блейз, это не смешно! — А я не собирался шутить, Гермиона, это подарок, — совершенно спокойно ответил этот благодетель и откинулся в кресле. Гарри присел на небольшую софу с интересом наблюдая за этой сценой. — И никто не говорил, что подарок от меня. — Ты что, мать твою, издеваешься?! — Взревела Гермиона и, метнувшись к столу, упёрлась в него ладонями, склоняясь над головой скользкого гада. — Остынь, Грейнджер, — только и выдохнул он. — И матушку мою не поминай всуе, дай Мерлин ей здоровья. — Чёрт с тобой! — Гермиона с силой хлопнула ладонью по столу. — Я сейчас же ухожу отсюда. Гарри, трангрессируй меня, — она схватила за локоть своего ничего не понимающего друга и заставила его подняться с удобного диванчика. — Твои шутки просто отвратительные, Забини. Это жестоко и… и подло, и абсолютно не красит тебя, как мужчину. Я думала, что ты изменился, что ты хочешь со мной общаться, что ты хочешь быть моим другом, в конце концов. Но ты как был заносчивым слизеринцем с отвратительным чувством юмора, так им и остался! Я доверилась тебе, всё рассказала, душу тебе вывалила на тарелке, а ты решил поиздеваться, подсунув мне это чёртово платье, чтобы в очередной раз указать, где моё место. Мало того, что Малфой женится и больше, нахрен, никогда не сможет даже посмотреть в мою сторону, да ещё и ты со своими экспериментами. Хотел посмотреть на мою реакцию? Теперь наслаждайся! Гермиона тяжело задышала и тут же пожалела обо всём сказанном. Она не должна была себя так вести, не должна была уподобляться истеричным барышням, которые чуть что тут же поднимают крик. Но, Забини, кажется, не был сражён наповал этой речью. Он медленно встал со своего места и подошёл поближе, пряча руки в карманах. — Всё сказала? — Холодно спросил он. Гарри тут же подался вперед, неосознанно вставая на её защиту, но цепкие пальцы Гермионы надёжно держали его за локоть. — А теперь отдышись и послушай. — Блейз говорил спокойно и выглядел вполне дружелюбно для человека, который выслушал целую тираду претензий. — Это подарок не от меня и даже не от Малфоя, как ты могла подумать. Это платье прислала тебе Фэй Данбар. Лицо Гермионы вытянулось и застыло с крайне удивлённым выражением. — Она работает в ателье Гринов, — пояснил Забини таким тоном, будто объяснял, что два плюс два будет четыре. — Она придумала свадебное платье для Астории и случайно узнала, что ты приглашена на эту самую свадьбу. Не будь дурой и просто прими его. Не как подачку, издевательство или чью-то шутку, а как самый обыкновенный подарок от человека, которому ты небезразлична. Теперь ты перестанешь кричать? — Я не приглашена на свадьбу, — протараторила Гермиона первое, что пришло в голову. Господи, и почему она всегда так отвечала, будто давала пояснения на вопрос преподавателя? — Ну, с некоторых пор кое-что изменилось, — Блейз медленно потянулся к внутреннему карману пиджака и, осознав, что он сейчас собирается сделать, Гермиона покачала головой и остановила его руку на полпути. — Не нужно, — попросила она, сжимая его кисть. — Пусть всё останется, как есть. — Мне пора, — нарушил вдруг момент Гарри, про которого, кажется, все уже успели забыть. — Джинни меня убьёт, если я не вернусь к ужину. Гермиона, зайдешь к нам? — Я не… — Думаю, мы ещё поболтаем, не так ли? — Одна бровь Забини игриво взмыла вверх. — Верну тебя домой в лучшем виде. Гарри кивнул, пожал руку Забини и, шепнув Гермионе на ухо, чтобы обязательно зашла, с хлопком трансгрессировал. А ещё друг называется. — Так ты общаешься с Фэй? — Устало спросила Гермиона и уселась на софу, которую ранее облюбовал Гарри. Голова противно гудела от переизбытка информации. Она только хотела немного пострадать в обществе лучшего друга, может быть, немного выпить и уткнуться зарёванным лицом в подушку, но вот она уже сидит в кабинете Забини, пялясь на своё бальное платье школьных времен и разговаривая с ним о бывшей возлюбленной. Что было не так с её жизнью? Где она повернула не в ту сторону? — Редко. Как содержательно. — Платье прекрасно, и ты можешь передать ей мои благодарности, только я не собираюсь идти на эту чёртову свадьбу, даже не проси. И я не хочу об этом говорить. — Твоё право, — тихо сказал Забини и вернулся за свой стол. — Но ты можешь пойти со мной на один вечер, который… — он мельком глянул на наручные часы. — … который начнётся по меньшей мере через два часа. — Считаешь, я в том настроении, чтобы ходить на вечеринки? — Просто пусть кто-нибудь скажет, что Забини сошёл с ума, и у него своеобразное расстройство личности. Она даже полежит с ним в одной палате в Мунго за компанию. Хоть отдохнёт немного. И готовить там не нужно. — Это не совсем вечеринка. Помнишь тусовки у Слизнорта? — Гермиона кивнула. — Он устраивает целый бал для своих избранных. Сегодня. Думаю, если бы ты так активно не игнорировала почтовых сов, то получила бы приглашение и знала о ней. — Гарри бы мне рассказал и без сов. Уверен, что не придумал этот бал только что? — Её глаза сузились. — Уверен, Поттер не сказал тебе, потому что сам не собирается идти. По крайней мере, мне известно, что он прислал отказ. Этот вечер становился всё интереснее, и Гермиона стала подозревать одного Избранного молодого человека в сговоре со слизеринцем. Ох, надо было всё-таки порыдать в жилетку Джинни. — И, конечно же, я должна буду надеть это платье и прийти туда с тобой, чтобы пить шампанское и веселиться. Заманчивое предложение, но, пожалуй, я буду солидарна с Гарри. Мне никогда не нравился «Клуб Слизней», — безапелляционно заявила она, отворачиваясь. — Ты мне ничего не должна, но я не буду ходить вокруг да около. Малфой тоже там будет. Может, это твоя последняя возможность. Как думаешь, сколько раз тебе придётся пожалеть о том, что ты не встретилась с ним, когда был шанс, и не сказала всё, что давно собиралась сказать? Стоп. Хватит. Хватит нести эту чушь. — Я упакую платье и пришлю тебе через десять минут. Подумай хорошо над моими словами. Твоё приглашение я вложу в чехол. — Что-то здесь не сходится, — продолжала своё расследование Гермиона, скрестив руки на груди. — Зуб даю, что половина приглашённых будет и у Слизнорта, так какой смысл устраивать балы два дня подряд? Или по плану одна вечеринка медленно будет перетекать в другую, как на магловских летних фестивалях? Мерлин, что она несёт? — Не знаю, зачем мне твой зуб, Грейнджер, но ты точно уверена, что была отличницей в школе? — С видом мудрого учёного протянул Блейз и уставился на неё, словно на памятник Великой Несообразительности. — Сто пятьдесят лет назад все знатные лорды давали балы каждый день, вне зависимости от того, созвал на свой приём такой же знатный сосед всех дворян или нет. Да и ты знаешь Слизнорта, он ни за что не упустит такую возможность примазаться к чужому триумфу. Когда начнут добрым словом вспоминать свадьбу Малфоя, бал Слизнорта сам собой будет всплывать в этой истории, как неплохое дополнение к рассказу. Надеюсь, я понятно изъясняюсь? Более чем, занудный гад. — Всё равно не понимаю, зачем мне там быть. — Я тебя не заставляю. И я буду там в любом случае. Поэтому, повторюсь: подумай хорошо. Раньше у тебя получалось.

***

Через час Гермиона сидела за своим туалетным столиком в одном нижнем белье, уставившись на солнечное платье, разложенное на кровати. Она курила, стряхивая пепел в пустой стакан для виски. Боковое зрение то и дело выхватывало в зеркале фрагменты аккуратной причёски, в которую были уложены её волосы, и лёгкий макияж, подчёркивающий глаза. Она обещала себе, что докурит и примет решение, но мозги заволокло дымом, и ни одной внятной мысли так и не появилось в голове. Десять минут назад Гермиона отправила общественную сову (своей у неё не было) с письмом для Фэй Данбар, которая, как оказалось, проживала в США. Послание было коротким, но содержательным, а в конце оно настойчиво требовало срочного ответа. Что-то происходило в её жизни, и надо было что-то срочно предпринять. Затяжка. Две. Взгляд на своё усталое отражение в зеркале. Вымученная, ненастоящая улыбка. Что ж. Если это была последняя возможность и её последний шанс… Гермиона потушила сигарету, смяв окурок, и поднялась с мягкой тумбы, шагнув к кровати. По телу заструился ласковый шёлк, до боли напоминая чьи-то горячие руки, и в третий раз в жизни она по-настоящему облачилась в солнце. Она была уверена, что пожалеет. Пожалеет, но ведь впереди вся жизнь, чтобы упиваться до опьянения этим чувством. Эту форму алкоголизма ей никогда не излечить.