Господи, когда я попаду в рай, Позволь мне забрать с собой своего мужчину. Когда он будет здесь, скажи мне, что ты разрешаешь. Отец, скажи мне это, если можешь. Lana Del Rey — Young and Beautiful
Гораций Слизнорт всегда был действительно странным волшебником. Можно было даже с некой долей уверенности сказать, что у него не совсем все были дома. Слегка. Ладно, не слегка, а наверняка не все. Этот жадный до сомнительной славы старикан не придумал ничего лучше, чем закатить импровизированную встречу выпускников из своих пресловутых «коллекций» в гигантском имении на юге страны. По старой легенде в этом замке когда-то жил и колдовал сам великий Мерлин, а в огромной пещере под поместьем была спрятана гробница небезызвестного короля Артура и всех его верных рыцарей. Согласно этому же преданию, замороженное тело легендарного правителя охраняла гигантская трехголовая змея, спящая в подземном озере под замком уже сотни лет. Уж не из этой ли истории великий Салазар черпал вдохновение, когда создавал свою Тайную Комнату? Драко в эти легенды не верил. В настоящую минуту его больше волновало игристое шампанское в изящном бокале, которое никак не соответствовало его утончённому вкусу и излишней помпезности мероприятия. Он чувствовал себя не в своей тарелке, хотя собранный контингент более чем являл собой представителей из «его круга». В основном, конечно, это были знаменитости или люди, добившиеся определённых высот. Драко относился к малочисленной группе представителей древних и чистокровных семей, и был приглашен скорее для галочки, но тем не менее, пропустить такой вечер в знаменитом замке он не мог, и поэтому скучающе плыл по бальному залу, избегая глупых разговоров с кем бы то ни было. Предатель Забини неизвестно куда запропастился, и у него не было никакого настроения бродить по коридорам и искать этого не пунктуального болвана, который вечно опаздывал на любые мероприятия. Пускай теперь наслаждается одиночеством. Драко со злобой поставил на поднос официанта недопитый бокал шампанского и двинулся к столу с закусками в поисках чего-нибудь покрепче. Он не понимал, что здесь делал и по какому поводу собирался вдруг напиться, но рыться в мозгах и разбираться в причинно-следственных связях ему совершенно не хотелось. Пускай всё идёт своим чередом, он даже не будет сильно сопротивляться, если кому-то придёт в голову непринуждённо поболтать. Ну, может, он немного поязвит, но не больше, чем обычно. Должен же был он хоть какое-то удовольствие от этого вечера получить. Драко напыщенно-вежливо попросил официанта налить ему ирландского огневиски и пристроился со стаканом в руках у мраморной колонны. Это была хорошая обзорная точка, где не толпился народ: он был почти незаметен для других, зато все остальные гости предстали пред ним как на ладони. Вот, например, Луна Лавгуд, до неприличия похорошевшая за эти годы, но не растерявшая своего странного очарования, держала под руку возмужавшего Долгопупса и мечтательно смотрела в потолок. Очевидно, ей было так же, как и Драко, абсолютно наплевать на всё это бессмысленное сотрясание воздуха, и на самом деле они вполне могли бы отлично провести вместе вечер за разглядыванием шумной и пафосной толпы. Наверняка, она думала сейчас об этой глупой легенде о замороженном короле под землёй или считала в уме каких-нибудь мозгошмыгов, хитро пробравшихся в замок. Было бы замечательно, если бы Драко мог найти здесь хоть что-нибудь интересное, чтобы хоть немного отвлечься от разъедающей глаза помпезности и поговорить с ней обо всех тех странных вещах, которые посещали ее голову, но к великому сожалению, спутник у Лавгуд уже был, и Драко быстро перевёл взгляд в другую сторону, как раз в тот момент, когда Долгопупс оглянулся. О, старые знакомые. Уизли. Какой сюрприз. Вот уж кого не ждали. Новоиспеченный квиддичный чемпион держался до тошноты уверенно и чинно придерживал за плечи свою беременную жену. Он вообще весь вечер носился с ней, как курица-наседка с яйцом, чем порядком раздражал многих волшебников, в том числе и Драко. Патил, облачённая в бледно-розовое платье, морщила нос от всех предложенных блюд и демонстративно поглаживала свой очень заметный живот, напоминая всем окружающим о своём «завидном» положении. Драко хмыкнул, прикладываясь губами к холодному краю стакана. Можно подумать, кому-то было до них дело. Он глотнул виски, как следует посмаковал обжигающее горло чувство и отвернулся. На семейство Уизела даже смотреть было не очень приятно, не то, чтоб общаться. Он медленно пробежался взглядом по головам гостей, пытаясь зацепиться за какого-нибудь старого знакомого по школе. У другого столика с закусками толпились бывшие гриффиндорцы, среди которых Драко узнал Финнигана, Томаса, Джордана и младшего Криви. Они ржали во все свои басовитые глотки и неряшливо поедали маленькие бутерброды, широко открывая рты и вытирая руки прямо об праздничные мантии. Не львы, а прям сборище кабанов, дорвавшихся до приличной еды. И как только подобные экземпляры в Министерство берут с такими отвратительными манерами? Невежество. Драко разглядывал четырех приятелей так внимательно, что аж давился отвращением практически буквально. Он откашлялся и зачем-то снова посмотрел на стол с бывшими гриффиндорцами, заметив, что они внезапно отвлеклись от еды. Неужто успели сожрать всю закуску и уже искали чем бы поживиться за соседними столами? Финниган подёргивал за рукав Томаса, который рыскал взглядом по опустевшим тарелкам, и что-то шептал ему на ухо. Совсем скоро не только их компания, но и все рядом стоящие гости начали оборачиваться в сторону входа, округляя глаза и удивленно вздыхая. Драко тут же выпрямился, нехотя поддавшись коллективному разуму, и вместе со всеми присутствующими уставился на ворота. Слава Мерлину, он в тот момент не пил и не ел, но как жаль, что он стоял так далеко. С этой секунды время для него остановилось. Забини с сияющей улыбкой провёл её в бальный зал, наслаждаясь падающими под ноги челюстями. Гадёныш, конечно, умел эффектно появляться, но как же она была прекрасна! Робко перешагивая по мраморному полу, с алеющими щеками и напряжёнными плечами, она старалась естественно улыбаться, не обращая внимания на восхищённые взгляды. Солнечное платье мягко следовало за ней, повторяя даже самые лёгкие движения. Девушка будто летела, парила по воздуху среди всех этих невзрачных лиц, даже не подозревая, насколько она была восхитительна. В одно мгновение в этом зале для Драко осталась только она одна. Конечно, он вспомнил этот наряд, который Грейнджер примеряла в день Рождественского бала, и который так никогда и не надела. И, разумеется, он помнил, что сказал тогда со злости пьяному вдрызг Забини. Сказал, захлебнувшись собственным ядом. И тогда они расстались на целых семь лет. Семь лет. Восемьдесят четыре месяца и ноль контактов. Две с половиной тысячи дней и ночей лицом в потолок и горечью на языке. Время вдруг перестало для него что-то значить. Драко сделал глоток горького виски и не почувствовал вкуса. Он невероятно злился и мечтал закрыть глаза всем и каждому, кто осмеливался бросить на неё жадный, полный восхищения взгляд. Он просто до одури желал заявить во всеуслышание, что она принадлежала ему одному, но, конечно, он не имел на это никакого права. Грейнджер никогда не была его, и это злило больше всего на свете. Злило, наверное, ещё курса с пятого. Дьявол. Он не представлял, как глубоко увяз. Зыбучий песок уже сжимал шею, и осталось лишь закрыть глаза, проваливаясь до конца. А могло ли быть по-другому? Был ли хоть один шанс, хоть одна крошечная, невидимая глазу возможность держаться подальше? Какого драккла он так привязался к женщине, которую он просто не имел права желать, Драко не мог объяснить. Почему она всегда была невероятно красива, что в бальном в платье, что в растянутой футболке, и почему он постоянно представлял её в коридорах фамильного замка в роли жены и матери своих детей. Ему конец. Он влюбился по уши и сам не заметил, как это случилось. Он чувствовал себя сопливым сосунком, который мечтал о недоступной принцессе и воображал её в своих дурных фантазиях, срываясь на всех окружающих за свою беспомощность. Мерлин, помоги ему. Просто помоги ему не сорваться и не броситься через весь зал, чтобы выкрасть её прямо из-под носа у всех этих напыщенных идиотов. Просто удержи своей сильной, мудрой рукой, приклей плечами к колонне, чтобы он не наделал никаких глупостей, о которых потом долго и упорно сожалеют. Просто… блять. Конечно, Драко решил к ней подойти. Это желание было выше его сил. Оно билось внутри и злобно рычало при любой попытке отбросить его подальше. Дикая и привередливая зараза, которую хлебом не корми, только дай попялиться на Грейнджер вблизи. Драко даже не заметил, что на самом деле почти рычал, пока пробирался сквозь толпу. Каким-то невероятным образом у него получилось подойти к ней сзади незамеченным, и он сбавил шаг, медленно приближаясь, словно крадущийся хищник. Гермиона скромно стояла в самом углу зала и учтиво отказывала всем джентльменам в танце. Она крутила головой и заламывала руки, явно нервничая. Драко шёл почти бесшумно, сливаясь шагами с толпой, а, когда до заветной цели осталось всего несколько дюймов, он и вовсе превратился в тень. Ещё шаг и охота закончится. Драко аккуратно наклонился к ее уху сзади и жарко прошептал: — Не меня ищешь, Грейнджер? Он улыбнулся, наслаждаясь её слегка испуганной реакцией, и сунул руки в карманы, чтобы никуда их, не дай Мерлин, не тянуть. Она посмотрела на него с глубоким, нескрываемым восхищением, и Драко почувствовал себя товаром на полке. Он почти кричал ей: «Купи меня! Забери! Я весь твой!» Пожалуйста. — Привет, — на выдохе сказала она, слегка покраснев. Господи, это был просто самый лучший в мире цвет. Цвет её зардевшихся острых скул, усыпанных кокетливыми веснушками. Цвет зимнего рассвета и любимого сорта яблок его матери. Просто невероятно и сексуально. До дрожи. До глухих ударов в груди. Чёрт. — Ты… — Драко сомневался, существовал ли достойный комплимент, чтобы его сейчас произнести, но просто промолчать он тоже не мог. Не в его правилах было держать при себе такую очевидную правду. — …ты выглядишь невероятно. Как там говорилось? Избыток меда отбивает вкус? Я с этим не согласен. — Почти промурчал он, окидывая её горящим взглядом. Ну не мог он! Не мог превратиться в свою привычную ледышку, когда она так грела одним своим присутствием весь этот древний замок. И пусть король Артур три раза перевернётся в своём гробу. Пускай трехголовый змей сожрёт сам себя, но Драко молчать не мог. И, видимо, руки при себе держать тоже. Дья-я-явол, трижды тебя побери! — Ты запомнил, — ослепительно улыбнулась она, и Драко окончательно поплыл. Перевернулся на спину и поддался бурному потоку. Слабак. Развалина. Влюблённый идиот. Придурок. — Да, потому что я в корне не согласен с этим твоим Шекспиром, — он запустил руку в волосы, слегка взлохматив их лёгким движением. Ее лицо смягчилось, и она отвела взгляд, в котором читался интерес. Хватит. Если ты посмотришь так на кого-нибудь ещё, это будет его последнее воспоминание. Только на меня. На меня. Не дай мне шанса оторвать от тебя взгляд. Держи и не отпускай. Да, Драко пришлось попотеть, чтобы узнать из какого произведения Грейнджер цитировала строчки в тот вечер в Мэноре. Хотя он мог справиться с этим за пару минут, заявившись в любой магловский магазин и прочитав это стихотворение вслух. Любой ребёнок подсказал бы ему, что это «Ромео и Джульетта», но Малфои ведь никогда не ищут лёгких путей, правда? — Тогда нужно было сказать, что ты не согласен с Лоренцо, а не с Шекспиром, это ведь его слова, — она сделала маленький шаг и её сияющее платье коснулось его ног. Солнце опасно приблизилось, обжигая. — Твоё предыдущее высказывание не совсем корректно. А брат Лоренцо мой любимый персонаж в этой истории, кстати. Мой любимый. Нет, нет, не надо так стучать, глупый орган. Тише. Успокойся и замолкни. — Он же двигает сюжет, — неожиданно завёлся Драко и даже не заметил, как взял её за руку и мягко устроил узкую ладонь на своём предплечье. Это было правильно. Чертовски хорошо. Аритмия грозила вызвать сердечный приступ раньше положенного срока, но наплевать. Этот до крови жадный насос давно уже не принадлежал ему. Драко казалось, что, если он не сделает этого, то не сможет больше стоять на ногах. — Без этого беспечного монаха наши несчастные влюблённые ни за что бы не решились на свадьбу. Но, на мой взгляд, они сами сделали из него привратника своих отношений и слишком доверились собственным страстям. Не надоело нести чепуху, Драко? Обвиняешь отчаянных влюблённых, а сам тянешься за фиалом с ядом, улыбаясь и предвкушая? Кто же здесь главный лицемер? — «Природа слабодушна и рыдает, но разум твёрд и разум побеждает», — кисло цитировала Грейнджер, нисколько не смутившись откровенной наглости Драко. Она только лишь сильнее приблизилась к нему, почти прижимаясь к боку. Да. Поближе. Будь ближе. Пожалуйста. Ты же должна чувствовать. Должна знать, как мне это сейчас нужно. Как всё болит и ворочается от невозможности прикоснуться. Он задрожал. — Мне нравится, как ты это говоришь, — сказал Драко и медленно повёл её сквозь толпу в центр зала. К чёрту Шекспира. Все пялились. Никто не мог отвести от них взгляда. Но Драко было наплевать. Господи, впервые в жизни наплевать. На всех и даже на себя самого. Это нечто разливалось свинцом по телу, утяжеляя шаги. Он чувствовал какое-то нездоровое удовольствие оттого, что стал единственным, кому она позволила взять себя за руку и увести. Настырные гости то и дело пытались остановить парочку и заговорить с кем-нибудь из них. Некоторые даже неприлично кричали через весь зал, расталкивая гостей локтями и пробираясь поближе. Конечно, этим «некоторым» был не кто иной, как рыжий Уизел. Уйди. Просто свали подальше. Стоило ему немного приблизиться, как его праведный пыл поумерился, а бледно-голубые глаза стали совсем тусклыми и обесцветились. Драко чуть не показал этому идиоту язык, вовремя его прикусив. Он просто на глазах превращался в глупого мальчишку, готового броситься с кулаками на любого, кто посмеет положить глаз на любимую игрушку. Конечно, она не была игрушкой. Она была чем-то очень, очень важным. Чем-то настолько трогательным и невинным, что в кончиках пальцев покалывало от удовольствия просто быть рядом здесь и сейчас. Просто смотреть. Просто слышать. Просто жить с ней в одном городе. И… чёрт, этого ведь никогда не будет достаточно. Только не для него и только не с ней. Её никогда не было достаточно. Драко дрожащей рукой обвил ее тонкую талию, когда они остановились друг напротив друга. Грейнджер не просто поддалась, позволив себя обнять, она почти вцепилась в его плечи, сминая плотную ткань смокинга. Тёмные глаза стекленели и жили какой-то своей жизнью, буквально впитывая в себя его лицо. Драко с радостью в них растворился. Отдался. Он почти чувствовал между пальцами их горячий и густой омут, который так хотелось смять между ладоней и отдать ему всего себя. Всё было так просто. Мерлин, так просто, а он потерял столько лет без неё. Столько лет бесцветного существования за сотни миль от собственного сердца. Он оставил его ей. Оставил тогда в библиотеке. Бросил в маленькие ладони по собственной глупости и уже не собирался забирать обратно. Ему с ней было лучше. Надёжнее. Она хорошо о нём позаботилась. В отличие от него. И она хорошо танцевала. Двигалась и даже не моргала. Она так пристально смотрела, что Драко просто подчинился этому взгляду, наклонившись к хрупкому плечу. Он едва не коснулся чуть загоревшей кожи губами, вдыхая терпкий запах духов, солнца и табака. Ему нравилось. Чертовски нравилось смотреть, как она курит. Как зажимает между тонких пальцев сигарету, выпускает едкий дым через нос и закусывает нижнюю губу. Сколько раз он представлял её обнажённую и курящую на своей собственной кровати? Смеющуюся и тянущую к нему свои руки. Этим наваждениям не было счёта. Он бы заперся там с ней и больше никогда не выходил. Он бы опускался на колени каждый раз, чтобы достать своим языком до самого чувственного места между стройных бёдер. Он бы с коленей вообще никогда не вставал, чувствуя в своих волосах дрожащие пальцы, толкающие его голову всё ближе и ближе. Он бы слушал её дыхание, слушал и слушал, целовал бы и целовал, пока силы не оставят, а магия не иссякнет… Читал бы ей стихи на французском, не отрывая своих губ от её обжигающего возбуждения. Он бы слушал Шекспира ночи напролёт, обхватив ладонью её нежную шею, и пропуская слова сквозь собственную руку. Он бы чувствовал её пульс, бьющий и вырывающийся… Он бы, он бы… Он бы взял её руку в свою. Прямо сейчас. Вот так. Сплёл бы их пальцы. Она судорожно сожмёт их в ответ, а его живот скрутит до боли. Он коснулся бы, наконец, губами этого нежного плеча. Да. Ещё раз. Ещё лучше. Этот запах, снова он… Уже ярче. Голова почти ничего не соображает, но ему это не нужно. Не нужно ни о чём думать. К чёрту мысли. К чёрту всё. Рот наполняется слюной, стоит столкнуться губами с её кожей. Тело наполняется ватой. По нежной шее чуть выше пульса. Он чувствует жизнь там. Внутри. Под её кожей. Он знает, что там есть для него место. Ощущает, как в ответ стучит кровь. Горячая. Манящая его румянцем на щеках и алыми царапинами на теле от собственных пальцев. Задохнуться можно. Да. Он уже почти не дышит. Губами по впалой скуле. Он и сам не знал, как сильно хотел этого. Как наркоман на испытательном сроке. Он срывался. Срывался и падал, подставляя ветру лицо. Коснуться задорных веснушек. Поцеловать их и забрать немного солнца себе. Совсем чуть-чуть, чтобы согреться. Многого ему и не нужно, только её всю здесь и сейчас. Но сначала эти веснушки. Ещё раз. Пускай ещё два. Это лучше мёда. Лучше солнца и звёзд. Наверное. Губами в острый уголок её рта. Здесь теплее. Гораздо теплее. Здесь последняя грань, переступив, которую, он наконец-то сможет стать кем-то другим. Здесь он должен разжать пальцы и отпустить скользкие перила, за которые цеплялся всю жизнь, боясь посмотреть вниз. Ну, смотри же. Посмотри вниз. Твоё лицо уже обветрено, а нога давно занесена над пропастью. Вдохни носом и выдохни через рот прямо на её кожу. Ты всё равно уже там. Чувствуешь? Пора. Сейчас. Губами к губам. Пальцами к её щекам. Это было не больно. Это лучшее, что могло быть. Да. Да. Миллион раз да. Её приглушённый стон прямо в его губы и значит, все правильно. Всё было не зря. Страх не стоил того, чтобы так цепляться за эти дурацкие перила. Может, когда-то цена и была, да только валюта давно обесценилась и устарела. Он нищий. Он самый богатый в мире. Он целует её у всех на глазах и не знает, остановится ли когда-нибудь. Он слышит удивлённый вздох, заглушённый крик и чувствует чей-то настойчивый толчок в спину. Драко зарычал, словно загнанное животное, когда кто-то его грубо толкнул. Он напрягся всем телом, чтобы не повалиться на Грейнджер, и оскалился, оборачиваясь на этого бессмертного, что осмелился прервать его сладкое падение. Тонкие пальцы в его руке ещё сильнее сжались. Сердце заходилось, захлёбываясь кровью. — Уходим, — шепнула она, и его тело моментально поддалось за ней. Всё, что угодно. Он послушно следовал за солнечным платьем, касаясь ускользающего подола. Она смеялась и задыхалась, утягивая его за собой. Она всё время оборачивалась, и её причёска растрепалась. Так хотелось коснуться её волос. Так хотелось почувствовать её смех на своём лице. Хотелось бежать за ней, пока не откажут ноги и не остановится сердце. Сколько они уже сделали шагов? Тридцать? Сто? Этот замок вообще когда-нибудь кончится? Да, наплевать, пока они держатся за руки, на все наплевать. Уведи меня. Он чуть не упал, когда она резко остановилась и, привстав на носки, прижалась всем телом, встречаясь с его губами. Господи, что ты творишь? Драко не смел сопротивляться и что-то говорить. В носу защипало от её отчаянной страсти, которую она выливала на него тоннами кипящего масла. Ему было влажно от её языка, горячо от её тела и больно от щемящего чувства внутри, заставляющего чувствовать всё острее и резче. Так всегда теперь будет? До скрипа и взрывов внутри? Пожалуйста… Пусть будет так. — Тише, — шепнул он, едва отстранившись, но совсем этого не желая. Он сбежал с этого чёртового приёма, чтобы целоваться с Грейнджер в тёмном безлюдном коридоре, куда уж быть тише. Хотелось кричать. Орать, пока горло не исцарапается в кровь собственным воплем, но он лишь сминал её губы своими, чувствуя, как они наливаются кровью, краснеют и жаждут его ответов. Он уже в который раз за этот вечер почувствовал странное желание оказаться перед ней на коленях. На одном колене. Взять её руку в свою и посмотреть в любимое лицо, чтобы увидеть там смятение и радость. Драко всегда был холодным и рассудительным, он не понимал, что толкает людей на глупую романтику и красивые жесты, никогда этого не хотел, проявляя чувства в грубостях и необузданной страсти, но она что-то сломала в нём. Снова. Дала что-то такое, от чего хотелось разорваться на части и сделать что-то хорошее, что-то красивое и трогательное. Что-то достойное её. Быть достойным её. Это не он украл её, а она вырвала его из привычного мира и с головой окунула в другой. Это она осмелилась и сбежала, прыгнув в общественный фонтан голышом. Она была сумасшедшей. Он хотел быть сумасшедшим рядом с ней. Чокнутая. Точно чокнутая. Драко почувствовал её ласковую руку чуть ниже ширинки и застонал прямо в поцелуй, который давно перестал быть романтичным и нежным, потому что превратился в укусы и одержимую борьбу с собственными телами. Она тихо зашипела, и сразу засмеялась, когда Драко вжал её в стену и, вцепившись руками в её плечи, пробежался губами по шее. Она сжала ладонь на его твёрдом возбуждении и задрожала, словно почувствовав его удовольствие на себе. Забирая его. Разделяя. Оно было слишком острым, чтобы не почувствовать. Он был слишком опьянён, чтобы сдерживаться. Драко прислонился к стене, расставив ладони по обе стороны от её головы и прижался лбом к её голове, закусывая губы. Грейнджер сминала свободной ладонью рубашку на его груди, пока нетерпеливо и медленно просовывала пальцы за пояс брюк, желая прикоснуться к нему. — Я бы хотела, чтобы ты это запомнил… — шептала она, обхватывая рукой твёрдую плоть. Голой кожей к голой коже. Горячими пальцами по влажному от смазки члену, в тесных брюках. Хриплым шёпотом по мозгам и сердцу, — я хочу, чтобы ты помнил это… — Гре-е-йнджер, — надломано повторял Драко, с силой зажмуривая веки. Его пальцы впивались в холодную каменную поверхность, будто хотели смять в кулаке древнюю стену. Она его просто убивала. Расстреливала из ружья, размазывая по стене кровавые ошмётки. — Ты должен помнить, — прорычала она ему в ухо, сжав ладонь и заставляя его хрипло стонать. — Помнить, как я тебя… — Да… — шепнул Драко и не дал ей договорить, заткнув горячий рот поцелуем. Такое уже никогда не забыть. Никто не сможет его заставить, ни магия, ни время, ни он сам… Ни за что. Когда её ладонь выскользнула из тесных штанов, обрывая разливающееся по телу удовольствие, Драко разочарованно выдохнул, распахивая глаза. Грейнджер смотрела на него с улыбкой и нежной теплотой в глазах, которую умела дарить только она. Он никогда не видел, чтобы она смотрела так на кого-нибудь ещё, и был готов провалиться в этот взгляд, ломая кости. Разбивая голову. — Я буду помнить, — тихо сказала она, легко коснувшись его губ своими. — Помнить, как я хочу тебя, и как сильно ты хочешь меня, Драко. — Она прижалась к стене опуская руки, но не опуская взгляд. Куда же она?.. — Это всегда будет со мной… ты будешь со мной… Она очаровательно улыбнулась и скользнула обожающим взглядом по его лицу, а в следующую секунду, прежде чем он успел наклониться и подарить ей благодарный поцелуй, бесшумно трансгрессировала в пустоту. И это был конец.***
И это было начало. Нью-Йорк шумел и слепил своим палящим солнцем даже сквозь очки. Сумасшедший город с сумасшедшим ритмом. Городские небоскрёбы стройными рядами пробивались всё выше, будто собирались вырасти до самого космоса и дотронуться до звёзд. Хорошо им, наверное. В гордом одиночестве под облаками, острыми шпилями к бескрайнему космосу. Гермиона медленно шла по горячему асфальту, выкручивая шею и распахнув глаза. Первый раз в Америке. Первый раз так далеко. Первый раз она отправилась куда-то совсем одна, почти ничего не сообщив родным и близким. Не её вина, что в этот день, в этот херов день, в эту дрянную секунду весь её мир переворачивался и разбивался на куски. Кто захочет на это смотреть? Она даже не позволяла себе думать. Ни о том, что они целовались у всех на глазах, ни о том, как прощались, ни о том, как признавались… Потом, всё потом. Когда станет чуточку легче. Когда они смогут улыбнуться друг другу, случайно встретившись на улице. Когда это перестанет быть таким необходимым. Когда-нибудь станет ведь? Когда она снова сможет опустить крышу на своём стареньком «Форде», и окунуться в город. На этот раз в гордом и прекрасном одиночестве. Фэй прислала ей порт-ключ в конверте с ответом в тот же вечер, и Гермиона не стала ждать. Собрала на скорую руку вещи, отправила сову для Гарри и через несколько часов оказалась на другом континенте. На оживлённой улице в нескольких метрах от нужного адреса. Десять утра. У него на пять часов больше. Наверное, он уже говорит свою клятву и режет торт. Не думать. Не думать. Не представлять. Этого на самом деле нет. Его нет. Фэй встретила Гермиону на улице. Спустилась с крыльца и помахала знакомой фигуре, медленно движущейся навстречу. Она хотела сделать ей порт-ключ к себе на работу, чтобы показать последнюю коллекцию мадам Грин, но решила, что нужно сначала поговорить. Подготовить. Показать. — Господи, Фэй! — Гермиона врезалась в свою школьную подругу с разбега, едва не сбивая с ног и роняя на землю спортивную сумку. Почему-то хотелось плакать. Уже, наверное, в сотый раз за это утро. Потом. Потерпи. Доживи до вечера. Если сможешь. — Отлично выглядишь, — улыбалась Фэй, поправляя красивую блузку. Она отрастила волосы почти до пояса, пустив их роскошными волнами по спине. Тонкие шпильки идеально сидели на стройных ногах, придавая значительных сантиметров в росте. Вот, что значит, когда твоя работа связана с индустрией красоты. Не расслабляться ни на минуту и выглядеть на все сто — девиз всех дизайнеров? Гермиона едва удержалась от завистливого вздоха. — Есть хочешь? У меня сегодня английский завтрак на двоих, что скажешь? — Скажу, что чертовски рада видеть тебя, ты просто не представляешь, как! — И она снова подалась в тёплые, такие нужные сейчас объятия. Так многое хотелось сказать, так многое спросить. Поблагодарить за платье в первую очередь, конечно же, и неловко попросить разрешения остаться. На день. Неделю. Хоть сколько-нибудь. Может, навсегда? Заманчиво. Даже слишком. А, может, и правда… — Гермиона. Оторвавшись от Фэй, Гермиона открыла рот, чтобы выдавить из себя хоть слово. Язык дёрнулся, прежде чем мозг успел о чём-нибудь подумать. Почти… Она почти сказала ей тихое и искренне спасибо, пока случайно не заметила за спиной подруги маленького мальчика, тихо вышедшего на крыльцо. Мальчика, как две капли воды похожего на Блейза Забини.