недосказанность

Я устала повторять волнами крики свои молча

Илона крутая. Это Максим знает. Это аксиома, которая не оспаривается. Земля — круглая, солнце — яркое, Илона — крутая. Илона недосягаемой казалась, когда учились вместе. Слишком правильной, хорошей, до ужаса просто. Когда вместе жить стали, Максим едва ли не ликовал: изъяны стали проявляться. Нет, Максим радовался не потому что хотел ее бросить. Не потому что больше не любил. Потому что в каждом ее несовершенном движении и слове проявляется ее человечность. Илона психует в очередной раз, когда Анисимов в очередной раз приходит домой под утро. Она все понимает: творческая, свободная, независимая от обстоятельств обыденной жизни личность. Но Илона не о таком мечтала, когда строила планы на общую жизнь. Когда мечта наполнить их маленький мир — квартиру — милыми вещицами, близкими к сердцу; мечтала о вечерах кино, романтических ужинах, спорах в шутку. Все это было в отношениях до того, как съехались. До того, как Максиму стало удушающе не хватать свободы. — Доброе утро, — целует в лоб, не сняв пальто даже, Анисимов. Илона хмурится в полусне, прячется от холодных рук под теплое одеяло. Максим хотел бы добавить, что Илона — самая лучшая. Что он слишком ее любит. Но он молчит, кофе заваривает, отвечает лучшей подруге Кристине в ватсапе о новой песне, которая у них пишется. Максим с радостью бы сказал, что Илона — его муза, его смысл. Но он отчего молчит, принимает ее решение о расставании, нелепо пожимает плечами на «и это все?», ловит в ответ взгляд разочарованный. Он бы мог все это сказать — но не стал.