Бессмертные

Яга, как узнала, что именно за браслеты требует Кощей, пришла в неистовство. Бешено раздувая ноздри, она ворвалась в покои, которые Кощею выделил Муромец, и рявкнула: — Да ты совсем ума лишился, пень трухлявый! Запечатывающие кандалы?! Ты хоть представляешь, что с тобой будет тогда?! — Рот закрой, расщеколда старая! — огрызнулся Кощей. — Не было напасти, разоралась тут! Яга попыталась успокоиться. Она остановилась, прикрыла глаза, несколько раз вдохнула и выдохнула, и воззвала к Кощееву разуму. — Ну подумай сам, — почти спокойно сказала она, — ты и так незримо связан с этой тварью, я знаю, что ты ее чувствуешь. А если ты еще и кандалы на себя да на нее наденешь, ваша связь упрочится во многие разы! Вы же будете почти как одно целое! Подумай, на что ты себя обрекаешь! Вот надо тебе это?! — Надо, старая, — угрюмо ответил Кощей. — Ты ведь говорила, что книжку ту прочитала? Так знать должна, что это существо может. Она человеческой крови сейчас вдоволь напилась, а значит — может и в туман перекинуться, и в зверя какого, и силушка у нее, как у богатыря почти. А браслеты эти все ее умения запечатают, и будет она вроде обычной девки. Да и убежать она от меня тогда не сможет, а если и убежит, то недалеко. Так что ты уж помоги кузнецам их сделать. Яга слегка сникла. — Аукнется это тебе, костлявый, — печально сказала она. — Для того ли я тебя на этот свет-то возвращала? — Ты еще скажи, что скучала по мне, — усмехнулся Кощей, но усмешка у него была горькая. — Белогорье без тебя не то, — глаза Яги увлажнились. — Вон, и Иван с Василисой так думают, иначе не поперлись бы со мной в твой дворец. И Водяной. Он бы тогда наизнанку вывернулся, но не дал бы мне идти на Кудыкины горы. Лицо Кощея смягчилось. — Ничего, старая, — сказал он. — Чай, выдюжим. А к кузнецам сходи, нам эти кандалы позарез нужны. Иван уже полчаса спорил с отцом. Уж и так уговаривал его, и эдак, чтобы тот отпустил в поход с Кощеем, но Муромец только головой качал. — Ты еще только год учишься мечом владеть, сынок, — говорил он. — Ну куда тебе с чудовищем идти ратиться? Да еще с Кощеем рядом будешь — кто его знает, куда он тебя заведет? — Так это хорошо, что с Кощеем! Он же — бессмертный, прикроет, если что! Он мне жизнь знаешь, сколько раз спасал? — Тогда ты ему нужен был, чтобы меч-кладенец найти! Не доверял бы ты ему, Вань, — Илья хмурился. — Послушай, что я тебе сейчас расскажу. У моего прадеда сестра была — умница и красавица, не было ей равных в деревне. Отец моего прадеда отказывался Кощею дань платить, и тогда Кощей в деревню пришел, да угрожать начал. Ну, твоя двоюродная прабабка и кинулась на него с мечом. Кощей ее с собой утащил, и больше мой прадед о ней ничего не слышал, сгинула она. Прадед тогда сам мальчишкой был, ничего не смог сделать. Да и что он мог, если даже старшие братья не смогли Кощею помешать? Иван задумался. — А как ее звали, мою прабабку-то? — уточнил он. — Любавушкой. Иван вспомнил портрет, который висел во дворце Кощея. Яга что-то там про его жену смертную говорила… И ее тоже Любавой звали. Интересное совпадение. — Бать, но ведь он своей жизнью пожертвовал, чтобы Добрыня больше богатырей не губил, — тихо сказал Иван. — Да и я неплохо с ним поладил. Остальные-то парни так не смогут. Надо же, чтобы за ним приглядел кто-нибудь, а я с этим лучше всех справлюсь. Я ведь не один буду, со мной Василиса поедет и вон, старая наша. Илья смотрел на своего сына. Справный из него богатырь будет — даром, что без отца рос. Да и не мальчик он уже. Нельзя оперившегося птенца в гнезде держать. Илья тяжко вздохнул. — Видно, не переубедить мне тебя, — сказал он. — Ну, что ж, езжай. Только убить себя не дай. Ты мне живой нужен. — Бать, да все пучком будет, — Иван широко улыбнулся. — У нас, вон, команда, что надо, вернемся целые и тварь эту с собой притащим. Зуб даю. Муромец потрепал сына по плечу. — К оружейникам зайди. Пускай тебе кольчужку подберут.

***

Марья летучей мышью парила в небе. Нельзя ей было здесь оставаться, и она старалась найти способ, чтобы убраться подальше от этих мест. В небе многое видно, и Марья обозревала леса, реки, озера, видела маленькие деревеньки, разбросанные то тут, то там. Но самым важным было море. Вот куда ей было надо. Да не просто море, а какой-нибудь порт, откуда уходили корабли, уплывающие в другие земли. Наконец, она высмотрела то, что ей было нужно. И поняла, что по воздуху туда не доберется — слишком далеко, а сил у нее уже было не так много. Чтобы пополнить силы, ей нужна была человеческая кровь, а она не могла просто взять и высосать какого-нибудь человека. Слишком совестливая была — замучается ведь потом. Ей из-за ее совести частенько попадало от вампира, который ее инициировал. «А как же ты будешь жить?! — гневно вопрошал он ее. — Жить, я тебя спрашиваю, ты будешь как?! Для вампира совесть — это все равно, что погибель, Марихен!» Но она ничего с собой не могла поделать — беззлобная была, даже не смотря на то, что с ней вытворяли люди, когда она еще была простой дворовой девкой. Марья вернулась на землю и обернулась назад в человека. И тут все ее существо сжалось в мучительной тревоге — она почувствовала, как к ней прикоснулось чье-то сознание. Прикосновение было мощным, и по телу Марьи пошла дрожь. Она изо всех сил оттолкнула от себя чужую волю, постаралась отгородиться от нее, но полностью этого сделать у нее не вышло. Теперь ее разума касались гораздо слабее, но это все равно вызвало в ней ярость. До Марьи долетели чужие мысли: «Нет, девонька, так у тебя ничего не выйдет…» — тот, кто коснулся ее, был в себе очень уверен. «Да отвяжись ты от меня! — отчаянно подумала она. — Оставь меня в покое!»

***

Лошадей решили не брать. — На кой они нам, если у нас моя горлица есть! — горделиво сказала Яга. — Она и бежит быстрее, и устает не так скоро. Все хором посмотрели на ведьмину Избушку. Та стояла во дворе, рылась лапами в мусоре и слегка квохтала. Хоть Избушка и выглядела старой, но была довольно крепкой. Через что только она не прошла в своей избяной жизни — даже в воде как-то раз проторчала более десяти лет, отчего обрела мореную крепость. Прочна была, как камень, и не были ей страшны ни холод, ни влага, ни вредители древесные. — Ну, на горлице, так на горлице, — согласился Кощей. Они погрузились в Избушку, и та бодро побежала из города, так и мелькая голенастыми ногами. Когда изба выбежала в чистое поле, Кощей велел остановиться. — Ты что задумал, костлявый? — вопросила Яга. — Кое-что выяснить хочу, — ответил Кощей и спрыгнул с порога. Он сделал несколько шагов, отходя от Избушки, встал посреди поля и прикрыл глаза. Его лицо приобрело отрешенное выражение, дыхание было равномерным, лишь губы слегка подрагивали, выдавая душевное напряжение. Вдруг Кощей качнулся, словно его толкнул кто, и его рот искривился в усмешке. — Нет, девонька, так у тебя ничего не выйдет… — прошептал он и, чуть погодя, добавил: — Дырку тебе от бублика, а не покой. Кощей поднял веки, и в его глазах промелькнуло торжество. Он вернулся в Избушку и сказал: — В Черноморскую заводь гони, старая, да поскорее. Туда наша девка навострилась. На ладью заморскую пробраться хочет, чтобы уплыть отсюда. Надо ее раньше перехватить. — Так, может, к Водяному заглянем? — предложила Яга. — Нам как раз по пути. Пускай уговорит чудо-рыб, чтобы ладьям хода не давали своими шалостями. — Время потеряем, — покачал головой Кощей. — Проще ее на подступах в лесу поймать. — Ну, как знаешь… — Яга шлепнула Избушку по косяку. — Шуруй, милая! Избушка, кудахтая, рванула вперед. Время от времени Кощей подправлял направление, куда им было надо, чтобы путь был короче. Ближе к ночи Избушку все-таки остановили — бедняга уже слегка шаталась от усталости, да и все остальные притомились. Кощей первым на дозор встал. Все сидел возле костра с отсутствующим видом, словно статуя, но сам всматривался и вслушивался в ночные звуки. И видел, что Иван все никак заснуть не может — посматривает на него. — Не спится, богатырь? — наконец усмехнулся он. — Че, так заметно? — вздохнул Иван. — Ворочаешься с боку на бок, да зыркаешь на меня. Где уж тут не заметить. Спросить чего хотел? Ивану, конечно, кое-что было интересно. Он все никак не мог перестать думать про Любаву — жену Кощея. Не верилось ему в такое совпадение, что ее звали точно так же, как двоюродную прапрабабку Ивана. Но только вот сказать об этом Кощею он не мог. Вот просто не мог, и все тут. Вопрос был слишком личным — а вдруг Кощей разозлится? Поэтому Иван помялся немного и спросил совсем другое: — Вот я все думаю, как ты знаешь, куда нам ехать надо? — Я эту девку нутром чувствую, Вань. Во мне ее кровь течет, она и подсказывает мне все. Ты спи давай. Тебе на рассвете в дозор вставать. Иван опять вздохнул, повернулся к Кощею спиной и сомкнул веки. Когда его разбудила Василиса, Кощей уже спал. И снилось ему что-то тревожное: на его лбу выступила испарина, тело слегка дергалось, а губы кривились. Он даже постанывал иногда. Иван подобрался к Кощею поближе и услышал, как тот тихо выдохнул во сне: — Славница…

***

Сон у Марьи был неспокойный, хотя и кошмаром она бы его не назвала. Опять ей снился этот мужчина. Высокий, широкоплечий… Мощный. Прижимался к ней всем своим телом, большим, теплым. Руками гладил осторожно, трепетно. Зарывался носом в ее волосы, вдыхая ее аромат. «Я не понимаю, чего ты хочешь от меня? — вопрошал ее разум. — Днем мне кажется, что ты хочешь меня убить. Ночью волнуешь меня. Зачем ты меня мучаешь? Зачем тревожишь?» Он все молчал. Касался губами ее лба, виска. Но когда его губы приблизились к ее уху, он тихонько выдохнул: — Славница… Марья вздрогнула и проснулась. Тело ломило от желания, между ног было так влажно, словно у нее только что была очень приятная и веселая ночь с мужчиной. Что было довольно удивительно, потому что она вот уже триста лет, с тех пор, как стала вампиром, не позволяла никому к себе прикасаться подобным образом — слишком тяжелы были воспоминания о том, что с ней делали, когда она еще была человеком. Марья села и потерла лицо ладонями. Солнце уже вставало, освещая этот мир рассветными лучами. Обычно днем она спала, потому что в полную свою силу входила ночью, но здесь ее режим сбился. Здесь ей приходилось жить при дневном свете, когда она была гораздо слабее. Но поделать она ничего не могла, поэтому просто смирилась с этим фактом. Марья встала на ноги, потянулась и двинулась дальше. Надо было поспешать, пока ее не догнали. По дороге она даже умудрилась перекусить: поймала зайца и напилась его крови — не силу себе вернула, так хоть сыта стала. После этого она ускорила шаг. Значительно ускорила.