Bonus 1
11 декабря 2018 г. в 01:43
| Наше будущее было обречено стать горсткой пепла, потому что наше прошлое мы разрушили сами. |
Холодный люминесцентный свет режет глаза точно так же, как и бьет по ушам звенящая тишина в крохотной одноместной палате. Юнги переводит ничего не выражающий взгляд на темный прямоугольник окна и всматривается в него, будто в черную дыру, что с каждым новым днем поглощает его все сильнее. Наверное, за стеклом и железными решетками он должен был бы видеть Вселенные, но Юнги не видит там ничего, кроме пустоты. Она и снаружи, и внутри. И ни одеяло, которое тонкое вообще-то и не теплое нихрена на самом деле, ни, хоть какой-то старенький обогреватель, выброшенный для него сердобольной санитаркой, совершенно не греют. Ведь отогреть то, что зовется душой этим нельзя. Тем более, если и греть то, там, за узкой клеткой грудных ребер, уже нечего. Да и было ли хоть когда-то вообще? Юнги не помнит. Он знает и помнит лишь свою маленькую серую клетку, что переросла в клетку побольше, со стальными прутьями на окнах, как загон для душевнобольных и умалишенных. И это ни что иное как психиатрическая лечебница святого Луиса. Место, где такому, как Мин самое место. Место, где таких, как он дохрена и еще чуть-чуть. Место, где каждый день похож на предыдущий, словно отснятый и зацикленный кадр фильма. Вечный, не прерывающийся день сурка, в котором Юнги вынужденно и безвылазно застрял.
– Как твои дела сегодня? – мужчина, сидящий в кресле напротив, буравит Мина внимательным взглядом и черкает, время от времени, что-то в журнале наблюдений.
Юнги отрывает взгляд от плавающих за мутным стеклом аквариума рыбок и, взглянув без тени каких-либо эмоций в чужое лицо, вновь возвращается к бессмысленному созерцанию бестолковой живности.
– Быть может, тебя что-то беспокоит? – не унимается психиатр и раздраженно поджимает губы, когда вновь не получает никакой реакции в ответ. – Юнги, мы не сдвинемся с мертвой точки, если ты продолжишь молчать. Понимаешь?
Мужчина откидывает на спинку кресла и наблюдает за совершенно отсутствующим Мином несколько минут.
– Разве ты не хочешь домой?
Слово «дом» отзывается где-то внутри всполохом отголосков непонятной эмоции, но молодой человек в ответ лишь заторможенно ведет плечом, будто пытаясь отмахнуться и избавиться от чего-то постороннего.
– Ты здесь уже год, Юнги, – устало слетает с обветренных губ доктора. – Я не хочу, чтобы на тебе применяли более радикальные методы лечения. Давай придем хоть к чему-нибудь, Юнги?
Мин вновь переводит взгляд на мужчину, в этот раз задерживая свое внимание на чужом лице чуть дольше обычного. Равнодушные и темные, совершенно пустые и не отражающие в себе ничего глаза, как у живого трупа, от которых по позвоночнику ползет липкий холод страха, кажется, даже не моргают.
– Так что, Юнги? – переборов легкое замешательство вновь подает голос доктор.
Мин медленно поднимается с кресла и подходит к столу, за которым сидит его лечащий врач. Как обычно, заторможенно, будто бы лениво, он перегибается через полированную деревянную поверхность стола и нажимает кнопку вызова санитара на стационарном телефоне.
– Увидимся завтра, Юнги, – тихо произносит психиатр вслед выходящему из кабинета молодому человеку.
Мужчина долго сверлит задумчивым взглядом полотно закрытой двери и, тихо чертыхнувшись под нос, пишет в карте наблюдения прежде, чем захлопнуть ее, три неразборчивых слова.
На следующее утро зачитают новое назначение... «Рекомендуется эклектрошоковая терапия».