***
В это же самое время в кабинете директора Дамблдора также обсуждали Гарри Поттера и итог Распределения, который поразил всех без исключения. Ну или почти всех. Кое-кто из присутствующих, к своему глубокому сожалению, чего-то подобного и ожидал. — Гарри Поттер должен быть учеником Гриффиндора, — несколько эмоционально выговаривала МакГонагалл. — То, что случилось, абсолютно недопустимо — все члены его семьи веками обучались на моем факультете. — Боюсь, что Распределяющая шляпа с вами не согласна, профессор МакГонагалл, — холодным голосом парировал Северус Снейп, декан Слизерина. — Из каждого правила есть свои исключения, и на этот раз им стал Поттер. Или вы хотите сказать, что мой факультет недостоин принять в свои ряды национального героя Британии? Самому Снейпу наличие Гарри Поттера в рядах Слизерина было даром не нужно, но не ткнуть МакГонагалл в больное место было выше его сил. Декан Гриффиндора уже давно и заочно определила Поттера на свой факультет, а потому решение Распределяющей шляпы было для нее равносильно удару в спину. Такой подлости от вещи, которая некогда была предметом гардероба Годрика Гриффиндора, волшебница не ожидала. — Мы ничего не можем изменить? — с надеждой спросила МакГонагалл у директора. — Боюсь, что нет, — покачал головой Альбус Дамблдор. — Решение шляпы окончательно. К тому же я считаю, что ничего ужасного не произошло, и соглашусь с Северусом в том, что факультет Слизерин более чем достоин принять Гарри в свои ряды. Быть может, благодаря Поттеру слизеринцам даже удастся избавиться от той репутации, которую они получили по вине Волдеморта. Стоило прозвучать имени Темного Лорда, как всех, кроме Снейпа и самого Дамблдора, передернуло от ужаса. Профессор Флитвик чуть было не грохнулся со своего стула. Помона Спраут поперхнулась чаем, а Хагрид, к которому директор всегда испытывал отеческую симпатию, и вовсе полез в карман за огневиски — успокоить нервы. Глядя на эту реакцию более чем взрослых волшебников, Дамблдор лишь покачал головой. Вот уже десять лет, как его ученик был мертв, а страх перед ним до сих пор не отпускал магическое сообщество. Лишь Снейп сидел как ни в чем не бывало, но во всем мире не осталось того, что могло бы его напугать. Чего-чего, а мужества угрюмому зельевару было не занимать. Трус не смог бы врать в глаза Волдеморту и остаться после этого в живых. — Что мы будем делать, директор? — спросил Флитвик. — Будем учить детей, Филиус, — ответил Дамблдор. — Хотя приглядеть за мальчиком, конечно же, нужно. На всякий случай. На миг в кабинете повисла тишина. Кто-то обдумывал слова директора, кто-то пытался понять, каким образом Поттер умудрился стать слизеринцем и как теперь к этому относиться. Сам Дамблдор, встав из-за стола, подошел к Омуту Памяти — тяжелой каменной чаше — и сбросил в нее несколько нитей воспоминаний. Чуть позже ему будет о чем подумать. — Что насчет камня, директор? — неожиданно спросила Спраут. — Все остается в силе, — ответил Дамблдор. — Я пообещал Николасу, что сберегу камень, а летом его переправят в Париж. И хоть я не верю, что кто-нибудь попробует его украсть из Хогвартса, меры предосторожности не будут лишними. К тому же меня встревожила попытка похищения камня из Гринготтса. Волшебник, отважившийся на это, был либо смельчаком, либо безумцем, а там, где один, появится и другой. Мы должны быть готовы. — Пушок, эта, уже на посту, — вскочил со своего стула Хагрид. — Он такой, ух! Мышь не проскочит, вот так! — Очень хорошо, Рубеус, — похвалил его Дамблдор, и лесничий просиял. — Предлагаю остальным также не медлить, а как можно скорее внести свою лепту в безопасность камня. Будет очень печально, если столь важный артефакт попадет в плохие руки. Вопросы? Вопросов не было. — В таком случае предлагаю всем идти спать, — подвел итог директор. — Завтра нам предстоит много работы. Глядя, как за Снейпом закрывается дверь, Дамблдор глубоко задумался. Да, ему удалось убедить коллег, что ничего страшного не произошло, но его самого одолевали сомнения. Зачисление Поттера в Слизерин было тревожным звоночком, пусть не таким, после которого следовало тут же бить тревогу, но все же беспокойным. И причины для того были весьма весомыми. Тогда, десять лет назад, он беззастенчиво лгал о том, что Поттера спасла любовь его матери, пожертвовавшей своей жизнью ради сына, и его собственная сила, полная любви и света. Нет, Дамблдор ни минуты не сомневался, что именно Лили пожертвовала бы собой без каких-либо колебаний, но истина была куда более мрачной, чем то, что директор рассказал общественности в лице прессы и Министерства. Нет, юного Гарри защитила куда более грозная и опасная сила, принадлежавшая исключительно ему самому и не имевшая к Лили Поттер ни малейшего отношения — темная магия. Откуда она взялась в маленьком ребенке из светлой семьи? Наследие Блэков, доставшееся Гарри от Дореи Поттер? Или это куда более древняя и злая магия, взявшая свое начало от Певереллов и тянущаяся сквозь века, оставляя за собой кровавый след? Ведь если немного покопаться в памяти, то можно вспомнить, что в жилах Волдеморта также текла толика крови этой проклятой семьи, пусть он сам и не придавал этому факту никакого значения. Дамблдор годами бился над этим вопросом, но приблизиться к истине так и не смог, именно поэтому он и не осмелился ввести Гарри в магическое сообщество гораздо раньше. У мальчика хватало дальних родственников, которые с радостью приняли бы его в свою семью, но директор не стал рисковать. Взросление в окружении тех, кто постоянно бы его восхвалял, могло сделать Гарри надменным, излишне властным. Он бы привык к потаканию своим капризам и воспринимал бы это как должное. Результат такого воспитания Дамблдор более чем представлял. На выходе вполне мог получиться второй Волдеморт, возможно, даже в значительно худшей версии. И потому директор принял решение оставить Гарри у Дурслей, посчитав, что более суровое воспитание куда лучше повлияет на Поттера, закалит его и приучит к труду. И казалось бы, так оно и вышло! Хагрид был в восторге от встречи с Поттером, не переставая его нахваливать и заодно ругать Дурслей последними словами. Шутка ли, Гарри Поттер сам о себе ничего не знает! Куда катится мир?! Дамблдор слушал разглагольствования Хагрида и улыбался. Он даже позволил себе расслабиться и поверить, что все обошлось, а все его опасения не более чем старческие бредни. И вот она, цена безалаберности. Гарри Поттер в Слизерине и уже начал завязывать дружеские отношения с Драко Малфоем. Что это? Желание завести влиятельных друзей или нечто большее? Или же Дамблдор опять видит угрозу там, где ее нет? Чтобы это понять, требовалось время и наблюдение. Время все покажет, главное — не упустить момент. — Как думаешь, Фоукс, я еще не выжил из ума? — спросил директор, обращаясь к крупной алой птице, сидевшей на жерди. В ответ он услышал мелодичную трель. — Я и сам бы рад ошибаться, но один раз я уже пустил дело на самотек, и в итоге мы получили Тома во всей красе. Повторения никто не хочет. Птица вновь пропела, и даже глухой услышал бы в этих звуках согласие со словами директора. — Вот и я о том же.***
Учеба в Хогвартсе Поттеру нравилась, но в то же время дико выматывала. Учителя не церемонились с первокурсниками, а сразу завалили их домашними заданиями, и даже кичащиеся своим происхождением дети из чистокровных семей корпели над книгами и свитками. Они учились правильно взмахивать волшебной палочкой, от чего руки к концу дня просто отваливались. Дети читали бессмысленную тарабарщину, чтобы в дальнейшем легко повторять заклинания, подавляющая часть которых базировалась на латыни. Они, словно губка, впитывали информацию о волшебном мире и самой магии. Не все предметы, к разочарованию Гарри, были интересными. К примеру, уроки Истории были самыми скучными из всех, ведь вел их, по непонятной причине, призрак, при жизни известный как Катберт Бинз. На его уроке даже самых стойких клонило в сон: слушать его монотонное бурчание было попросту невозможно. Второй проблемой оказалась Защита от Темных Искусств, которую вел профессор Квирелл — нервный, заикающийся мужчина с тюрбаном на голове, воняющий чесноком. По слухам, профессор некогда столкнулся с каким-то вампиром и теперь до смерти боялся, что тот заявится в Хогвартс. Собственно, к самому предмету у Гарри не было никаких претензий, но Квирелл вел урок из рук вон плохо. Его почти никто не слушал, в классе царил шум, который заикающийся волшебник не мог перекричать. — Скажите, профессор, а как победить вампира? — с издевкой в голосе спросил Теодор Нотт, явно ожидая, что Квирелл от ужаса рухнет в обморок. — Вы, м-мистер Нотт, не см-можете от него д-даже сбежать, — неожиданно последовал холодный ответ, а лицо профессора стало необычайно суровым. — Я же еще л-легко отдел-л-лался. Ч-что же ка-касается вашего в-в-вопроса, то о-ответ таков: «П-п-прежде чем на кого-то л-лезть, с-сперва изучите в-вашего в-врага». Если у в-вас б-больше нет воп-п-просов, то я п-п-продолжу урок. И еще: м-минус д-д-два балла С-слизерину за отв-в-влекающий преподавателя вопрос. П-продолжим. После этого случая издеваться над Квиреллом слизеринцы больше не решались — тот ясно дал понять, что такого рода шутки ему совершенно не нравятся, а наказание за них последует незамедлительно. К концу недели за подобные шутки факультет Гриффиндор также потерял несколько баллов. Для самого Гарри первая неделя в Хогвартсе прошла в режиме повышенного внимания к его персоне как со стороны учеников, так и со стороны преподавателей, и как на это реагировать — Поттер не знал. В него разве что пальцем не тыкали, как в того боа, которому Гарри помог сбежать из террариума, тем самым, по мнению Дурслей, испортив день рождения Дадли. Гарри рассказал об этом Малфою, что вызвало странную реакцию со стороны сокурсника. — Так, подожди, — перебил его Драко, когда они сидели в гостиной факультета. — Я правильно сейчас тебя понял? Ты разговаривал со змеей? Все присутствующие в комнате умолкли, как только Малфой произнес эти слова. На лицах слизеринцев читался живой интерес, некоторые даже подошли поближе, чтобы услышать ответ Поттера. — Ну да, разговаривал, — кивнул Гарри, не понимая, что происходит. Школьники смотрели на него так, будто он совершил нечто либо постыдное, либо невозможное. — Что в этом такого? — Что в этом такого? — воскликнула Пэнси Паркинсон. — Поттер, ты совсем дурак?! — Гарри, кто изображен на нашем флаге? — Малфой спросил быстрее, чем Поттер успел нахамить Паркинсон в ответ. — Змея, — уверенно ответил Гарри. — А почему? — Я-то откуда знаю? — удивился Поттер. — Драко, ты не забывай, что я лишь недавно вернулся в волшебный мир. — Ты бы хоть «Историю Хогвартса» открыл, что ли, — процедил Терренс Хиггс, светловолосый старшекурсник. — Тогда бы не выглядел сейчас, как круглый идиот. — Кстати, он прав, Поттер, — вмешался в разговор Маркус Флинт, здоровенный парень, негласно правящий факультетом. Об этом Гарри узнал в первый же день. — Если хочешь здесь учиться, то озаботься изучением истории. Малфой, продолжай. — Благодарю, — несколько надменно кивнул Драко, после чего вновь обратился к Поттеру: — Суть в том, Гарри, что основатель нашего факультета, Салазар Слизерин, был змееустом, то есть умел говорить со змеями. Это очень редкий дар, распространенный, как правило, лишь среди темных магов. Живых змееустов очень мало, их можно по пальцам одной руки пересчитать. И теперь к их числу добавился ты. Повисла тишина, Поттер переваривал слова Малфоя, в то время как остальные ждали его реакции. Чего именно они ждали? Быть может, истерики и гневных возгласов? Всем было интересно, как поведет себя мальчик, которого долгое время позиционировали чуть ли не как Избранного Светом. — Я змееуст? — наконец-то произнес Гарри. Малфой молча кивнул. — Круто. Драко улыбнулся, мысленно составляя новое письмо отцу и при этом не сомневаясь, что тем же занимаются и все остальные слизеринцы. Уже совсем скоро весь факультет будет знать, что Поттер является змееустом, что окончательно подтверждает его право носить зелено-серебряные цвета. Быть может, в его жилах даже течет кровь самого Салазара Слизерина, хотя уверенности в этом не было никакой. Теперь же на повестке дня стоял другой вопрос: стоит ли остальным ученикам Хогвартса знать о необычном даре Поттера? Ответ пришел незамедлительно. — Держите язык за зубами, — велел Флинт, обводя слизеринцев тяжелым взглядом. — Когда придет время, он сам все расскажет. Тем же вечером сразу несколько почтовых сов покинули свои насесты и понесли письма адресатам. Темно-серый, почти черный филин влетел в старинный особняк, который уже долгие века принадлежал роду Малфоев. Уже через несколько минут домовый эльф, что служил этой семье, обнаружил почту и поспешил передать Люциусу Малфою письмо от сына. Распечатав конверт, волшебник пробежал взглядом по ровным строчкам, растягивая губы в холодной усмешке. Полученные из Хогвартса вести лишь еще больше укрепили его уверенность в своей правоте, и Малфой уже представлял, как он посмеется над теми скептиками, которые до сих пор сомневались в его предположениях. — Рано спешить с выводами, — произнесла прекрасная Нарцисса, жена Люциуса и мать Драко, когда Малфой поделился с ней своими мыслями. — То, что Поттер владеет парселтангом, еще ни о чем не говорит. Не спеши с заявлениями, Люциус, ведь если ты ошибаешься, то твои друзья поднимут тебя на смех. Ты же не хочешь выглядеть идиотом в их глазах. — Нет, не хочу, — вздохнул Малфой, мысленно соглашаясь с женой. — Ты права, еще слишком рано судить о Поттере. Но все же я думаю, что прав. — Возможно, — кивнула Нарцисса, встряхнув длинными волосами. — Только не ошибись в нем, как в Волдеморте. В прошлый раз ты нас чуть не погубил, служа этому психу. Я каждый раз боялась, что ты не вернешься с очередного сбора. — Знаю — и сам очень боюсь повторения, — Люциус прикрыл глаза, силясь отогнать дурные воспоминания. Темные комнаты, злое шипение Темного Лорда и крики тех, кому не повезло попасть ему под руку, а таковых в последние месяцы становилось все больше. Волдеморт окончательно выжил из ума, и даже самые преданные его соратники больше не чувствовали себя в безопасности рядом с ним. — Хотел бы я сам взглянуть на этого Поттера… — задумчиво произнес Малфой. — Нужно хоть немного понять, что он собой представляет. — Так в чем же дело? — удивилась Нарцисса. — Пусть Драко пригласит его к нам на Рождество. Но не сейчас, незачем привлекать внимание. Лучше всего это сделать в начале декабря. Главное, пусть не затягивает до самого конца, а то вдруг Поттера еще кто-нибудь пригласит. Думаю, желающие найдутся. — Хорошая идея, так и поступим, — одобрил Люциус. После чего добавил: — Какая же у меня все-таки умная жена! — Дура бы за тебя замуж и не пошла, — усмехнулась Нарцисса. — На дуре я бы и сам не женился, — рассмеялся Малфой. Люциус и Нарцисса отправились спать, а филин тем временем, получив новое письмо, взмыл в ночное небо и полетел в Хогвартс. Почтовых сов в ту ночь было много.