Восхождение Дракона

      — Поттер, вставай! — проорал Драко, без стука ввалившись в выделенную Гарри комнату.       — Малфой, не кричи, — Гарри швырнул в друга подушку. — Что за дурацкая привычка кричать по утрам?       — Хватит ворчать, — Драко был неумолим. — Пошли смотреть подарки!       — Подарки? — в первый момент Гарри вообще не понял, о чем речь.       — Конечно! — воскликнул Малфой. — Сегодня ведь Рождество! Пошли быстрее!       Сон как рукой сняло, и, вскочив с постели, Гарри поспешил за другом, который, подпрыгивая от возбуждения, мчался в сторону гостиной. Столько эмоций от Малфоя он еще не видел. В школе тот ходил неспешно и разговаривал с таким видом, будто он здорово устал, в том числе и от собеседника. Его манерный голос многих раздражал, но Малфою, как правило, было наплевать. И потому Гарри непривычно было видеть, что на деле Драко ничем не отличается от своих сверстников.       В гостиной стояла огромная елка, украшенная рождественскими игрушками, развешанными Нарциссой Малфой вручную, и в этом процессе Гарри и Драко помогали ей. Люциус, глядя на это непотребство, достойное лишь презренных маглов, только кривил лицо, но Нарцисса непререкаемым тоном заявила, что для нее украшение рождественской елки — священный ритуал, а все несогласные могут идти в свой кабинет и кривиться там сколько влезет. Люциус спорить не стал. Он уже давно привык к причудам жены и возмущался просто для виду.       Войдя в гостиную, Гарри обнаружил под елкой кучу подарков в яркой упаковке, но его радость быстро угасла. В отличие от Драко, он ничего не ждал, так как за всю свою жизнь не получил ни одного подарка и не надеялся, что получит их сегодня. Глядя, как Малфой с азартом потрошит первую коробку и с ликованием извлекает из нее набор для ухода за метлой, Поттер улыбнулся. Такой подарок говорил о том, что уже довольно скоро его друг получит самую настоящую метлу, и Драко прекрасно это понимал.       — Так и будешь стоять как истукан? — поинтересовался Малфой. — Или наконец посмотришь, что тебе прислали?       — Мне? — переспросил Гарри, не веря своим ушам и подходя ближе.       — Ну да, — кивнул Драко, рассматривая сверток. — Вот написано: «Гарри Поттеру». Почерк ужасный…       Словно во сне, Гарри взял в руки сверток с прикрепленной запиской — там красовались уже знакомые ему каракули Хагрида. Поспешно развернув бумагу, Гарри извлек флейту, слегка кривую, и понял, что лесник вырезал ее сам. Улыбнувшись, Поттер сделал мысленную пометку, что Хагрида нужно обязательно отблагодарить.       — О боже, Поттер, только не говори, что ты хочешь ее оставить!       — Заткнись, Драко, — посоветовал Гарри, запихивая флейту в карман. — Твои язвительные комментарии не испортят мне настроения. Лучше скажи, там еще что-нибудь есть для меня?       — Сам смотри, — Малфой кивнул в сторону подарков, изучая луноскоп, присланный Забини.       Поттера не нужно было просить дважды, и он принялся с огромным интересом выяснять, что еще получил на Рождество, в восторге от того, что впервые может радоваться празднику наравне со всеми. Первым ему в руки попал набор для ухода за волшебной палочкой, который прислала Ханна Аббот — с благодарностями за спасение. Подобные наборы, по словам оценившего подарок Драко, стоили дорого, а значит, то была благодарность не от самой Ханны, а, скорее всего, от ее родителей. Далее обнаружился подарок от Пэнси — сшитые явно на заказ перчатки и шарф в цветах Слизерина. Точно такой же подарок достался и Драко, и мальчики, недолго думая, намотали шарфы на шею.       Были и другие мелочи от сокурсников, в частности, Дафна Гринграсс прислала книжку с биографией самого Гарри, причем написанная там чушь натуральным образом вывела Поттера из себя, и он громогласно пообещал открутить голову жалкому писаке, настрочившему этот бред. Драко предположил, что Дафна отправила эту книженцию исключительно смеха ради — подобные шутки, по словам Малфоя, были вполне в духе Гринграсс*. От Теодора Нотта пришла книга по Чарам, так как данный предмет очень нравился Поттеру, быстро ставшему одним из любимчиков Флитвика. Профессор даже как-то обмолвился, что свой талант Гарри явно унаследовал от матери, поскольку та тоже демонстрировала отличные результаты. Надо заметить, что по этому предмету среди всех первокурсников на одном уровне с Гарри была только Гермиона Грейнджер.       Следующий подарок привел его в легкое недоумение, а Малфоя так и вовсе заставил скорчить презрительную гримасу, стоило Поттеру прочитать записку дарителя. То был вручную связанный свитер от Молли Уизли. К самому свитеру у Гарри претензий не было. На черном фоне в серебристом обрамлении гордо извивался змей Слизерина. Подарок действительно был хорош, но тот факт, что прибыл он от Уизли, сильно удивил Поттера. С Молли Уизли он разговаривал всего один раз, на вокзале Кингс-Кросс, и с тех пор больше ее не видел. К тому же с того времени кое-что изменилось, и Гарри уже успел разругаться с Роном. И пусть с остальными Уизли он держал нейтралитет, это не объясняло, с чего вдруг такая щедрость.       Тем не менее, проигнорировав осуждающий взгляд Драко, Гарри натянул свитер прямо поверх пижамы. Малфой лишь покачал головой, но больше ничего не сказал: было очевидно, что Поттер пропустит все его слова мимо ушей. Как-то очень быстро Малфой понял, что его друг делает лишь то, чего хочет сам, и мнение окружающих по этому поводу ему безразлично. Гарри, еще недавно мало что знавший о волшебном мире, с чудовищной скоростью впитывал в себя информацию от сверстников и преподавателей и как-то сам по себе начал определять, что для него важно, а что нет. Ему еще очень многое предстояло узнать, но когда это случится, он и вовсе перестанет идти у кого-либо на поводу и будет жить исключительно своим умом.       Драко, несмотря на свой юный возраст, понял, что по прошествии лет не Гарри придется искать выгодных связей с сильными мира сего, но они будут изыскивать способы сблизиться с Поттером. Этот день наступит еще нескоро, но тот факт, что он неизбежно придет, четко засел в голове Малфоя. Ошибался ли он в своих рассуждениях? Драко сильно в этом сомневался, но доказать его правоту могло только время. Сейчас же Гарри Поттер, даже не догадывавшийся о мыслях приятеля, с удивлением вытащил из последнего свертка мантию, при виде которой у Драко буквально отвисла челюсть.       — Ты… Да как… — от удивления Драко слов подобрать не мог. — Это же… Черт, Гарри, ты хоть понимаешь, что тебе прислали?!       — Нет, — простодушно ответил Поттер, разглядывая длинную мантию, сшитую из легкой серебристой ткани. Если точнее, то Гарри не заметил ни единого шва и мог только гадать о том, кто и как ее пошил.       — Да это же мантия-невидимка! — воскликнул Малфой, разом забыв обо всем. — Я о таких только слышал, но ни разу не видел! Кто ее тебе прислал?       — Не знаю, — ответил Гарри. — О, тут есть записка!       Встав плечом к плечу, мальчики склонились над короткой запиской, написанной мелким почерком с завитушками:       «Незадолго до своей смерти твой отец оставил эту вещь мне. Пришло время вернуть ее его сыну. Используй ее с умом. Желаю тебе очень счастливого Рождества».       — Гарри, ты меня извини, — заявил Драко, — но твой отец часом сумасшедшим не был? На кой черт он дал кому-то постороннему такую ценную вещь?       — Если бы я знал, — ответил Поттер, вновь обратив все внимание на мантию, но теперь глядя на нее уже по-новому. Мантия принадлежала его отцу и потому и без всяких способностей становилась очень ценной вещью в глазах Гарри. Не считая денег в «Гринготтсе», эта мантия стала первой в его жизни материальной вещью, имеющей прямое отношение к его семье.       — Знаешь, этот почерк кажется мне знакомым, — неожиданно объявил Малфой, перечитывая записку. — Надо отцу показать, уверен, он знает, кто это написал.

***

      Альбус Дамблдор сидел в своем кабинете и наблюдал за тем, как Фоукс чистит перышки. Мыслями директор Хогвартса был бесконечно далеко от школы и рождественской суеты, царившей сейчас в стенах замка. Он даже позволил себе на миг забыть о философском камне, который не пойми с чего вдруг понадобился Квиреллу. За каким чертом профессор-заика возжелал заполучить артефакт, которым — в силу ряда причин — вряд ли сможет воспользоваться, Альбус не знал, но твердо был намерен выяснить. Чуть позже.       Сейчас все мысли Дамблдора были о Гарри Поттере.       Мальчик представлял собой загадку, которую требовалось решить до того, как станет поздно. До того, как выяснится, кем Гарри является на самом деле и чем это откровение обернется для магического мира Британии. Быть может, он просто умный мальчик, который хочет чего-то добиться в этой жизни. А может, он влеком куда более мрачными целями. Конечно, пока преждевременно выносить суждения о Гарри, но некоторые тревожные звоночки уже прозвучали.       Так, портреты из подземелий Слизерина доложили, что Поттер весьма интересуется историей прихода к власти Грин-де-Вальда. Чем вызван данный интерес, Дамблдор мог только предполагать. Банальное любопытство? Или же к этой истории Поттера подталкивает та толика силы, что перед смертью случайно влил в него Том Реддл? В том, что Гарри получил часть сил павшего Темного Лорда, директор не сомневался, ведь иначе Поттер не владел бы парселтангом. Вопрос только в том, что еще Том столь неосторожно передал своей неудавшейся жертве.       Еще одним неприятным звонком было сближение Поттера с Драко Малфоем. Против самого мальчика Дамблдор ничего не имел, но вот его отец — крайне опасная личность, и одному богу ведомо, что он сейчас рассказывает Гарри и какие идеи внушает. Хотя Люциус всегда был очень осторожным и хитрым, а потому ждать от него явно глупых и недальновидных поступков не стоит. Но вот чем обернется дело в будущем, остается только строить догадки. В этом году Поттер уже проложил себе дорогу в поместье Малфоев, и директор не сомневался, что подобных поездок будет еще очень много. К сожалению, запретить их Дамблдор не мог.       Но ведь у Гарри проявились и хорошие стороны, и мысли о них обнадеживали директора. Он спас Ханну Аббот, рискуя собственной жизнью. Был ли способен на такое Том? Конечно нет. Чужая жизнь ничего не стоила в его глазах. А был еще случай у кабинета Снейпа. Благодаря все тем же портретам Дамблдор знал, что Гарри не позволил Малфою оскорбить Грейнджер, удержав сокурсника от опрометчивого шага. Или взять тот случай, когда Поттер выгораживал Лонгботтома перед Снейпом. Все эти поступки радовали директора, вселяя в него надежду.       В Гарри Поттере причудливо смешались Тьма и Свет, и нельзя было допустить, чтобы мальчик пошел тем путем, что проторил до него Волдеморт. Свет в его душе требовалось пестовать, холить и лелеять, и мантия-невидимка представлялась первым способом. Дамблдор надеялся, что мантия Джеймса Поттера напомнит Гарри о жертве его родителей и той цене, которую пришлось заплатить за победу над Темным Лордом. Быть может, один из Даров Смерти станет тем якорем, что убережет сотни жизней, удержав Гарри от путей Тьмы. Время покажет, а Дамблдор будет следить, чтобы вмешаться, когда придет час.

***

      В Норе, доме, где жило семейство Уизли, в комнате на первом этаже, за столом, освещенном лишь слабым светом настольной лампы, сидела рыжеволосая девочка лет десяти и с интересом разглядывала лежащие перед ней газетные вырезки. Все они были посвящены одному человеку — Гарри Поттеру.       Гарри Поттера видели в «Дырявом котле» кричал один из заголовков, но фотографий не было, а потому Джинни Уизли привычно убрала вырезку в сторону, как и остальные, в которых говорилось о том, что Мальчика-который-Выжил видели в магазинах Косого переулка. То его замечали на входе в лавку Олливандера, то очевидцы сообщали, что видели его в компании Рубеуса Хагрида в «Гринготтсе», куда Поттер явно приходил за тем, чтобы снять деньги со своего счета. Все эти новости Джинни были безразличны.       Куда больше внимания привлекали две вырезки, одна совсем свежая и даже с фотографией, вторая — относившаяся к началу учебного года в Хогвартсе. Там говорилось о том, что Гарри Поттер попал на факультет Слизерин, что для девочки, чья семья поколениями училась в Гриффиндоре, было равносильно удару под дых. Эти вести очень встревожили родителей Джинни, хотя, получив первые письма из Хогвартса, они успокоились. Но, как выяснилось, ненадолго.       После Хэллоуина из Хогвартса пришло письмо от разгневанного Рона, в котором самый младший из сыновей Уизли разве что не матом крыл Поттера, заявляя, что тот является подлым слизеринцем. Джинни не совсем поняла, чем именно вызван такой гнев, но за спиной у Рона сестра и остальные братья давно решили, что умом их братец не блещет. Вся семья уже устала слушать о его мечтах о славе и о том, что он обязательно станет если не капитаном команды Гриффиндора по квиддичу, то самым лучшим игроком точно. И вроде бы ничего особенного, но очень скоро стало ясно, что Рон — лентяй, который привык приходить на все готовое. Тот факт, что просто так не прославишься, младший Уизли попросту игнорировал.       Отбросив мысли о Роне в сторону, Джинни сосредоточилась на вырезке из газеты, которая серьезно встревожила ее родителей. На фотографии Гарри Поттер стоял рядом с Драко Малфоем и о чем-то беседовал с Абрахамом Паркинсоном и Люциусом Малфоем. Статья гласила, что Поттер встретит Рождество в компании своего друга, в родовом поместье Малфоев, земли которого были им дарованы королем Англии Вильгельмом I аж в XI веке. Прочитав эту статью, Артур Уизли, отец семейства, очень разволновался. Он метался по кухне, насылая на Малфоев проклятья сквозь зубы и, как поняла Джинни, тайком подслушивавшая под дверью, невероятно переживал за Гарри, который мог подпасть под влияние «ублюдочного и хитрожопого Пожирателя Смерти».       Что отвечала своему мужу Молли Уизли, Джинни не расслышала, но что-то в интонациях матери заставило ее тогда насторожиться. Что-то странное промелькнуло в ее словах, но что именно, Джинни так и не смогла понять. Мать говорила непривычно тихо, наверное, не хотела, чтобы услышала дочь, а также приехавший в отпуск Билл — он пожаловал из Египта с подарками. Подарками, которые подозрительно быстро куда-то исчезли, и как Джинни их ни искала, так и не смогла найти. Билл, глядя на все это, качал головой, но помалкивал — лишь посоветовал сестре сперва повзрослеть, а уж потом лезть в чужие дела. Было очевидно, что ему, самому старшему из детей Уизли, происходящее не нравится, тем не менее он решил не вмешиваться.       — Есть вещи, которых детям не понять, — рассуждал Билл, ероша волосы на голове сестры. — Их и взрослым-то подчас понять сложно, что уж говорить о тебе.       — Но вдруг они собираются сделать что-то неправильное? — спрашивала Джинни. — Вдруг надо сказать об этом Гарри?       — Прежде чем что-то ему говорить, ты должна быть уверена в своих словах, — изрек старший брат. — Иначе будешь выглядеть дурой в его глазах. Тебе это надо?       — Нет! — замотала головой Джинни, представив себе эту ужасную картину.       — Вот и правильно. Не спеши с выводами, ведь ты можешь ошибаться в отношении мамы с папой.       Джинни запомнила слова брата, который отправился проведать своих школьных друзей. Она знала, что на Рождество мама послала Поттеру подарок — как бы извинение за поведение Рона. Или это была попытка наладить контакт со знаменитым мальчиком? Джинни могла только ждать и наблюдать. Делать выводы было еще слишком рано.       Уже в следующем году она сама поедет в Хогвартс и воочию увидит Гарри Поттера. Ей предстоит понять, является ли он тем подлым слизеринцем, каким описал его Рон. Если брат окажется прав, то это станет для нее тяжким ударом. С другой стороны, в письмах от Перси ни единого плохого слова о Поттере не было, да и Фред с Джорджем нормально о нем отзывались, хотя в тоне их писем сквозило некое разочарование.       — Уже скоро, — прошептала Джинни, погасила свет и легла спать.

***

      — Письмо от Дамблдора, — уверенно заявил Люциус Малфой, когда перед завтраком Гарри рассказал ему о необычном подарке и показал записку и мантию. — Это его почерк.       — И что у директора делала мантия отца Гарри? — удивилась Нарцисса, в то время как мальчики молчали. Разговаривать за столом имели право только взрослые, остальным на это требовалось разрешение.       — Об этом нужно спрашивать не меня, — ответил Люциус, возвращая письмо Поттеру. — Я вообще не знал, что в семье Поттеров есть такой артефакт. Если честно, я подобных мантий раньше никогда не видел. Она очень старая, и все наложенные на нее чары давно должны были бы развеяться. Говоря откровенно, я изумлен.       — И что мне делать? — осмелился спросить Гарри.       — Ничего, — пожал плечами Малфой. — Мантия принадлежит тебе, Дамблдор поступил умно, вернув ее тебе. Если представится такая возможность, сам спроси директора, как у него оказалась мантия твоего отца. Если Дамблдор кому и ответит на этот вопрос, то только тебе.