Если бы Майлз выжил

Саймон прислонился к грязноватой стене и бросил взгляд в сторону Билли. Тот сидел в старом, изрядно потрёпанном кресле; чёрная пыль, окружающая его, расползлась вокруг Хоупа, словно стала лужей, густой тёмной тенью под ногами. Билли, казалось, спал, но Пикок знал, что абсолютно все потребности парня притупились вследствие его слияния с Волрайдером. Саймон оттолкнулся от стены, мигом оказавшись рядом с Хоупом, встав сбоку и положив руку на спинку кресла. Тот медленно поднял голову, глядя таким же пустым взглядом, какой был и у Пикока. — Билли, — глухо произнёс Саймон, — ты избавился от возможных улик в доме Вейлона Парка? Тот неспешно кивнул. — Я сжёг его дом, — медленно, но громко и отчётливо ответил Хоуп. — Отлично, — гниющие уголки губ Саймона приподнялись, с подбородка на пол упал опарыш, моментально поглощённый нанитами. — Я помню, ты как-то упоминал, что хотел бы познакомиться с Майлзом Апшером и Вейлоном Парком. — Да, — Билли улыбнулся, прикрыв глаза. — У меня есть одно незаконченное дело, но до того, как я к нему приступлю, мне бы хотелось узнать об этих двух побольше. Они кажутся мне забавными и очень смелыми, хоть у них и нет таких сил, как у нас с тобой. Сил? Это действительно сила? Саймон воспринимал состояние своего тела как проклятие — даже несмотря на подвластную ему мощь. После освобождения Билли из капсулы он в любой момент мог умереть — стоило лишь попросить Хоупа забрать отделившуюся часть Волрайдера. Пикок изрядно удивился тому, что оно не произошло само собой. Значит, наниты действительно могли разделиться на несколько самостоятельных частей, не зависящих от центрального управления. В любом случае, его стремление к смерти ощущалось гораздо слабее, чем желание уничтожить Мёркофф любой ценой. Эту организацию, несмотря на её передовые технологии и потенциальную пользу для человечества в будущем, просто обязаны привлечь к полноценной ответственности, как только о ней всплывёт вся правда. Глупо полагать, что Маунт-Мэссив — единственное место, где в жизнь воплощались кошмарные фантазии. Саймон знал координаты населённого пункта, в котором воплотился очередной ад, устроенный Мёркофф. Религиозная община — Храмовые Врата — подверглась их влиянию из-за радиовышки, стоящей неподалёку. Вряд ли, конечно, это можно было назвать радиовышкой — скорее излучателем безумия, как бы странно и фантастично это ни звучало. И всё же Саймон так хотел умереть... Пикок уже не чувствовал боли, его осязательные ощущения почти полностью исчезли, так что его не беспокоили копошащиеся в нём личинки, прогрызающие гниющую плоть всё глубже и глубже. Ему вообще теперь не нужно было следить за внешностью — он живой мертвец, воскрешённый привязавшейся к нему частью Волрайдера, настолько могущественной сущности, что подобное перестало казаться удивительным. Какой смысл ему вообще жить? Его тело прогнило изнутри и снаружи, нестерпимую трупную вонь по его приказу поглощали наниты. И всё-таки прежде, чем Саймон отправится на тот свет — там в любом случае, даже если это бесконечная пустота с потерей самоощущения, лучше, чем здесь, — он уничтожит Мёркофф. Если все его замыслы рухнут, последним планом останется личное убийство каждого сотрудника организации. Пока его тело не сгорит в пламени огнемёта. Пока от него не останется один только прах. *** Ночью Майлз перебрался на второй этаж, заняв небольшую, но уютную спальню. Вейлон решил остаться внизу, на длинном тёмно-бежевом диване у стены в гостиной. Апшер не настаивал на том, чтобы они спали раздельно — да и кровать наверху стояла двухместная, — но Парку было неловко даже думать об этом. Майлз очнулся ото сна, почувствовав лёгкое прикосновение к руке. Он резко открыл глаза, сел на кровати и только через несколько секунд разглядел в полутьме Вейлона. Парк смотрел на него несколько испуганно. — Ты что делаешь? — нервно спросил Апшер и поправил растрепавшиеся во сне волосы, такие же тёмные, как атмосфера вокруг. — Прости, — шепнул Парк и сел рядом с ним. — Мне снова снился Глускин. Я знаю, это так тупо — прийти к тебе, словно я маленький ре... Не успел он договорить, как получил хлопок по плечу, затем — осторожные объятия, будто Майлз не понимал, как это делать по-другому. Вейлон всегда казался таким беспомощным — на деле же такой взгляд рушился при малейшей рационализации. Апшер всегда приходил к выводу, что Парк — один из самых сильных и стойких людей из тех, что он знал. Вейлон подставил себя под опасность, когда отправил письмо Майлзу, а затем смог выбраться из Маунт-Мэссив — и не сломался. Да, ему снятся кошмары, да, его иногда трясёт, он слишком часто для двадцативосьмилетнего парня плачет, но ведь это нормально — после того, что случилось, плакать. Самое главное, что психика этого парня осталась целой, что со временем он справится — нет, они справятся. И всё же, несмотря на стойкость Вейлона, сейчас он казался таким слабым... Парк прижался к Апшеру, уткнувшись лицом тому в ключицу, всхлипывая и сжимая руками голую спину Майлза. Его тело было таким тёплым и приятным, что хотелось чувствовать его как можно сильнее, проводить пальцами по груди и рассматривать шею с несколькими ещё не зажившими ссадинами. — Пойду умоюсь, — Майлз медленно отстранился и встал с кровати. — Всё равно не хочу уже спать. А ты как? — Я посижу пока тут, — Вейлон, хоть это и не было заметно в темноте, покраснел, укрыв ноги одеялом. — Я чуть позже спущусь. Умывшись и почистив зубы, Апшер потянулся — как-то рано утро началось. Зато есть возможность прогуляться, изучить город. Даже издалека Саут-Бенд казался красивым и спокойным. Совсем недалеко от их нового дома протекала тонкая, но длинная река Сент-Джозеф, впадающая в тридцати милях на север в огромное озеро Мичиган. Майлз вышел из ванной комнаты и неспешно поднялся по узкой лестнице у стены на второй этаж. Он хотел взять своё любимое тёмно-красное полотенце, которое не успел ещё достать из сумки, чтобы принять душ и иметь возможность сразу вытереться. — Вейлон, я тут душ собрался принять, так что ванная некоторое время будет недо... — Апшер не успел договорить — открыв дверь, он застыл на месте от увиденного, и его сердце резко заскакало по грудной клетке. Через минуту Майлз обнаружил, что сполз по стене вниз и сидел на полу, схватившись за колени, смотрел в пустоту. Немного придя в себя, он снова глянул в сторону открытой двери. Включённая настольная лампа освещала непонятную ожившую тень. Вейлон стоял рядом с ней, его ноги дрожали так сильно, что это было видно даже издалека. — С-Саймон? — так громко, как мог — и всё-таки получилось невероятно тихо и сипло, — спросил Майлз. Тень обернулась и изобразила подобие улыбки, затем медленно поплыла в сторону Апшера. Майлз не мог даже подняться, хоть и судорожно пытался это сделать, — а существо уже встало прямо перед ним. Неужели Волрайдер? Да. Это был он. Только вот теперь он не выглядел как призрак — скорее как человек, сотканный из плотного чёрного тумана. Волрайдер наклонился и протянул Майлзу руку, окружённую дымом; тот вжался в стену ещё сильнее, словно хотел выбить её спиной и убежать — нет, уползти. Существо вопросительно на него глянуло, приподняв на лице то место, где у обычных людей находится бровь. — Ты напуган? — этот вопрос прозвучал особенно странно, но факт того, что Волрайдер говорил, порадовал Апшера — вернее, ту его небольшую часть, которая сейчас не сходила с ума от паники. Не получив ответа на протянутую руку, существо выпрямилось и отошло в сторону. Вейлон окончательно пришёл в себя — хотя сохранившая неестественную бледность кожа говорила лишь о совсем недолгом и слабом усмирении паники — и неуверенно приблизился к Волрайдеру. — Я знаю, мне самому сложно в это поверить, но всё в порядке, — необычно быстро выдохнул Парк; ноги его до сих пор дрожали. Впрочем, Майлз трясся всем телом, стараясь не поднимать голову. — Я Билли, Билли Хоуп, — произнёс хозяин Волрайдера, стараясь подобрать максимально добрый тон. — Мне повезло, что ты не добрался до меня в подземной лаборатории. И, если подумать, тебе тоже. Майлз всё ещё молчал; тем не менее, он воспринимал каждое слово, сказанное Билли. — Я с вами на одной стороне, — снова подобие улыбки на тёмном лице. — Саймон разрешил увидеть вас, и мне нет смысла вас убивать. — Ты пытался сделать это в лечебнице, — тихо ответил Майлз, заставив себя поднять голову. — Только поначалу, — возразил Хоуп и, сделав плавный шаг в сторону Апшера, присел на корточки. — Ну же, не бойся. Благодаря мне ты не попал в лабораторию и не погиб — я удерживал лифт от падения вниз. Я не знаю, как много вы успели узнать, но Рудольф Вернике был ещё жив, когда вы пытались сбежать. Он знал, что я вышел из-под контроля. Несмотря на то, что Волрайдер считает его отцом — и я, как его хозяин, разделяю эти чувства, — я убил его. Пожалуйста, прости меня за те мои попытки убить и тебя тоже. Я лишь хотел выжить. Билли коснулся щеки Майлза, вытерев стекающую по ней слезу, и растворился в воздухе. Пару минут у входа в спальню витало эфемерное облако чёрной пыли. Прошло совсем немного времени, и оно тоже исчезло. Остались лишь они. Вейлон перебрался к Майлзу, сев рядом с ним. Никогда он ещё не видел Апшера таким напуганным. Тот до сих пор молчал и не поднимал голову, уткнувшись в ноги. Парк осторожно коснулся его плеча — тот вздрогнул и отсел. — Какого чёрта... — Майлз посмотрел на Вейлона, и тот увидел слёзы, собравшиеся на подбородке и капающие с него. — Это был, чёрт возьми, Волрайдер. Волрайдер... — Он пришёл извиниться, — Парк погладил Апшера по щеке. Майлз старался унять дрожь. Перед глазами репортёра замелькали воспоминания из Маунт-Мэссив. Он чувствовал, как липкий страх растёкся по телу, охлаждая сосуды. Словно его кровь заменили жидким азотом, который мешал двигаться и думать. Свои слёзы ему казались настолько горячими, что щёки покраснели и заболели. Майлз думал, что недавно он свыкся с пережитым ужасом — даже почти перестал сожалеть о потерянных пальцах. Но сейчас Апшер не мог встать, покадрово — словно воспроизводил в голове видеоролик — вспоминая, как бежал по бесконечным коридорам лечебницы. Как Крис Уокер несколько раз швырял его об пол и стены, гнался за ним почти до самого конца, выламывая двери. Как Трагер с, видимо, ухмылкой — его мерзкое иссушенное лицо в районе рта закрывала маска — достал грязные ножницы и отрезал ему два пальца. Как те с хрустом отлетели в сторону. Как Волрайдер, отдавая смертельным холодом, летел за ним. И каким он в ту ночь был беспомощным. Всё, что с ним произошло тогда, вышло наружу сейчас. Если Вейлон не сломался и более-менее держался, то этого уже нельзя было сказать о Майлзе. И если бы страх, вызванный осознанием произошедшего, не сковал его голосовые связки, он бы закричал. А пока оставалось тяжело дышать, вцепившись руками в свои собственные колени. Потому что он вновь почувствовал себя совершенно беспомощным, как котёнок, которого собирались топить. Как котёнок, которого уже утопили.