Если бы Майлз выжил

В Вашингтоне вечерело, закат постепенно сменялся сумерками. Снег растаял ещё в середине февраля и к марту полностью превратился в лужи, постепенно испаряющиеся благодаря теплу, принесённому весной. Вместо зимних курток люди надевали что-то лёгкое, весеннее, или вовсе ничего поверх рубашек и свитеров. Полин же вышла из служебной машины в своём несменном чёрном приталенном пиджаке и таких же по цвету и материалу брюках, оставив взятую на всякий случай тёмно-алую накидку на заднем сиденье. Пол словно выпал из открывшейся дверцы и поправил ушедший в сторону жёлтый галстук. В отличие от напарницы, он сменил тона рабочего костюма на более светлые, под стать солнечной весне. Иногда Глик думала, что у Мариона в гардеробе сотни однотипных жёлтых галстуков — будто он всю свою зарплату тратил только на них. Они часто рвались, пачкались чем-то несмываемым — и на следующий день он приходил в точно таком же, чистом и новом. Если бы где-то в Америке существовала фирма, выпускающая исключительно жёлтые галстуки, она бы держалась на плаву за счёт Пола. — Удивительно, что его дом не сожжён, — усмехнулась Полин, взглянув на участок, около которого остановилась. На серовато-белом почтовом ящике красовалась фамилия «Апшер». — Интересно, там есть письма? — Пол осторожно открыл его и ничего не обнаружил. — Видимо, кто-то их достаёт. — Пол, идём, — нервно поторопила напарника Полин и, развернувшись, двинулась в сторону входной двери. Как только они вступили на крыльцо, их кто-то окликнул со стороны соседнего двора. Обернувшись почти синхронно, Пол и Полин увидели стремительно идущую к ним полную женщину лет пятидесяти пяти. Она придерживала рукой поясницу и, встав недалеко от них, отдышалась, поправляя сползшие на лицо бордовые волосы. — Вы кто и что здесь забыли? — с долей любопытства и подозрительности спросила она, бросая взгляд то на Полин — в особенности на её каблуки, — то на Пола. — О, так вы знаете Майлза Апшера, который жил здесь? — прищурившись, словно изучая добычу, ответила Глик. — Конечно, я же его соседка, — женщина с ещё бóльшим подозрением смотрела на них. — Отлично, — продолжила Полин и состроила доброжелательную улыбку, достав какой-то документ и показав его «гостье». — Мы из полиции и расследуем его пропажу. Нам поступили сообщения о том, что он исчез из круга общения своих друзей и что его давно уже нет дома. Вы что-нибудь знаете об этом? Пока женщина думала, Пол достал блокнот и ручку, готовясь записать её показания. Её лицо сменилось с задумчивого на расстроенное, и она заговорила: — Я и сама его давно не видела, хотя не то чтобы мы часто общались... Ну, знаете, как обычные соседи, которые время от времени заходят друг к другу что-нибудь одолжить, что-то вернуть, посидеть за чаем... Пол в точности записывал всё, что говорила соседка Майлза, время от времени перелистывая блокнот и перетряхивая руку; Полин сложила руки на груди и ждала, когда опрашиваемая перестанет ходить вокруг да около и начнёт говорить по делу. Её лицо становилось всё более хмурым, а слушать поток бесполезной информации на тему того, какой чай любит Апшер и какая у него красивая сестра... — Подождите, сестра? — по телу Полин словно пробежал разряд электричества: в той части отчёта о Майлзе, где указывались его родные, не было ни слова о сестре, даже о кузине какой-нибудь. — Ну да, она представилась Лизой... — неуверенно произнесла женщина. После этих слов даже Пол поднял лицо — в его голове тоже сопоставилось несколько фактов. В принципе, и так было понятно, что Вейлон и Майлз скооперировались и теперь скрывались вместе, однако теперь шанс найти что-либо в доме Апшера стал ещё больше. — Хорошо, мы вас поняли, — через минуту ответил Пол и убрал блокнот с ручкой. — А теперь идите домой, пожалуйста, дальше мы сами. Как только женщина, постоянно оглядываясь, удалилась, Полин коснулась двери, и та приоткрылась. Значит, не было необходимости проводить взлом и вообще задерживаться здесь дольше, чем нужно. Глик не нравился Вашингтон — какой-то слишком правильный, слишком вылизанный город, где каждое административное здание словно одним своим видом вопит о величии Америки. Полин нравилась её страна, но ей хотелось смеяться от того, что делает компания Мёркофф прямо под носом у законодательной, судебной и исполнительной систем США, оставаясь безнаказанной. Опыты, проводимые организацией, казались сомнительными и жестокими даже по меркам нацистских экспериментов времён Второй мировой, хотя доктора Вернике это не остановило. Если бы общественность об этом узнала... Нет, общественность уже об этом узнала, но не последовало ничего серьёзного — ведь мало кто верил в произошедшее в Маунт-Мэссив. Это напоминало хорошо снятый фильм, розыгрыш, а ведь и Майлз, и Вейлон лично прошли через весь этот ад. Даже странно, что у них остались силы сбежать. Знала бы она, как сильно отличалось мнение Пола от её, такое же неозвученное — они вообще мало что друг с другом обсуждали. В конце концов, Марион работал в настолько мерзкой организации лишь из необходимости — только так его дочь успешно проходит курс лечения. Несмотря на сомнительные эксперименты, Мёркофф продвинулась в науке и, в частности, медицине куда дальше остального мира. И когда-нибудь сможет продать свои наработки так дорого, что станет самой богатой организацией на земном шаре. Несмотря на то, что уже лет через десять-двадцать компания принесёт огромную пользу всей планете, сейчас она нарушает кучу законов и идеи гуманизма, а истинная цель — не ускорение прогресса человечества, а заработок. В доме оказалось темно и холодно, словно кто-то ушёл, забыв выключить несколько кондиционеров. Складывалось впечатление, будто вещи рассыпались в прах — пол покрылся чёрным песком, а полки пустовали. Завесу тьмы, царившую внутри, приоткрывал слегка дрожащий свет фонарика, при помощи которого Пол старался заметить как можно больше любопытных деталей. — И что вы здесь ищете? — Полин услышала, как кто-то приземлился сзади, и моментально обернулась, направив свой фонарик на незнакомца. Несмотря на свой опыт и боевую подготовку, она отшатнулась, когда свет показал ей гниющее лицо. Отпрыгнув назад и достав пистолет, Глик выстрелила в сторону незнакомца. *** — Мы не можем сидеть здесь вечно, — произнёс Вейлон и попытался встать. — Чёрт... Всё ещё хромаю. Нам точно нужно разделиться? — Да, — несколько неуверенно ответил Майлз и помог новому знакомому подняться. — Если ты можешь ходить без моей помощи. Я не знаю, с кем ты имеешь дело там, но за мной гонится кто-то в разы опаснее. — Кто же? — Вейлона его слова в какой-то степени оскорбили. — Думаю, Волрайдер, — выдохнул Апшер. — Знаешь такого? Хрен заметишь, только если камеру направишь или если он уже перед лицом стоит. И правда, опаснее бесконтрольного призрака в Маунт-Мэссив не было никого, даже Глускина, Уокера и Блера — притом вместе взятых. Вейлон мог ходить — и даже быстро, — но на бег его уже не хватало. И если от того же «жениха» ещё можно было спрятаться, то Волрайдер в случае любой задержки оставил бы от него мокрое место. Поэтому — если Парк выживет и сможет найти альтернативный путь в административный блок — они встретятся уже у выхода. — Ну что ж... Увидимся, — Вейлон вышел из тёмной комнаты в не менее тёмный коридор и включил режим ночного видения на камере. *** Сны о Маунт-Мэссив стали гораздо приятнее — теперь они концентрировались не на сумасшедших, покалечивших Майлза, а на его встрече с Вейлоном. Апшер ловил себя на мысли, что приходит в порядок, хотя и осталось ощущение, будто вокруг его головы кружил рой чёрных бабочек, мешающих думать и долго концентрировать внимание на чём-то, кроме чтения. Он всё ещё стыдился из-за того помутнения рассудка, когда его иррациональные, самодеструктивные намерения вышли наружу. Вейлон говорил, что всё в порядке и что в его состоянии такое можно было ожидать, но Майлз чувствовал себя чертовски жалким, будто с ним до конца жизни теперь будут возиться, чтобы он ничего с собой не сделал. Ведь даже на недолгую прогулку парень мог выбраться с трудом — слишком страшно даже по сторонам смотреть. Сейчас же он чувствовал, как сковывающий его разум длинными холодными пальцами и роем чёрных бабочек ужас постепенно отступает, освобождая место ясности ума и оживающей рациональности. Мысли типа «А что, если я выйду, а меня снаружи ждёт Волрайдер?» теперь казались ужасно глупыми, и вместо желания развивать их и думать, думать, думать именно об этом хотелось просто от них избавиться, выбросить и наконец-то выйти погулять. Тем более что Саут-Бенд в воображении Майлза благодаря рассказам Вейлона рисовался живописным и уютным городком, по улицам которого хотелось идти медленным шагом и разглядывать аккуратно посаженные в ряд деревья, а затем поднимать глаза на почти безоблачное небо с ясным весенним солнцем. Спустившись по скрипящей лестнице на первый этаж, Майлз задержал свой взгляд сначала на спящем на диване Вейлоне, а затем — на входной двери. Одна его сторона хотела отойти от неё как можно дальше, поставить ещё одну стену, а другая — выбраться уже наружу и вдохнуть свежего воздуха не только через окно, которое, к слову, Апшер открывал с дрожащими руками. Желание разрушить оковы страха и выйти во внешний мир оказалось многократно сильнее — и Майлз, даже не надев обуви, распахнул входную дверь. Утреннее солнце осветило его мягким светом, а приятный прохладный воздух наполнил лёгкие. Апшер поправил сползшие на лицо волосы и с широко раскрытыми глазами рассматривал соседние дома, редкие облака, короткую свежую траву на газонах, кусты с ещё не успевшими вырасти листьями, стоя на крыльце и улыбаясь так, словно счастливее момента в его жизни не было. А затем засмеялся, громко и со слезами на глазах, ненароком разбудив мирно дремавшего Вейлона. И всего лишь на мгновение Майлз заметил краем глаза чёрную тень, видение которой заставило его ноги дрожать. Нет. Это лишь осколки страха, который не может смириться с тем, что его выгоняют из разума. Теперь ему нет места, как и боли, причинённой Апшеру в стенах Маунт-Мэссив.