Если бы Майлз выжил

Чёрные тени, управляемые Билли, создавали на стене причудливые узоры, хотя в широком помещении с ржавеющими стенами был лишь один источник освещения — тусклая лампочка, висящая на длинном проводе и время от времени мигающая. Саймон же пытался понять, о чём думал Хоуп уже несколько дней подряд. Он сидел на всё том же старом выдохшемся кресле — разве что, подвинув его гораздо ближе к стене, — почти застыв, наблюдая за пляской теней. С каждым часом своеобразное шоу из ярких, обрывистых и быстро сменяющих друг друга узоров становилось спокойнее; они почти остановились в плавных линиях, будто Билли вот-вот решит какую-то сложную задачу. Как только тени образовали символ, напоминающий вытянутого муравья, Билли резко вдохнул — Саймону показалось, будто лёгкие Хоупа треснули. Хотя, возможно, так оно и было. Билли поднялся с кресла, а узор со стены втянулся в чёрную дымку, окружающую его. — Впервые вижу, чтобы ты так сильно улыбался, — Пикок проследил блеск в опустевших до этого глазах, словно Хоуп стал оживать, избавляясь от безграничной внутренней тьмы. Что же это? — Саймон — ты ведь знаешь, да? — я недавно снова навестил Майлза и Вейлона, — чёрный туман вокруг Билли на секунду рассеялся, обнажая его худощавое сухое посеревшее тело. — И я придумал, как помочь Майлзу. — Надеюсь, он тебя не заметил, — спокойно ответил Саймон. Ему показалось забавным, что столь жестокое существо, как Волрайдер, управляемый психически неуравновешенным человеком — если Билли вообще уместно было называть человеком, — может проявлять к кому-то сочувствие и милосердие. Особенно к тем, кого когда-то пытался убить. Настолько разрушительная сила, готовая сметать всё на своём пути, пытается найти способ спасти тонущих котят, которых до этого подтолкнула к реке, боясь, что те выпустят когти. Значит, в нём ещё осталась человечность. Вполне возможно, даже больше, чем в самом Саймоне — хотя себя он считал трупом, пустой оболочкой с почему-то живым сознанием. Пикок не чувствовал физической боли, но черви в его теле будто старались прогрызть путь к его рассудку, а осознание себя как ходячего мертвеца заставляло каждую возможную мысль отторгать факт своего существования. Но он действительно жив. Жив, чтобы отомстить, а затем — сгинуть в бесконечной тьме, откуда, возможно, когда-то выполз Волрайдер. — Кстати, как там те агенты Мёркофф? Ты, вроде, хотел их увидеть, — Билли наклонил голову, присматриваясь в почти не видные впалые глаза Пикока. — Точно... — Саймон вздохнул и, сев на подлокотник освободившегося кресла, начал рассказ. *** Растерянность на лице Полин, смешанную с болью, было сложно разглядеть через сумеречную тьму. Её фонарик отлетел в сторону, когда Саймон после попавшей в его живот пули совершил резкий выпад вперёд и ударил Глик. Ей перехватило дыхание, а боль расползлась от солнечного сплетения по рёбрам и к животу, притупляемая мыслью: почему её противник ещё стоит на ногах? Полин была уверена, что попала в него, а значит, что он или в шоковом состоянии, или вообще не человек. С учётом недавних событий второе казалось наиболее вероятным. Марион достал пистолет и, пока Саймон ещё был отвлечён на его напарницу, дрожащими руками выстрелил тому в голову. Пули с еле слышным звоном упали рядом с ним, не успев долететь до цели; Пол в свете собственного фонарика, направленного на врага вместе с оружием, увидел появившуюся из ниоткуда тень, впоследствии так же быстро растворившуюся, словно та была галлюцинацией, вызванной стрессом. Пикок мгновенно оказался рядом с Глик и, коснувшись ладонью её лба — пока та ещё не успела осознать происходящее, — отключил сознание женщины. Та с хрипом упала на пол, и её лицо, сохранившее перед обмороком отпечаток удивления, освещал ранее уроненный фонарик. Рука Полин до сих пор крепко сжимала пистолет. — Как видишь, стрелять в меня бессмысленно, — Саймон пожал плечами и уже через секунду крепко сжимал запястье Пола. — Не бойся, вас я убивать не собираюсь. Я уже давно наблюдаю за вами. — Что тебе нужно? — Пол не мог понять, есть ли у Саймона лицо — под огромным капюшоном и в такой темноте казалось, что, протяни он руку, нащупает только пустоту. — Просто возьми это, ты должен знать то, что скрывает Мёркофф в пустынях Аризоны, — небрежно протянув Мариону помятый лист, Пикок повернулся к выходу и вылетел из дома с невероятной скоростью. Пол ещё долго смотрел в сторону входной двери, держа направленный туда же пистолет. Затем он направил свет фонарика на записку. Цифры, разделённые разными символами... Ну конечно, координаты! Полин тем временем понемногу стала приходить в себя. Резко открыв глаза, она вскочила с пола и направила пистолет на Мариона. Поняв, что это её напарник, Глик выдохнула и отряхнула от приставшей грязи пиджак, а затем — штаны. Что ж, по крайней мере, живы. Значит, Саймон Пикок — Полин поняла, что это был именно он, — ставил своей целью нечто другое. Чёрт, это же живой мертвец! Она подозревала, что силы Волрайдера выходят за рамки многих законов природы, но чтобы настолько... *** Майлз уже неделю гулял по городу, здоровался с незнакомыми людьми и, возвращаясь ближе к вечеру с продуктами, готовил вместе с Вейлоном необычные блюда. Парку пару раз удалось выбраться вместе с ним, но по большей части он оставался дома — получилось найти интересный проект, на который, правда, уходило много времени. Майлзу тоже не помешало бы найти работу, но Вейлон решил дать ему как можно больше времени, чтобы тот пришёл в себя и вспомнил, каково это — выйти за пределы дома и почувствовать лёгкий тёплый ветер. И всё-таки Парку казалось, будто что-то не так. Да, Апшер уже почти не оглядывался по сторонам, но всё ещё резко, испуганно реагировал даже на хлопки по плечу. Да и в доме Майлз по большей части находился рядом с Вейлоном, будто не хотел отходить от него ни на шаг. Это было приятно — будто они семейная пара, хотя их взаимоотношения, по ощущениям Парка, остановились на мёртвой точке. Уже в который раз. После того, как к ним наведался Волрайдер, Апшер оградился от внешнего мира, включая эмоциональные связи. Сейчас, казалось, он просто сделал это по-другому — не в пределах комнаты, а в разнообразных делах, прогулках и шуме. У них уже успели побывать соседи — громкие, неприятные, со странным юмором и без манер, но Майлз сиял рядом с ними, как и всегда, когда находил очередное занятие на вечер. В один из таких вечеров Парк, сидя в отдалении от суеты, созданной Апшером и соседями на кухне — они с энтузиазмом готовили лаймовый пирог, — задумался. Что если их взаимоотношения застряли на одной точке не из-за того, что Майлза накрыло волной страха, после чего он оградился ото всех? Они уже не раз выходили за рамки стеснения — да и давно уже спали в обнимку, — но всегда возвращались на уровень, близкий к исходному. Словно не были нужны друг другу, когда не тряслись от страха. Эта мысль показалась близкой к истине, и лицо Вейлона приняло ещё более озадаченный вид. Он совсем перестал замечать неприятный громкий голос сорокапятилетнего усатого соседа-работяги, выдающего пачками плоские шутки — впрочем, другие над ними смеялись. Вейлон понял, что Майлз нуждался в помощи, даже если сейчас казался счастливым и нашедшим себе занятия по душе. Когда соседи ушли, Вейлон, доедая кусок лаймового пирога, предложил Майлзу прогуляться вместе по вечернему Саут-Бенду. Красивые виды города, освещаемые фонарями — что может быть лучше? Апшер сначала неуверенно что-то произнёс, затем глубоко вздохнул и согласился. Рядом с Вейлоном было не так страшно, а сумеречная полутьма перестала казаться загадочной и устрашающей. Такая простая вещь, как вечерняя прогулка, обоим казалась чем-то новым — особенно по отношению друг к другу. Они, конечно, пару дней назад уже выбирались на улицу, но это было скорее совместным походом в магазин, чтобы совсем не просидеть штаны на диване. Прогулка длилась около часа. Медленная, молчаливая — словно сейчас им и не нужно было разговаривать. Они шли совсем рядом, почти касаясь друг друга плечами. Майлз разглядывал деревья, высаженные в ряд у тротуара и вырванные из густеющей тьмы такими же ровно выставленными фонарями. Парк рассматривал Апшера, время от времени касаясь плеча, шеи, гладкой щеки или успевших вырасти на пару сантиметров волос, постоянно сползающих на лицо. *** Ночь обещала быть прохладной, несмотря на то, что холодные зимние дни уже закончились. Приятный ветер из открытого окна освежал атмосферу в комнате, и особенно уютным казалось сидеть в обнимку под одним одеялом и изредка делать глотки из большой кружки — так, чтобы хватило на двоих — давно остывшего кофе. Казалось, Майлз и Вейлон всю ночь не будут спать, нежась в объятиях друг друга и разговаривая обо всём подряд. Такого давно уже не происходило — они слишком отдалились во время последних событий. Вернее, не успели сблизиться. Но теперь сердце Вейлона трепетало, словно он подросток, влюблённый по уши в красивого парня из параллели. Впрочем, примерно такой и оказалась его первая влюблённость, хотя Парк предпочитал после женитьбы с Лизой не вспоминать о своих симпатиях к людям одного с ним пола. — Эй, Майлз, — шепнул Вейлон и, когда тот откликнулся, продолжил: — Ты мне действительно нравишься. — Ну... Я давно уже понял, ты мне — тоже, — смущённо ответил Апшер, не понимая, к чему клонит Парк. Тот обнял его крепче, медленно и осторожно прикусив мочку уха, затем, услышав громкий выдох, спустился к шее, оставляя еле заметные покраснения, которые обычно проходят через несколько часов. — Что ты делаешь? — перейдя на шёпот так же, как и Вейлон до этого, спросил Майлз, не собираясь его останавливать и не удивляясь — казалось, между ними всё так и должно быть. — Я хочу чуть лучше узнать тебя. Ты же не против? — отозвался тот и, получив кивок, скрылся под одеялом. Апшер почувствовал прикосновение губ к своей груди; сильные руки Парка крепко обхватили его талию. Внезапно Майлз ощутил небольшую боль — Вейлон, кажется, увлёкся и решил оставить несколько длительных фиолетовых засосов. Тот гладил Парка по голове, растрёпывая его и без того плохо лежащие волосы. В первый раз кто-то целовал тело Майлза так трепетно и осторожно, будто изучая каждую клеточку в попытках найти места, для которых прикосновения губ окажутся самыми приятными. Несмотря на прохладу, создаваемую открытым окном, Апшер убрал одеяло — ему хотелось видеть Парка, а не только чувствовать его. По телу Вейлона прошла лёгкая дрожь. Он провёл кончиком языка по животу Апшера — тот вздрогнул, его мышцы пресса напряглись. Вейлон остановился и приподнялся, опираясь на руки, чтобы приблизиться к лицу Майлза. Он легко коснулся его губ, раздвинул их кончиком языка и углубил поцелуй, превращая его в страстный, с покусываниями и сбившимся дыханием. Апшер всё больше терялся в происходящем — но ему нравилось, он хотел узнать, до чего дойдёт Парк в порыве страсти. Тот уже скользнул рукой в шорты Майлза. Вейлон выглядел настолько уверенным, насколько это возможно. До этого каждое их романтическое действие сопровождалось импульсом, казалось чересчур спонтанным, но не сейчас. — Блин, это странно, — Парк издал короткий смешок. — Впервые трогаю не свой член. Майлз прижал Вейлона к себе, крепко держа его за талию, и прикусил мочку его уха. По телу Парка пробежала дрожь, словно в комнату ворвался поток ветра. Вейлон вынырнул из объятий и спустился на уровень шорт Майлза, бросив взгляд в сторону его лица; тот кивнул в знак подтверждения, запрокинул голову в предвкушении и почувствовал, как его шорты вместе с трусами съехали с ног. Парк медленно провёл языком от основания до головки члена и осторожно взял его в рот, постепенно углубляясь. — А у тебя... — Майлз прервался, расслабленно выдохнув. — Точно не было опыта? Парк не ответил и продолжил, обхватив руками поясницу Апшера и ускорившись. Тот выгнулся и тяжело задышал, чувствуя, как удовольствие растекается по телу, заставляя мышцы напрягаться. Он положил руку на затылок Вейлона, словно желал перехватить управление его действиями на себя, но не решался. — Это было круто... — шепнул Апшер, когда Парк отстранился и поднялся на один уровень с ним. — Ты же не против, если я не буду... — Это не так уж неприятно... Даже наоборот, — Вейлону показалось забавным смущение Майлза, но тот быстро пришёл в себя и резко поцеловал Парка, кусая его губы и тяжело дыша, прижимая руками к себе. Его возбуждение вместе с поцелуем передалось партнёру, и постепенно они избавились от оставшейся одежды. — Я бы хотел быть снизу, — произнеся это, Майлз покраснел и отвёл взгляд. Он пытался взять себя в руки и выглядеть — да и вообще быть — увереннее, но у него никак не получалось собраться, словно превратился в пятнадцатилетнего. — Ты серьёзно? — Вейлон широко улыбнулся, издав смешок, что заставило Майлза смутиться ещё сильнее. — Прости, просто это было неожиданно. Апшер снова кивнул — он хотел отдаться процессу без лишних слов, они отвлекали и сбивали с настроя. Ему нравилось общаться с Вейлоном, но сейчас он хотел слышать лишь его тяжёлое дыхание и постанывания, а не постоянные комментарии к своим действиям. Кажется, Парк это понял и молча потянулся к чёрной прикроватной тумбе на высоких ножках, открыл верхний выдвижной ящик, достав оттуда смазку и презерватив. После подготовки Майлз, закинув ноги на плечи Вейлона, вжимался руками в простыни, привыкая к постепенно ослабевающей боли. Парк крепко держал бёдра Апшера и медленно двигался. — Блять, Вейлон, будь осторожнее, — прошипел Майлз и запрокинул голову. Он уже жалел о решении быть в пассивной роли — кто ж знал, что в первый (и, возможно, не только первый) раз так больно? Вскоре боль отступила, освобождая место совершенно новым для Апшера ощущениям. Вейлон ускорялся, впиваясь пальцами в бёдра Майлза, а тот стонал от смеси наслаждения, усиливающегося от каждого толчка партнёра, и боли в ногах, которая почему-то казалась приятным дополнением. Вейлон наклонился, чтобы поцеловать Майлза — и прикосновение губ быстро превратилось в глубокий, жадный поцелуй, от которого ещё сильнее сносило крышу. Апшер вцепился руками в спину Парка, прижимая его к себе ещё сильнее, и, оторвавшись от поцелуя, тяжело выдохнул. Разум окончательно помутнел, мысли словно перестали существовать — остались лишь они, влюблённые друг в друга. Доведённый до предела наслаждения, Майлз с громким выдохом кончил себе на живот; Вейлон, выйдя из него и сняв презерватив, сделал то же самое и лёг рядом. Оба пытались отдышаться, глядя друг на друга и улыбаясь. — Вау... — прошептал Вейлон. — Это было слишком круто. Я схожу за водой... И, думаю, за полотенцем. Майлз поднял большой палец вверх в знак согласия — у него не было сил даже встать, не то что говорить. Апшер наконец почувствовал холод в комнате и сел на кровати. Он поднялся и чуть не упал обратно — ноги ужасно тряслись после секса. Прямо перед его глазами мелькнула тень. Майлз уже не слишком обращал внимание на подобные вещи — он воспринимал их как осадок после длительного состояния растерянности и подавленности. Но в этот раз в верхней части живота вдруг появился страх — он длился всего несколько секунд, а затем утих, будто его и не было. Апшер протянул руку к окну, и оно закрылось само собой, словно ожило и поняло, чего от него хотят. Майлз отстранился и упал. Он осмотрелся, затем бросил взгляд на свои руки. На месте отсутствующих пальцев появились новые — чёрные, с лёгким дымом вокруг них. Апшер поднёс ладонь к лицу, а его сердце — как и разум, как все до единой мысли — сжалось от напряжения, пытаясь уместиться в одну точку. Он заполз на кровать и, прижавшись к её спинке, укрылся одеялом, всё ещё разглядывая свои руки. Вейлон зашёл со стаканом воды и полотенцем и положил их на тумбочку. Майлз никак не отреагировал, словно не заметил его появления. — Ты не вытерся — и уже залез под одеяло, — улыбнулся Парк и, не получив никакой ответной реакции, спросил озабоченно: — Всё в порядке? — Какого чёрта... — шепнул Майлз и с расширившимися от ужаса глазами поднёс руку к лицу Вейлона.