Да будет тьма

Широкий мост через Вилею, без выдумки названный Новым, два века назад сложили старые маги, и действовали они с размахом и с фантазией. Горан различал вязь светлых и тёмных сил так ясно, будто мост был сделан из стекла, в котором светлые арки воздуховиков поддерживали тёмное полотно, вечное, не знающее износа. Копыта лошадей не скользили по доброму покрытию, похожему на отполированный до блеска гранит, чёрный со светлыми прожилками. Но, странное дело, эти прожилки не казались трещинами, ослабляющими чёрный камень, они как будто добавляли ему прочности. Перил у моста не было, но за двести с лишним лет существования этого чуда магической архитектуры с него не сорвался ни человек, ни лошадь. Впрочем, Горан был бы не против, если бы один противный тёмный все же сорвался, причём немедленно. Он ехал за его спиной и, диво дивное, помалкивал, но затылок будто огнём пекло от одного тёмного взгляда. Горан, не долго думая, выставил топорную защиту для отвода глаз, какую ставят на ярмарке сельские ведьмы. Жжение прекратилось, зато разболелась голова. Магия мстит за такую грубую работу, как мстил бы боевой конь, если бы его запрягли в борону. Он больше не чувствовал тёмного взгляда, но знал: Ольгерд едет следом, тенью за плечом, будто смерть, крадущаяся за каждым живущим. Горан не оглянулся ни разу, но видел тёмного мага так ясно, будто стоял с ним лицом к лицу. Странно, он никогда не обращал внимания на одежду других, да и на собственную, если на то пошло. Что Милана положит на лавку у кровати, то и сгодится. А тут каждую деталь запомнил. Тяжелые складки чёрного плаща, лёгкий кожаный доспех, мягкие перчатки, берет с перьями, длинными, до плеча. Все чёрное, ни единой цветной нитки, ни одного украшения. Глубокая складка между чёрными бровями и мрачный, тяжёлый взгляд. Сегодня он был другим. Сегодня Горан чуял его силу, как дым близкого пожара. От неё першило в горле и на глаза наворачивались слёзы. На западном конце моста их встретил кордон: два боевых мага, тёмный и светлый, а с ними с десяток солдат городской стражи. За их спиной плотными клубами тумана переливалось заграждение. Маги деловито накрыли их небольшую кавалькаду Покровом Истины и, довольные результатом, открыли дорогу. Туман рассеялся. На берегу реки волновалась грязная, оборванная, отчаявшаяся толпа. Как только копыто Горанова коня ступило с моста на дорогу, на мага набросились, загомонили, зарыдали. Кто-то схватил коня под уздцы, на мостовую упала молодая женщина с младенцем на руках, запричитала: — Помоги, светлый господин, не дай пропасть! Ради своей матери помоги! Я здоровая, здоровая! Пусти меня на ту сторону, дитя пожалей, если не меня! Рука с мерзкими язвами вцепилась в край плаща, надтреснутый голос заскрипел: — Гниём тут заживо, а тёмные выродки пьют нашу кровь! На наших костях пляшут! Его конь, ездовой, не боевой, испугался, шарахнулся, пошёл боком, нервно перебирая тонкими ногами. Горан натянул узду и сжал коленями бока испуганного животного. Поднял перед собой руку, и толпу рассек луч света, прямой и острый, как клинок. Люди торопливо раздались по сторонам, открывая узкий проход. Он двинулся вперёд, стараясь не слушать плача, мольбы, проклятий. Досада душила: он — боевой маг! Почему он должен делать вот это? Ведь он не стражник, одно дело — воевать и совсем другое — наводить порядок в столице! За спиной послышалось холодное: — Мастер-маг, нельзя ли поторопиться? Может быть, кого-нибудь ещё удастся спасти. — Прикажете людей конями топтать, Высокий? — недовольно огрызнулся Горан. И в следующее мгновение напор толпы ослаб. Со всех сторон послышались крики. Привстав на стременах, Горан оглянулся и увидел людей, бегущих врассыпную, причём безо всякой видимой причины. А через минуту прояснилась и причина: приступ бесконтрольного страха сжал сердце. Холодная дрожь прошла вдоль позвоночника, и Горан содрогнулся. Набережная и прилегающие к ней улицы опустели. Маги пустили коней рысью. Горан про себя отметил предусмотрительность тёмного: он накрыл толпу заклинанием Ледяного Ужаса, начиная с её самых дальних границ. Пусти он волну попросту, от себя, и началась бы смертельная давка. Она оставила бы на грязной мостовой десятки трупов. Мощеная дорога вскоре закончилась, сменилась плотно утоптанной глиной. Покосившиеся строения, некоторые из них в два, а то и в три этажа, зияли черными провалами окон, но покинутыми не казались. Мелькали в окнах бледные лица, в дверных проемах вставали неясные тени, неслись им вслед стоны, мольбы, проклятия. Маги спешили. Но едва осталась позади маленькая площадь, где возле разрушенного фонтана они повернули направо, под свод ободранной полуразвалившейся арки, Горан резко осадил коня. Прямо перед ними высилось подлатанное свежими досками здание с плоской крышей и узкой галереей. С перил галереи свисала веревка, на верёвке — что-то длинное и тёмное. Горан вздрогнул от боли и гнева ещё раньше, чем узнал этот предмет: подвешенный за ноги худой человек в изорванной одежде. Его чёрные волосы свисали длинными неряшливыми прядями, чёрными были и кончики пальцев, почти касающиеся земли. Горан спрыгнул с коня, но Ольгерд опередил его, черным вихрем бросился в сорванную с петель дверь. Светлый за ним не пошел, полоснул огненным лучом по верёвке, осторожно подхватил мертвое тело, уложил его на землю. Старался особенно не разглядывать, но про себя отметил: немолодой мастер-маг с руной тёмного целителя на запястье. А вот тот, кого Ольгерд вынес из дома, оказался почти подростком. Его изломанное нагое тело в чёрных разводах запёкшейся крови было по-юношески длинным и нескладным. Лица его было не рассмотреть. Голос Ольгерда звучал глухо, незнакомо: — Горан, вы не откажетесь заняться мёртвыми? В доме с дюжину тел и почти столько же больных. Мы с врачевателем Осфредом могли бы попытаться им помочь. — Сделаем, — кивнул Горан. В глаза тёмному магу он смотреть не хотел. Трупов оказалось восемнадцать, некоторые заметно тронутые разложением, иные — ещё тёплые: мужчины и женщины, дети и старики, все как один покрытые язвами, нечистотами и кровью. Горан и двое его светлых разобрали галерею и из трухлявой древесины сложили краду. А когда с его пальцев сорвались ручьи белого пламени и, коснувшись мертвых тел, превратили их в ревущий столб бездымного огня, появились и первые зрители. Они держали в руках колья, топоры и дубины, и многие из них несли на коже следы болезни. Были среди них и женщины. Одна такая, довольно молодая, но безобразно худая и грязная, в бесформенных лохмотьях, едва прикрывающих покрытую язвами грудь, подковыляла ближе. Её голос клокотал, будто в горле её застряло что-то влажное: — Пустите нас, светлые… Дайте напоследок чёрной кровушки попить, за всё хорошее поквитаться… Горан одним коротким движением провел на земле огненную черту. Сказал: — Любого, кто переступит, сожгу без предупреждения. По воле князя. В огонь никто не лез, и это было хорошо. А плохо было то, что зрителей всё прибывало. Когда набралось их с три десятка, Горан постарался вразумить людей, от болезни и страха потерявших рассудок: — В этом доме с дюжину больных. Двое магов-врачевателей их сейчас пользуют, спасти пытаются. Может, кому-то и повезёт, если магам не мешать. Толпа ответила криками, руганью, бессмысленным рёвом. — Убивают! Тёмные убивают!.. — Живьём кровь пьют! — Мор наслали, чтоб потом мертвяков подымать! — Для своей ворожбы! — Бей, ребята!.. Огненная змейка на земле стала стеной ревущего пламени примерно по колено высотой. Горан почувствовал, как онемели кончики пальцев, явный признак того, что силы израсходовано немало. Он снова заговорил, вложив в голос приличную толику Убеждения, простого и полезного для всякого воеводы дара. — Тупые овцы! Если тёмные не справятся с мором, Архимагус пришлёт сюда два десятка боевых огневиков! Они сожгут всю чёрную сторону дотла, прямо с правого берега! Кто из вас видел огневиков в бою? То ли угроза подействовала, то ли заклятие, но толпа притихла. Кто-то нерешительно топтался на месте, кто-то переговаривался, и, наверное, вскоре многие из них ушли бы прочь, чтобы понести по городу байку про огневиков. Но именно в этот момент появился в дверях тёмный маг Осфред, да не один, а с телом мёртвого ребёнка на руках. И толпа взорвалась, как вышедшее из-под контроля заклятие Хаоса. Первой к огненной стене подоспела та же женщина с клокочущим голосом. Горан превратил её в ревущий столб багрового пламени и жирного дыма. Объятая огнем фигура с визгом метнулась прочь, врезалась в толпу, кто-то ещё закричал, покатился по земле, пытаясь сбить с себя языки пламени. Горан снова закричал, перекрывая рёв огня, крики боли и страха: — Идите прочь и расскажите всем: так будет с каждым, если тёмные не справятся с мором! В этот раз его послушались. Через несколько минут площадь опустела, опала огненная стена, лишь на почерневшей от огня глине истекала чёрным дымом скрюченная, обуглившаяся фигурка. Горан потёр замлевшие ладони. Ему страшно захотелось сесть на землю, глотнуть воды из фляги, прислонившись спиной к стене, перевести дух. Но Высокий маг Ольгерд мог появиться в любой момент, а перед ним показывать слабость немыслимо. И тот действительно вскоре появился, чуть пошатываясь, подошёл к Горану, проговорил как-то сонно: — Нам нужна чистая вода и жидкая еда: бульон, суп. Подводы, чтобы перевезти выздоравливающих в Храм Творца. Есть у вас вестун? — Да, Высокий, — кивнул Горан и тотчас кликнул одного из своих. Передал приказ. Тёмный ненадолго закрыл глаза, глубоко вздохнул. Спросил: — Горан, у вас вода есть? Пить страшно хочется.