Да будет тьма

Пришлось признать свою глупость. Да, по всему получался Горан дурак дураком, не видел простых вещей, пока кто-то поумнее не объяснил ему все, как ребёнку. Пока его не ткнули носом, как слепого щенка в миску с молоком. И будто упала с глаз пелена. И засияли позолотой скульптур и ажурных решёток, засверкали зеркальными окнами, засветились розовым мрамором утопающие в цветах особняки тёмных. Повсюду стали попадаться их сияющие лаком кареты, их начищенные до блеска, откормленные лошади, их наглые лакеи и слуги, нарядные менестрели и шуты, их фонтаны, фейерверки, маскарады и охоты, их засыпанные драгоценностями куртизанки и залитые вином мостовые. Тот день не заладился с самого утра. Горан был зол без особой причины: не из-за того, что случилось, а от того, чего не было. Не было в то утро, не было в его жизни. И, может быть, вообще не было, никогда и ни у кого. Да и погода была мерзкая, не по-летнему холодный дождь превратил улицы в мутные ручьи, лёгкий кожаный доспех намок и почернел, шерстяной плащ тяжело повис на плечах, не спасая ни от дождя, ни от холода. Двое следовали за ним в полном молчании, не маги, простые стражники. Он их не знал, и это злило тоже. Хотя бы можно было нести службу с одним и тем же дозором, чтобы спину прикрывали боевые товарищи, а не серые тени без имени и лица… Вестун настиг их возле базарной площади. Запыхавшийся мальчишка, похожий на мокрого воробья, протараторил заученное: «На улице Уббы Кривого беспорядки. На месте дозор, требуется подкрепление». Подхватил брошенную монету и убежал греться в ближайшем трактире, не иначе. На Уббы, в небедном районе, где жили в основном люди без магии, и вправду было нехорошо. Дозор — четверо всадников в мокрых плащах — крутился перед входом в небольшой дом, тщетно пытаясь разогнать с два десятка орущих и размахивающих руками горожан. Кто-то бросил камень, попал в лошадиный круп, испуганное животное встало на дыбы, стражник не удержался в седле. Горан подоспел как раз вовремя. Призвал заклятие Убеждения, гаркнул, перекрывая крики толпы, проклятия стражников, лошадиное ржание: — Пять шагов назад! Его послушали, но расходиться никто не спешил. Притихшая толпа казалась опаснее кричавшей. Подъехал командир дозора, представился, хотя Горан его и узнал. Капитан городской стражи, слабый светлый маг, доложил: — Убийство, господин мастер-маг. Мальчишка убил тёмного ростовщика и его помощника, тоже из тёмного рода. — Маги? — спросил Горан. — Нет, ни один из троих не маг. Пока это было единственной хорошей новостью. — Где убийца? — В доме. Мы не хотим вести его в крепость, пока тут такое творится. Ещё отобьют по дороге. — Правильное решение. Горан спешился, вошел в дом, который изнутри оказался пригожим, нарядным. Приметил панели красного дерева на стенах, картины и гобелены, толстый шерстяной ковёр на полу. На ковре лицом вниз лежал человек, в затылке — глубокая вмятина, белая кость проткнула кожу. У стены полусидел другой, со смятым лицом, залитым кровью. В углу стояла на коленях женщина, тихо, но пронзительно выла на одной ноте. Убийцу, мальчишку на вид лет шестнадцати, держал за локоть стражник. Руки у злодея были связаны, на белом лице проступали тёмно-рыжие веснушки. — Что здесь произошло? — хмуро проговорил Горан. Ответил ему стражник. — Сосед услышал крики и послал слугу за стражей. А тут мы как раз. Приходим, а этот так и стоит с топором, двоих уложил и хоть бы что ему. Ограбить, видимо, хотел, да не успел. — Нет! — вдруг громко, резким фальцетом выкрикнул мальчишка. — Я не хотел грабить! И убивать не хотел! Так вышло, я не хотел! На улице снова заорали, послышался звук бьющегося стекла, завизжала женщина: — Тёмные воруют наших детей и сдают в бордели! Выкапывают трупы из могил! Есть здесь мужчины или нет? Капитан рявкнул команду. Пока он вроде бы справлялся. Горан обратился к мальчишке: — Ты признаёшь, что убил этих двоих? Тот заговорил горячо, сбивчиво, глотая слова и вытирая слёзы связанными руками: — Да, но я не хотел, господин! Отец умер в прошлом году, деньги нужны были. Мать заложила свой венец с жемчужинами. А у сестры свадьба! Вот мы и пришли просить, только на свадьбу, потом бы отдали! А он говорит: «Давайте деньги или идите!» Я и говорю: «Пойдем, мама!» А она стала просить… А этот, второй, тогда начал смеяться и говорить всякое про сестру… И вообще про нас всех. Ну, я не выдержал — и по морде ему… — Ты не маг, случайно? — Горан покосился на бесформенное месиво в запекшейся крови. — Так по морде дать и я не смог бы, пожалуй. — Да нет, это потом! Мастер стал орать: «Убивают, стража!» А этот второй убежал и вернулся с топором. Мать на колени, а он на неё как замахнётся… Ну, я и схватил его, топор вырвал из рук и так, сбоку… Он и повалился. А мастер тогда бежать, ну я и его, сзади… Я не хотел, просто что-то напало… Боевое безумие, вот что это было. Горан это знал очень хорошо. Когда испуганный мальчишка может одолеть двоих сильных мужчин. Это качество так полезно в бою, но сейчас-то время мирное. Обратился к стражнику: — Выход на другую сторону есть? — Да, господин мастер-маг, вон там, из кухни. Выходит на аллею, что за рыночной стеной. — Веди мою лошадь к чёрному ходу. Давай, пошевеливайся. — Это твоя мать? — кивнул Горан на женщину, по-прежнему воющую в углу. — Уговори её идти домой. Уговоры не слишком помогли, пришлось использовать Убеждение и даже подтолкнуть женщину к чёрному ходу. А там и стражник подоспел с лошадью. Ему Горан сказал: — Я сам отведу его в крепость. Чай, одного мастера-мага хватит на связанного мальчишку. Людей своих вам оставляю. Вам нужнее. Поднялся в седло, конец веревки обмотал вокруг луки. Нарочно поехал по самым безлюдным улочкам, да ещё и заклятие Отвода глаз набросил. Редкие прохожие глядели мимо, поневоле ускоряя шаг. Тяжко было Горану, тяжко и горько. Мальчишку повесят, без сомнения. Убийство двоих мирных горожан это не поединок, за такое даже вира не предусмотрена. Одна минута гнева, одна вспышка боевого безумия — и жизнь пропала. А он всего-то немногим старше Янины. Худенький, щуплый. У такого шея не переломится. Значит, будет висеть, задыхаться в петле… Нет, нельзя так думать, ведь это не ребёнок — убийца. Однако Горан и сам знал, до чего может довести унижение, насмешка, беспомощность. В конце концов, что ему сделают? Его-то как раз не повесят. И даже в темницу не бросят. Наклонился в седле, перерезал веревку. Стараясь не глядеть в глаза пленнику, бросил: — Беги. Тотчас же беги из города и никогда не возвращайся. Даже домой не заходи, понял? Поймают — повесят! И дал шпоры коню. И не оглянулся. За ним пришли вечером. Пришли боевые маги, двое Высоких: светлый и тёмный. Как взглянул Горан на тёмного, прямо содрогнулся, только, конечно, не от страха. Повели его во дворец госпожи магистрессы, через полгорода, будто под конвоем. А дождь все не унимался, вода затекала за ворот, чавкали по лужам лошадиные копыта, и знакомый с детства город исчезал в серой мгле. На крыльце магистрессы Горан злобно порадовался: его сапоги оставляли на розовом мраморе грязные отпечатки. Вспомнился разговор с Дамианом, его нелестный отзыв о главе их ордена. И в самом деле, Светлая госпожа, похоже, любила тёмную роскошь. Розового мрамора лестница укрыта ковром, золочёные вензеля на перилах, в нишах скульптуры. На потолке разноцветная роспись: грудастые девы-птицы летят над розовыми облаками. Красиво и стыдно. Ведь сюда, пожалуй, и дети ходят. Такое похабство только тёмным и впору. Горан вспомнил их встречу на балу с фейерверком, как интимно, будто жена, держала она под руку Высокого тёмного, как рокотал его низкий голос, обволакивал, ласкал. Засмотрелся на потолок и оступился. Проклятый тёмный поддержал его под локоть, и Горана так шарахнуло, будто его кнутом стегнули. Будто не рукой, а раскалённым железом прикоснулся к нему Ольгерд. Госпожа магистресса была холодна. Её ледяное сияние слепило, будто нетронутый снег в морозный полдень. Такой же холод звенел в её словах: — Потрудитесь объяснить, мастер-маг, каким образом вам удалось упустить преступника, вверенного вашему попечению? — Мальчишка сбежал, госпожа, — мрачно вздохнул Горан. — Я не сразу заметил, а как увидел, его и след простыл. Дождь, из-за него все. И не видно, и не слышно. — Мне наложить на вас Покров Истины, мастер-маг? — теперь голос Светлейшей напоминал свист вьюги. — Если вы позволите, госпожа, я рискну предположить, что в этом нет необходимости, — заговорил Ольгерд, да так мягко, будто бархат стелет, а сверху мёдом поливает. — Очевидно, мастер-маг проявил свойственное ему великодушие и отпустил преступника, сочтя причитающееся тому наказание слишком суровым. — Не дело стражника судить о наказаниях, — вступил в разговор Высокий светлый, старый вояка Лукаш. — Его дело — доставить преступника в крепость, а там уж судья решит, как злодея наказать. Если каждый станет вершить справедливость, как ему приглянется, от этого в стране будет бунт и хаос. — Я согласен с вами, почтенный Высокий, — так же мягко ответил Ольгерд. — Позволю выразить своё мнение, и это всего лишь моё мнение, что мастер-маг Горан не слишком пригоден для службы в городской страже. Возможно, его таланты в большей мере раскрываются на воинском поприще? Если мне не изменяет память, наш мастер-маг — ветеран многих кампаний, герой кровавых битв. Возможно, он согласится обучать наших воинов ратному искусству? — Это что ж вы его? За преступление в звании повышаете? — удивился Лукаш. — Не в моей власти ни награждать, ни наказывать кого бы то ни было в ордене Света, — изящно развёл руками тёмный. — Решать в любом случае госпоже магистрессе. Я всего лишь указываю на место, где мастер-маг Горан мог бы принести княжеству наибольшую пользу. Не станем забывать, господа, война с Ондовой — это вопрос времени. Нам понадобится хорошо обученное войско. И если предел дозволенной мне дерзости ещё не достигнут, предлагаю изменить состав дозоров городской стражи, включив в них и светлых, и тёмных магов. — Я подумаю, господа, над вашим предложением, — голос магистрессы уже не звенел льдом. Он был просто холоден. — Вам же, мастер-маг, я запрещаю покидать столицу. До тех пор, пока я не сообщу вам о своём решении. Высокий Лукаш, вы не откажетесь проводить Горана домой? Я боюсь, как бы с ним не случилось беды, ведь получается так, что безоружный мальчишка может его осилить. Они поклонились и ушли, а тёмный остался. Наедине с магистрессой. И это задело Горана больше, чем злая насмешка его госпожи. Приказ магистрессы пришел через два дня: явиться в княжеские казармы, где принять новое назначение. Быть ему теперь инструктором княжеской гвардии по боевой магии. Назначение было хорошее. Горан впал в тоску. Милана Горанова горя не поняла. Купила новую стёганку, сшила войлочный подшлемник и украсила его вышивкой. Сказала: — Ты ведь и сам, Горушка, сколько раз говорил, что в стражу ходить не хочешь. Что одно дело — воевать, и совсем другое — разнимать кабацкие драки. Вот тебе, воюй. Или боишься, что не справишься? Я слыхала, прошлым их наставником был Высокий… Горан на эту подначку тоже разозлился. Что он, ребёнок, что ли? Отчего это каждый его за повод дёргает, как зелёного жеребца? Покрутил в руках подшлемник, заметил вышивку. Ну ладно, переплетенные Г и В, это ещё ничего, Горан из рода Велимиров, но это?.. — Что это? — спросил, глазам своим не веря. — Как что? Василёк. Неужто совсем непохоже? — расстроилась Милана. — Для чего это? Чтоб все надо мной смеялись? — А ты сделай так, чтоб никто не смел над тобой смеяться, муж! А василёк тебе — оберег. И ещё к глазам твоим подходит. Разобиделась, очами сверкает. Как спорить с такой?