Волчья колыбельная

      Я тебе, гад, устрою Ад на Земле! Я не злопамятный совсем, только злой по жизни, и память у меня хорошая. Память хорошая — нервы плохие, поэтому кто не спрятался, я иду искать!       От пережитого всё ещё потряхивает. Не обнаружив Вика рядом, организм стал испытывать стресс, без конца бросает то в жар, то в холод, ещё и это волнение, которое не удаётся заглушить. Чувствую себя подростком, брошенным после первого свидания.       На улице уже за полночь, густые сумерки почти полностью заполняют собой каждый уголок леса; высокие густые кроны деревьев закрывают небо, и идти приходится практически на ощупь, спотыкаясь об корни деревьев и ворох листвы. Пахнет кровью.       До посёлка добираюсь дольше, чем планировал. К своему удивлению не обнаруживаю провожающих, или это Вик меня так своим запахом пропитал, что не чувствуют чужого, или у них есть дела поважнее туриста, всё ещё обязанного им обновить и настроить дорогие игрушки. А вот интересно, тут все поголовно оборотни, или это я так неудачно вляпался?.. Всё, что о них слышал, это то, что их растят отморозками и используют, как пушечное мясо, за неплохие деньги, разумеется. Такого отношения к нечам не приемлю, да и бесчеловечно это, пользоваться генами более сильных в своих целях, хотя… мне ли об этом говорить.       Посёлок словно вымер. Закрытые наглухо ставни окон, и я только сейчас смог рассмотреть на них металлические усиленные опоры. Вот только почему они снаружи, а не изнутри, словно нечто, что вышло из-под контроля, хочет вырваться наружу, а не ворваться в дом. Тогда какой смысл обороняться, если опасность представляют… сами граждане?..       Холодок прошёлся от загривка по позвоночнику, скрутило низ живота. Нет, пожалуй, в такой жопе я ещё не бывал. В плену — да, и не раз, в гареме был (не будем это вспоминать), в армии был, даже в пенсионном фонде (в этом страшнее всего было), но чтобы так. Постепенно картина происходящего складывается из разных кусков в одну целостную мозаику, но всё-таки хочу убедиться, поэтому отправляюсь туда, куда нормальный человек не попёрся бы в жизни. Ещё при подготовке к поездке обратил внимание на сложность ландшафтного строения данной территории, к тому же поселение базируется на месте некогда снесённого завода, поэтому амбаров и складов для хранения здесь в избытке. К тому же списку относятся и подвальные помещения, вход в которые посторонним строго воспрещён — но мне же очень надо — поэтому вот этот здоровяк тихо отдохнёт в кустах, а я быстренько осмотрюсь и вернусь в хижину, как будто меня тут и не было… Вик       …Знакомый холод на бьющейся вене: ошейник жесткий и металлический, только он может отрезвить зверя во время броска, впившись острым верхним краем в кожу… Мрачно смотрю на обвинителя. Бывший судья Род выглядит мягко говоря паршиво, морда перекошена, левый глаз вытек, раздробленная рука зафиксирована в лангете, и сам сутулится, как дряхлый старик. Я говорил, что после нападения своих регенерация медленнее и мучительнее.       Кир стоит спиной, заложив руки за спину, чуть шевелятся короткие толстые пальцы. У Мирославы раздуваются точёные ноздри: она — в бешенстве. Ещё бы: во-первых, нарушен приказ: виновный и двое судей мертвы; во-вторых, что бесит, пожалуй, больше — на мне запах Дана, и я ничего не боюсь. Никогда не боялся. Кирилл хорошо постарался, прививая мне иммунитет к боли и страху, но он знает методы воспитания и похуже, чем порка… или ошейник. Мирра, не стесняясь никого, подходит вплотную.       — Почему? — рычит женщина. — Почему ты молчишь? Убившего своего из клана ждёт наказание.       — Наказывай, — бесстрастно смотрю в тёмные зрачки, поглотившие радужку, безумная стерва хлещет меня наотмашь по лицу, рассекая щёку ногтями.       — Щенок! Кому вызов бросаешь?!       Кир возникает сзади, блокирует распустившиеся руки, обнимает и смотрит из-за спины.       — Накажем. Отдадим твоего шлюшонка молодняку и скажем «фас», если не расскажешь, что произошло.       Род сглатывает, и взгляд его делается затравленным. Мирра строптиво дёргается, пока стальные пальцы вожака не впиваются до синяков. Она бы сейчас с удовольствием отхлестала меня, прикованного к стене, плетью, а потом слизала кровь с каждого вспухшего на коже рубца. Давно понял, что староста меня выбрала, но Кирилл сдерживал, не позволял оседлать, хотя видел, как сходит с ума Мирра. Я ещё мелким был, эти два хищника жили вместе, даже дочь родилась — Кира. Дня не проходило, чтобы не орали и не рвали друг друга, девчонка едва повзрослела, тут же сбежала из этого дурдома. Замкнутая и злая, с пристальным взглядом, настоящая пацанка, а в остальном копия мать. Когда Кирилл переселился в гарнизон, дочь вернулась домой к Мирославе, Кира — талантливый биолог, хоть и бука, отца ненавидит смертельно. Видимо, много знает о его методах работы, знает, как он давит на старосту. Вот и сейчас незаметно выглаживает ладонью под блузкой, незаметно — для других, но так, чтобы я видел.       — Мы нашли Стаса, он бросил мне вызов, — я скрипнул зубами, с презрением глядя на сжавшегося Родиона, — вот он подтвердит, что это был честный бой. Но внезапно вмешался Макс, выступив против меня. С ним пришлось повозиться. Я, защищаясь, убил обоих, когда возвращался встретил приезжего…       — Кстати, где он? — нетерпеливо рыкнул военный. — В твоём убежище его не было. Всё перерыли!       — А меня это волнует? Потянуло, потрахались, разбежались, — огрызаюсь в надежде, что отсутствие моего интереса к Дану спасёт этому идиоту жизнь. Мирра содрогается от злости, прокусывает губу и чуть не стонет. Кир лижет её за ухом, наслаждаясь беспомощной яростью влюблённой суки, которая никогда не признавала в нём пару. Самая сильная и неистовая женщина в клане — Кирилла не хотела, и легла под него лишь в угоду традиции. Я усмехаюсь: мне никого не жаль, сейчас лишь одна мысль буравит мозг иглой. Где этот демон? Даже если очнулся раньше, чем я думал, он слишком затрахан, чтобы пускаться искать на «это» место приключения. Должен был спрятаться, хотя… в моём доме, наверняка, всё вверх дном. В лес сбежал? Но это худший вариант: наши охотятся ночью — прорежают популяцию косуль, запасают мясо. Мой задумчивый взгляд заставляет Мирру осатанеть. Кирилл похоже ставит эксперименты на всех в Салане. В шею женщины выстреливает инъекция, и она безвольно оседает в руках вожака. Его взгляд останавливается на мне, жарко становится, словно он уже вгоняет свои когти мне под рёбра, а ножом длинными ремешками срезает кожу на спине. Я знаю, что он хочет всё знать о Дане, и в подробностях о том, что я с ним делал. Но сейчас Кира отвлекает шум на улице, он велит своим шестёркам для начала отпинать мне бока, а сам уносит из подвала женщину.       Пока мне крушат рёбра, улавливаю знакомый запах, который тут же сластит во рту и наполняет его тягучей слюной. Эта ходячая феромоновая пушка опять расточает свои чары. Убью! Недотёпы-тюремщики хватаются за головы, закидываются и с пеной на губах мешками валятся на каменный пол. Только губительная ментальная атака рубит всех, кроме меня. Через минуту в камеру входит Дан, лязгнув замком. Магнитные запоры — это голубая мечта Кирилла и Мирры. В руках парня связка ключей.       — О, как тут интересно. Я на сессию не опоздал? Где мне выдадут кожаные штаны? — скалится Дан, а у самого тёмные круги под глазами, и ухмылка кажется вымученной.       — Где Кир?       — К сожалению, не встретились. Кстати, мне этот мужик не нравится. Что ему от тебя нужно?       — Он — зло, не пытайся его испытывать.       — Бессмертный?       — Не знаю, — Дан с десятого раза подбирает ключ к ошейнику с тяжёлой цепью, потом отмыкает наручники, в которых не было никакой надобности, рву такие десятками. Крутит их на шаловливом пальце.       — Возьмём себе?       — На хрена?       — Нуууу, — мечтательно поводит ресницами, они у него длинные и, клянусь яйцами, явно прокрашенные. Тяну к себе без лишних слов, губы в ранках после моих безумных касаний, осторожно смачиваю прикосновением языка — замирает. А я, непонятно для себя нежничая, осторожно целую, а потом резко впиваюсь, всколыхнув волну боли.       — Какого чёрта ты здесь?!       — Тебя спасаю.       — Меня?! — расхохотался бы, да у самого разбитые губы начинают кровоточить. — А тебя кто спасёт?       — А меня спасать не надо, — оперевшись на колено и закинув мою руку себе на плечо, помогает встать. — Об этом уже природа позаботилась. Дёрнули отсюда, пока не повязали обоих. Но потом ты мне обязательно расскажешь, какого черта здесь происходит.       — Это конфиденциальная информация и касается только членов клана.       — Ебал я ваш клан, всех поочередно!       — Не говори при мне это слово, — прошу с нажимом, сам придерживаю Дана, выглядывая из-за угла и, убедившись, что опасности нет, тяну за собой.       — Какое, — усмехается беззлобно и прижимается теснее к боку, провоцирует толпу мурашек, — то самое?       — Именно его. У меня сразу встает.       — Встает у тебя на меня, — Дан поувереннее перехватывает меня и держит крепче, видя, как спотыкаюсь, с трудом перебирая ногами.       — Вроде бы это логично, хотя и странно.       — Не совсем, — что-то он темнит. — Ты наркотики когда-нибудь пробовал? — заглядывает мне в глаза и ждет ответа, а я что, я ничего, головой помотал, не рассказывать же ему, что на дозе только и живу.       — Не люблю, когда врут, — словно видит насквозь, но проглатывает мой пиздёж, — в общем и целом зависимость вырабатывается со временем. Не знаю: почему с тобой так всё быстро.       — Любовь?.. — не без подъёбки, сам чуть не заржал, Дан не сдержался и прыснул со смеху.       — Не. Скорее всего, это ты дефектный какой-то попался. Ладно, разрулим, там выход уже видно, ты, кстати, хорошо переносишь дальние поездки?..       Тут я немного растерялся, не совсем понимая, к чему он ведёт. Длинный бесконечный серый коридор, насквозь пропахший сыростью и болью, закончился так же резко, как вся логика Дановых поступков.       — Что ты задумал?.. Дан       — Всегда мечтал завести щенка, — хмыкаю слишком злорадно и заталкиваю Вика на заднее сидение припаркованного неподалеку джипа.       — Ты спятил? — у него забавно округляются глаза, делаясь просто огромными, и некультурно открывается рот.       — Ой, да брось, погостишь немного, развеешься, не подохнешь тут, — завожу осторожно и потихоньку начинаю ползти в сторону леса, к просёлочной дороге, противоположной той по которой я ехал. В машине стоит резкий запах химии, небольшой подарок в дорогу, препарат разработан на основе крови «особенных», и благодаря которому для волков мы делаемся практически неосязаемыми. Вику тяжело даётся его запах, слезятся глаза, и подступает тошнота, но всё лучше, чем червей кормить. У меня на него пока ещё есть планы, а дальше — как пойдёт.       — Нельзя просто так забрать кого-то из стаи! — пытается орать, но спазмом сводит горло, и даже дышать трудно, не то что мне выговаривать. — Это запрещено.       — Плевал я на вашу стаю. И на правила. Особенно правила. Никогда их не любил, — тачку подкидывает на кочках, нога сама выжимает газ, чувство тревоги нарастает. Защитное поле тает на глазах, и скоро члены клана потянутся обратно в катакомбы, их больше не будет отпугивать моё присутствие, а пропажа Вика точно разозлит.       — Ты себе смертный приговор подписал, — сложившись почти пополам, Вик часто дышит ртом и смаргивает слёзы. Знаю, ядовитая дрянь, на мне её тоже испытывали, долго отходил, но у оборотней регенерация посильнее, должен справиться.       Опускаю ладонь ему на шею, чуть сжимая, и тяну к себе, он осторожно ложится ко мне на колено, прижав мои пальцы своими, и закрывает глаза. Не сдаётся, и даже не смиряется с моим решением: он восстанавливается, сейчас нагло вытягивая мои жизненные силы, которые сам отдаю, не совсем понимая зачем. Просто знаю, что так правильно.       Спустя несколько километров его вырубает, притормозив, усаживаю его в пассажирское, потуже пристегнув ремнем безопасности. Сам грублю со скоростью, желая поскорее покинуть это место. Операция провалена полностью. Первая за всё время, и лучше промолчать, из-за кого она и пошла прахом, по крайней мере начальство точно не должно об этом знать.       Без группы поддержки там делать нечего. Всё, что увидел, а увидел я достаточно, до сих пор волосы на руках дыбом, все это… чёрт, даже представить страшно. Смотрю на спящего Вика и боюсь верить, что он тоже прошёл через это.       От злости вскидываю руки и, не ударив по рулю, удерживаю их в сантиметре от шума, опускаю обратно и туго сжимаю кожанку. Бой проигран, но не война. Надо собрать больше сведений. Частью из которых поделится со мной Вик. Пускай он пока этого не знает, но обязательно поделится, даже если для этого мне придётся их из него вытрахать!       Дорога утомляет своей серостью и однообразием, она без конца тянется вдаль, петляя по неровному ландшафту, то сужается в тонкую линию, то расширяется, ослепляя потоком встречных фар. Глаза слезятся от яркого рассвета и усталости. Слабость во всём теле — нехороший звоночек, что неплохо бы подкрепиться, но глядя на своего спутника, даже я не решусь его такого тревожить: в конце-концов, если слягу я, кто-то же должен будет нас защищать. А другого… не хочу.       Поймав себя на этой мысли, побился головой о руль и случайно просигналил, Вик даже не шелохнулся, только ресницы дрогнули, видимо, он в очень глубоком сне.       До города добираемся ближе к вечеру. Уже смеркается, и я готов признать, что собой не управляю и являюсь опасностью на дороге, угрожая жизни простых обывателей, которых шугаю на трассе, уже в который раз вильнув на обочину. По городу тащусь с пенсионерской скоростью, собирая все светофоры, пропуская пешеходов и выпуская машины. Моё состояние далеко от удовлетворительного: трясёт, как при лихорадке, температура наоборот падает, и бьёт озноб, руки дрожат на руле. И к тому моменту, как паркуюсь у своего дома, похож на конченного наркомана в период жёсткой ломки. В зеркало не смотрю, знаю, что зрелище не из приятных.       Квартир несколько, как и городов, не могу усидеть на месте, поэтому и здесь есть пристанище. Вика пока не бужу, пускай отдохнет, а то по нему даже во сне видно, что только и ждёт момента, чтобы прочистить мне мозги. А меня в таком состоянии трогать нельзя, я же псих, могу и поранить.       Прислушиваюсь к шуму на улице, к тихому ворчанию города, разглядывая редких прохожих, снующих вдоль дома. Взгляд постепенно начинает темнеть, фокус зрения меняется, становясь чётче на порядок. От волнения потеют ладони. Цель нахожу без проблем, от неё буквально веет феромонами и сексуальным голодом. В самом расцвете лет: не больше двадцати пяти, юбка едва жопу прикрывает, помада алая, слишком броская, при всей простоте внешности смотрится нелепо, но то её выбор, и не мне её судить.       Бесшумно, на сколько получается, выбираюсь из авто и закрываю за собой дверь. Вик нервно дёрнул плечом, словно чувствуя, что отдаляюсь, но не проснулся. Семеня и слегка покачиваясь, иду за ней, успевая в последний момент придержать подъездную дверь. Просачиваюсь в темноту, нагоняя девушку на лестнице и, перехватив за тонкое запястье, тяну к себе…       Внутренний демон поглощает моё сознание, я слабо ощущаю себя самого, только урывками какие-то чувства, эмоции, и постоянно страх, что могу убить.       Помада липнет на губах, на вкус отвратная, но девчонке нравится. Она стонет в поцелуй, обвив руками мою шею, позволяет задрать одежду и уже чувствует, как прижимаюсь стояком к её мокрым трусикам…       Сквозняк из открытой двери проносится над головой, обдувая затылок. Следом чувствую, как полностью расслабленное тело в моих руках напрягается, коченея, а дальше звенит истошный женский крик.       Бля… я точно слышал за спиной: «Рррр…»       Сдавливаю девушке горло, чуть придушивая, убирая лишний шум, пока не сбежались соседи, разворачиваю спиной к себе и прижимаю грудью к батарее, пристраиваясь сзади.       Горячее дыхание в шею щекотит кожу, но оборачиваться не спешу.       — Уйди, — прошу вежливо, сам удивляюсь, что в таком состоянии ещё могу говорить. Трахаться перехотелось. А голод стал жестче. То же самое, что в голодный день показать кусок жареного мяса, а потом забрать и сказать — иди поешь снега. Это злит.       Дёрнувшись от злости, отстраняюсь, заправляя член обратно в штаны. Девушке туманю разум, перебарщиваю с усилиями и случайно её вырубаю. Придержав, усаживаю на ступеньки, прислонив к стене, чтобы не ударилась, если соскользнет.       Стою. Поворачиваться ссыкотно, что самому смешно, даже внутренняя сущность притихла, продолжая изнутри драть когтями по живому, но в лобовую не лезет.       — Какого чёрта я сейчас чувствую себя виноватым? — всё так же стоя спиной, позади жар, он просачивается от Вика ко мне через одежду, и кожа взмокла, словно после сауны. Наверно… он злой. Его вздрюченное состояние доставляет мне неописуемый восторг, так и тянет его вывести и проверить на прочность. Тоже мне, собственник, я ж его замуж не звал, ничего не обещал… Толчок в спину и жёсткий захват, руку завёл мне за спину, ставя в ту же позу, что и я свою неудавшуюся любовницу, уложив на батарею.       — Только попробуй меня трахнуть в подъезде!       — Тебе же это нравится, — через рычание с трудом слышу голос, скорее даже он звучит в моей голове или я попросту знаю, что он хочет мне сказать.       — Ты путаешь необходимость с прихотью! — упираюсь всем существом, но гад позади оказывается сильнее, а выпускать внутреннего демона и его калечить мне не хочется. — Пусти, щенок!       — Напомни… по чьей прихоти я в этом городе, — глухо рычит над ухом Вик, прогоняя табун мурашек по коже, ведь слова еле угадываются, — не забыл… почему нас держат на цепи? Ты… привёз меня в ресторан… с шикарным выбором, а сам свалил… по необходимости потрахаться.       Штаны почти сдирают с моих бёдер, и даже возразить нечего, потому что зверюга прав, а я выпустил ситуацию из-под контроля. Ярость расцветает лазоревыми цветами — это завораживающе красиво и жутко. Рык вибрирует от утробного урчания к бархатному рокоту, отбивается в перепонках в такт моей сердечной панике. Хрен с ним если выебет, главное, чтоб не съел! Расслабляюсь под ним безвольной тушкой, глажу по ноге, пытаюсь сообразить, как лучше атаковать: я ведь не беспомощная жертва. В коридоре темно, свет с улицы льётся порциями из-за разросшихся перед окном веток, по стенам скользят причудливые тени…       Наношу первый удар осторожно, поучительно…       Мотает головой, словно пытается прогнать нарастающий звон в ушах, но не выходит, в следующую минуту виски резко сдавливает. Вик втягивает воздух сквозь зубы, рычит и отступает на шаг, осознав, откуда идёт атака силы. Поправляю штаны, не одаривая даже мимолётным взглядом, быстро сбегаю по ступенькам — тьма следует за мной. Тем же путём ближе к кустам почти бежим до машины: меня втаскивают на заднее сидение, водружая на каменный стояк. По спине осторожно проводят когтями, вздрагиваю, толика боли сладко будоражит, а то, что вижу перед собой, выше всяких похвал: недочеловек-недозверь с густой гривой, бакенбардами, выдвинувшимися клыками и алыми глазами, ещё сохранивший облик Вика. Непонятно злится или досадует, но ставшая широкой переносица собирается в гармошку, верхняя губа вздёргивается: заведённый красивый волчара.       Демонстративно закладываю пальцы в его оскаленный рот, их жадно обхаживает язык, потом прикусывают и снова вылизывают. В паху просто ломит, привстаю, чтобы с меня содрали штаны… надо немного себя подготовить. Трахаю себя пальцами, глядя в темнеющий багрянец глаз, куртку снимают, рубашку расстегнули… вернее пуговицы отправили на хрен… а она сама распахнулась. Вик лизнул мой пробитый сосок. Чтобы не застонать, вцепился зубами в запястье: дался ему мой пирсинг. Меж пальцев уже нетерпеливо толкается большой член, и остаётся только сесть на него, проглотив собственный вскрик. Снизу пронзает горячий ствол, и снова дикая необузданная темнота вбирается мной, словно тяну в себя густой пряный ликёр. Вик отдаёт всю ярость, словно сбрасывает её слой за слоем с тела и лица, меняется на глазах… и вот уже молодой загорелый мужчина, коротко стриженный по-военному, обнимает и берёт… или я беру его… всего… насыщаясь… Уже кончая и закидываясь в иссушающем горло стоне, просто наплевав на покой этих улиц, влипаю в его полуоткрытый, ловящий воздух рот, сплетаемся языками, а я совершенно бесстыже продолжаю танцевать на тёмных сильных бёдрах, выжимая оргазм до последней капли.       Как он обнимает… я плыву, не хочу никуда из этих рук. Мне безумно сыто и хорошо. Наелся впервые за долгое время одним единственным актом. Вик дал мне всё, переполнил и при этом остался в ясном сознании, только немного устал. Больше не позволю ему убивать. Если, конечно, сам не доведу…       Потираюсь мокрой чувствительной головкой о его живот, целую в губы. Передёргивается и смаргивает, но доставать из меня член не собирается, держит крепко, словно боится реальность упустить. Приходит в себя, растворяются остатки звериных черт.       Я думал, что проклят, и моя жизнь — не сахар, так вот его — хуже на порядок. Усталого Вика хочется трахнуть следующим — такой молодой и обескураженный, совсем пацан. И похоже, не любит он большие города от слова совсем. Он за них боится. Слишком много беспечного люда в меню. Понимаю, какую ответственность сейчас взваливаю на себя, но оставить Вика в Салане — означало потерять навсегда. Меня бы вырвали из его памяти ярость и «колеса», и этот монстр Кирилл… Что-то мне подсказывало, что мужик уже мчит по следу, врезаясь носом в землю. Я забрал лучшего зверя из его личного питомника.       Похоже, сказал это вслух: потому что Вик хмурится, слизывая с губ мой вкус.       Веду его домой на одну из служебных квартир, предоставленных мне в безграничное пользование, а мобильный лопается от пропущенных звонков и сообщений, глядя на которые, в страхе поджимаются яйца. Последнее сообщение заставляет припарковаться и принять вызов. Сначала на расстоянии вытянутой руки, оба слушаем громогласный мат. А ведь начальник мой - интеллигентнейший человек… был… пока меня в их отдел не перевели из европейской группы. Надоело мне в Амстердаме. А он меня сейчас туда отправил и не один раз, причём с конкретной аморальной целью. Вик смущенно трёт кончик носа: молодой и таких речевых оборотов не знает. Кирилл этот по-латыни, что ли, ругается? Когда первая волна негатива схлынула, быстро прижимаю айфон к уху.       — Как бы… зачем так нервничать?       И быстренько от себя — потому, как волны по одной не приходят.       Ещё через пару минут…       — Савелий Андреевич, я вообще-то не один, и мне надо сохранить хоть миллиграмм авторитета. Можно? — тру кончик носа. — В смысле, паспорт и военный билет? Нет у него доков. Я ж его украл. Нет, мне не стыдно. Нет, обратно не повезу. Какие прививки?! Вы ещё про блох спросите. Он вам животное, что ли? А… ну да. Частично…       Вик зевает, пожимая плечами, и давит лыбу. Видно, что нормально не спал последние трое суток. А тут я ещё на его голову. Или он на мою…       — Он дрессированный… бля… в смысле адекватный, не надо оперов. Нет, в контакт с людьми ещё не вступали… Кто б мне позволил… — ворчу про себя, а сам смотрю в пристальные зелёные глаза.       — Я — голодный, — просто говорит мне парень, — как волк, выражаясь понятным языком. Там, куда едем, кормят?       — Кормят, если купить. Савелий Андреевич, не напрягайтесь, геморрой вылезет. Мы только в супермаркет, а потом на мою любимую незаметную хату, постарайтесь хоть сутки не беспокоить, нам обоим надо оторва… отоспаться. — переведя взгляд. — Ты чего любишь?       — Мясо. Оленину, — снова зевает.       — А что не антилопу Гну?       — Такие у нас не водятся.       — Говядина подойдёт?       — Да, — зелёные глаза смеются, — и можешь не напрягаться с готовкой, так съем.       — А я, по-твоему, травкой питаюсь? Кстати… с готовкой напрягаешься ты, у меня с кулинарией не сложилось.       На входе в круглосуточный супермаркет хохотнул при виде таблички: туда ведь с собаками вход строго воспрещён. У охранника спросил: можно ли с волками, на что тот только у виска не покрутил, а потом с рацией около уха попёрся за нами с Виком круги по залу наматывать. Я заманался голодного парня от мясного прилавка оттаскивать. Заставил его тележку катать, а сам затаривался. К слову, мяса мы набрали человек на десять, выбирал Вик и весьма придирчиво. Около колбасного ряда поморщился и указал на три полки. Я не поленился найти администратора и предъявить претензию на просрочку. За полчаса волчара «забраковал» ещё часть ассортимента, охранник за нами уже ходил, как почётный караул, а работники торгового зала пили валерьянку и просроченным йогуртом запивали. Чтобы мы прекратили досмотр, мне на ухо предложили выбранные продукты бесплатно. Как я могу отказать женщине, когда она так искренне просит?