Волчья колыбельная

Вик       Мирослава говорит много, сбивчиво, но по её резко нарастающей панике, понимаю, что боится и боится за весь клан, а не только за дочь. Вагнер — абсолютный вожак и альфа. Так распорядилась природа, наделив его силой подчинения, перед его зовом не устоишь, даже не подумаешь ослушаться, ибо всё в этом мире завязано на инстинктах. Мы — не-люди, нам не прожить без оговорок и правил, выдадут лицензии на охоту, истребят и забудут. А если взбунтуемся, то весь наш род покроет несмываемый позор, как уже было в давние времена. Кириллу больше трёхсот лет, а значит, государства рушились и создавались на его глазах. У него есть тысячи причин не верить людям. Но мы — дети нового мира, и имели право попробовать жить по-другому. Он не дал шанса. У Вагнера не было детей, не выходило. Но покрыв однажды самую сильную и лучшую в стае, Мирославу, он получил дочь. Только самой страшной тайной Кирилла оставалось и висело проклятьем над кланом: его безумие. Человек после лёгких ран, оставленных Вагнером, превращался в невменяемую тварь, гонимую лишь жаждой крови. Оборотни, покусанные вожаком в ярости, вели себя предельно агрессивно и становились неуправляемыми, готовыми броситься и разорвать по одному лишь мановению руки Кира. Я стал первым, на кого не подействовал яд. Более того сыворотка на основе моей крови сводила бешенство на «нет». Вагнер жестоко отомстил потенциальному сопернику в борьбе за лидерство: мощные препараты высвободили тьму из самой глубины. Я медленно становился машиной для убийств, ослеплённой и оглушённой. А Кирилл получил драгоценную игрушку для удовлетворения своей ярости. Я всегда поднимался, выживал, не прятался и не убегал, идеальный спутник и вечный соперник. Вагнер всегда подспудно ждал и был готов к тому, что наступит час, и волчонок нанесёт самый точный и верный удар. Но сейчас нить была оборвана, абсолютный контроль утерян из-за вмешательства другой нечисти, которую просто так не прощупать и не вычислить. Кир видел, насколько сильно нас двоих притянуло друг к другу. Природа этих отношений была вожаку неподвластна, как недоступны были любовь, понимание и необходимость тепла.       — Что задумал Кир? — тру горячий лоб.       — Арендовать тебя сирийским заводчикам. Нужна стая для арабских боевиков, ты сделаешь из людей — нечей и возглавишь отряд смертников в ряде диверсий.       — Предает страну, принявшую его?       — Для Вагнера Россия не значит ничего.       — Знаю… — мои зубы скрипят, — просто название мясного супермаркета. Пусть отправляет! — скалюсь на ошарашенную Мирру. — Мы устроим для хозяев кровавую баню.       — На препаратах? Вряд ли! — женщина берёт меня за руки. — Ты нужен здесь. В Салане. Должен нас защитить. Стае нужен новый вожак.       Теперь в немом шоке я. Даже не думал о подобном. Не был заинтересован, пока не обрисовались мрачные перспективы для клана. На меня возлагались надежды, а значит отдалённый нестройный вой перерастал в боевой клич всех волков, которых уже не имел права подвести. Это обязанность по крови, а не по совести, от нее уйти не получится, даже если очень захочется.       — Ты — чистокровный альфа, Вик, по рождению. Сильная молодая кровь! Не просто вожак, а учитель, надежда и опора клана. Леон спас тебя, забрал из лаборатории, сказав потом, что не слышал скулёж измученного щенка среди прочего жалобного плача, это был вой, призывающий к противостоянию. Вик, я тебя прошу, найди способ угомонить вожака, усыпить его ярость.       В этот момент мы оба почувствовали присутствие Кирилла, но прерывать разговор и переводить его на другую тему было поздно…       — Хватит! — рявкнул Вагнер, быстро входя в свой бункер, материализовавшись словно из воздуха. — Забываешься, сука! Набалтываешь лишнее, хотя мне уже по херу. Этот щенок никогда не поднимет головы. Уходи или хочешь смотреть, как я в очередной раз выебу вашу Надежду?       Мирра ощерилась, мгновенно выплеснув опасный специфический запах, я остановил, сжав тонкое стальное запястье и успокаивая. Нельзя сейчас действовать сгоряча, и Вагнер стал совсем безбашенным. За мою аренду отвалят немало бабла: куда вожак направит эти грязные деньги? Глазами показываю, чтобы женщина подчинилась. Мирослава упрямится, скаля выдвинувшиеся клыки, накрываю её сознание на секунду, заставляя встрепенуться. Но и этого мгновения хватает, чтобы Вагнер жадно втянул ноздрями спёртый воздух бункера и глухо зарычал.       Не успела дверь за Миррой закрыться, меня уже швыряли о стену с особой нескрываемой страстью… Дан       — Сла-а-а-а-вик! — распеваю особым тоном, стараясь вложить всю злость, которой обладаю. — Дружище, ты где? — на том конце трубки слышится шебуршание, щелчок зажигалки и сильный хлопок, похожий на удар головой о стол.       — Перезвони без прослушки, — отрезает резко, хотя обычно бояться меня начинает на расстоянии.       Вот это уже напрягает сильнее. Прыгаю в машину, укрывшись кузовом авто и наступившими сумерками, набираю со второго телефона, заранее готовый ко всему. Долго жду, пока возьмёт трубку.       — Какого хуя? — задаю вполне закономерный вопрос. Руки дрожат на руле, даже ненадолго забываюсь, отслеживая, как тонкие пальцы нервно сжимают кожаный чехол, белея.       — Что конкретно тебя интересует? — дерзит непривычно хамовато, словно злится на что-то.       — Славик, я тебя добром прошу, ты лучше сам говори, а то я могу и попытать. Чего бесишься? Почему тебя слушать начали?       — Не только меня. Всех нечей. Каждый на контроле. Особенно те, кто имеет с тобой хоть какое-то родство.       — Я — сирота.       — Ты — дебил. И других подставляешь. Даймона опять закрыли, из-за того что с тобой просто поговорил. Его упырь в бешенстве.       — Закрыли, говоришь? — смотрю, как через запасной выход Макс крадёт Дая, таща его чуть ли не за шкварник. Материт, по энергетике чувствую.       — Ну-ка, погоди, попутчиков захвачу! — Вампирёныш блестит красными глазами, приметив меня сразу, и, ругая уже следующим прицепом, плетётся к подкатившему боку авто, падая в радушно распахнутые мною двери. — Мне последнее время не везёт с попутчиками. Плохо заканчивают. — трогаюсь с места, комментируя не без сарказма.       — Заткнись и рули, — шипит вампир, его лицо в момент злости искажается и становится старше лет на тридцать. Жуткое зрелище. Ещё хуже делается, когда он, едва не свернув шею демону, дёргает его на себя и впивается клыками в сонную артерию. Я в этот момент сам приход ловлю, сила практически витает в воздухе и против воли проникает внутрь. Это отвратительно до тошноты и в то же время восхитительно прекрасно. Отвернувшись к лобовухе, прикуриваю со второй попытки и возвращаюсь к разговору. Славка тоже курит. Много и глубоко, словно обратно в себя дымом заталкивает, что наружу рвётся.       — Кому я перешёл дорогу? — спрашиваю в лоб и еду, не разбирая дороги, руки сами крутят руль, а ноги выбирают подходящую скорость. Начинает потряхивать от нехорошего предчувствия, и давно забытая ярость нагло берёт верх. Меня куда-то тянет. Всем своим существом. И, доверившись интуиции, еду куда глаза глядят, петляя по улицам города и всё дальше удаляясь к окраине.       — Не ты, — отвечают на том конце провода. — Просто неудачно подставился. Не понравился кому-то из вышестоящих. На твоём месте мог быть любой, какая разница: кого пускать в расход.       — Я не должен был вернуться из волчьего посёлка, да? — осознание истины так легко даётся, что принимаю его безоговорочно.       — Нет. Более того, должен был спровоцировать конфликт, став жертвой зверья. Но ты почему-то выжил.       — Не твоя ли бодяга помогла? Что подлил в виски?       — Да так, пару препаратов. Алкоголь приглушил действие, но не полностью. Он должен был отпугнуть от тебя волков! Ну я же не знал, что ты их поить соберёшься! По идее ты должен был употреблять малыми дозами, быстро закончить работу и свалить оттуда.       — Я не жадный. Кстати, нельзя было мне сразу сказать?       — Меня пасли. А у меня семья, Дан.       Макс перестал жрать Даймона и еле живой сполз по сиденью. Демон наоборот воспрял силой и помог ему не разбить башку о стекло на резком повороте. Грублю со скоростью, плохо разбирая дорогу. Вдалеке виднеется взлётная полоса старого аэропорта. Время подгоняет, знать бы ещё куда…       — Я могу чем-то помочь? — спрашивает Славка, по голосу слышу — рвётся в бой, но ему нельзя, он уже и так много сделал.       Сбрасываю вызов и резко бью по тормозам, словно почувствовав барьер. Тело дёрнуло судорогой, и кожа покрылась неприятными мурашками. Демон позади жадно втянул воздух носом.       — По родне соскучился? — ухмыляется в скотской для себя манере, укладывая Макса на заднее сидение, вампир сейчас снова стал собой, и внешне ему не дашь больше восемнадцати: бледный и совсем болезненный, не откинулся бы, хлопот потом не оберёшься…       — Какой родне? — состояние озноба усиливается, ногтями впиваюсь в кожу, раздирая её до кровавых борозд, пока Даймон не перехватывает запястья, сцепив их вместе одной своей. Хочется отмыться от неприятного ощущения, что меня поимели. Дурацкое чувство безысходности подкатывает к горлу, начинает щипать в носу, а из глаз брызгают слезы.       — Нихуя себе, — часто дышу ртом, комментируя свое состояние. Открываю форточку, выдрав кисти, и отшатываюсь от стекла, почувствовав резкий, тошнотворно убийственный запах химии и едва уловимый крови. Запах такой знакомый, но все никак не могу вспомнить откуда, словно кто-то намеренно меня блокирует.       — Почти как ПМС у баб, — ухмыляется демон и, накинув капюшон на голову, разминается, проверяя на поясе оружие. — Убивать-то не разучился, червь конторский?       — Что? — полнейшая дезориентация и муть в башке, как после снотворного, уже на отходняках.       — Не «что», а терпи, со временем привыкнешь. — бросает раздражённо. — Ослабь, — это уже вампиру, вяло завозившемуся на сиденье.       — Ты никуда не пойдёшь, — отвечает ему сухим, колючим голосом, сбиваясь на согласных, тянет поводок, но удержать не может — кожаная полоска выскальзывает из рук.       — Ослабь, сказал!       Я чувствую себя в королевстве кривых зеркал, где всё давно перевернулось с ног на голову. Не врубаюсь: кто кем управляет, почему демон командует и не только вампиром, но и мной? Почему вообще так паршиво? Что я забыл в этом захолустье, зачем приехал, и кто пустил самолет на погрузку, вроде бы аэропорт давно не используется. Откуда злость, хотя внешне спокоен? Ярость живая, требовательная, тянется из подсознания, и знаю, что удержать ее не смогу, но стараюсь хотя бы быть в себе, когда начну тонуть в море крови, чтобы видеть всё из первого ряда. Мотаю головой — не помогает, кручусь по сторонам, но белёсая пелена мешает видеть, словно молока в глаза плеснули. Тоска точит сердце, как вода камень. Полная потеря ориентации, как на чужом месте и чувства, что испытываю, весь этот ад, сильнее всего в котором распознаю вину, — не мои. Это и пугает. Нельзя столько чувствовать всего и сразу, но при этом оставаться в здравом уме.       Даймон сдирает с шеи ошейник, как будто он был для украшения. Сущность неча меняется, становясь более размытой, какой-то нечёткой и до усрачки пугающей. Он показывает пальцем вперёд, и краем уха слышу его смешок, поворачиваясь, куда велели, глядя через забор в хвост грузящегося самолета, где суетятся люди в форме и с оружием наперевес, а на одного подконвойного — десять человек охраны.       — Твоего щенка понесли? — это последнее, что я слышу…       — Сколько? — спрашиваю не своим голосом, стряхивая кровь с рук и стирая её рукавом с лица. Не смывается, только размазывается по коже, мешаясь с чужими брызгами, пОтом и грязью. — Сколько мы убили?!       — Я не считал, — уходит от ответа демон, садясь за руль, и, перетащив к себе бережно вампира, оставляет для нас заднее сидение. Полуживой Вик хоть и в бессознательном состоянии, но смотрит на меня дико, я его обиду и гнев чувствую каждым нервом, и это бесит настолько, что, не сдержавшись, вырубаю его, дабы самому прийти в себя.       Происходящее урывками… Обрывки трассы, чьи-то лица, смерть криком дробит сознание. Люди были. Наёмники. Но то вины с меня не снимает. Демону срать, он помочился бы на УК и остальные своды правил, а я разучился быть животным, слишком много отдал, чтобы стать другим. Бойня в аэропорту кажется бессмысленной, должна таковой казаться, но почему-то парень в моих руках перечёркивает все доводы, и линия защиты летит к чёртовой матери, подсознательно знаю: на этот рейс билет он не покупал! Каждой, сука, клеткой чувствую — творится какая-то содомия!       — Все мертвы?       — К сожалению нет, — из говорящих — только демон, вампир сам еле дышит, и я понять не могу куда он дел свои силы, как смог отдать их напарнику. — В себя придут — искать будут. Ты же понимаешь, что мы теперь вне закона?       — Понимаю. Не врубаюсь, зачем это вам?       — У тебя есть деньги.       — Так бы сразу и сказали, а то я поверил в вашу чистоту помыслов, — что ещё можно ожидать от демона?       — Куда теперь? — спрашивает вампир, медленно приподнимаясь и оборачиваясь ко мне.       Я пока думал — забыл, что зверя с собой везу, еще и обдолбанного, от него химией за километр тащит, причем настолько резко, что в носу свербит, пропустил момент, когда Вик вгрызся мне в запястье, зубами клацнув по кости. Не ожидая подвоха позорно взвизгнул, но руку отдернуть не смог. Такое чувство, что волку было необходимо меня почувствовать, даже в таком бессознательном состоянии. И… как бы не его тяга ко мне и позвала на выручку… как-то же я нашёл его в большом городе…       Ехать решаем в нейтральное место, где можно будет спокойно всё обдумать, а пострадавшим отлежаться. Уже сейчас знаю, что если придется ехать в Салан, то коллеги со мной не рискнут, не их это дело, да и мы не такие уж хорошие друзья, чтобы рисковать жизнями ради друг друга. Но с другой стороны, кто сказал, что Вику туда надо ехать?.. Поживёт со мной, привыкнет к городу, не обязательно к этому…       — Да пусти ты, — фыркаю раздраженно, с боем выдрав свою руку. Телефонный звонок уже устал орать музыкой на входящих, а я его слушать. Номер не определился.       — Слушаю, — неспециально, честно не хотел, но рявкнул от души. Вик завозился, приходя в себя и разлепляя мутные глаза.       — Здравствуйте, — женский, совсем еще молодой голос торопливо поздоровался. — Дан, я правильно понимаю? — но дальше отчетливее послышалось волнение.       — Допустим. Чем обязан? — мои попутчики подозрительно обернулись, а Вик навострил уши и попытался сесть. Конечно у него ни черта не вышло, я его еще и ладонью придавил, чтобы наверняка.       — Это Кира Регель. Мы с вами виделись в Салане. Пожалуйста, выслушайте, потому что времени очень мало! — собеседница стала быстро говорить, понизив голос почти до шёпота, словно опасаясь, что её могут услышать. — Вик уже у вас, да? Нам донесли о срыве транспортировки.       — Допустим. — надо же знать, зачем им мой щенок понадобился.       — Мне нужно поговорить с ним. Это важно. Я знаю, что он едва в сознании, и вам не всё равно, что с ним.       — Хочешь сказать, он кроме меня нужен кому-то ещё? — и почему я наивно полагал, что нас наконец оставят в покое? Девка бесстрашная и прямолинейная, как дуло у танка, так же круто и напирает. Её «пожалуйста» выцеживается сквозь зубы, но в голосе сквозит настоящее отчаяние, вот-вот готовое перерасти в страх. Гляжу на вздрагивающее тело рядом: взгляд расфокусирован, дыхание свистит через стиснутые зубы, не бледность — серость, несмотря на смуглоту, залила лицо.       — Вик? — тащу его голову себе на колени. — Ты соображаешь, где ты?       — С т… с тобой… — не голос — скрип.       — Со мной. Киру Регель знаешь?       — Да. Своя.       Мне достаточно, просто приложить телефон к уху парня. Сам перевожу выразительный взгляд на зрителей. Оба хмурятся, ситуация напрягает всех, особенно состояние оборотня. А то я не вижу и не чувствую: то что его накачали дрянью, это полбеды… Его поимели! Скот практически не слезал с него всё это время. Раны по телу и внутри не успели зажить из-за постоянного обновления, словно наедался впрок. Меня окутывает безумный туман, ёжатся все в салоне, но пальцы Вика нашаривают руку и слабо сжимают, прямо по укусу, притупляя моральную боль физической. Не помогает. Только злит. А ещё отталкивает. Чувство сродни нырянию в грязь. Только вот нырял он, а вымазан оказался я. Кто, блядь, вообще разрешал его трогать! И второй, не менее важный вопрос: какого чёрта он это позволил?!       — И зачем вам Вик? Не наигрались? — наружу рвётся такое знакомое упрямство. — У нас большие проблемы. Кир знает, что Вика украли, ему доложили о нападении. Он связался с серьёзными людьми. Совершил ошибку. И вместо того, чтобы исправить… Он даже Миру запер. Салан в панике.       — Что? Может быть ещё что-то хуже?.. — вопрос риторический.       — Он займёт моё место, — помогает мне Вик, зажмурив глаза и заскулив, — И наплодит толпу уродов, которыми невозможно управлять, — закусывает губу, пуская сам себе кровь, меня сейчас бесит, даже как он дышит, не то что сам себе вредит, и так едва оставаясь в сознании. Хлопаю его по губам, он на меня злостно рыкает, и зря, наверно, с трудом торможу замах и проглатываю ругательство.       Сейчас особенно чётко чувствую на нем чужой запах. Это даже веселее, чем прыгать по граблям, это сразу как с тарзанки, только без тарзанки, это… это… сука бесит!       — Если я скажу, что есть вероятность ликвидации стаи, ты наверное поедешь к своим да? — мне нравится, как загораются его глаза, а грудь начинает вздыматься чаще. Из нас зверь вроде он по рождению, а желание отереться об него и собой заполнить почему-то у меня. — Ну ты бы и так поехал.       — Я надеюсь, — договариваю в трубку, не особенно стараясь подбирать слова. — ты знала, когда звонила, что Вик одной ногой в могиле, и даже ваша хвалёная регенерация не спасает! Что помочь не сможете! И он всё равно поедет, если позовете, пускай даже и сдохнет там. Его смерть будет на вашей совести! — сбрасываю вызов, разом открещиваясь от всех его родственников. Вот почему нельзя заводить семью, ты сразу всем становишься должен, и собственная безопасность катится к черту!       — Макс, знаю, умеешь. Научи, как быстро «подкачать» моего щенка, чтобы очухался и восстановился, — даже не просьба, а приказ, хотя не в моём случае борзеть, не с этими нечами.       — Жить надоело?       — Хочешь сказать, ты сильнее меня? — это даже обидно.       — Хочу сказать, что у каждого вида свои особенности. Что терпимо для меня, то может оказаться смертельно для остальных.       — Это ты так за меня переживаешь?       — Это я так не хочу возиться с трупом, а то и с двумя!       — Плевать. Показывай.       — Не заплюй тут всё, — ворчит Даймон нехотя и не глядя мне в глаза, — Макс прав: риски охуеть какие, и ты о них послушаешь сейчас, чтобы потом не выворачивать нам кишки наружу. Когда забирает темноту и ярость, это одно, это очищение. Кровь успокаивается, сердце сбавляет темп, мозг яснеет. Тут ты наполняешь своей силой, как инъекция в вену. Но не микродозой лекарства, а литром лавы. Шибанёт до крайнего нерва, с орбиты вынесет, и сердце может не выдержать, как и разум. Демону и вампиру такой обмен — хуйня война, а оборотню отхватить от — кто ты у нас там? — когда в том виде половина человеческого, Дантрес. Подумай. Если съедет крыша… он станет опасен. Для всех. Даже для нечей. Вик способен передавать свой ген. То уже ты, бро, понял, да?       — Не будет он ничего передавать, — отмахиваюсь, закатывая рукав повыше и открывая место укуса. Шрам точно останется и кому-то за это будет стыдно.       — И как он должен предохраняться при укусе? Это же природа, — демон откровенно смеется, ему легко, он свою сущность полностью принял, а я пока борюсь с собой.       — Гандон наденет! — читая мои мысли, Макс лупит его током затыкая ненадолго. Надолго нельзя — он за рулем. — Во всю свою волчью сущность!       Вампир быстро читает лекцию, причём молча, просто смотрит мне в глаза, а я вспоминаю, как это делается правильно. И чем больше вспоминаю, тем сильнее яйца сжимаются. Были бы ещё варианты… закрыл бы волчару в укромном месте, придушил его вожака… кстати, его же не обязательно убивать, его можно сдать по всей строгости закона, списать беспредел на него и тем самым очистить их репутацию… Но так же я знаю, что без Вика в Салан не войду, а ещё то, что смерть его мне кажется собственной гибелью и, по ходу, это уже у меня началось влияние на него, а не у него на меня.       Подставляю ему кисть, он мотает головой не особо резво, закусывает губы и отказывается идти на контакт. Сгребаю волосы на затылке в горсть, знал бы он, как сильно желание его этим затылком припечатать о дверь, просто до трясучки! Ему моё состояние передаётся через взгляд, он сам загорается и кусает со злости, поддавшись звериной сущности, уже потом понимает, что попался, но поздно… Я начинаю поглощать его сознание, не отдавая отчет тому, что делаю, это заложено в крови, на рефлексах. Наверное теперь я знаю, что чувствует самоубийца, шагая с моста. Тот страх перед смертью и одновременно кайф от правильности своего поступка, облегчение, как после причастия, но, сука, как же плохо… Меня скрутило пополам, казалось, все внутренности засунули в мясорубку и крутят, пока не пойдёт фарш. Костей не чувствую — как слизень, сползаю вниз, благо замкнутое помещение не даёт сильно развернуться. Но самое паршивое, самое невыносимое: зациклившись на собственной злости я, проникнув в сознание оборотня, вижу всё то, что с ним происходило в последнее время. Чувствую. И боль, и злость, и апатию, и даже ненависть. Вик это понимает, но остановить не может. А я бы хотел всего этого не знать. Хотя бы потому, что в ответ он считывает моё прошлое, копаясь глубже и вытаскивая на поверхность всю гниль, что топил годами.       Свой крик не слышу. Только глотку резко обжигает, и воздух заканчивается катастрофически быстро. Закрываю глаза, отдавая всё, что могу, пока вампир не растаскивает нас обоих, в машине завязывается возня, демон тормозит на обочине, от чего меня дергает и бьёт таки головой о стекло. Найдя ручку на ощупь распахиваю дверь и выпадаю на улицу прямо под проливной дождь…