Твои грехи слишком сладки...

"Подонок, блять... Задница болит теперь..." – с досадой подумал рыжий, раздражённо зашипев после того, как очнулся. Это было подло. Даня не понимал, как этот Кристиан сделал это, но это, блять, было точно человеку не под силу. Ебучая нечисть. Это нечестно. И омерзительно противно это чувство собственной беспомощности, которая словно давит на мозг, заставляя чуть ли не трястись в бесполезном гневе. Но он как-то быстро угас и ему на смену пришла мелкая дрожь и то чувство, которое могла бы ощущать чашка, что отправилась в полёт и теперь осколками лежит на полу. Рыжий сел на кровати, прислонившись к деревянной спинке. Кажется, он в чьей-то спальне. Тут мило... Комик сложил руки на коленях и уткнулся носом в локоть, чувствуя, как внутри словно отсутствовало... что-то. Что-то важное. Было жарко, а мысли скакали, поэтому сразу и не разберёшься, какую вытянуть. Он чувствовал себя таким... беспомощным. Грязным. Униженным. Чувствовал себя самым ничтожным, самым жалким существом на всей планете. После такого... очень не хотелось снова подниматься и даже пытаться что-то делать, уже просто не было сил. Не было веры в лучшее. Её растоптали, смыли из сознания, как застоявшуюся воду от завядших цветов. Было так... погано. И обидно. В горле пересохло, а ещё очень хотелось что-нибудь выпить. Катастрофически нужная потребность, которую, видимо, сейчас не утолить. Комната была просторная, но всё равно было не похоже, что здесь есть мини-бар. Окна закрыты, а на Дане чёрная майка вместо привычной худи. Так хотелось сдаться. Согласиться на всё, что прикажет Кристиан, и больше не иметь собственного мнения. Стать послушной куклой и перестать быть проблемой, повиноваться кукловоду, что дергает за ниточки и больше не встревать в проблемы из-за своего поганого длинного языка... Сколько он тут? Два дня? Пять? Кто знает. Но чувство такое, будто прошла целая жизнь, за которую его успели растоптать и переломать в нем всё, что было такими трудами выстроено внутри. Вот и рухнул его карточный домик, хах... Хотя, это был не домик и не из карт... Свобода воли. Такая важная и очень нужная составляющая была перемолота буквально в порошок. Вот чего не хватало. Того, что стеклянной крошкой осело на мозгах. Проведи рукой – и не останется ничего. Свобода воли, свобода выбора, то, что определяет любого человека. Что останется, если убрать эту постоянную? Послушное существо, от которого не услышишь отказа. Стало... так страшно. Потому что оптимистичные мысли и весь хороший настрой душило в зародыше что-то настолько дико тоскливое, что, услышь он хоть самую смешную шутку, которая есть на свете, то не смог бы улыбнуться. ... Просто физически. Он хочет улыбнуться, пытается поднять уголки губ, но всё равно не выходит. ... И как тут не сдашься? Даня медленно поворачивает голову чуть вбок, вытирая появившиеся в уголках глаз слёзы и смотря в окно. Как светло. И солнечно. Чуть запоздало приходит ярость. На весь мир и на одного человека в частности. Нет, не на одного. На двух. Что он такого сделал этому парню, что это случилось именно с ним? Почему? Мир сложно понять, но это не мешает проклинать его самым отброным матом. Возможно, из-за отказа. Возможно, из-за дерзкого тона. Возможно, просто потому, что этот человек – маньячный ублюдок с манией величия. Возможно потому, что мир – это огромное хаотичное место, в котором легко потеряться... А затем в голове сменялись мысли, поровну заполненные отчаянием и яростью. И снова страшно. Страшно, что он больше не сможет увидеть своих друзей и улыбаться без фальши. Страшно, что теперь не сможет не оглядываться через плечо и отогонять паранойю, которая точно появится после такого. Страшно, что будет бояться человеческих прикосновений и людей в принципе. Страшно, что больше не сможет мокнуть под дождём и обгорать на солнце. А ещё было страшно от мысли о том, что человек не может вылечить лихорадочного одним прикосновением и вызывать такие галюны. А о том, что ему было плохо, Даня помнил прекрасно: помнил, как пересыхало в горле и как становилось дурно от постоянно менявшейся температуры. Как по вискам скатывались капли пота, а зубы стучали от холода, как мерзко к спине липла байка и мокли руки. Как сгустился воздух, заставляя дышать открытым ртом. А ещё то видение... он не мог отвечать за то, что ему это не привиделось, мало ли, что от такой лихорадки причудится, но даже если так. Какого чёрта этот маньячина лез к его другу? Хочет себе оргию собрать? ... Или показать, что, если захочет, может сцапать и его друзей? Ах он гад... Он не знал, сколько времени просидел вот так, уткнувшись в руки, сложенные на коленях, но мельтешащее и накатывающее беспросветной волной уныние внезапно, словно гром среди ясного дня, перекрылось одной, очень здравой и мотивирующей мыслью, словно подзатыльник. "У меня нет времени на то, чтобы жалеть себя!" Конечно, у него был повод и право на это. Да и время было. Но его было катастрофически мало. Даня, обдумав это пару раз, резво вскочил, в подобии некой паники дыша через рот и понимая, что сидеть на месте для него сейчас – раздирающая душу пытка, от которой в груди разрасталась тоскливая пустота. Он осмотрелся ещё раз, не зная, куда деть руки. Взгляд наткнулся на педантично поставленные на дубовом чёрном столе книги. Одна из них была раскрыта. Рыжий настороженно подошёл ближе, нервно перелистывая её. Не найдя ничего интересного, он, повинуясь какому-то бунтарскому настрою, небрежным движением швырнул книгу за спину. То же самое он сделал с половиной тех книг, что лежали на столе, иногда даже вырывая страницы, при этом с нечитаемым выражением лица смотрел будто сквозь них, делая это будто бы бессознательно. Но, где-то в конце небольшой стопки, из одной книги с сине-чёрной обложкой выпала аккуратно сложенная вдвое записка и так же аккуратно, словно таким ножом, каким с лёгкостью вскрывают бумагу, открытый маленький конверт. Даня подобрал его, за отстутствием интереса швыряя книгу к остальным и разворачивая письмо. "...прости за тот случай...", "... у меня не было выбора...", "... считай это за компенсацию...", "... уверена, тебе он понравится...", "... передавай привет...", "... Всё ещё работающий на тебя "безымянный химик"." ... А, так теперь он – разменная монета и должен расплачиваться за чужие косяки?! Комик раздражённо смял бумагу, тут же разрывая её на несколько частей. Казалось бы, куда хуже, но у него заурчало в животе. Всё-таки, когда живёшь почти двое суток на одной воде, начинаешь судорожно вспоминать о том, сколько времени человек может протянуть на одной воде. Так и до анорексии недалеко. Хотя, если бы у него было обезвоживание, он бы забыл про тянущую пустоту в животе. Даня усмехнулся, поверхностно проводя раскрытой ладонью от грудной клетки почти до самой кромки штанов... Рёбра стали выпирать. ...Он не услышал, как открылась дверь. - Да, тебе следовало бы поесть. Поперечный сильно вздрогнул от этого голоса, отвлекаясь от своих мыслей, и неосознанно, испуганно посмотрел в сторону выхода. Но это длилось лишь пару мгновений, а затем он всем корпусом развернулся к вошедшему, который неизменно надменным взглядом смерил своего пленника, и оскалился. - Пришёл позлорадствовать или седатиками напихать? А может, сжечь на костре? - разошёлся блогер, не то шипя, не то рыча на Кристиана и подходя ближе. Тот чуть поморщился, слегка отворачивая голову. - На седативных препаратах ты не будешь так забавно реагировать на мои действия. - Забавно? - взорвался рыжий. - Для тебя это забавно? Я тебе что, трофей в игре? Зверушка, которой можно бросить кость и погладить по голове? - негодуя и выплёскивая весь негатив на, видимо, хозяина спальни, как и дома, взмахнул руками блогер, презрительно скалясь. Кристиан пожал плечами. - Да, вполне. Из-за его спины в комнату вошла парочка громил, тут же хватая попытавшегося отступить рыжего под руки и удерживая на месте, пока Хенсли прошёл в комнату, с сожалением осматривая порванные книги. - Как небрежно ты обращаешься с книгами, - взяв одну из валяющихся на полу, произнёс Кристиан, пролистывая несколько страниц от середины. Затем его взгляд наткнулся на порванную в маленькие клочки бумажку и почти так же сильно порванный конверт и задумчиво склонил голову вбок. - Тебя не учили, что читать чужие письма - неприлично? Даня ядовито улыбнулся, с полной готовностью нарушить любой приказ, сказанный этим самодовольным выродком, глядя на него. Кристиан вздохнул, покачав головой. - Если хочешь есть - мои люди отведут тебя в столовую. Правда, тебе придётся есть вместе со мной, - подойдя почти вплотную к начавшему брыкаться от такого нарушения личного пространства рыжему, хмыкнул Кристиан. Прозвучало это, правда, очень похоже на разрешение, словно в этом доме ничего не должно происходить без его ведома. А затем он подошёл ближе, и в руках у него откуда ни возьмись появился тот самый чёрный ошейник с идущей от него длинной цепью. Даня с таким презрением на него посмотрел, упираясь ногами и пытаясь не позволить Кристиану дотянуться до его шеи, но из-за державших его вышибал он почти не сдвинулся с места. - Прекрати дёргаться, - прошипел Хенсли, и один из его людей тут же схватил Даню за волосы, крепко держа рычащего, будто разъярённая псина, комика, пока мужчина затягивал ремень на ошейнике. - Так-то лучше. И Даня только в этот момент почему-то подумал о том, что мог дать ему с ноги. Ну или хотя бы попытаться, ноги-то ему никто не держал. Но поздно - Кристиан уже отошёл и возможность была упущена. - Я лучше от голода тут помру, - прорычал комик, продолжая упираться. Кристиан снисходительно улыбнулся. Ох, недобрый знак это был. - Ты слишком агрессивный и непокорный, - задумчиво протянул он, заставляя рыжего судорожно сглотнуть, не отрывая от него глаз. - Думаю, найти нам с тобой общий язык поможет шокотерапия. - А чё ж тогда реально на костре не сожжёшь? - усмехнулся рыжий, не сразу понимая, что это не шутка. Когда же Кристиан с притворным сожалением вздохнул, покачав головой, Даня сильно дёрнулся, задышав чаще. - Это что, не шутка? Ты совсем ебнутый на голову? - Не волнуйся. Ты, может быть, забудешь о том, что тебе было больно, - неприятно ухмыльнулся хозяин дома, а с ним и его люди, сильнее сдавливая чужие руки. - Это не смешно, блять!.. - Я и не смеюсь. Ты был непослушным мальчиком, а накачивать тебя психотропами я не собираюсь, - немного раздражённо фыркнул Кристиан, поведя плечом. Взгляд синих глаз комика отчаянно заметался по комнате, ища хоть что-нибудь, способное дать ему хоть один шанс на возможность сбежать. Поняв, что это невозможно, рыжий резво замотал головой. - Н-не надо, слушай... чувак, мы же... можем поговорить и разрешить все проблемы... у тебя же нет со мной тёрок, верно?... м-мы можем договориться... - взахлёб начал нести чушь рыжий, не до конца понимая, что мелет. - У меня нет к тебе тёрок, верно. А вот проблема есть, и я знаю её решение, спасибо, - издевательски склонив голову, улыбнулся Кристиан, кивнув своим людям. - Эй, ты не можешь... не можешь втягивать других людей в свои дела просто потому, что твоя знакомая решила, будто я пройду по твоим извращённым габаритам и сойду за извинение! Я вам, блять, не чёртов гранёный алмазик! - повышая голос, дёрнулся было в сторону Кристиана рыжий, оскалившись. Мужчина, удивлённо приподняв брови, снова подошёл к комику, разглядывая его пару мгновений. Затем поджал губы, извиняющимся взглядом вгоняя того в ступор. - Да, ты прав, - Даня настороженно косился на Хенсли, не понимая, в чём подвох. - Ты не алмазик. Ты - мой Рыжик. - Пош-шёл нахуй! - прошипел Поперечный, попытавшись всё же на этот раз вмазать мужчине с ноги. Но тот тут же отпрянул, а его люди оттащили изворачивающегося блогера. - Не смей так поступать, у тебя нет на это права! - Возможно. Но я всё равно буду делать то, что хочу, - буравя карими глазами сопротивляющегося пленника, заверил его Хенсли, кивнув затем своим людям. - Вы знаете, куда, ребята. Рыжий, поняв, куда именно его потащили злорадно похрюкивающие громилы, начал бросаться оскорблениями и в их сторону, и в сторону Кристиана, но последнему было плевать. Он сделает своего мальчика послушным и вежливым. Не важно, каким способом.

***

- Не уверен, что это - хорошая идея. - До этого тоже особо замечательных не было. - Согласен. Но это уже точно перебор. - А я думал, перебор - это попытка наебать того наркодиллера. - Но у нас же получилось! - не сдавался в своих доказательствах о том, что сейчас происходит полнейшая ахинея, Руслан, неопределённо махнув рукой. - Как ни странно. Хотя с Музыченко что-то не то с той поездки, - нахмурился Прусикин. - Зря мы это затеяли. Стоило оставить это на попечение полиции, - уткнувшись лицом в ладони, тяжело выдохнул Илья. - Да, возможно среди них есть честные и добросовестные... Но, мы же всё равно знаем Даню лучше, мы знаем, что бы он сделал, а чего бы делать точно не стал, - попытался переубедить друга Усачев. - Например, если он сказал, что не будет сотрудничать с тем типом, то хуй я поверю, что он за двадцать минут так кардинально изменил своё твёрдое, как кусок гранита, решение, - красноречиво возразил Ильич, сложив руки на груди. - Возможно ты и прав, - устало вздохнул блогер, пожав плечами и закрывая ноутбук. - Но он бы не стал давать Юре пустую информацию, разве нет? Даже если это - ловушка для тех, кто лезет не в своё дело, мы это поймём, верно? И сможем извлечь из этого пользу. Ильич вздохнул, потерев переносицу, и поднял голову, ещё раз читая название борделя, который находился через дорогу от кафе, где они сидели с Усачевым. Неоновая, фиолетовая вывеска, которая почему-то напоминала о круглосуточных магазинах, в которые он иногда захаживал ночью за колбасой или минералкой. Рядом с Русланом сидел нахмуренный Кшиштовский, что уже десять минут нервно крутил в руках чашку с уже остывшим чаем. Усачев посоветовал ему взять ромашку, мол, поможет успокоиться, вот только это сработало бы, если бы Миша его пил, а не грел об него руки. Музыченко они на этот раз решили не напрягать - он всё ещё иногда как-то странно хмурился. Ну ничего, Пашка с Анной Серговной это исправят. А Эльдара они не взяли, потому что он хоть и взрослый человек, а эмоции сдерживает не очень. Собравшиеся в кафе, конечно, тоже не сильно похожи на посетителей борделей, с такими-то бледными и серьёзными лицами. Но они полагались на наскоро слепленную легенду о том, что у них был очень выматывающий день. Это показалось внезапно убедительным, потому что, собственно, так почти и было. Ещё минут пять этой тихой и непривычно умиротворяющей тревоги - и Миша начнёт клевать носом, о чём Руслан ему и сообщил. - Видимо, волнение очень изматывает, - вздохнул Кшиштовский, проведя рукой по лицу. Усачев понимающе покачал головой, смотря через окно на нужное им заведение с неоновой вывеской. Они договорились о встрече с владелицей борделя и у них было ещё полчаса, прежде чем зайти туда. О намерении нанести визит они сообщили только лично ей, надеясь на то, что уж кто-кто, а такая женщина умеет хранить тайны. Возле входа, не отрываясь смотря в телефон и на поводке держа огромную, чёрную, лохматую собаку, стояла девочка, которая показалась Мише похожей на гота, несмотря на то, что её волосы были какого-то телесно-персикового цвета, подстриженные под каре, только как-то неровно. Или так и задумывалось... А ещё, когда она выключила телефон и оглянулась, блогер успел заметить неестественно голубые глаза. Линзы, видимо. - Ничего страшного не произойдёт. Мы просто зададим милой даме пару вопросов, - идеально изображая полное спокойствие и контроль над ситуацией, пожал плечами Руслан, допивая свой кофе и складывая ноут в сумку. - Мы не копы. Она не обязана отвечать на них, - не отрывая взгляда от вывески, пробурчал Прусикин, жуя ноготь большого пальца правой руки. - Ну, включи своё природное обаяние.

***

- Проходите. На самом деле Миша думал, что в такое тёмное время суток ему по ушам ударит музыка тут же, стоит сделать шаг внутрь этого борделя. Но нет, к небольшому удивлению здесь царила мягкая интимная обстановка, и под стать ей играла ненавязчивая мелодия, которую можно было даже и не заметить сразу, прилипая взглядом к умело танцующим девушкам. Некоторые энергично тёрлись о шест, некоторые просто медленно, но завораживающе, грациозно танцуя на подиумах, раскиданных по всему помещению, которое было довольно-таки большим. На входе стереотипным бугаём стоял огромный детина с тёмными очками и телефоном в огромных руках, на который он постоянно отвлекался. Внутри было... вполне уютно. Музыка была громкой, но не раздражающей, как шум водопада, а освещение приятным для глаз, даже завораживающим, не дающим повернуться и выйти обратно на улицу с отвратительно серыми, словно старые выжатые тряпки, тучами, из-за которых было темнее обычного. А здесь словно было именно так, как надо. Словно хозяин точно знал, чего хотят люди. Но эти девушки с причудливыми, но какими-то простыми причёсками, и слишком ледяным, коварно-надменным взглядом, выглядели так, будто не слово клиента - закон, а слово женщины здесь - слово Божье, при условии, что все присутствующие в него верят. Миша, загнанно осмотревшись, дёрнул Усачева за рукав: - Нам точно сюда надо? - хорошо скрывая необъяснимую тревогу, тихо спросил он, нагнувшись к другу поближе. - Если хочешь, можешь подождать нас снаружи... - оглянулся Руслан на дверь и тут же замолк, сверля глазами громилу на входе. - Чтобы вы через два дня меня точно так же бегали, искали? - нервно фыркнул Миша, нахмурившись. - Я... там посижу, - кивнул он на отдалённый пустой диванчик, возле которого стояли нетронутые напитки. - И... давайте там быстрее. Руслан кивнул, вполне понимая беспокойство друга. Атмосфера здесь словно усыпляла его бдительность, заставляя думать, что всё будет хорошо, всё будет в порядке... Усачев непонимающе потёр переносицу. На него накатила такая усталость... - Прошу прощения, где я могу найти... - дёрнув одну из девушек, осторожно попытался спросить Ильич, сохраняя полнейшее спокойствие и чувство контроля над ситуацией. По крайней мере, внешне. - Да, добрый вечер! Мадам говорила, что вы придёте, - обворожительно улыбнулась брюнетка, мило захлопав глазками. - Она скоро будет, просто разговаривает с другом. - Конечно. Спасибо, - поблагодарив девушку, улыбнулся в ответ Прусикин, оглядываясь на переминающегося с ноги на ногу, одиноко стоящего Руслана. - Где Миша? - Вон он, ему тут не очень уютно. - В обществе женщин, хах? - попытался пошутить Ильич, криво улыбнувшись. Руслан беззлобно хмыкнул. - Как мило, что ты можешь шутить в такой ситуации. - Я такой. А за следующие минуты три Прусикин успел завести неторопливый разговор с одной из девочек. Руслан же молча думал о своём, иногда оборачиваясь на неуютно жавшегося к краю кожаного диванчика Кшиштовского, стараясь не упускать из виду обоих друзей. Владелица заведения появилась так внезапно, что Руслан даже не понял, откуда именно она пришла. - Доброй ночи, господа, - на плечо Усачева, сложившего руки на груди и угрюмо хмурившегося, задумавшись над чем-то, легла тонкая, чуть загорелая рука, на которой блестел ювелирно-резной золотой браслет. Руслан ощутимо вздрогнул от неожиданности, тут же поворачиваясь и на автомате отходя на шаг назад. Прусикин тоже повернулся на низковатый бархатный голос, оставляя девушек. - Я вас напугала? - хитро улыбнулась хозяйка, обходя Руслана и теперь стоя к нему лицом. Короткие чёрные волосы и серые, но всё равно какие-то выразительно яркие глаза, подчёркнутые подводкой, не слишком официальная одежда, чёрная рубашка с высокими сапогами, похожими на ботфорты. - Нет, я просто... задумался, - отмахнулся Руслан, приветливо улыбнувшись. Женщина почему-то удивлённо приподняла брови и повернулась к Илье. - Я - Илья Прусикин, а это - Руслан. Приятно познакомиться, - взяв хозяйку за тонкие пальцы, на которых были такие же тонкие колечки, Прусикин с самой лестной улыбкой, на которую способен, оставил лёгкий поцелуй на чужой руке. Руслан с изумлением уставился на друга. Кажется, он действительно включил своё природное обаяние. - Как мило. Меня зовут Уна. К сожалению, настоящее имя я вам не сообщу, уж увольте, - прищуриваясь, словно лиса на охоте, ухмыльнулась женщина, незримо плавным движением хватая с подноса, который мелькнул рядом мартини, который тут же предложили и гостям. - Вы сказали, что вас сюда направил мой старый друг Кристиан, однако же не рассказали, зачем, - отпив немного из бокала, в котором помещалось, как казалось Руслану, не больше двух глотков спиртного, сразу же перешла к делу управительница заведения, в котором они находились. - Полагаю, он мог уже вам давно позвонить и сообщить о... цели нашего визита, - почти с параноидальной тщательностью подбирая слова, встрял Усачев, не обращая внимания на хмуро глянувшего на него друга. Видимо, боялся, что такие "хлёсткие" ответы могут разогнать его очарование и пользу от него. - Вы правы. Но он только сказал, что вы ищите своего друга. Кто это? - улыбка не сходила с лица этой дамы, не позволяя понять её больше, чем она сама этого хочет. Поэтому Руслану казалось, что она знает куда больше, чем говорит и неспроста стала владелицей нескольких самых прибыльных заведений в городе, да и в разговорах она как будто юлила. Хотя бы не отвечала вопросом на вопрос. Пока что. - Да, мы ищем... Даню Поперечного. Возможно, вы его знаете, мы его три дня уже не видели, как и никто из его родственников или друзей, - сбивчиво изложил ситуацию Прусикин, отказываясь от напитков. - Кристиан сказал, что он мог пойти сюда. Вы не видели его тут? Или, быть может, кто-нибудь из ваших девочек... - А что же вы ко мне идёте, а не в полицию? У меня не сыскной отдел, а у вас даже ордера нет задавать такие вопросы, - всё таким же бархатом, но с железными нотками промурлыкала Уна, изображая задумчивость. - Но я с уверенностью могу сказать, что здесь вашего рыжика не видела... - Рыжика? - зацепился Руслан, за что получил оценивающе-настороженный взгляд от хозяйки борделя. - Простите, просто звучит странно... его никто так не называл... Женщина, пристально смотря на блогера и заставляя его чувствовать себя максимально неуютно под этим сверлящим взглядом, нарушила звенящее молчание, снисходительно улыбнувшись и коротко рассмеявшись. - Ну, с кем не бывает, - деликатно кашлянув и пожав плечами, брюнетка продолжила: - Вам следовало бы больше подозрений направить в сторону Кристиана. Он не такой уж простой "торговец", как вам кажется. Её взгляд неуловимо изменился. И выражение лица. Дрогнувшая бровь и поджатые на миг губы. - Старые друзья, значит?... - пробормотал Прусикин, потерев шею и посмотрев в тёмный пол. - Вы как будто подмять его под себя хотите. - Что? Нет, я просто беспокоюсь о нём. За ним и так власти охоту начать могут, а уж похищение человека... - нахмурившись, заботливо и беспокойно заверила их Уна, и это звучало так чрезмерно искренне, что у Руслана почти не оставалось сомнений в том, что это ложь. - Хм, тогда... Тогда мы... пойдём, пожалуй, - у него появилось жуткое чувство того, что отсюда они не выйдут. Что влиятельная женщина решит, будто они могут создать проблемы, и небрежным жестом прикажет своим громилам свернуть им шеи. Хах, как в дешёвом боевике с рейтингом ниже пяти. - Конечно. Разве что, могу предложить своих девочек, чтобы скрасили ваш вечер, - широко улыбнулась Уна, вызывая ассоциации с акулой, и, будто услышав её слова, к компании подошли три томно глядящие на гостей девушки, многообещающе улыбаясь и постоянно пребывая в движении, словно волны в море. Прусикин, напряжённо рассмеявшись, отмахнулся, сказав, что у него есть жена, а Руслан просто молча помотал головой, поджимая губы, словно бы извиняясь. - Если что, у нас есть и мальчики... Рыжие даже... - О, не, не, не, я... я не по парням, - ещё энергичнее отрицательно помахал головой Усачев под смешки Ильича. - Что ж, - с сожалением вздохнула хозяйка, отводя глаза и складывая руки в замок. - Надеюсь, вам хоть чем-то помог визит сюда. Доброй ночи. И, развернувшись на каблуках, владелица медленно удалилась на верхние этажи, плавно покачивая бёдрами. За ней выразительно грубой каменной горой последовал телохранитель, ни разу за весь разговор не посмотревший на ребят. Руслан, уже повернувшийся к выходу, внезапно нахмурился. - Так, подожди... - Прусикин обернулся на него, остановившись на полпути к выходу. - Похищение человека?... Почему она сказала, что он его похитил, он ведь не... Миша, чёрт возьми! Все предыдущие мысли отошли на второй план, на первый же вышло осознание того, что Кшиштовский, что-то задорно бормоча, пытался свалить всё со стеклянного столика на пол, чтобы, видимо, залезть на него. Пока что у него не очень выходило, но, видимо, весело хохочущая рядом девушка, которая, если судить по вызывающе открытой одежде, была одной из девочек, придавала ему мотивации. В конце концов он, плюнув на это, плюхнулся обратно на диван, утаскивая с собой брюнетку, уже просто мило хихикающую. Руслан, закатив глаза, подошёл ближе, не в силах понять, как Мишу могло так вштырить от мартини. Потому что кроме этого напитка он ничего на милю вокруг не видел. Завидев приближающегося Усачева, девушка вмиг стала серьёзной, слезая с дивана под разочарованное мычание Миши и торопливо уходя куда-то, задев напоследок Руслана плечом. "Странная какая-то..." - подумал блогер, всё равно почему-то чувствуя себя виноватым. Он чем-то обидел её? - Миша, - тихо позвал он друга, который, видимо, уже собрался тут спать и улёгся почти всем телом на диван. - Ми-иш. Кшиштовский поднял на него мутный взгляд и улыбнулся не то пьяно, не то с обожанием, когда Усачев легонько потряс его за плечо. - Русла-ан... Кшиштовский тут же оказывается на ногах, не успевает Усачев и моргнуть. Стоит близко, так, что можно было сосчитать его рваные вдохи и выдохи. А ещё увидеть, как расширены у него зрачки. - Знаешь, тут девушка такая хорошая есть, весёлая такая. Она замечательная такая, милашка, как кися моя, даже волосы такие же пушистые... - взахлёб начал тараторить Миша, смотря куда-то ниже светло-голубых глаз друга, что смотрели немного озадаченно, и укуренно улыбаясь. - ... у тебя глаза такие светлые, такие яркие... Руслан, уже не слушая торопливое бормотание друга, положил руки ему на плечи, словно боясь, что тот свалится, и посмотрел на скинутые с прозрачного столика предметы. Не разбитый стакан, целый только благодаря низости стола и излишней пушистости маленького чёрного ковра, какие лежали только под столиками, декоративный зонтик, видимо, выпавший из мартини, блёстки какие-то... ...Таблетки... ... Он не сразу понял, что его взяли за руки, с лихорадочной поспешностью проводя от запястий до локтей и чуть выше. Руслан посмотрел обратно на всё ещё что-то без остановки бормочущего друга, стараясь выхватить что-нибудь разборчивое из чужой речи, потому что Миша уже почти перешёл на шёпот. - ... не против? Конечно не против, ты ведь мой друг, мой лучший друг... но у тебя всё равно очень глаза красивые, ты знаешь, да? Такие светлые, словно лампочки неоновые... А ещё ты всегда мне помогаешь и когда мы вместе снимаем материал, знаешь, мне так хорошо рядом с тобой, так уютно... - Миша, ты под кайфом? - взволнованно спросил Руслан, пытаясь выпутаться из почти неощутимо дрожащих рук, навязчиво цепляющихся за пальцы, плечи, запястья. - Миша, посмотри на меня, в глаза мне посмотри! - взяв чужое лицо в руки и заставляя поднять голову, просит Усачев, нехотя оглядываясь в поисках Ильича. Кажется, он уже вышел на улицу. Он повернулся обратно, и чужие пальцы тут же легонько прошлись по скулам, съезжая к шее. - ... у тебя кожа нежная такая, светлая... - Миша, пошли отсюда. - Та девушка была такой милой, она предложила мне что-то... - не двигаясь с места и крепко сжав руки Руслана, дёрнувшегося было в сторону выхода, продолжал мурлыкать Миша. - ... мне от этого стало так весело, так легко... - Та девушка?... Так, всё, мы уходим, - категорично схватив друга за ворот рубашки и нахмурившись, заявил блогер, но Миша сам притянул его ближе, положив ладонь Руслану на шею. Усачев настороженно замолк, внимательно наблюдая за действиями друга. Однако чужое тёплое дыхание значительно усыпляло его бдительность, словно колыбельная маленького ребёнка. Между ними оставались считанные миллиметры, и Руслан чувствовал, как чужая чёлка щекочет лицо. Но в момент, когда Миша подаётся вперёд, а Усачев делает судорожный вдох, их губы так и не касаются, потому что Кшиштовского за шкирку тащит к выходу Прусикин. - Тебя одного оставь, Руслан, в блядюшнике, так изнасилуют. Ну или просто снять попытаются, - со смесью негодования и истерического задора, возмутился он, когда Руслан вышел за ним на улицу, пока Ильич запихивал резво сопротивляющегося Мишаню в машину. Руслан неопределённо хмыкнул, растерянно пялясь в асфальт. - Его, кажется, наркотой накачали, - всё так же потерянно пробормотал блогер, качая головой. - И, похоже, намеренно. - Думаешь, это как-то связано с тем, что мы копали под этого... как его там... - Под Кристиана? В смысле, думаешь, он Мишу наркоманом сделать хочет, чтоб нам неповадно было? - встревоженно уточнил Усачев. Ильич только устало провёл рукой по лицу, вздыхая. - Я не знаю уже. Думаю, она была права, - смотря перед собой, задумчиво протянул Прусикин. Усачев непонимающе на него уставился. - Нам следует обратиться в полицию. Это довольно логично, не находишь? Его три дня нет. - Считаешь, будет толк? - У них по крайней мере есть ордер, - фыркнул Прусикин, закатив глаза. - Но мы же не будем рассказывать им о том, что Кристиан торгует контрабандой? А то мне как-то не хочется стать неугодным для такого человека. - Мы просто скажем, что он был последним, кто ему звонил... - Я волнуюсь только, как бы с Мишей чего не случилось, - оглянувшись ещё раз на дверь, над которой фиолетовыми линиями неоновой вывески горело "Лилия", взволнованно пожевал губу Усачев. Илья измученно потёр шею. - Да. Я тоже.