Двое под прикрытием

Июль 93-го года выдался жарким. По вечерам, когда солнце пряталось за горизонт, на место летнего зноя приходила духота. Дома, заборы, деревья, высохшая трава на газонах отдавали всё накопленное за день тепло, и оно клубилось в воздухе, не давая ночной прохладе спуститься на усталую землю. В один из таких вечеров во дворе дома мисс Рэйчел Хаксли раздался лёгкий хлопок, вслед за которым из ниоткуда вдруг появился человек. Хорошо, что уже стемнело, а все соседи — магглы сидели по домам, стараясь ни на шаг не отходить от спасительного дыхания кондиционеров. Странный пожилой человек с длинной белой бородой до пояса, в удивительном одеянии, с колпаком на голове и с очками-половинками на носу, никем не замеченный, подошёл к двери и позвонил в звонок. Дверь открыла молодая высокая женщина с ярко-синими глазами и вьющимися каштановыми волосами, небрежно сколотыми заколкой на затылке. Короткий лёгкий сарафан с узкими бретельками оставлял открытыми точёную шею, крепкие округлые плечи и длинные ноги. Увидев на пороге странного старика, женщина слегка приподняла левую бровь. Старик, заметив это, усмехнулся в бороду, подумав про себя: «Какое знакомое движение. Интересно, кто у кого его перенял?», — а вслух произнёс:  — Простите, мисс Хаксли, что я без предупреждения. Не прогоните старика?  — Вас, пожалуй, прогонишь… Входите, господин Директор, — Рэйчел пропустила Дамблдора в дом и, закрыв за ним дверь, провела в комнату.  — Располагайтесь, господин Директор, — она указала рукой на диван и кресла, давая ему возможность самому выбрать удобное место. — Чай? Кофе?  — Нет-нет, Рэйчел, благодарю. Ведь я могу называть вас по имени?  — Разумеется, господин Директор.  — Тогда и вы зовите меня Альбусом. Вы уже давно не ученица Хогвартса, а я не ваш директор.  — Хорошо… Альбус. Так что же привело вас ко мне?  — Слава. Ваша слава, Рэйчел. Я читал о ваших успехах. Читал всё, что мог найти. К сожалению, или, скорее, к счастью, в прессу попадает слишком мало сведений о вашей работе. В Министерстве известно больше, но и там всё описано довольно лаконично. Ментальная магия сновидений — направление новое и абсолютно никем не изученное. Ваши успехи в деле лечения психических заболеваний во сне впечатляют. Исцеление Алисы Лонгботтом выглядит, как чудо даже в глазах опытных магов. Теперь вы занимаетесь лечением её мужа, Фрэнка. А до этого вы исцелили ещё троих пациентов больницы святого Мунго.  — Вы хорошо осведомлены, Альбус.  — Да, Рэйчел. Меня очень интересуют ваши исследования в этой области.  — Зачем это понадобилось директору Хогвартса?  — Видите ли… Проникновение в сознание спящего человека и возможность влиять на него, полностью меняя психику — это, как и всё в мире — палка о двух концах. Ваша ментальная магия сновидений может оказаться как великим благом, так и опаснейшим оружием. Смотря в чьих руках оно окажется. Надеюсь, вы согласны со мной?  — С этим трудно не согласиться. Значит, вы хотите контролировать те руки, в которых сейчас находится это оружие? — Рэйчел с интересом взглянула на Дамблдора.  — Вы всё понимаете с полуслова. Не зря вы учились на Райвенкло.  — И как же вы собираетесь контролировать меня, Альбус?  — Прежде всего, ответьте мне на один вопрос. Эта ваша способность проникать в чужие сновидения и влиять на психику спящего… Это ваша индивидуальная особенность или этому можно научиться?  — Я не знаю, Альбус. Пока я не встречала людей, обладающих такими способностями. И уж тем более не пыталась никого обучать, как раз опасаясь того, о чём мы только что говорили — чтобы такое оружие не попало в плохие руки.  — Рэйчел, у меня есть к вам одно предложение. Не согласитесь ли вы стать преподавателем в Хогвартсе? Там вы сможете постепенно обследовать всех учащихся, вдруг среди них найдутся способные к этому виду магии. А я со своей стороны, смогу защитить вас в том случае, если какие-то тёмные силы попытаются заставить вас работать на них.  — Тёмные силы? Какие же это силы угрожают моей безопасности? — её бровь снова слегка приподнялась.  — Рэйчел, я не могу рассказать вам всего, но… Вы знаете, что Волан-де-Морт побеждён не окончательно? Сейчас он скрывается и накапливает силы. Но он возродится, и тогда… Это будет война, Рэйчел. И мне важно, чтобы в этой войне вы были на нашей стороне.  — Всё настолько серьёзно?  — Более чем.  — И что же я буду преподавать в Хогвартсе?  — Видите ли… Мадам Хуч решила оставить преподавательскую деятельность и пожить тихой спокойной жизнью где-то в Сассексе. Поговаривают, что к этому решению её склонил старый знакомый, ещё полвека назад предлагавший ей руку и сердце. Так что место профессора полётов у нас пока вакантно.  — Кажется, я догадываюсь, кто уговорил мадам Хуч принять предложение старого знакомого, — Рэйчел искоса взглянула на Дамблдора. Тот хитро прищурился:  — Один –ноль в вашу пользу, Рэйчел.  — Да уж, легенда слабовата. Шита белыми нитками. Мисс Хаксли, закончившая Райвенкло с отличием, никогда особо не увлекавшаяся квиддичем, вдруг, ни с того, ни с сего, бросает свою научную деятельность и приезжает в Хогвартс преподавать полёты на метле и судить квиддичные матчи. Как я объясню окружающим такую деградацию?  — Очень просто. Вам нужен материал для исследований. Студентов в Хогвартсе много, материала достаточно. Так что днём вы преподаёте полёты на метле, а по ночам занимаетесь своей основной деятельностью.  — Нууу… не знаю. Мне надо подумать.  — Думайте, Рэйчел. Я не тороплю вас с ответом. До начала учебного года ещё есть время. Кстати… - Дамблдор слегка улыбнулся, — вы знаете, кто сейчас в Хогвартсе декан Слизерина?  — Нет. Я не слежу за кадровыми перестановками в Хогвартсе. — Рэйчел действительно не знала этого, но заданный вопрос заставил её задуматься. Сердце заколотилось часто-часто… Неужели? — И кто же?  — Северус Снейп. Вы ведь выпускались с ним в один год, и, кажется, дружили? Вот старый чёрт! Хитёр, как тысяча индейцев. И всё про всех знает, прожжённый лис. Какой смысл ломать перед ним комедию? Рэйчел выпрямилась и взглянула Дамблдору прямо в глаза:  — Ну что же, Альбус. Вы умеете быть убедительным. Один-один.  — Это означает «да»? — его взгляд был испытующим, а в глазах скакали хитрые чёртики.  — Альбус, вы не боитесь? О людях, с которыми я живу в одном здании, я знаю всё.  — Мне нечего скрывать от вас, Рэйчел.  — Каждому человеку есть, что скрывать. Впрочем, надо быть полной идиоткой, чтобы раскрывать миру ваши секреты.  — Мы с вами прекрасно понимаем друг друга, Рэйчел. Обсудим детали? … Дамблдор покинул её дом заполночь. Рэйчел улеглась в постель, но уснуть смогла лишь под утро. Мысли теснились в голове, отгоняя сон, тревожа и волнуя воображение. Когда усталость всё-таки взяла своё, к Рэйчел пришёл тот прежний, казалось, давно и навсегда забытый сон, в котором она страстно отдавалась Снейпу, а он вновь называл её именем погибшей рыжей гриффиндорки. Проснувшись в полдень, Рэйчел неожиданно для себя осознала, что это обстоятельство больше не причиняет ей боли и не заставляет сгорать от стыда. С возрастом многое меняется. Теперь она согласилась бы на близость с ним, даже если бы он в экстазе постоянно звал её этим ненавистным именем. Только бы ещё хоть раз испытать вновь дикое, ни с чем несравнимое счастье от возможности доставить удовольствие тому, кого любишь больше всех на свете, отдавая ему всю себя, до донышка, до капельки, до последнего вздоха… *** Педсовет накануне нового учебного года в Хогвартсе обычно проходил в виде неформальных посиделок в кабинете директора. Преподаватели обсуждали текущие планы, делились наработками и решали возникающие проблемы, угощаясь сладостями и запивая их чаем, кофе или тыквенным соком. Снейп ненавидел эти сборища. Он бы с удовольствием их игнорировал, но как-никак, официально всё это безобразие считалось педсоветом, а пропустить педсовет он не имел права. Поэтому профессор Снейп всегда являлся на это собрание последним, ровно за минуту до назначенного времени, усаживался где-нибудь в углу со стаканом сока и молча цедил его всё то время, пока длилось ненавистное мероприятие. Нынешний педсовет не стал исключением. Как только мрачная фигура профессора зельеварения заняла положенное место в полутёмном углу кабинета, дверь распахнулась, и на пороге появился Дамблдор. Он галантно отступил, пропуская вперёд женщину в элегантной тёмно-синей мантии, отделанной изящной серебристой строчкой и маленькими серебряными пуговками. Женщина улыбнулась, и кабинет как будто озарился солнечными бликами, играющими на спокойной морской глади в ясную погоду. Все присутствующие, за исключением Снейпа, заулыбались в ответ. Все они помнили эту девочку, отличницу с обострённым чувством справедливости, гордость факультета Райвенкло. Она поздоровалась. Её глубокий, грудной, чуть хрипловатый голос неприятно царапнул по сердцу Снейпа. Что за чёрт? Зачем она здесь? Он приложил в своё время столько усилий, чтобы забыть её, выкинуть из памяти, из сердца, чтобы не сгорать со стыда за тот миг слабости, когда он изменил Лили — своей единственной любви… И вот теперь она появилась, чтобы своим видом постоянно напоминать ему о том, каким он оказался мерзавцем! Мерлин, неужели она будет преподавать ЗОТИ? Все эти мысли вихрем пронеслись в голове Снейпа, никак не отразившись на его бесстрастном неподвижном лице. Тем временем Дамблдор официально представил всем нового преподавателя:  — Ну что же, уважаемые коллеги. Все вы знаете, что мадам Хуч решила больше не заниматься преподаванием. В связи с этим позвольте представить вам нашего нового учителя полётов на метле — мисс Рэйчел Хаксли. Впрочем, здесь никто в представлениях особо не нуждается. Все мы помним мисс Хаксли, как одну из лучших учениц Хогвартса. Да и она знает всех здесь присутствующих, так что давайте закончим с официальной частью и перейдём к делу. Присаживайтесь, Рэйчел, — Дамблдор сделал приглашающий жест рукой. Рэйчел заняла свободное место в уголке дивана рядом с Синистрой. С этого места ей был прекрасно виден закуток, в котором расположился Северус. Когда Дамблдор озвучил дисциплину, которую намеревалась преподавать мисс Хаксли, бровь Снейпа непроизвольно поползла вверх. Полёты? Рэйчел Хаксли — преподаватель полётов на метле? Докатилась… Зачем ей это понадобилось? Или не ей, а Дамблдору? Но за каким чёртом она согласилась? Захотела помучить его, Снейпа? Или ей на него вообще наплевать? Из своего укрытия Северус мог незаметно наблюдать за бывшей подругой. Что ж, она почти не изменилась. Впрочем, нет, она похорошела. Подростковая порывистость сменилась женской плавностью движений. Теперь она была похожа не на самоуверенного мальчишку, а на женщину, абсолютно уверенную в своей силе, как физической, так и в силе своего обаяния. Северус заметил, что она из-под полуопущенных ресниц тоже наблюдает за ним. Впрочем, Рэйчел вела себя абсолютно естественно, делая вид, что внимательно слушает своих новых коллег. В какой-то момент она почувствовала, что кто-то пытается залезть к ней в сознание и прощупать её мысли. У неё не было ни малейших сомнений по поводу личности нежданного легилимента. Лучшим способом скрыть свои мысли для Рэйчел всегда было декламирование в уме пошлых стихов или прокручивание самых похабных анекдотов, которые она слышала в своей жизни. Она чуть не расхохоталась вслух, заметив выражение лица Снейпа, наткнувшегося на эту «преграду». Ничего, пусть в следующий раз задумается, прежде чем копаться у неё в мозгах. Изгнав из своей головы непрошенного визитёра, Рэйчел дала волю мыслям, которые настойчиво роились у неё в мозгу с самого начала педсовета. Первая мысль, возникшая при взгляде на Северуса, была тревожной. Несмотря на полутень, скрывающую Снейпа и будто смягчающую резкие черты его лица, Рэйчел разглядела и глубокую вертикальную морщинку на лбу, и горькие складки у губ, и глаза — тёмные, бездонные омуты, скрывающие… Что скрывающие? Сколько тайн может вместить в себя бездна? Что с ним не так? Что его гложет? Почему он сидит один в своём полутёмном углу, как чёрная клякса на фоне этого разномастного, но вполне доброжелательного, на первый взгляд, коллектива? Рэйчел знала о нелюдимости и необщительности Снейпа, но тут дело было в чём-то другом. Это была не просто нелюдимость. Это была осознанная самоизоляция. Его ужасные волосы… Он как будто нарочно старался всем своим видом вызвать отвращение к себе. Но зачем? А может быть, она всё усложняет и виной всему его скверный характер? Но его лицо… Неужели эти следы скорби оставила на нём смерть любимой женщины? Женщины, которая даже ему не принадлежала? Неужели он до сих пор не может забыть эту свою мучительную, болезненную любовь? Ведь столько лет прошло… А если причина не в гибели Лили Поттер, в чём же тогда? Рэйчел терялась в догадках. Дамблдор, привычно руководивший педсоветом, время от времени поглядывал в сторону этих двоих, которые, кажется, не замечали ничего вокруг, занятые своей «игрой взглядов». Ему нравилось наблюдать за ними, за тем, как они скрывают своё смятение, как каждый из них контролирует выражение своего лица. Отличные ребята, хорошо, что они наконец встретились. И не беда, что эти двое не запомнили ни слова из того, что говорилось на педсовете. Не так уж это и важно. ***  — На этом наше собрание можно закончить. Северус, останьтесь пожалуйста на минутку, — Дамблдор встал из-за стола, давая понять, что все свободны. Снейп мысленно выругался. Ему не терпелось убраться отсюда поскорее. Впрочем… Возможно, Альбуса стоит поблагодарить за эту задержку. Снейп решительно не знал, о чём говорить с мисс Хаксли за пределами директорского кабинета, и эта неопределённость смущала его и злила одновременно. Пусть уж лучше она уйдёт к себе, тогда ему не придётся мучиться, подбирая верный тон в общении с ней. Снейп ненавидел это гадкое чувство неуверенности и тех, кто это чувство вызывает. Выйдя из кабинета в надежде, что коридор пуст, Снейп застал там идиллическую картинку. Профессор Флитвик, сияя, как новенький галлеон, пожимал руку своей бывшей любимой ученице, горячо приветствуя её в рядах преподавателей Хогвартса. Снейп, саркастично сложив руки на груди, наблюдал за ними, искренне удивляясь, почему этот факт вызывает у Флитвика такой восторг. Когда профессор распрощался и скрылся из виду, Снейп подошёл к Рэйчел.  — Не могу разделить радость своего коллеги по поводу вашего пребывания в школе, мисс Хаксли. Вашим мозгам могло найтись лучшее применение.  — Вашим тоже, мистер Снейп. Тратить свой талант на обучение балбесов, которые ничего не смыслят в тонкостях зельеварения — не самое лучшее применение вашим способностям.  — По крайней мере, я занимаюсь здесь умственной работой, в отличие от ваших будущих занятий, — ох уж этот презрительный взгляд свысока… И когда только он успел научиться так смотреть? Рэйчел взглянула на него снисходительно, как взрослые смотрят на расшалившегося ребёнка.  — Представьте себе, я тоже намерена заняться здесь умственной работой. Тут такой богатый материал для моих исследований.  — И в какой же плоскости располагаются ваши научные интересы? — Снейп презрительно скривил рот.  — Вы слышали что-нибудь о ментальной магии сновидений?  — Вы занимаетесь этим шарлатанством? — его взгляд был полон наигранного сочувствия. Так смотрят на душевнобольных.  — Представьте себе. И с помощью этого, как вы выразились, «шарлатанства» я уже вернула здравый рассудок нескольким пациентам из святого Мунго. Между прочим, Лонгботтомы считались неизлечимыми, а теперь находятся в абсолютно здравом уме.  — И после такого успеха мисс Хаксли приезжает в школу волшебства преподавать там полёты на метле… Примите мои искренние соболезнования. Его желание оскорбить чувствовалось в каждой интонации, но натыкаясь на спокойную доброжелательность Рэйчел, разбивалось вдребезги. Снейп внутренне закипал от невозможности разозлить её, но внешне оставался бесстрастным. Она чувствовала его бешенство. Он явно нарывался на ссору. Но зачем? Отбросив свой дежурно-вежливый тон, Рэйчел сказала своим обычным голосом:  — Северус, какого чёрта? Тебе не удастся вывести меня из себя, ты же знаешь. Зачем тебе это нужно? Вопрос застал Снейпа врасплох. Ну как ей объяснишь, что в душе он чертовски рад видеть её, злится на себя за эту радость и никогда в жизни не признается в ней? Что он навсегда запретил себе подобные чувства и ненавидит людей, которые пытаются их вызвать? И что он не в состоянии ненавидеть её, Рэйчел Хаксли, но не знает, как к ней относиться. Она, в ожидании ответа, не сводила с него глаз. Он прищурился, наклонился к ней и тихо прошипел:  — Мисс Хаксли. Я. Ненавижу. Людей. Из своего. Прошлого. Я не хочу, чтобы ваше присутствие ежедневно напоминало мне о нём. К сожалению, мои желания не имеют никакого значения. Поэтому мне придётся терпеть ваше общество. Но предупреждаю — если вы вздумаете навязывать мне свою дружбу…- Рэйчел побледнела, глаза её вспыхнули яростью и, не дав ему договорить, она твёрдо сказала:  — Я не собираюсь никому навязываться, мистер Снейп. И лезть к вам в душу не собираюсь. Вы ведь этого боитесь, не так ли? Не бойтесь… И, кстати. Если вам вздумается ещё разок покопаться в моих мыслях, будьте готовы услышать порцию самых грязных анекдотов во всём Соединённом Королевстве. Лучшего способа окклюменции для меня не существует. Уж простите мне мою пошлость, но я так привыкла. Всего доброго, мистер Снейп, — и, не дав ему времени на отповедь, Рэйчел развернулась и быстро пошла прочь. *** Рэйчел с нетерпением ждала наступления ночи. Пока студенты не приехали в Хогвартс, она может заглянуть в сны любого из присутствующих в замке. Разумеется, она уже знала, чьи сновидения посетит в эту ночь. Техника проникновения в чужой сон была для неё несложной. Нужно было просто заснуть с мыслями о том, в чьё сознание ей хотелось попасть. Оказавшись в чужом сне, Рэйчел вела себя там осторожно и ненавязчиво. Она осматривалась, прислушивалась к своим ощущениям, которые постепенно начинали совпадать с мыслями и чувствами сновидца. Это помогало Рэйчел понять, какие проблемы его тревожат, чем человек живёт и что мешает ему чувствовать себя счастливым. Методом проб и ошибок она научилась беспрепятственно проникать в сознание спящего человека и постепенно корректировать его. Этот дар Рэйчел обнаружила у себя сравнительно недавно. Произошло всё совершенно случайно. Она гостила в доме у родителей. Её младший брат Майкл был страшно удручён тем, что его бросила любимая девушка. Ему не помогали даже восточные методики контроля над эмоциями, которым их с детства обучал отец. Рэйчел беспокоилась о брате и, естественно, думала о нём перед сном. Уснув, она увидела Майкла, почувствовала его боль и отчаяние и заговорила с ним. Они с братом где-то гуляли, говорили о чём-то приятном, а наутро все в доме заметили, что парню стало полегче. На следующую ночь Рэйчел уже сознательно стала думать о брате и снова оказалась с ним в одном сне. Теперь она действовала уже более целенаправленно, внушая Майклу мысль, что в мире, кроме бросившей его девушки, есть очень много хороших, приятных и достойных его внимания вещей. Что он чудесный парень и обязательно встретит свою любовь. Что жизнь его не кончена из-за этой неудачи. Много чего сказала она тогда брату во сне, и результат потряс всю её семью. Майкл буквально вернулся к жизни. А Рэйчел уже абсолютно сознательно попыталась проникнуть в сны своих домашних. Это ей удалось. Она не стала надолго задерживаться в сознании родителей. Им не нужна была психологическая помощь, а подглядывать за их внутренним миром Рэйчел считала недостойным. Через какое-то время опять-таки, совершенно случайно, Рэйчел оказалась в больнице святого Мунго. Травма колена оказалась сложной, лечить её самостоятельно девушка не решилась, поэтому ей пришлось провести несколько дней на больничной койке. Засыпая в первую ночь своего пребывания в больнице, она подумала о пареньке из соседней палаты, жившем, как овощ, внутри собственного мира, абсолютно не реагируя на внешние обстоятельства своего существования. Ей приснилось, что она за руку с этим парнем продирается сквозь густые непролазные джунгли, кишащие всякой экзотической живностью. Она тащила его куда-то, не зная о том, что ждёт их впереди. И вывела на берег чистого и спокойного озера. Молчавший до этого парень вдруг заговорил. Сначала он просто издавал нечленораздельные звуки, потом речь его стала связной. На этом месте Рэйчел проснулась. В соседней палате была суета. Прибежавшая медсестра возбуждённо рассказала, что этот парень, Джонни, вдруг заговорил и попросил пить, а потом сам попытался сходить в уборную. В следующую ночь Рэйчел гуляла с Джонни, показывала ему разные интересные места и рассказывала о них. Потом были ещё сны. После выписки Рэйчел пришла к главному врачу больницы и рассказала ему обо всём. Он, на удивление, не записал её в сумасшедшие, а напротив, разрешил ей спать в лечебнице, продолжая лечить Джонни. Результат превзошёл все ожидания. Потом у Рэйчел были ещё пациенты, пока она не решилась заглянуть в сны Алисы Лонгботтом. Пережитый вначале шок не заставил её отказаться от своих попыток вернуть рассудок этой женщине. Трудность исцеления заключалась в том, что Рэйчел не хотела полностью избавлять своих пациентов от страшных воспоминаний. Она считала, что не имеет на это права. Человек, лишившись своих воспоминаний, пусть даже самых ужасных, теряет часть своей личности, перестаёт быть собой. Так считала Рэйчел. Поэтому она просто постепенно смягчала воспоминания Алисы о пережитых пытках, делала их менее острыми и страшными, затушёвывала ужас, вызванный образом Беллатрисы Лестрейндж и переключала сознание на мысли о сыне. Какие чувства испытывала при этом сама Рэйчел, лучше не вспоминать. Трудно было не сойти с ума, ощутив всё то, что пережила Алиса Лонгботтом. Но Рэйчел выдержала. Лечение Фрэнка далось ей значительно легче. Она шла по уже проторенному пути. Рэйчел знала, что психика спящего беззащитна перед её вторжением. Она осознавала огромную ответственность за свои действия. И понимала беспокойство Дамблдора по поводу возможности использовать этот дар с целью целенаправленного изменения сознания людей. Вот почему она оказалась здесь, в Хогвартсе, под защитой самого сильного волшебника во всём магическом мире. Снейп не мог этого знать. Ну что же… Пусть позлится. А тем временем она, Рэйчел, заглянет в его сон и попытается понять, что же на самом деле гнетёт бывшего школьного друга, эту бестолковую, дурацкую, нелепую, необъяснимую, первую и единственную любовь всей её жизни. *** Проснувшись на следующее утро, Рэйчел долго не могла прийти в себя. Увиденное потрясло её. Она догадывалась о многом из того, что ей пришлось ощутить, но такую бездну отчаяния, боли и безысходности она не ожидала встретить ни в одной человеческой душе. Северус долго не засыпал, и поначалу Рэйчел спала без сновидений. Но вот он, наконец, отключился, и она оказалась в его сне. Она увидела, как черноволосый, бедно одетый мальчик и рыжеволосая девочка с необычными зелёными глазами, держась за руки, идут куда-то по тропинке, оживлённо болтая о всяких детских пустяках. Сон был ярким, светлым, но почему-то тревожным. Тревога нарастала, пока в один момент девочка вдруг не оттолкнула мальчика и не убежала, крича ему что-то обидное. Мальчик остался один на тропинке, вокруг стало быстро темнеть. Рэйчел почувствовала, как страх охватывает ребёнка. Мальчик побежал, споткнулся обо что-то… Это оказалось тело лежащей на полу женщины. Уже не мальчик, а взрослый человек с ужасом смотрел на тело рыжеволосой женщины, и им овладевало такое отчаяние, что Рэйчел во сне скорчилась от невыносимой боли. Сознание разрывал назойливый плач младенца. Рэйчел едва удержалась от желания взвыть в голос, протяжно и тоскливо, так же, как надрывно выла от боли душа Снейпа. Она во сне взяла его за руку и вывела из страшной комнаты. Они пошли по какой-то дорожке и оказались на берегу реки. Усевшись у воды, они смотрели на её тихое, спокойное течение. Рэйчел рассказывала Северусу какие-то истории из своего детства. Он слушал и, кажется, успокаивался. Она, тем временем, углублялась в его сознание, внутренне холодея от того, что там увидела. Подслушанное пророчество, попытки переубедить Тёмного лорда, тревога и страх, отчаянная мольба о спасении любимой, её гибель и дикая, страшная, бесконечная боль утраты. Его мир разбился на тысячи осколков, и каждый осколок впился в его сердце, оставляя на нём кровавые, незаживающие раны. Страшнее всего было чувство вины, ясное и чёткое осознание того, что в смерти любимой женщины виноват только он, он один и больше никто. Он сам разрушил свою жизнь, убив ту, что была смыслом этой жизни. И нет ему пощады и прощения. Теперь он сам будет для себя палачом, и нет такой пытки, такой казни, которую он не применит к себе за содеянное им злодеяние. Перед Рэйчел раскрылся ад — тщательно продуманный, добротно выстроенный и заботливо обустроенный. В нём царили холод, пустота и одиночество. Ни один луч надежды, сочувствия или понимания не проникал в этот гулкий каменный мешок, в самом центре которого, скорчившись и обхватив руками колени, сидел он, Северус Снейп, зажав в кулаке оторванный клочок колдографического снимка. Северус Снейп, превративший себя в пугало для студентов, объект постоянной ненависти и страха, намеренно вызывающий у всех омерзение своим внешним видом и скверным характером чтобы, не дай Бог, не нашлось никого, кто проявил бы к нему не только сочувствие или сострадание, но простой интерес и желание приблизиться и заглянуть в глаза. Северус Снейп, беспощадно карающий себя за прошлые ошибки и ревностно оберегающий своё сердце от проникновения туда простых человеческих чувств. Северус Снейп, которого нужно обнять покрепче и отогревать, отогревать, не жалея сил, отдавая ему всё тепло своей души, несмотря на острые шипы, которыми этот дикобраз отпугивает всех, кого встречает на своём пути. Но ей, Рэйчел, плевать на его колючки. Пусть шипит, пусть плюётся ядом, пусть бесится и говорит гадости. Теперь, когда она знает истинную причину его поведения, ей ничего не страшно. И не таких исцеляли. Рэйчел потянулась в постели. Не успела приехать на новое место работы, уже обзавелась очередным пациентом. Видимо, это судьба. И пусть Дамблдор подождёт с его заданием обследовать студентов. У неё есть дела и поважней.