***
1943 год, Англия — Я потомок Мраксов, я не хочу иметь ничего общего с этим маглом, — раздраженно сказал Том. — Но он твой отец, — спокойно ответил Дамблдор. — Я отказываюсь носить его имя! — Прежде чем принимать какие-либо решения посмотри кое-что… Дамблдор подвел Тома к некой непонятной чаше, внутри которой оказалась серебристая субстанция. — Это Омут памяти. В нем я храню свои воспоминания, ты должен увидеть одно из них. Для этого наклонитесь над чашей. — Хорошо. Том сразу узнал это место, ведь он оказался в кабинете директрисы своего приюта. В кабинете находились миссис Коул и профессор Дамблдор. — Не могли бы вы рассказать мне что-нибудь о прошлом Тома Реддла? Кажется, он родился здесь, в приюте? — Правильно, — сказала миссис Коул и налила себе еще джина. — Я это очень хорошо помню, потому что сама тогда первый год здесь работала. Был канун Нового года, холод стоял ужасный, шел снег, знаете ли. Кошмарная ночь. И тут эта девушка, ненамного старше меня, поднимается на крыльцо, а сама еле на ногах стоит. Да что уж там, не она первая, не она последняя. Впустили мы ее, и через час она уже родила ребеночка. А еще через час померла. Миссис Коул важно кивнула и от души отхлебнула джина. — Она говорила что-нибудь перед смертью? — спросил Дамблдор. — Например, об отце ребенка? — Представьте себе, говорила, — ответила миссис Коул. Она явно начинала получать удовольствие от разговора со стаканом джина в руке и с таким благодарным слушателем. — Помню, она сказала мне: «Надеюсь, он будет похож на своего папу», — и, честно говоря, правильно она на это надеялась, потому что сама была совсем не красавица. А потом сказала, чтобы ему дали имя Том, в честь отца, и Марволо, в честь ее отца. Странное имечко, верно? Мы уж подумали, не из цирка ли она, часом. А еще она сказала, что фамилия у мальчика должна быть Реддл. А там вскоре и скончалась, больше ни словечка не проронила. Мы уж и назвали его так, как она просила, бедняжке это, видать, казалось очень важным, но ни Том, ни Марволо, ни другой какой Реддл так за ним и не явились. Вот он и остался в приюте и до сих пор здесь находится. Том вынырнул из Омута и посмотрел на Дамблдора: — И вы думали это что-то изменит? Это только доказывает какое он ничтожество. Том отвернулся от профессора и направился в сторону выхода. Дамблдор сначала хотел окликнуть юношу, но вдруг почему-то передумал: — До свидания, Том. Но юноша вышел и ничего не ответил профессору.***
— Профессор Дамблдор? — спросил Реддл. Но ему никто не ответил. Тогда Том вошел в кабинет и осмотрелся, но никого не увидел. Омут памяти был приоткрыт и любопытство взяло верх. Том подошел и склонился над чашей, сделал глубокий вдох и окунул лицо в серебристую субстанцию. Он почувствовал, что пол уходит у него из-под ног; он падал, падал сквозь крутящуюся тьму, и вдруг оказалось, что он стоит, моргая от ослепительно яркого солнечного света. Он оказался на проселочной дороге, вдоль дороги тянулись высокие густые живые изгороди, а вверху было летнее небо, ясное и синее, как незабудка. Футах в десяти от них стоял невысокий полный человек в очках с невероятно толстыми линзами, из-за которых его глазки казались крошечными, как у крота. Он читал надписи на деревянном указателе, торчавшем из колючих кустов ежевики слева от дороги. Кроме него, вокруг никого не было видно, и к тому же он был одет в странные и плохо сочетающиеся друг с другом вещи, как это часто бывает, когда неопытные волшебники пытаются выдавать себя за маглов; в данном случае наряд составляли гетры и сюртук, надетый поверх полосатого трико. Как позже выяснилось это был волшебник по имени Огден. Огден бодрым шагом двинулся вперед. Реддл последовал за ним. Проходя мимо указателя, Том бросил взгляд на две его стрелки. Одна указывала назад, туда, откуда он пришел, на ней была надпись: «Грейт-Хэнглтон, 5 миль». Другая указывала в ту сторону, куда направлялся Огден, на ней значилось: «Литтл-Хэнглтон, 1 миля». Какое-то время они шли, не видя ничего, кроме живых изгородей, огромного синего неба над головой да быстро шагающей фигуры в сюртуке далеко впереди. Затем дорога повернула влево и круто пошла под уклон, так что перед ними внезапно открылся вид на раскинувшуюся внизу долину. Том увидел деревушку, примостившуюся между двумя холмами, — несомненно, это и был Литтл-Хэнглтон. Можно было рассмотреть церковь и кладбище. По другую сторону долины на склоне холма возвышался красивый дом землевладельца, окруженный обширным бархатисто-зеленым газоном. Огден затрусил рысцой вниз по склону. Через некоторое время дорога свернула вправо, и, когда он вышел из-за поворота, сюртук Огдена мелькнул впереди, исчезая за кустами. Том вслед за ним свернул на узкий проселок, окаймленный еще более высокими и запущенными живыми изгородями. Тропинка была извилистая, каменистая, вся в рытвинах, она тоже шла под уклон и вела, по-видимому, к темной группе деревьев немного ниже по склону. Так и есть — вскоре дорога вышла к рощице, Огден остановился и вытащил волшебную палочку. На небе не было ни единого облачка, но старые деревья отбрасывали сплошную темную холодную тень, и Том не сразу различил среди тесно растущих стволов какое-то строение. Ему показался очень странным такой выбор места для жилья и то, что его обитатель не вырубил деревья, заслоняющие свет и вид на долину. Было непонятно, живет ли здесь кто-нибудь вообще. Стены хибарки заросли мхом, черепица осыпалась, и местами через дыры проглядывали стропила. Вокруг росла крапива, такая высокая, что доставала до крошечных окошек с грязными стеклами. Том уже пришел к выводу, что здесь не могут жить люди, но тут одно из окон со стуком распахнулось, и из него показалась тонкая струйка дыма или пара, как будто внутри кто-то готовил еду. Огден двинулся вперед бесшумно и настороженно. Вступив в густую тень деревьев, он снова остановился, не сводя глаз с двери домика, к которой была прибита мертвая змея. Послышался шорох, треск, с ближайшего дерева спрыгнул человек, одетый в лохмотья, и приземлился прямо перед Огденом. Тот отскочил назад так быстро, что наступил на фалду сюртука и чуть было не потерял равновесие. — Вас сюда никто не звал. У стоявшего перед ними человека были густые волосы, такие грязные, что не было никакой возможности определить их цвет. Во рту не хватало нескольких зубов. Маленькие темные глазки косили в разные стороны. Это должно было казаться смешным, но смешным он не выглядел, выглядел страшным. Огден попятился еще на несколько шагов, прежде чем заговорить: — Э-э… доброе утро. Я из Министерства магии… — Вас сюда никто не звал. — Э-э… прошу прощения… я вас не понимаю, — нервно проговорил Огден. Том подумал, что Огден, должно быть, совсем тупой ведь незнакомец высказался вполне ясно, тем более что при этом он угрожающе размахивал волшебной палочкой в одной руке и окровавленным ножом в другой. Тут его взгляд снова упал на мертвую змею, прибитую к двери. Только через несколько секунд Том понял, что незнакомец говорил на змеином языке. Тем временем оборванец двинулся на Огдена, нацелив в него нож и волшебную палочку. — Эй, послушайте… — начал Огден, но было поздно. Что-то громко хлопнуло, и Огден оказался на земле. Он зажимал ладонью нос, между пальцев сочилась мерзкая желтая жижа. — Морфин! — послышался новый голос. Из домика вышел пожилой человек, с такой силой захлопнув за собой дверь, что злосчастная дохлая змея закачалась туда-сюда. Этот человек ростом был ниже первого и сложен довольно странно. Очень широкие плечи и длинные руки в сочетании с блестящими карими глазами, жесткими короткими волосами и морщинистым лицом делали его похожим на старую, мощную обезьяну. Он остановился возле человека с ножом, который давился от хохота, глядя на Огдена, лежащего на земле. — Из Министерства, значит? — сказал пожилой, посмотрев на Огдена сверху вниз. — Совершенно верно! — ответил Огден сердито, утирая лицо. — А вы, как я понимаю, мистер Мракс? — Точно, — ответил Мракс. — Получили по роже, так, что ли? — Он меня ударил! — возмутился Огден. — Надо было предупредить, — агрессивно откликнулся Мракс. — Это частное владение. Сами вламываетесь без приглашения, а потом удивляетесь, что мой сын пробует защищаться. — От чего защищаться-то? — буркнул Огден, с трудом поднимаясь с земли. — От посторонних. Любопытствующих. Маглов и всякой разной дряни. Огден направил волшебную палочку на свой собственный нос, из которого по-прежнему текло нечто похожее на желтый гной, и поток сразу же прекратился. Мистер Мракс обратился к Морфину, почти не разжимая губ: — Ступай в дом. Не спорь. На этот раз Том узнал змеиный язык. Хоть он и понимал все, что говорилось, но в то же время различал странные шипящие и свистящие звуки, а Огден только их и мог слышать. Морфин, кажется, хотел возразить, но под грозным взглядом отца передумал, вперевалочку зашагал к хибарке и захлопнул за собой дверь, так что змея снова уныло закачалась из стороны в сторону. — А я как раз приехал поговорить с вашим сыном, мистер Мракс, — сказал Огден, вытирая остатки гноя с сюртука. — Это ведь был Морфин, верно? — Ну да, это был Морфин, — равнодушно ответил старик. — Вы чистокровный волшебник? — спросил он вдруг с вызовом. — При чем здесь это? — холодно ответил Огден. Сощурив глаза, он уставился Огдену в лицо и пробормотал явно оскорбительным тоном: — Если подумать, так я видал такие же носы у нас в деревне. — Не сомневаюсь в этом, если ваш сын и там дает волю рукам, — сухо отозвался Огден. — Может быть, продолжим нашу беседу в доме? — В доме? — Да, мистер Мракс. Я уже сказал вам: я приехал поговорить с Морфином. Мы отправили вам сову… — Нам тут совы ни к чему, — сказал Мракс. — Я никогда не читаю писем. — В таком случае не жалуйтесь, что гости являются к вам без предупреждения, — дерзко ответил Огден. — Меня послали к вам по поводу серьезного нарушения магического правопорядка, которое было совершено здесь сегодня, рано утром… — Ладно, ладно! — заорал Мракс. — Входите в дом, провались он совсем, входите и подавитесь! В доме, как оказалось, были три крошечные комнаты. В две из них можно было пройти через главную комнату, служившую сразу и кухней, и гостиной. Морфин сидел в засаленном кресле у очага, где дымились дрова, вертел в толстых пальцах живую гадюку и, обращаясь к ней, тихонько напевал на змеином языке:Змейка, змейка, поиграем, Пошипим-ка вместе. Не то Морфин осерчает, На двери подвесит.
В углу у открытого окна что-то зашуршало, и Том вдруг заметил, что в комнате есть еще один человек — девушка в рваном сером платье точно такого же цвета, что и грязная каменная стена у нее за спиной. Она стояла рядом с закопченной до черноты печкой, на которой что-то кипело в горшке, и передвигала какие-то жалкие горшки и сковородки на полке. У нее были тусклые, безжизненные волосы и некрасивое бледное лицо с грубыми чертами. Глаза у нее, как и у брата, косили в разные стороны. Девушка выглядела чуточку почище, чем двое мужчин, но Том подумал, что никогда в жизни не видел у человека такого обреченного взгляда. — Моя дочь, Меропа, — неохотно буркнул Мракс в ответ на вопросительный взгляд Огдена. — Доброе утро, — сказал Огден. Она не ответила, испуганно глянула на отца и, повернувшись ко всем спиной, снова принялась переставлять горшки на полке. — Ну, мистер Мракс, — сказал Огден, — не будем ходить вокруг да около. У нас есть причины предполагать, что ваш сын Морфин этой ночью совершил волшебство в присутствии магла. Что-то оглушительно грохнуло — это Меропа уронила глиняный горшок. — А ну подбери! — завопил на нее Мракс. — Правильно, хватай прямо лапами с пола, как последнее магловское отродье! Зачем у тебя волшебная палочка, бестолочь неповоротливая? — Мистер Мракс, прошу вас! — воскликнул пораженный Огден. Меропа, уже успевшая поднять горшок, пошла красными пятнами и снова выронила его, трясущейся рукой вытащила из кармана волшебную палочку, направила на горшок и чуть слышно скороговоркой пролепетала заклинание, от которого горшок полетел через всю комнату, ударился в противоположную стену и раскололся надвое. Морфин залился безумным смехом, а Мракс завизжал: — Почини его, дылда безмозглая, почини сейчас же! Меропа, спотыкаясь, кинулась через всю комнату к осколкам, но Огден опередил ее. Он взмахнул волшебной палочкой и твердым голосом произнес: — Репаро! Горшок мгновенно стал целым. У Мракса был такой вид, словно он сейчас кинется на Огдена, но он удержался. Вместо этого он принялся издеваться над дочерью: — Твое счастье, что подвернулся добрый дядя из Министерства! Может, я и совсем тебя сбуду с рук, может, он не побрезгует женушкой из сквибов поганых… Ни на кого не глядя, не поблагодарив Огдена, Меропа подобрала горшок и дрожащими руками снова поставила на полку. Потом замерла, прижавшись спиной к стене между замызганным окном и печкой, как будто больше всего на свете ей сейчас хотелось пройти сквозь камень и исчезнуть. — Мистер Мракс, — снова начал Огден, — как я уже сказал, цель моего визита… — Я и с первого раза хорошо расслышал! — окрысился Мракс. — И что мне с этого? Морфин проучил вонючего магла, проучил за дело… Дальше-то что? — Морфин нарушил закон волшебного сообщества, — сурово ответил Огден. — Морфин нарушил закон волшебного сообщества! — кривляясь, нараспев передразнил Мракс. Морфин снова зашелся хохотом. — Поучил маленько распоясавшегося магла, это что теперь, преступление? — Да, — сказал Огден. — Боюсь, что так. Он извлек из внутреннего кармана сюртука маленький свиток пергамента и развернул его. — Это что, приговор? — спросил Мракс, злобно повысив голос. — Это вызов в Министерство на слушание дела… — Вызов? Вызов?! Да кто вы такой, чтобы вызывать куда-то там моего сына? — Я начальник Группы обеспечения магического правопорядка, — сказал Огден. — А мы, по-вашему, так, помои? — вскричал Мракс, наступая на Огдена и тыча ему в грудь палец с грязным желтым ногтем. — Мелкие шавки, чтобы бегать на задних лапках перед Министерством? Да знаешь ли ты, с кем разговариваешь, грязнокровка сопливая? — Я полагал, что говорю с мистером Мраксом, — ответил Огден настороженно, но не сдавая позиций. — Это точно! — загремел Мракс. На мгновение Тому почудилось, что Мракс делает неприличный жест, но потом он разглядел, что старик сует Огдену под нос безобразное кольцо с черным камнем, надетое у него на среднем пальце. — Видели это? Видели? Знаете, что это такое? Знаете откуда? Несколько столетий хранилось в нашей семье, вот из какой древности мы ведем свой род, и все это время храним чистоту крови! На камне вырезан герб Певереллов! Знаете, сколько мне предлагали за эту вещицу? — Понятия не имею, — ответил Огден, поморщившись, когда кольцо промелькнуло у него перед самыми глазами. — Все это к делу не относится, мистер Мракс. Ваш сын нарушил… Мракс взвыл от ярости, бросился к дочери и схватил ее за горло. Том подумал было, что он хочет ее задушить, но старик потащил девушку к Огдену, держа за золотую цепочку, висевшую у нее на шее. — Видели вот это? — заревел он, размахивая тяжелым золотым медальоном, в то время как Меропа задыхалась, ловя ртом воздух. — Вижу, вижу! — поспешно ответил Огден. — Эта вещь принадлежала Слизерину! — выкрикнул Мракс. — Салазару Слизерину! Мы — его единственные потомки из ныне живущих, что вы на это скажете, а? — Мистер Мракс, ваша дочь! — воскликнул Огден в тревоге, но Мракс уже выпустил Меропу; она вернулась в свой угол, шатаясь, потирая шею и еле переводя дух. — Вот! — с торжеством сказал Мракс, как будто только что неопровержимо доказал какую-то необыкновенно сложную мысль. — Не смейте разговаривать с нами, будто мы грязь у вас на башмаках! Незнамо сколько поколений чистокровных волшебников — вы-то небось такого о себе сказать не можете! И он плюнул под ноги Огдену. Морфин опять захохотал. Меропа молчала, съежившись у окна, опустив голову, так что свисающие волосы закрывали лицо. — Мистер Мракс, — упрямо повторил Огден, — боюсь, что ни ваши, ни мои предки не имеют никакого отношения к вопросу, о котором идет речь. Я здесь из-за Морфина; Морфина и магла, ставшего жертвой его хулиганской выходки этой ночью. По нашим сведениям, — он заглянул в пергамент, — Морфин осуществил по отношению к маглу наговор или заклинание, от которого тот покрылся крайне болезненной сыпью. Морфин захихикал. — Потише, мальчишка, — прошипел Мракс на змеином языке, и Морфин примолк. — Ну и что такого? — с вызовом спросил Мракс у Огдена. — Надо думать, вы этому маглу морду-то подчистили, да и память заодно… — Дело совсем не в этом, мистер Мракс, — сказал Огден. — Произошло ничем не оправданное нападение на беззащитного… — Вот я сразу так и почуял, что вы любитель маглов, — хмыкнул Мракс и снова плюнул на пол. — Эти разговоры никуда не ведут, — решительно ответил Огден. — По поведению вашего сына ясно, что он нисколько не раскаивается в своих поступках. — Огден снова заглянул в свиток. — Морфин должен явиться четырнадцатого сентября на слушание по обвинению в колдовстве, осуществленном в присутствии магла, с причинением ущерба и неудобств вышеупомянутому маглу… Огден прервал чтение. Через открытое окно до них донеслось звяканье сбруи, конский топот и громкие веселые голоса. По-видимому, дорога в деревню, петляя, проходила совсем близко от рощицы, где стоял дом. Мракс застыл на месте, прислушиваясь, с расширенными глазами. Морфин зашипел и с кровожадным выражением повернулся на звук. Меропа подняла голову. Том увидел, что лицо у нее совершенно белое. — Боже, просто смотреть больно на эту лачугу! — послышался звонкий женский голос; он звучал так отчетливо, как будто девушка стояла в комнате. — Неужели твой отец не может распорядиться, чтобы ее снесли, Том? — Она нам не принадлежит, — ответил голос молодого человека. — На той стороне долины все наше, но этот дом принадлежит старому бездельнику по имени Мракс и его детям. Сын абсолютно ненормальный, послушала бы ты, что о нем рассказывают в деревне… Девушка рассмеялась. Звяканье и топот становились все громче, все ближе. Морфин приподнялся, словно хотел выбраться из кресла. — Сиди на месте, — предостерегающе произнес его отец на змеином языке. — Том, — снова раздался голос девушки, на этот раз совсем рядом; очевидно, всадники приблизились к дому. — Может быть, я ошибаюсь, но, по-моему, там кто-то прибил к двери змею? — Господи, так и есть! — воскликнул мужской голос. — Это, должно быть, сын, я тебе говорил, что он не в себе. Не смотри туда, Сесилия, любимая. Звон и топот снова начали стихать. — «Любимая», — прошептал Морфин на змеином языке, глядя на сестру. — Слышишь, он назвал ее «любимая». Все равно он не будет твоим. Меропа побелела как полотно — Том был уверен, что она вот-вот упадет в обморок. — Что такое? — сурово спросил Мракс, тоже на змеином языке, переводя взгляд с сына на дочь и обратно. — Что ты сказал, Морфин? — Она заглядывается на этого магла, — прошипел Морфин, злобно уставившись на сестру, вид у которой теперь был испуганный. — Вечно торчит в саду, когда он проезжает мимо, пялится на него через ограду, так, что ли? А нынче ночью… Меропа умоляюще замотала головой, но Морфин безжалостно продолжал: — Высунулась в окошко, все поджидала, когда он поедет домой, так, что ли? — Высунулась в окошко посмотреть на магла? — тихо переспросил Мракс. Все трое как будто позабыли про Огдена, который смотрел на них озадаченно и раздраженно — он ничего не мог разобрать в этих шипящих и скрежещущих звуках. — Это правда? — страшным голосом спросил Мракс, делая шаг или два к насмерть перепуганной девушке. — Моя дочь, чистокровная волшебница из потомков Салазара Слизерина по прямой линии, мечтает о мерзком грязном магле? Меропа отчаянно затрясла головой, вжимаясь в стену. Говорить она, похоже, не могла. — Ну да я его достал, отец! — хрипло засмеялся Морфин. — Подловил, когда он проезжал мимо. Не такой-то он был красавчик, как покрылся сыпью с ног до головы, а, Меропа? — Ах ты, гнусная бездарь, сквиб несчастная, вонючая осквернительница крови! — заревел Мракс, окончательно потеряв контроль над собой, и схватил дочь за горло. Огден закричал: — Не смейте! Огден поднял волшебную палочку и выкрикнул: — Релашио! Мракса отбросило назад, он налетел на стул и шлепнулся навзничь. Разъяренный Морфин с ревом выскочил из кресла и кинулся на Огдена, размахивая своим окровавленным ножом и беспорядочно выстреливая заклятиями из волшебной палочки. Огден бросился наутек. Крики Меропы долго еще звучали у него в ушах. Огден как угорелый промчался по тропинке, прикрывая руками голову, и, выскочив на большую дорогу, врезался прямо в бок лоснящемуся гнедому коню, на котором ехал верхом очень красивый темноволосый молодой человек. И молодой человек, и девушка, ехавшая рядом с ним на серой кобыле, весело рассмеялись при виде Огдена, который отлетел от лошадиного бока и рысью побежал дальше, весь в пыли, с развевающимися фалдами сюртука. В следующий миг Тома поглотила темнота и он снова очутился в кабинете директора. Он был потерян, так как до сих пор не мог осознать увиденное. — И что же ты тут делаешь? — сказал Финеас Блейк, а точнее его портрет висевший на стене кабинета. Том вздрогнул: — Ничего. Реддл развернулся и быстро вышел из кабинета.***
1944 год, Англия — Хагрид, как провел лето? — спросил Том. — Ничего. Завел нового друга, его зовут Арагог. Хочешь познакомлю? — Как-нибудь в другой раз, — слишком поспешно ответил Реддл. — А ты как провел это лето? — спросил Хагрид. — Побывал в доме своей семьи… — Ты был у своего отца? — У меня нет отца! Моя семья — это моя мать! — зло ответил Том. — Не злись. Я не хотел тебя обидеть. Ну и как, тебе понравилось у них? — Очень, вот это их подарок, — ответил Реддл и показал кольцо. Кольцо было уродливым, черный камень никак не сочетался со своей оправой. А ещё на камне можно было заметить чей-то фамильный герб. — Это герб твоей семьи? — Да… Нет… Не знаю. Ладно, мне пора к профессору Слизнорту. Пока — До встречи Если бы сейчас кто-то бы решил пройти около этого уголка Хогвартса, он бы увидел ученика факультета Слизерин и одно из привидений Школы. Этим привидением была Серая дама. Она была чем-то взволнована и что-то эмоционально рассказывала своему слушателю. — Ты не понимаешь! Я только и слышала: твоя мама такая умная, она красива, всего добилась… И всегда только мама, мама, мама… А я? Чем я хуже. Я всего лишь хотела быть похожей на неё, — кричала Елена. — Ты ничем не хуже. Ты умна, красива, ты была любима, у тебя была мать. Поверь, я как никто другой понимаю, что такое не иметь матери, — тихо ответил юноша. — Да уж, любима настолько, что была убита из-за этой любви. Я не хочу больше с тобой говорить. Уходи. — Но… — Уходи! Через 5 дней после этого — Ты снова здесь. — Я пришел извиниться. Я понял, что был не прав. — Ладно… Что ты хочешь? Ты пришел не только извиниться, не так ли? — Да, ты права. Мне стало интересна твоя судьба. Расскажи побольше. Серая дама стала рассказывать Тому о своей жизни. О своих достижениях, неудачах, мечтах и многом другом. Она поведала ему о своей трагической смерти. Умолчала она лишь об одном, но об этом Том узнал чуть позже… — А, правда, что у твоей матери была диадема, которая делала любого человека самым умным? — Да, диадема была…