***
Утро ознаменовал приход домовушки. Привет из Хогвартса. На чистейшей глаженой салфетке герб замка. Существо приветливо поздоровалось, представившись Воки, и затараторило: — А я ищу вас, ищу! Зачем же вы так себя наказали? Весь дом в вашем распоряжении, а вы тут, как птенец на жердочке. Впервые ей захотелось осадить эльфа. Умничающий эльф оказался еще хуже раболепствующего. Но Гермиона разумно сослалась на недосып и согласилась следовать за домовиком. А экскурсию делать было особенно негде. Лестница вывела в крошечный домишко. Убогость комнаток еще больше подчеркивал аскетичный минимализм интерьера. Хозяин вычистил все, что могло напомнить о годах отрочества. В одной из них находилась некогда лаборатория, оборудованная с шиком. Даже вытяжной шкаф имелся и маггловский холодильник. Но она пустовала с некоторых пор, напоминая осиротевшую собаку. Все как-то покосилось, облупилось и пожухло. Только кровать в спальне под консервирующими чарами, по-казарменному опрятная, неброская с высоким деревянным изголовьем, чуть шире совсем уж детского односпального варианта говорила о том, что дом периодически навещают. Не менее скучно было и на кухне. Вроде и утварь имелась. Но не чувствовалось, что пользуются чем-либо, помимо турки. Та хранила следы частой эксплуатации и жила на плите. Кстати, и манометр на газовом баллоне показывал, что заправка полная. Таким образом, все жилище ничего ровным счетом не говорило о хозяине, кроме того, что он им почти не пользовался, но и не сдавал в наем. А все, сколь-нибудь его характеризующее, отправилось в чулан. Тогда зачем же Снейп начал именно оттуда? Не иначе, как хотел отвратить и составить о себе нелестную характеристику. Гермиона вздохнула. Зря старался! Ниже пасть в ее глазах он вряд ли бы смог и ее саму толкнул к краю страшной пропасти одним движением брови. Понятно было лишь то, что меняться в угоду ее прихотям, становиться беспечным мотыльком или неисправимым жизнелюбом он не собирается. Гермиона не представляла, сколько времени ей придется провести в ожидании снисхождения. Она попыталась навести порядок, чем домовушка заняться не удосужилась. Чтобы потратить как можно больше времени, она применила ручные методы. И думать работа не мешала. По сути все, что требовалось сделать Снейпу, так это в последнюю минуту избежать появления в Воющей хижине. В принципе на том этапе можно резко оправдать свое звание шпиона и перебежать на сторону победителей. С помощью того же Омута памяти достичь «вау» эффекта. Но что в этом случае предпримет Гарри? Кинется ли он так же самоотверженно на амбразуру? Какие силы пустит в бой разгневанный бегством ненавистного, разоблаченного на тот момент, шпиона Волдеморт? Ведь только лишь его параноидальная мнительность могла привести к окончательному решению не в пользу Северуса. Особенно под конец тот был безупречен. Или же… Гермиона стояла на коленях, сунув голову под кровать. Следует ему быть чуть менее напряженным и исполнительным. Лучше балансировать на краю неверия, чем дать почву для сомнений. Услужливый дурак опаснее врага… Обед был доставлен совсем другим домовиком — немногословным. Она даже не успела пристать с вопросом. Пища, как и порция, была стандартной для Хогвартса. Немного раздосадованная Гермиона принялась изучать свои возможности. Колдовать в доме было возможно. Но окна и двери оказались запечатанными наглухо. Колдовство на дверной ручке наградило правую руку бесчувствием на несколько часов. Трансгрессия только заставила надорвать жилы в попытках нацелиться. Она проходила маятником, не находя себе места, до самого ужина. К своему ужасу горе-спасательница еще и часов не обнаружила. Сколько дней достаточно провести в такой вот тишайшей обстановке, отмеряя время визитами домовиков с трапезой, чтобы свихнуться? Тюрьма была идеальной, еще более изощренной чем Азкабан. Не найдя чем бы себя занять после ужина, она вновь спустилась в библиотеку. Время за чтением летит незаметно. И книгохранилище в данном случае было единственным зеркалом души. Она убрала следы последнего возлияния и приступила к перебору литературы на столе. Закладок в книгах не было, заметок, кроме как по существу, тоже. Единственное, что заставило ее выругаться в голос, испугавшись собственных звуков в полной тишине, так это "Прикладная некромантия". Издание дорогое, старое и по затрепанности читанное не раз. До какой степени отчаяния следовало дойти, чтобы надумать поднять усопшую из могилы? Нет, это был совсем не Северус! И, кажется, уже не совсем Гермиона! Она избрала чтивом для себя именно эту книгу. К ее удивлению предисловие (кто бы его читал) содержало вполне конкретное предупреждение не совершать фатальную ошибку. Ибо некромантия не имеет никакого отношения к истинному воскрешению. По всей видимости, Северус относился к книгам с подобающим уважением. На последней странице весьма философского и христианского по своей сути предисловия стоял кровавый отпечаток большого пальца, как индивидуальная подпись, красноречиво повествующая о том, что информация достигла разума слушателя. Впрочем, дальше это не мешало автору излагать кучу мерзостных ритуалов, изрыгая их словно нечистоты. С подробным объяснением выгод, получаемых от живых мертвецов, например, в военных кампаниях… Дни шли за днями. Гермиона приступила с упорством, которого ей было не занимать, к снятию защиты с выходов из дома. Она раз за разом пыталась отослать информацию вовне. К радости некоторых заинтересованных лиц, ей не только усидчивости хватало, но и разума, чтобы отправлять вызов одному человеку. Ведь, право, странно было бы выходить на связь с самой собой. Патронусы беспомощно таяли, будучи способными проникать всюду, проноситься сквозь любые расстояния и отпугивать такое безусловное зло, каким были дементоры. Скрупулезное изучение литературы самого темного толка не приближало ее к разгадке непроницаемости дома. Он словно стоял в самой преисподней. Бурная деятельность не давала погрязнуть в тоске. Иногда она досадовала, что, прожив столько лет, зная подавляющее количество заклинаний, все еще не могла превзойти в изощренности ума своего профессора. Иногда успокаивала себя неоспоримой темнотой всех примененных магических уловок. А в этой области она не шагала дальше трех непростительных. Но это, право слово, становилось невыносимым!***
Предугадать появление Северуса было невозможно. И Гермиона не сумела даже толком удивиться или разозлиться. Она пережевывала пирог с довольно тяжелым тестом и была поглощена этим занятием настолько, что оставалось или закончить начатое, или плевать в тарелку, что было бы не совсем по законам этикета. И, тем не менее, Снейп перед ней предстал мрачнее тучи. Не здороваясь, он направился к раковине и включил воду. Она вновь видела кровь человека, которого так хотела полюбить по-настоящему, вопреки надуманному образу и особенно вопреки вновь приобретенному опыту общения. Распахнул дверь шкафа и вытащил настойку бадьяна, со вздохом оценивая ее количество во флаконе. — Итак, вас наверняка посетило откровение, благодаря чему защита дома держится намертво? — начал он вместо приветствия. — Именно поэтому я не рекомендую пытаться убить меня. Застрянете тут навсегда и сойдете с ума! — Как это вульгарно! Я не предполагала, что вы можете воспользоваться жертвой. — Отнюдь, — он осклабился и отхлебнул початый кофе. — По-вашему, в мире, где нельзя доверять даже лучшим друзьям, все еще можно пользоваться заклятием Фиделиуса? Лично мне одного урока хватило! — Дайте руку! — ее лицо, взгляд были настолько напряжены, что он, изучая их несколько секунд, повиновался. Гермиона не стала выжидать. Она, к своему сожалению, ознакомилась со скоростью реакции опытного боевика. Запах крови, ее железный привкус на языке дурманили, как вкус малой, но победы. — Что вы… — он сомкнул пальцы на ее горле, только предупреждая, но силы их безусловно было достаточно, чтобы задушить ее немедленно. — На войне и в любви все средства хороши! Теперь часть вас во мне! Он оттолкнул ее, наблюдая с наигранной бесстрастностью, как девчонка встала, оперевшись локтями на высокий подоконник кухонного окна. Трансфигурированный из ее школьной формы, халат вряд ли можно было назвать целомудренным. Всклокоченная прелесть юности сейчас сочеталась в ведьме с опытом прожитых ею лет. Это было словно персональное наказание свыше! Как будто воплотились все извращенные фантазии всех времен в этом теле. Да разве он мог подумать еще полгода назад о ее привлекательности?! Жажда знаний в ней сочеталась в то же время с какой-то ограниченностью. Потому ее не хотелось даже учить. Не то что сейчас: и задушить, и покаяться одновременно, и даже прикоснуться губами к этим острым коленям, вещая, что именно ее прихода он ожидал. Суровое наваждение заставило устало прикрыть глаза. Ему не привыкать было проходить испытание за испытанием. Нечувствительный уже ни к боли, ни к соблазну, он подивился своему отклику и произнес: — Я готов выслушать ваш план, если он есть, или поучаствовать в его разработке, согласно вашему знанию будущего. Чутье лиса подвело профессора, впервые за долгое время погрязшего в переживаниях. Она подошла неслышно, одним шагом, наклонилась и прижала его голову лбом к груди. Удары сердца глухо отдавались сквозь ее худую грудную клетку. Она была теплой, нежной и живой. В отличие от памяти, поддерживаемой и питаемой лишь горечью потери, чувством собственной несостоятельности, стыдом за содеянное, вперемешку со злостью на несправедливость всего мира вокруг. Отталкивать ее вторично не только желания не было, но и сил. Она действительно была настоящей женщиной, умело парализовавшей самую сильную волю. — Не надо бежать от судьбы, когда она впервые складывает полномочия. — Значит, вы — моя судьба? — произнес он тихо. Гермиона почувствовала, как сердце мучительно и страшно пропускает несколько ударов. Снейп засмеялся совершенно искренне, смехом давно сошедшего с ума человека…