За мгновение до...

Сначала и она не удержалась, прыснула в кулак. Не это ли было счастьем? Показалось — его проняло! Но тут же смех прошел. Ничто не мешало мыслить логически. Северус, вполне возможно, имел свой план, нарушать который не собирался. И каково же было узнать, что ты просчитаешься? Оптимизма не добавляло. И, как уже было оговорено ранее, она не давала никаких гарантий. Напротив, настолько глобальные изменения в прошлом могли привести к страшным изменениям в будущем. Гермиона вдруг сгорбилась, закрылась и присела молча за стол, подогревая машинально остывший кофе прямо в руках. Скажем прямо, она разочаровалась в себе до такой степени, что готова была сложить крылья. Перспектива двойственной реальности на такой долгий срок не просчитывалась, как ни крути. Да и, шутка ли дело, она уже начала скучать по своему любимому недотепе-мужу, такому искреннему, жизнерадостному, светлому. И хитроумный пройдоха Люциус нет-нет да навещал ее беспокойное бессознательное глубокой ночью, когда дом скрипел и дышал в тишине. За неделю в одиночестве о ком только не вспомнишь, особенно ввиду категорической недоступности. На мысли о собственных детях и внуках она наложила такой многослойный фильтр, что почти перестала понимать: каково это было их растить и каково будет расстаться на неопределенный срок. Ведь Гермиона номер один (или два — смотря с какой стороны считать), скорее всего должна была пойти по накатанному пути. За ними можно будет наблюдать рано или поздно, но приблизиться — никогда… — Что случилось? — деланно-сухо обратился Снейп. — Неужели у вас нет заготовленного ответа на любой вопрос? А вот подобные вызовы она никогда не пропускала! — Есть… Все у меня есть! — парировала ворчливо. — Не забывайте, что я перешагнула это время и жила многие годы. Лучше расскажите о своем следующем намеченном шаге. — Какие шаги? Я настолько погряз в рутинных попытках не допустить развала школы, что не помню, когда последний раз выслуживался перед Повелителем. Вид Снейпа настолько красноречиво говорил о его честности, что в пору было усомниться. Но Гермиона приняла правила игры. В конце концов, никто не отменял миссию по уничтожению крестражей. А они, в свою очередь, словно смерть сказочного злодея, держались на острие иглы или меча… — Вы уже отдали нам меч Гриффиндора? — спросила она, поглощая каждую черту глазами, следя за каждым вздохом и движением. И вот оно было — попадание ровно в десятку! Доли секунды не прошло до того, как Снейп собрался и готов был поддержать беседу. Но за этот краткий миг и озарение, и понимание, и неверие, и злость, и Бог весть что проскользнули чредой на его лице. Этот калейдоскоп эмоций говорил лишь об одном: он не думал на эту тему. То есть абсолютно! То есть… Гермиона захлебнулась водоворотом собственных мыслей. Если его кто и надоумил, то точно не Дамблдор и никто из старого состава преподавателей. Или, если считать его выходку самостоятельным решением, пришло оно к нему значительно позже. На ум так и лезла улитка, летящая в затылок Гарри и заставившая его оглянуться. Круг замыкался. Прошлое и будущее начинали сплетаться в сложный парадоксальный рисунок. — Кхе… А вам-то он зачем, собственно? Для поднятия боевого духа? Палочки потеряли?! — от любопытства и частично от напряжения он шею вытянул в ее сторону. — Крестражи. Уничтожение, — отвечала Гермиона обыденно. Раздался скрежет ножек стула об пол. Снейп приблизился, будто боялся не услышать самое главное. — Вам известно? — он бросил ломать комедию и не скрывал удивления. — Дамблдор рассказал Гарри. Более того, он впервые, кажется, поделился всеми своими мыслями на этот счет, — Гермиона переместилась на самый краешек стула, чтобы буквально ощутить все его противоречивые чувства. — Знаете, — он прикоснулся к кончику собственного выдающегося носа, ощупал его, — всегда думал, что нос у меня растет от постоянной лжи, как у Пиноккио, ан нет, оказалось — от беспрерывного надувательства со всех сторон! Гермиона протянула руку и ухватила его за пальцы, сжала, подержала крепко, ощущая некоторое сопротивление, и заговорила вновь. — Бедный мой профессор, это немыслимо — выдерживать такое напряжение! Почему было не поделиться? Нельзя одному противостоять всему этому натиску невзгод. Но я все исправлю. У меня талант! Здесь ты отдохнешь и, если надо, я шагу не ступлю из этого дома. Только чтобы ты мог прийти и поделиться, и найти покой. А вместе мы победим любого врага! — она наслаждалась тишиной в ответ. — И я ничего не попрошу взамен, потому что знаю, как тяжело отвечать потом за необдуманные слова. Моих чувств и умения любить хватит на двоих. — У тебя только шило в одном месте, не дающее сидеть спокойно и не лезть не в свои дела! — Уж я сама определяю, какое дело считать своим, — закончила она примирительным тоном. Внезапно Снейп оживился. Щелкнул пальцами, вызывая домовика, и заказал еды. Он принял более расслабленную позу на стуле, вытянул длинные ноги, достал палочку, но колдовать не начал, а просто занял руки привычным предметом. Гермиона прекрасно помнила, как это: все лето прокрутить палочку в руках и не более того. К ней до странного четко вернулась память и самоощущение подростка. Она уже почти привыкла к своему новообретенному (а, точнее, вернувшемуся) угловатому телу. К некоторым приметам излишней импульсивности. С ними вновь приходилось бороться, как тогда, давно, когда ей вдруг взбрело влезть в большую политику. От этого отката возможно все промахи и произошли. Но сейчас промежуточная цель была ясна и почти достижима. Несколько следующих минут они просто промолчали, наблюдая за домовиком, совершенно беззастенчиво разглядывая друг друга, а иногда погружаясь в мысли. Как только эльф растворился, Гермиона спросила первое, что пришло на ум: — Сколько тебе лет? Он удивленно поднял брови в ответ, но останавливать не стал. — Тридцать восемь. Встречный вопрос: сколько тебе? — Восемнадцать, — отвечала она бездумно. — Я на год старше ребят. А к концу учебы мне будет девятнадцать лет. — Брось. Я же серьезно! — произнес он с укоризной. — Восемьдесят три. — Восемьдесят три, — повторил он монотонно. — М-м-м… Достойный возраст! Неужели в качестве придури нельзя было начать есть лимонные дольки или коллекционировать «плюй камни»? — но ответа он дожидаться не стал. — И каким же образом мы доставим артефакт в ваш лагерь? Не думаю, что Гарри пылает ко мне столь же трепетными чувствами. — Возьмем его со стены и спрячем в озере неподалеку от лагеря. — И это сработало? На улице ноябрь. Кто в своем уме пойдет ополоснуться? — брови Снейпа с удивительной скоростью меняли положение, все больше иллюстрируя сарказм, хотя он не старался уязвить, говоря чистую правду. — Ты пошлешь патронус ночью, когда Гарри заступит на дежурство. — И этот идиот попрется за незнакомым патронусом в чащу? Хорошо… Но ты не думала, как мы его снимем со стены? — Как? Да вот так — руками, — она красноречиво поднялась на цыпочки и вытянула руки над головой, чем вызвала второй за день приступ хохота. — Давно я так не смеялся! — Северус промокнул глаза салфеткой. — Дело в том, что меч имеет некоторые свойства подобные Эскалибуру. Брать его доступно не каждому. По крайней мере со стены, на которую он помещен. Сделать это сможет истинный гриффиндорец в минуту крайней необходимости. Я не подхожу под описание. — Если честь, достоинство и отвага не те качества, которые выбирает меч, то я вообще ничего не понимаю! — Колдовство — вещь конкретная. Оно не терпит полутонов. Если бы существовали оговорки, о них не забывали упомянуть. — Но ведь есть еще и я. Перенесемся в кабинет и посмотрим, — напомнила она игриво. Совместная работа не утомляла. Гермиона с удивлением подумала, что отработки могли бы их сблизить значительно раньше. Им только стоило столкнуться на ниве совместного творчества. Ощущение правильного пути умиротворяло. — А ты в опасности? Меч — единственная возможность разрешить ситуацию? — Мы не на уроке! Я думаю, что эксперимент нам в помощь, — отрезала она. Но, когда двое оказались в директорском кабинете, к своей роли сторонних наблюдателей и советчиков приступили портреты. Северус не стал дожидаться напутствия, укоризненно глядящего Дамблдора, и сотворил одним взмахом палочки занавесь вкруговую. Возможно он ее просто задернул, но тишина наступила. Выступать из-за полога никто не стал. — Это утомляет, — заключила она шепотом. — Ужасно! Если бы не ходатайство старика, я бы свихнулся от их брюзжания, — Северус резко развернулся к свободной стене. — Вот меч, — он любезно поклонился сияющему клинку. Гермиона повторила свое движение: встала на цыпочки и потянулась к мечу. Ее не заботило какие сигнальные чары могут быть наложены, что за страшное проклятие возможно настигнет впоследствии. По логике вещей данный артефакт не мог быть злым. Но ей банально не хватило роста. Девчонка так самозабвенно тянулась… Поверил ли Северус в целесообразность ее выдумки? Скорее всего, доля рационального в этом была. Она обернулась. Румянец смущения сочетался с досадой, глаза всезнайки сверкали. — Подсади меня, пожалуйста! Она говорила это так просто, не создавая ситуацию близости. Ей хотелось не объятий, не твердой мужской руки. Говоря не раз о своей любви, сейчас она не провоцировала его, а лишь признавала беспомощность. — Попробуй вингардиум левиосса, — предложил он шепотом. — Северус… — сказала она в ответ, впервые пренебрегая просьбой не называть по имени. Тогда он сделал шаг в ее сторону, но оказавшись вплотную, отступил. И только со второй попытки, уверенно зажмурившись, положил руки на талию. Она казалась невесомой. И… Ничего не произошло. Гермиона только ругнулась в бессилии. — Хорошо, то есть очень плохо… — можно было ставить оптимистку на пол. — Да, следует подумать. Я люблю сложные задачи! Значит, в лоб его не возьмешь. Как же создать ситуацию, чтобы он пришел ко мне сам? Тем временем, слушая ее монолог вполуха, Северус снял с полки Распределяющую шляпу и натянул ее на голову. Минуту ничего не происходило. Объяснить свой импульсивный жест он вряд ли бы смог, кроме как невиданным доселе куражом. Волна свежести и жизнерадостности, привнесенная этой странной бабушкой-девочкой, неисправимой оптимисткой и мечтательницей, заставляла вести себя парадоксально. — Ну, и чего вы ждете? — раздался скрипучий голос в голове. — Остались на второй год? Или вас интересует мое стихотворное творчество? — Как вам кажется, после стольких лет и ошибок, я на своем месте? — Вы — пример истинного слизеринца, молодой человек. Это ведь не синоним зла, лишь некоторые превалирующие качества характера. Но разве это у вас на уме? — Я не закрываю мысли, — он усмехнулся с горечью. — Я хочу договориться. Нам нужен меч в определенном месте в определенное время. Что скажете? — Что гриффиндорец всегда достанет меч из шляпы в случае необходимости… — Возьми с собой нашу фетровую реликвию. Переносимся. С этими словами он кинул шляпу в руки растерянной Гермионы, по собственной инициативе ухватил ее за талию и рванул в трубу трансгрессии, чувствуя, как по венам растекается непередаваемое ощущение работающего состава Феликс-фелицис.