За мгновение до...

Мало-помалу вырисовывалась новая картина. Пока непонятно было, как обратить себе на пользу этот кровавый эпизод. Но внезапное всеведение Долохова (не менее шокирующее, чем его заступничество) добавляло толику оптимизма. Близилось Рождество. Дух сочельника, начала новой жизни, зарождения надежды на лучшее, пропитывал все вокруг. Удивительно чистая, нетронутая белизна снега наталкивала на мысли, что начать с такого же чистого листа можно все, что угодно. По стародавней привычке мысленно подводились итоги. И думалось вот о чем: на полях их со Снейпом сражений теперь стояло больше ее флагов. Пусть и потрепанных обстоятельствами, но принадлежащих ей. А капитуляция профессора по всем фронтам была очевидна не только для нее, но и для завоевываемого объекта. Гермиона задумалась о подарке, который мог бы стать для них (и только для них!) значимым. Сидя в крошечном садике за домом, где из легкой опушки снега торчали необузданные бурьяны, и вот так размечтавшись, в гордом, но обратимом одиночестве, она вдруг поняла, что ее тревожит и не дает полностью ослепнуть, глядя на сиюминутные достижения. Аккурат в Рождественский сочельник они с Гарри не нашли ничего лучшего, как отправиться к выжившей из разума старухе — историку магии. Даже по прошествии стольких лет с момента этого приключения иногда она просыпалась ночью в холодном поту от того, что снова привиделись нескончаемые кольца змеи, натужно выпадающие из мертвого рта древней волшебницы. Даже смрад и тлен не только разложения, но и отвратительной в своей силе и злобе магии присутствовал. Она почувствовала, что промерзла до костей, пусть и предусмотрительно завернулась в плед поверх пальто. Немедля была сочинена записочка с просьбой быть вечером. Гермиона понимала, что не каждую ее мольбу он в силах выполнить физически и приготовилась ждать. Она и так ждала четвертый день. Радовал только патронус, с ловкостью хамелеона мимикрирующий под обстоятельства. Формы он приобретал все чаще птичьи и вернулся в итоге к ворону. Мудрый дядюшка-ворон, частенько соседствующий с волшебниками древности в качестве талисмана, олицетворял в данном случае некую стабильность. Даже, можно сказать, с намеком на феноменальное долголетие. Патронусы сухо вещали о крайней занятости. Она рискнула передать послание с домовиком. Исходящее от нее сообщение через патронус било напролом и могло оказаться перед совершенно лишними зрителями. Посланцем выступила благоразумная Воки. Эльфийка, как заправский агитатор, любила порассуждать о жизни, долге и служении. Гермиона не могла пропустить подобный золотник, затаив в душе уже не ненависть, а надежду воплотить свою утопию в жизнь. Думать сейчас о необходимости освобождения эльфов было сродни отдыху от главного. Эльфийка отсутствовала сутки. Гермиона вся извелась, осознавая, что ее опять не посвящают в какие-то важные дела. Думать о провале, о гибели или пленении Северуса не было никаких сил, ни физических, ни моральных. Потому хлопок трансгрессии домовика заставил ее подпрыгнуть на месте от нетерпения. Она схватила существо за узкие плечики и встряхнула как следует. Большеухая голова с тремя волосинами завитыми в локоны мотнулась на предательски хрупкой шее. Домовушка убрала ее руки и отстранилась с достоинством эльфа, представляющего древний дом. Она сняла с плеча замызганную тряпицу и с отсутствующим видом прошлась по журнальному столу и подлокотникам кресла в гостиной (места, на которых точно не могло возникнуть пыли). Все это время один по-совиному большой глаз был обращен в ее сторону. Эта способность домовиков к монокулярному восприятию двух картинок одновременно поражала воображение. Расходящееся косоглазие при этом было откровенно страшным. — У хозяина, — начала она без предисловий, — есть личный эльф. — Я, — после томительной паузы эльфийка воссоединила наконец направление взглядов и смотрела теперь прямо в глаза, — через его голову, передала послание на словах. Бумагу съела. Несу ответ со слов мастера Снейпа: "Дай мне еще немного времени." Она изменила интонацию и даже нахмурилась так же, как это обычно делал Северус. — Можешь передать через личного эльфа профессора, что времени нет? Если не хочешь служить сама. — Гермиона сощурилась, зная, что применяет запрещенный прием. — Шеспи занят! — она засуетилась, комкая салфетку на груди. — Он очень занят… Гермиона рухнула на колени и тем самым оказалась вровень с домовушкой. Из их бессодержательного диалога она вынесла только одно: произошло нечто плохое. И она уже никак не могла повлиять на случившееся. — Воки, я доверяю тебе! Тебя никто не посмеет наказать. Но я обязана увидеть мистера Снейпа, по какой бы причине он меня не избегал. — А если вам не совсем понравится… — Тем более! Она уже потянулась к палочке с непреодолимым желанием применить империус, как эльфийка начала бледнеть. Или она хотела подстроить все, как недоразумение, или Гермиона стала воспринимать окружающий мир с иной скоростью. Но эльфы умели исчезать и бесшумно, и молниеносно. Здесь же налицо было явное приглашение. Несчастная, истерзанная сомнениями женщина, не задумываясь ухватила за палец свой живой мостик в пространстве. Трансгрессия домовиков была еще гаже: или потому, что проходила в несколько раз быстрее, либо она пронизывала иные, непригодные для человека, пространственные искажения. Еще с минуту Гермиона находилась в полной темноте, так и стоя на коленях. Она понимала: сквозь вату в ушах доносятся непонятные звуки, но идентифицировать их не могла. Пока в лоб ей не ударил знакомый, с болезненными нотками, баритон. — Ты — как эти маггловские машины, бульдозеры, кажется. Гермиона… Посмотри на меня. С тобой все в порядке?! — в голосе появилась паника. Она подняла голову и пришла к выводу, что зрение ее все еще подводит — того, что она видела, просто не могло быть: лицо превратилось в опухшее месиво. Непонятно было, каким образом он мог шевелить ртом, чтобы произносить более-менее членораздельные звуки. Северус сидел на узкой койке. Одна рука явно висела плетью. С учетом того, что рука эта была правой, напрашивался логический вывод: ни писать, ни колдовать адекватно он не мог. Страшно было представить, что еще было травмировано. — Почему раны не заживают? — пролепетала она, боясь приблизиться и понимая, что проблеме не один день отроду. — Это эксперимент, — малиновый пересохший язык прошелся по губам. Она ошарашено искала взглядом воду. А когда нашла, кинулась к нему со стаканом. Дрожащими руками влила пару капель в непослушные губы. Отставила и присела на корточки, глядя снизу вверх. Здоровая рука легла на голову, ероша короткие волосы. Почему-то Северус привязался к этому жесту. — Тебе трудно сидеть! Ложись. Что я могу сделать? Точнее, я могу сделать все, что угодно. Я отдам тебе свою кровь, всю до капли. Я готова применить самую темную магию. Я отдам тебе свою душу… — произнесла она еле слышно. — Так много я не прошу, — задумчиво ответил Северус. — Говорить уже легче. А если паралич проходит хотя бы частично, то и до заживления рукой подать. Он попытался пригладить свои волосы здоровой рукой. От природы склонные к жирности, они являли собой жалкое зрелище. Но Гермиона понимала, что не видит их такими, как прежде. Суждения утеряли объективность. Не внешность претерпела изменения, а отношение к ней. Вот именно сейчас она удостоверилась, что влюблена не в вымышленного персонажа, а в этого вполне живого и уязвимого Снейпа. — Я вызвал неудовольствие Повелителя. В последнее время публичные порки соратников стали слишком модными. Но это — нелепая случайность (или мы с тобой достаточно набедокурили, меняя реальность), однако он натравил на меня змею. Это ужасно, когда ее кольца свиваются в смертоносный кокон! А ты ничего не можешь поделать, скованный болью, дезориентированный. Она укусила меня… Затем он, по всей видимости, опомнился и отозвал свою тварь. Я слышал, как яд разливается по телу, так же ясно, как удаляющиеся шаги. Но мне удалось изолировать его, ограничив участком руки. Палочка была со мной. Затем, уже здесь, я выделил субстанцию и занялся приготовлением сыворотки. — Но почему ты, старый дурак, не позвал меня?! Почему не приполз домой? — Я не мог предстать в том виде. Не перед тобой… — О, у меня достаточно черствое сердце! — она не осознавала, что плачет. — Так этот яд, ты победил его? Как ты с одной рукой?.. — Я сносно колдую и с левой руки. Лучше потерять правую, но заработать иммунитет и противоядие для всех. Если так подумать, то ты решила все вопросы. Я не умру от укуса змеи! — Я решила вопрос еще радикальней — мне пришло в голову, как и когда мы ее убьем. Правда, для верности я бы прихватила клык василиска. Но, боюсь, комнату не открыть. Это у Рона талант пародиста. Что касается меня, то я не помню ни одного шипящего слова, из тех, которые произносил Гарри. — Мой маршал в юбке. Мой рулевой в пучине скорби. Сделаем все, как ты говоришь и раздобудем этот чертов клык, если ты не хочешь сжечь гадину Адским пламенем. С этими словами он устало прикрыл глаза. А она не могла остановиться и не прикасаться к его воспаленным лиловеющим векам, ощущая под губами мягкость ресниц. Не могла не целовать эти щеки, все еще лихорадочно горячие. Он терпел боль от каждого прикосновения, понимая, что она смешивается с удовольствием заботы, которой он и в глубоком детстве не знал. Ни один синяк, которыми мальчишкой он пестрел после побоев отца, драк в маггловской школе и сражений с мародерами не был поцелован матерью. Лили хоть и была способна на такую нежность, но испытать ее на себе так и не пришлось: то они были слишком малы, то он сам скрывал ущербность, предпочитая вымученную осанку жалобам. Понимая, что окончательно раскис, Снейп ухватил свою спасительницу за шею и неуклюже поцеловал в губы. Движения ее языка, вкус подобный нектару, способны были врачевать. Он ничего не сказал, но почувствовал что они едины на уровне тонких сфер. А Гермиона между тем принялась прямо-таки по-собачьи зализывать его раны. Буквально на следующий день Снейп стал выглядеть намного лучше. И влюбленные, подкрепленные новым витком отношений, вновь принялись за разработку плана и его технических деталей. До Рождества оставалось семь дней. Постоянно нарастающий градус суматохи здорово маскировал напряжение нового директора. Конечно, все это было несравнимо с тем, что происходило раньше в школе. Но и каратели по-своему проявляли милосердие. Что тут скажешь, если сам Темный Лорд, осведомленный о том, что его слуга выжил, предпочел умолчать сей факт. Не вызвал на допрос, не добил… Единственным его интересом вдруг стало: сколько детей собирается покинуть школу на каникулы. — Я их не отпускаю, повелитель… — передал ответ с Шеспи. Запах предстоящего сражения тяжелым смогом пожарища стоял в воздухе. Если распустить находящуюся на осадном положении школу, где все чаще, вместо взыскания баллов, звучало круцио, в нее никто не вернется. А выловить поочередно одиноких, испуганных магов из числа неугодных или сопротивляющихся — дело времени. Тем не менее, его решение выглядело форменным издевательством. Пошатнувшееся было равновесие восстановилось. Осторожное прощупывание возможностей давало пока что однозначный ответ: у магов, выходящих на сотрудничество, данного артефакта не было. Запрос через черный рынок катастрофически не поспевал к ситуации, как вдруг к Гермионе пришло очередное озарение. Она украшала дом. Наколдовала снежинки, вспоминая, как весело было делать это с детьми. Как они смеялись, ловя на язык, не долетающий до пола, снег. Она поняла, что сентиментальность перекочевала из прошлой жизни в полном объеме. Ее лишь надо было задеть, чтобы радоваться простым вещам и ждать чуда, отличающегося от магии всей своей сутью. По хозяйству отрядили помочь Шеспи. Гермиона познакомилась поближе с эльфом, которого привечал сам Снейп. Уж чье внимание дорогого стоило… С отсутствующими на одной руке тремя пальцами и изуродованным носом, кривобокий малыш был при этом не менее расторопен, молчалив и феноменально бесстрашен. Смелость выражалась в способности высказывать свое мнение. Гермиона, общаясь с эльфами, после возвращения в прошлое, все чаще выпадала из реальности. Неужели она не видела в детстве, насколько они самобытны и сложны? Или нынче ей больше везло с эльфийским обществом? — Ты двигаешься в пределах Хогвартса совершенно свободно? — спросила она ради поддержания хоть какой-никакой, но беседы. — Как и везде, — прогнусавил эльф. Гермиона в немом недоумении смотрела на него несколько долгих минут, складывая, удивительный в своей очевидности, пазл из двух частей. Люди и эльфы, эльфы и люди… Да стремились ли они хоть иногда к сотрудничеству?! — То есть, проникновение в подземелья, где находится Тайная комната Слизерина, для вас задача вполне выполнимая? — После смерти чудовища вообще ничего не стоит… — отвечал эльф бесстрастно. — Значит, если бы раньше тебе приказали туда отправиться, ты бы ослушался? — гнула она зачем-то свою линию, не задавая главного вопроса. — Раньше никто не спрашивал, хозяйка, — отвечал он церемонно. — Но и теперь хозяйка не дает задание, а испытывает собственное терпение! — Шеспи, спустись в Тайную комнату и принеси нам с хозяином Снейпом по одному клыку чудовища! Если тебе нужны перчатки из драконьей кожи, я их раздобуду. — Я справлюсь и без них, — отвечал эльф с издевкой. Но она не обратила на это никакого внимания: ей было все равно, даже если бы он вздумал кинуть на прощание прямое оскорбление.

***

Гермиона поймала себя на мысли, что начала уставать от холода. Они вынуждены были стоять на улице, греясь объятиями. Северус обнимал ее в полной тишине под снегопадом. Она не видела его лица скрытого капюшоном. И радовалась, что можно прятать свое. Ей не хотелось демонстрировать смятение в преддверие встречи с самой собой. И с Гарри. Все еще обреченным умереть и прекрасно это понимающим, между прочим. Северус наклонился. Сквозь вязанную шапочку проник горячий воздух. Он подул в макушку и произнес: — Идут… — Как "идут"? — она переполошилась, но была безжалостно развернута в сторону дома Батильды. Столько противоречивых чувств обуяли ее пожалуй впервые с того момента, когда она после возвращения впервые встретилась со Снейпом. Она видела себя и понимала, что со стороны воспринимает все совершенно иначе. И ноги слишком тонкие, детские, и плечи какие-то сгорбленные, без намека на уверенность. Они и не были тогда уверены, что стоит появляться в общественном месте. Гарри заметно дергался. Свет упал на его лицо. Видно было, что он вытащил палочку и держал ее в стандартной начальной позиции, как для атаки, так и для защиты. Выражение лица было переполнено отвратительно скрываемым страхом. — Ты готова? — произнес он синхронно с крепко сжавшим ее руку Северусом. Они ворвались в незапертый дом, спотыкаясь о перевернутую в погоне мебель. Наблюдая за последними рывками двух подростков, пытающихся через плечо палить заклинаниями. До одури захотелось крикнуть, привлечь тварь на себя. Но они успевали — два силуэта закрутило винтом. В этот же миг змея обернулась в их сторону, оскалила жуткую пасть и получила зеленую вспышку прямо в открытый рот (для верности). Ее кувыркнуло в воздухе. А потом гибкое тело упало обмякшими волнами. Но, не прошло и пары секунд, как вновь заскользило и зашуршало. Дыбом встали и зашевелились волосы на голове. Слава Богу Северус умел действовать быстро: он метнулся в сторону змеи и несколько раз пронзил ее смертоносным клыком. Чтобы удостовериться в смерти гадины и четверти минуты не понадобилось. А гибель крестража сопровождалась таким представлением, что и сомнений бы не возникло — облако, напоминающее очертаниями знаменитое лицо с картины «Крик» Мунка, крик же и испустило, после чего бесследно растаяло. В ту же секунду силами Северуса они трансгрессировали. Еще и еще раз. Гермиона не понимала, сколько скачков они совершили. Ощущала только жуткую тошноту и полную потерю ориентации в пространстве. Если бы он не держал ее, профессионалка групповой трансгрессии, самостоятельно освоившая ее под гнетом непреодолимых обстоятельств, упала бы без чувств. — Кажется, все! — вымолвил он устало. — Где мы? — только и смогла она выдохнуть вопрос. — Мы дома, — уже гораздо спокойнее ответил Снейп — С Рождеством тебя! — сказала в ответ, все еще не веря происходящему, и вдруг засуетилась: — Северус, но я ведь так и не приготовила тебе подарок… — Мы дома, — настойчиво повторил он и улыбнулся.