***
Совершая скачок в пространстве, Снейп представлял единственное место, где стоило сейчас оказаться (и следовало бы оказываться там каждый раз), потому что его одинокая нора хранила настоящее сокровище сродни философскому камню, лекарство от всех болезней — его Грейнджер. Лучшую, умную, старую и убедительную, но в то же время все еще оптимистично настроенную, будто не прошло всех лет и нескольких последних месяцев. Ее внешность и вовсе не нуждалась в комментариях. Новая Гермиона превосходила свой прообраз по многим статьям. Она выглядела немногим старше, но уверенней во сто крат. Глядя на эту совсем не скромную деву, руки сами чесались совершать подвиги, вознаграждение за которые будет иметь не просто вкус победы, а сладкое послевкусие заслуженной победы над женщиной, ее полной капитуляции, сулящей неземное наслаждение. На этой мажорной ноте, точнее за секунду до связной мысли по этому поводу, Северус с ужасом понял, что прихватил с собой пассажира. И кто бы не пристегнулся по горячим следам, но это могла быть только Грейнджер №1, а показывать ей, как, чем и с кем он нынче живет, не стоило. Смазанно, по косой мелькнула гостинная. Шпион со стажем мог уповать только на реакцию подруги по оружию. И Гермиона не подвела — воронку трансгрессии Снейп уловил лишь краем глаза. Он и неожиданная гостья оказались наедине в его доме. Гермиона из настоящего явно горела желанием получить доказательства лояльности любой ценой. — Вам не страшно? — бросил он с самой скорбной миной. — Страшнее будет открыться, довериться вам и подставить под удар других! — произнесла она запальчиво. — Дура! — Снейп картинно вцепился в волосы. — Могу я дать вам бесполезный для истинной гриффиндорки совет: сначала — думайте, потом — делайте. Скорость нужна при ловле блох… — Или убегающих учениц… — парировала она безрадостно. — Туше, мисс Грейнджер! Вашему оптимизму да стать смертоносней Авады. Она обиженно поджала губы и с любопытством осмотрелась. От пытливого взгляда лучшей ученицы ничего не укрылось. Задумчиво она двинулась к столу и провела кончиком пальца по краю одной из двух брошенных чашек. Подняла ее и глянула внутрь. — Профессор Трелони утверждает, что по кофейной гуще можно заглянуть не только в настоящее, но и в будущее. Дар бесценный! А я считаю его шарлатанством. — Условия для гадания не соблюдены, — напомнил Снейп сухо. — У вас кто-то был? И где мы, кстати?! — она совсем освоилась и присела в венское полукреслице, обивка которого знавала лучшие времена. — Тогда на основании чего вы судите, что дом — мой? Он начинал нервничать. Гермиона унеслась неизвестно куда и пробыть в том «нигде» рисковала неопределенное время. — Будем считать, что у меня есть интуиция. Настолько серое и унылое жилище: разве оно может принадлежать кому-нибудь еще? Не думаю, что вы проводите здесь много времени, скорее всего используете для встреч. Представляю себе, какая защита стоит на нем, — она зажмурилась, блаженствуя от предвкушения решения сложной задачки с огромной матчастью. Северус чуть не брякнул, что его защита ей и через восемьдесят лет не поддалась. Но вовремя спохватился и прикусил язык. Они все еще медлили. — Если вы счастливая обладательница Маховика, то самое время им воспользоваться. Еще минута в моем доме, — он сделал акцент голосом и выдержал драматическую паузу, — и ваши друзья атакуют само логово Того-Кого-Лучше-Никогда-Не звать, а то накликаешь. — Спасибо, мы уже испробовали, как работает это колдовство. Она лениво поднялась, невесть почему поправила платье, скользнув руками по бокам (провокационно и неуместно) и попробовала трансгрессировать с места. Однако, ничего не произошло. — Хм… А удобно ли будет каждый раз собственноручно тащить меня внутрь? — Убедите меня в том, что прислушались хотя бы к одному моему слову, и я открою его для вас. А лучше вернитесь в Хогвартс. Мы придумаем вместе, что да как. Снейп ухватил узкую девичью ладонь. Его пальцы на нервной почве все не могли согреться, а ее были горячими, как в лихорадке. Тепло медленно заполнило внутреннюю поверхность кисти и нахлынуло волной. Ощущение получилось настолько удивительным, что он потерялся на миг. Юная Гермиона так и излучала силу и свет, словно включенная лампочка, освещающая самые темные закоулки. Снейп бесцеремонно вытащил ее на улицу, вытолкнул за низенький заборчик, огораживающий запущенный палисадник, и несколько мгновений спустя пронзил «взором горящим» пустое место. По большому счету, девочка провела его. Глупость это была или сумасшедшая надежда, которую он возродил. Но она желала поддержки взрослого товарища сильнее, чем думала. Ей попросту надоело быть умнее, взрослее и сильнее всех. Вечно подставлять костыли мозгу, самообладанию и прочим истинно мужским качествам, которые мальчишки подрастеряли по пути. Северус нехотя вернулся в дом. Жилище вновь казалось осиротевшим сборником подростковых обид. Как наяву послышался пьяный крик отца: — Пусть этот уродец катится подальше! Я убью тебя и твое ведьмовское отродье! — Тобби, подожди, он скоро совсем не будет доставлять хлопот, — устало лепетала мать. "Убью". Однажды он преступил эту черту. Он убил и убивал еще не раз, но, лишая кого-то жизни, так и не нашел в этом ни унции извращенного удовольствия, хотя желание возникало довольно часто. Подобное существование на протяжении многих лет ставило под сомнение, остался ли хоть осколок былой души. Но запоздалая, странная любовь к кому-то поживее засушенного цветка лилии и клочка оборванной колдографии заставила почувствовать ее вновь. Вместе с биением слишком большого и тяжелого сердца. Он машинально поднял чашку, которой касались ее руки. Обе Гермионы держали ее дважды. Это была чашечка Гермионы-Беллы — мелкая, но просторная. Он предпочитал высокую, вместительную, толстостенную кружку. Повинуясь интуиции заглянул внутрь. Кофейная гуща успела засохнуть. Никто даже не думал переворачивать ее на блюдце и крутить, как делают при стандартном гадании на кофейной гуще. Но воображение все равно нарисовало немедленно голову ворона, держащего в клюве молнию. Гермиона второго пришествия возлагала на него чуть ли не все надежды. Как будто он мог вынести в клюве шрам в виде молнии из этого пекла…***
Место переноса Гермиона не выбирала. Ее саму будто в ловушку поймали. Вместо того, чтобы броситься герою на шею, она вынуждена была спешно делать ноги. Что-то пошло не так: Снейп появился не один. И предупредить возможности не имел. Значит, сам попался! Страдая от мук совести, она коснулась босыми ногами не земли, не мостовой, а мягкого коврового ворса. В отчаянии, пытаясь определить, куда именно ее занесло, огляделась. По убранству комната напоминала собой кабинет: массивный письменный стол, какие встречаются в приемных министров, соседствовал с несколькими книжными шкафами. Французские шторы винного цвета наглухо задернуты. Спального места не было, значит, имелись еще комнаты. Ее внимание привлек кабинетный рояль. На его лакированной черной поверхности плясали отблески живого пламени. Камин загораживала спинка кресла. Но непонятно было, сидит в нем человек или — нет. Она боялась пошевелиться, судорожно вспоминая, о ком или о чем думала. Ведь для пряток значительно больше годился лес Дин или обрывистое побережье моря на другом конце страны. Ох, она сейчас с удовольствием бы взглянула на море, чтобы на минуточку отрешиться от этой суеты, безысходности, следующей за цепочкой провальных шагов. Хозяин все же присутствовал. Наслушавшись тишины, в которой так просто было уловить дыхание постороннего, он встал с кресла и, облокотившись на высокую спинку, повернулся к ней лицом. — Неожиданно… — Я закричу! — Ты вообще-то сама пришла. И ты в моем доме. Выкладывай, что стряслось? — спросил Антонин устало. Все внезапно встало на свои места. Как она могла не думать о злосчастном маге из ближнего круга главного злодея, если он вдруг сам принялся напрашиваться с посильной помощью. Да еще и кого прихватил. Не хватало им только Малфоя: двуличного и двуручного гада. Э-хм… Она понимала тогда (а особенно сейчас, с приобретением разнообразного опыта), что не во всем он с ней был честен. Откровенно говоря, он в принципе ни с кем не был честен! — Я нечаянно, — попыталась соскочить Гермиона. Она понимала, что визит следует сократить по возможности до того минимума, который будет безопасен для нее самой, а главное для Северуса. Что-то потенциально опасное, более опасное, чем интриги Малфоя или приступ гнева Повелителя, крылось в нем. — Шла в одну комнату — попала в другую… Ну, чего же ты тогда испугалась? Я сегодня отвратительно трезв. Хочешь, дыхну? Да я и пьяным не стал бы вредить подруге Снейпа. Это может слишком дорого стоить! А, кстати, кто ты? Долохов вытянул руку. Будто само пространство искривилось (или она бездумно сделала шаг навстречу?), но палец неприятного мага уперся между ключиц. — Какая разница? — не могла выдавить ничего связного Гермиона. — А такая, что ты не настолько проста, какой хочешь показаться. У тебя своя игра. И боюсь, что не все фишки поставлены на силы света. Один Снейп чего стоит! Он дает тебе слишком много свободы. — Он доверяет мне, — с великим трудом она нащупала нить беседы и старалась не потерять ее, как сапер на минном поле. — Ах, вот что… Тогда понимаю. Ты в курсе маленького пакта. Глупые-глупые и безрассудные мышки в плену змея, — он горько усмехнулся. — У тебя есть предложения? Внезапно Антонин ухватил ее за подбородок, да так крепко, что вырываясь она рисковала причинить себе боль. Он не стал дожидаться ее ответа. — Давай так: я расскажу тебе, что у меня на уме, а ты будешь приходить в гости, — он осклабился, — и рассказывать, что поделывает наш ловкий друг. Ведь иногда так хочется поделиться, что с ума можно сойти! — Хочется, — повторяла она, как завороженная. — Ты красивая женщина, соблазнительная; такая молодая, но мудрая, — Долохов совсем навис над несчастной низкорослой Грейнджер. Сейчас она, как никогда, хотела быть чуточку выше, чтобы с вызовом глянуть в странные миндалевидные глаза полные страстей, чертей, и вдобавок к тому же глумливые и распутные. Гермиона задрала голову и приняла вызов. Долохов не был легилиментом. Она не почувствовала вторжения в разум. Зато в ее нутро, хранящее все то сокровенное, о чем она даже не думала, что протекало на уровне подсознания, вторглись так, что только держись! — У тебя глаза старухи. Ну куда тебе возиться с мальчиками, у которых только появляются зачатки характера? Я плохой, я злой, но стану хорошим… Самопожертвование все искупит. Забудь себя, думай о других… Тебе нужен кто-то иной, лишенный всех этих иллюзий. — Например, ты? — она понимала, куда он клонит. Чувствовать себя вновь юной и желанной — это ли не счастье?! Чувствовать себя молодой, сильной, но в тоже самое время мудрой — не шло ни в какое сравнение! Она воспарила, отдаваясь без остатка какой-то безумной неге, вне разума и вне времени. То, что произошло с нею не поддавалось логическому анализу. — О чем ты думаешь? О чем? — он покрывал поцелуями ее лицо. Гермиона с ужасом понимала, что творит нечто невообразимое, но ей… нравилось. Он пах так, словно все цветы мира разом распустились в знойный день, а уста источали мед. Она больше не видела человека. Глаза застила пелена. Истома лишала сил сопротивляться. Только он, только его желания. И если он хотел узнать, о чем она думает, то, пожалуй, скрывать нечего. — О море… — Хорошо… Они словно через голову кувыркнулись, отрезвляюще и неожиданно. Силясь отогнать морок, Гермиона часто-часто заморгала. Ей показалось, что над лицом пеплом рассыпаются два огромных графитово-серых крыла. Почувствовала под спиной мелкую гальку и, оборачиваясь на шум, с трудом приподнялась на локтях. Зрение понемногу возвращалось вместе с другими чувствами. Нет, это как можно было уснуть на пустынном пляже?! Напридумывать себе такого. Она облизнула губы и почувствовала, что соль мешается с цветочным медом. Решение задачки под названием «Сколько времени я провела на пляже» затрудняла пасмурная погода. Если она все-таки уснула, то никак не меньше пары часов. За это непродолжительное время ее герой вполне мог договориться с пассажиром, мог сразиться и убить его (благо арсенал умений позволял), а мог и лежать бездыханным, глядя в потолок пустыми черными глазами. Никаких доказательств не требовалось, она возвращалась домой, чтобы скорее разгадать эту загадку. Снейп стоял у плиты и варил кофе. Умопомрачительный аромат уюта витал в воздухе. Конечно же он был один, но обернулся тем не менее с опаской. — Рассказывай! — Я буду говорить ровно столько времени, сколько будет закипать кофе. Потом я его отставлю и закончу сотрясать воздух, потому что ты — единственная, о ком все мои мысли. Ты жива и невредима — это главное! Лишь некоторое время спустя, когда затмевающая разум лихорадка желания немного отпустила любовников, он прошелся внушительным носом вдоль ее лица и шеи, медленно вдыхая воздух. — У тебя кожа пахнет серой и ладаном. — Странно. Я была на побережье…