Сновидения. Они всегда открывают нам то, что скрыто в подсознании, вырисовывая необычные и даже странные картины, выражающие наши мысли и чувства. Сны всегда привлекали людей своей таинственностью, волновали умы ученых на протяжении многих лет и не давали покоя обывателям. Наверное всем что-то снилось хоть раз в жизни, и хоть раз каждый из нас просыпался ночью, испуганный и загнанный кошмаром. Только вряд ли кому-то приходилось видеть один и тот же сон больше, чем пару раз. Но даже такое, если не напугает, то точно останется неприятным осадком где-то внутри. Трудно представить, какого это видеть каждую ночь один и тот же кошмар, снова и снова. День за днём одни и те же события преследуют свою жертву, выбираясь из подсознания и не отпуская до самого утра. Начинает казаться, что рассудок покидает тело хозяина. Это первый зловещий признак оказаться в невесёлом заведении, где все стены мягкие, на окнах стоят решетки, а соседи очень своеобразные. Юнги не повезло. Он стал тем единственным, кто близко знаком с подобным необычным явлением. Правда он не собирается делать ничего, чтобы избавиться от этого наваждения.
Каждую ночь Мин ещё и ещё оказывается в тёмном коридоре, с потолка которого свисают сосульки, и невозможно разобрать: это тьма так пробирает до костей, или просто холод, настолько непроницаемый для света. А Мин идёт, идёт каждый раз по этому коридору, стараясь выбраться из него на ватных ногах, пытаясь кричать, молить о помощи, но его горло лишь хрипит, а голос словно пропадает. Будто кто-то железной хваткой сдавливает тонкую шею, желая выдавить весь воздух из легких. И всякий раз в этой непроглядной тьме появляется еле заметный, дрожащий лучик света, который как светлячок уплывает, размываясь и грозясь раствориться совсем, а Юнги старается его догнать, но ноги совсем не слушаются. Он запинается, падает и снова встаёт, пытаясь бежать на ногах, которые уже совсем не держат, и всегда огонек исчезает, роняя всю тяжесть одиночества на грудь Мина.
И снова, вскочив в постели, Юнги пытается вдохнуть хоть глоток воздуха, беспомощно открывая рот, будто рыба, выброшенная на сушу. Именно в такие моменты его охватывает настоящая паника, которая ломает тело и сковывает разум, заставляя сердце биться в висках ударами железного молота. Дрожащей рукой Мин убирает приклеившиеся от пота, смоляные пряди челки с лица и пытается сфокусировать взгляд на электронных часах, раздражающий синий свет которых вынуждает сморщиться и прикрыть тонкой рукой глаза. На часах 6 утра — время, которое в зимнюю пору ощущается словно глубокая ночь.
Тяжело выдохнув, Юнги осторожно садится на край постели, касаясь босыми ногами пола. Мин не спешит вставать, уставившись в одну точку на стене, он пытается прийти в себя, прислушиваясь то к сумасшедшему ритму биения своего сердца, то фокусируясь на собственном сбивчивом дыхании. Страх постепенно отступает, и Мин снова начинает контролировать себя, своё тело и чувства. Впереди его ждет ещё один долгий день, в суете которого можно скрыться даже от самого себя.
Осторожно поднявшись, омега подходит к шкафу и достает оттуда белоснежную рубашку и голубые джинсы. Удостоверившись, что одежда идеально выглажена, он кладет её на не заправленную кровать, которая вздымается воздушной горкой одеяла. Да, у Юнги есть пунктик на белые вещи, трудно сказать, является ли это отголоском профессиональной привычки или лишь ещё одной маленькой частичкой прошлого, которая незаметно переползла в настоящее, но факт остается фактом: белый цвет имел влияние на омегу, хоть сам он этого и не замечал.
На автопилоте Мин доходит до ванной и ступает на скользкий пол душевой кабины. Рука поворачивает кран, и струи воды брызгают сверху на беззащитное тело. Юнги прикрывает глаза и, уткнувшись лбом в стеклянную стенку, пытается окончательно проснуться. Капли дорожками стекают по коже, старательно смывая ночной кошмар. Под теплым потоком время должно проходить незаметно, Юнги же успевает почувствовать каждую секунду, ведь сейчас он напрягает все свои моральные силы, чтобы загнать всё то, что просочилось из-под «брони» обратно, все чувства, которые в сознании Мина превратилась в синоним слабости.
С грохотом открыв дверь, Юнги выходит из ванной уже доктором Мином, несгибаемым и гениальным хирургом. Пройдя мимо зеркала, он выхватывает краем глаза свое отражение в зеркале и ухмыляется, оставшись довольным, собственным пустым взглядом, за котором снова умело скрыто огромное количество его личных монстров.
В полотенце на тонких бедрах, оставляя капли воды по всему полу, Юнги возвращается в спальню. Он запускает во влажные волосы свои длинные пальцы и, запрокинув голову назад, убирает мешающиеся пряди челки с глаз.
Трудно не признать, что Мин обладает привлекательной внешностью. Его тело хоть и худое, но подтянутое, которое любая одежда может эффектно подчеркнуть, тонкая кожа, словно бы светится изнутри аристократической белизной, демонстрируя тонкие ниточки голубых вен. Но главное — это шоколадного цвета глаза — полумесяцы, один взгляд которых может подарить или отнять надежду, а также черные, словно смоль, волосы, вечно лежащие непокорными волнами, но при этом ничуть не портящие образ своего хозяина. Просушив волосы полотенцем, Юнги натягивает удобные джинсы и накидывает белоснежную рубашку, которая приятно шуршит, соприкасаясь с телом. Застегнув последнюю пуговицу, Мин направляется в коридор и, обув кеды, хватает ключи от машины. Замерев ненадолго на пороге, словно вспоминая, какой сейчас вообще сезон года, он накидывает на узкие плечи элегантное пальто черного цвета.
Спустившись вниз, Мин шумно вдыхает морозный воздух, и, съежившись, спешит к автомобилю — единственному предмету роскоши, который был у омеги. Несмотря на свой аскетичный образ жизни, Мин Юнги не был беден, совсем наоборот: на его счетах в банке хранились крупные суммы денег, колличество которых Мин не знал, да и знать не хотел.
Так вот, автомобиль — новенький спортивный седан известного крупного бренда однажды просто появился в жизни Мина, заставив спустить на себя немалые деньги.
А было это относительно недавно:
***
Возвращаясь после тяжелого дня на такси домой, Юнги снова настигли мысли, от которых он так стремился убежать, и вот уже предвкушая чувство всепоглощающей пустоты, Мин вдруг обратил внимание на автосалон, что проплывал в окне машины. И вдруг что-то щелкнуло у него в голове. Чуть ли не на ходу, он вышел из такси и, бросив таксисту бумажку, выуженную из кармана наугад, пройдя напрямик по газону, Мин зашел в автосалон. К нему мигом подскочил консультант — молоденький омежка, с дурманящим ароматом лилии.
— Добрый вечер. Рады видеть вас в нашем автосалоне. Какую модель вы бы хотели приобрести? В какой комплектации? — с улыбкой сказал консультант, но увидев перед собой молоденького худого омегу, который был больше похож на бедного студента, нежели на обладателя бесчисленного множества банковских счетов, где деньги лежат и только растут под процентами, консультант поник, а улыбка быстро сползла с его лица, сменившись на гримасу неудовольствия. Юнги же просто остановился у последней модели и, указав на неё пальцем, изрек:
— Хочу её. Оформляйте покупку. Парнишка, услышав слова Юнги, лишь неприятно заржал и, скалясь, добавил, что цена у этой малышки ой какая не маленькая. Юнги же лишь настойчивее повторил свою просьбу, никак не реагируя на явную издевку в голосе.
— Она стоит 151.743.533 вон. Мы, конечно, можем оформить кредит, возьмите справку о зарплате и приходите, мы рассмотрим вашу кандидатуру, — глумясь, елейным голосом выдал консультант.
Мин, и так измотанный после тяжелого рабочего дня, устало потер переносицу. Он недоумевал, почему люди не могут просто сделать всё сразу, не заставляя его повторять одно и тоже тридцать раз. Поэтому, достав из кармана чек, он осмотрелся и, найдя глазами кабинет менеджера, направился туда под недовольные окрики консультанта и, открыв настежь дверь, выдал:
— Я наконец-то решил потратить свои деньги, и, как назло, они никому не нужны. Может вы оформите мне покупку?
Юнги поставил на бумажке нужную сумму, под ней загогулину подписи и, кинув ее на стол ошалевшему менеджеру, развернулся спиной и пошел к машине.
***
Вот в этом и заключается история появления единственной отдушины Мина. Первые дни он только и делал, что колесил по городу, словно бы исчезая среди ярких огней города, а потом, когда ему надоедало, он выезжал на ночную трассу, которая уводила Юнги далеко от Пусана и разгонялся так, что его разум не успевал за ним, а боль и чувство одиночества терялись в ярких фарах машин и в огнях ночной дороги. И на доли секунды Мин ощущал себя свободным. Но стоило ему лишь сбавить ход, а адреналину остановить своё магическое действие, как всё то, от чего Юнги пытался убежать, накидывалось на него подобно голодным зверям. Поэтому-то омега и забросил эти ночные поездки, ибо после глотка умиротворения возвращаться в мир полный противоречивых чувств, что таятся под семью замками, но всё равно умудряются выбираться и терзать своего надзирателя, который на самом деле сам является их пленником, ещё больнее, чем постоянно варится в этом котле страданий.
Но даже сейчас, сев в удобное кресло и положив руки на руль, Юнги может почувствовать себя немного живым, поскрипывая пальцами о черную кожу и медленно вдыхая запах машины, от чего-то ассоциирующийся с уютом, и наконец немного расслабиться, отдаться вождению. Подняв глаза на лобовое стекло, Мин замечает, как одна за одной стали медленно спускаться снежинки.
Заведя машину, омега выруливает из своего двора и направляется к больнице. Он спокоен и холоден, даже сейчас в его управлении машиной проскальзывают словно бы механические движения. Он не готовится к трудному дню, не разговаривает сам с собой, в абсолютной тишине, Мин доезжает до работы, на которую можно потратить все силы, чтобы совсем не чувствовать валящую с ног усталость.
— Да, его не очень волнуют судьбы людей. Его не трогает вид рыдающего папы, он никогда не пытается подбодрить или обнадежить людей, ему важен лишь сам процесс, а чем он лучше, тем лучше и результат.
— Эгоистично ли это?
— Конечно! Но это работает. Юнги может не чувствовать ничего, и при этом спасает жизни. Кажется, что всем от этого хорошо. А людей всегда устраивает это «кажется», так проще жить, когда закрываешь глаза на вещи, которые можно решить, но для этого надо сделать больше, чем «могу». Поэтому, все лишь уверяют себя, что если все не критично, то так всё можно и оставить. Но все ли так думают? Юнги пока встречал лишь таких.
Спустя двадцать минут Юнги уже у знакомого здания городской больницы. Выйдя на улицу и подняв ворот у пальто, он широкими шагами добирается до крыльца, попутно здороваясь с медбратами и врачами.
— Доктор Мин, декабрь уже, а вы всё в своих холодных кедиках ходите. Заболеете, что мы без вас делать будем? — на пороге Юнги встречает старенький альфа, один из немногих людей во всей больнице или точнее во всем городе, кто мог говорить с нашим омегой не о медицине больше минуты.
— Ничего, я на машине. Пока всё спокойно? — поднимаясь по ступенькам, изрекает Юнги.
— Пока что, да. Но что-то мне подсказывает, что этот внезапный снегопад прибавит вам работенки, — качая головой, замечает уборщик.
— Вполне вероятно, — задумчиво отвечает Юнги уже уткнувшись в документы, которые дал ему медбрат, и уходит в свой кабинет.
