Help me.

— Я в порядке. Джено улыбается очень даже искренне, глядя в глаза своему другу Донхёку, что на днях вернулся из годового пребывания в штатах. — Точно? Ты выглядишь довольно болезненно. — Не волнуйся, Донхёк-а, я просто не выспался. — Ладно, поверю. Что нового в жизни?       Джено частично врёт, он действительно сегодня не выспался. Как и вчера. Как и каждый день последние шесть месяцев. А ещё он врёт сам себе. Нагло, прямо в глаза, когда смотрит в зеркало, так ещё и улыбаться умудряется. Ну, а что ему ещё делать? Он же не скажет никому, что он нихуя не в порядке? Что он ничего не чувствует уже который месяц? Ли действительно в последние полгода ничего не испытывает. Ни страха, ни стыда, ни ненависти, ни счастья. Даже физическую боль он ощущает через раз. Ни-че-го. И по-началу его это устраивало, даже очень. Ему было в кайф от того, что он ничего не чувствует и практически не выражает никаких эмоций. Было ощущение лёгкости, будто с него сняли какой-то огромный груз и, на мгновение, ему показалось, что сталолегче дышать. Но потом это состояние начало пожирать его изнутри. Всё его тело и органы наполнились полнейшим безразличием ко всему. Он мог спокойно проспать весь день, тем самым прогуляв колледж, а потом до утра лежать и тупо смотреть в потолок. У него пропало желание что-либо делать: вставать с кровати по утрам, завтракать, собираться, идти куда-то. Пропало желание жить. Этот ебучий день сурка порядком подзаебал его, но он не мог ничего изменить. У него просто напросто не было сил.       Если он всё же вставал и шёл в колледж, то старался уйти как можно раньше, чтобы тупо вернуться в свою кровать и ничего не делать. Многие могут списать это на обыкновенную лень, но нет. Джено был морально истощен, его пожирали собственные демоны и мысли каждый чёртов день. Всё, что он хотел делать, это курить-курить-курить-курить, потому что сигареты — были его единственным спасением. Единственной вещью, что ещё держали его в относительно нормальном состоянии всё это время.       Спустя два месяца такого проёбывания жизни, Джено начал привыкать к этому состоянию. А ещё он начал понимать, что если так дальше продолжится, то он просто потеряет связь с реальным миром. Он стал искать выход. Он начал через силу вставать с кровати, имитировать свою принадлежность к социуму, начал фальшиво улыбаться и очень много курить. В день у него уходило порядком несколько пачек сигарет, от него постоянно несло дымом, но ему было плевать. Спустя ещё месяц поисков выхода, он, отчаявшись, всё же принял решение пойти к психологу. Он шёл туда думая, что с ним просто поговорят и подскажут, что ему делать, но Джено понимает, что это всё было зря, когда его перенаправляют к психиатру.       «Глубокая апатия» ярким красным таблом горит у парня перед глазами, а в голове лишь два слова: мне плевать. Врач говорит, что её можно вылечить, а так же предупреждает, что это может вытечь в депрессию, если Джено ничего не предпримет прямо сейчас. Ли на слова мужчины напротив лишь медленно кивает, забирает свою куртку, рецепт для антидепрессантов и уходит прочь. В этот кабинет он больше никогда не вернётся.       Ещё месяц, и к Джено в дверь стучится его новый друг — селфхарм. Ли с ужасом понимает, что он не протянет слишком долго, если позволит ему, с нарастающей депрессией на пару, завладеть им окончательно. И он достаёт таблетки, что выписал ему психиатр. Благодаря антидепрессантам, парень начинает чувствовать себя лучше, но наступающая на пятки депрессия даёт о себе знать. Она бьёт в самый неожиданный момент, прямо по лицу и со всей силы, а ты просто не можешь никуда от неё деться, не можешь никуда убежать.       Проходит ещё месяц, за ним и второй, а Джено всё еще в этом болоте с пёстрой красной табличкой «депрессия». Нервные срывы, истерики, не способность контролировать гнев, собственные чувства и эмоции, селфхарм и регулярные выпадения из реальности — стали для Ли лучшими друзьями. Все его руки и шея усыпаны глубокими шрамами от острого лезвия и от горячих сигарет. Джено устал. Он безумно устал. Устал бороться. Он трижды пытался закончить это всё. Закончить все свои мучения и страдания. Закончить свои истерики и нервные срывы. Закончить свою жизнь. Но из раза в раз у него ничего не получалось, и это вгоняло его в собственную депрессию ещё больше.       Сегодня, спустя шесть месяцев персонального Ада, Джено за спиной имеет поход к психиатру, три попытки самоубийства, тонны таблеток, три десятка истерик и нервных срывов, несколько сотен выкуренных сигарет и сотни шрамов, что покрывают всё его тело. — У меня всё по старому, Донхёк-а, лучше расскажи, как твоя жизнь в Америке? Джено оттягивает рукава водолазки до самых пальцев и не перестаёт улыбаться глядя на старого друга.