Право Первой Ночи

      Рей никогда не сидела спокойно, пока солнце светило высоко в небе. Она работала всю свою жизнь. Ей пришлось, чтобы хоть как-то выживать в доме Ункара Платта. Было донельзя странно сидеть в маленькой каморке и не работать. Рей справедливо полагала, что теперь зарабатывает себе на жизнь другим способом — сейчас она заработала дважды, прежде чем барон облачился в свои тёмные одежды, почти по-отечески поцеловал её в лоб и потопал вниз по скрипучим деревянным ступенькам. Когда выносить скуку уже не было сил, Рей спустилась по узким ступенькам сама, цепляясь за стену. Она выросла в глиняном покосившемся домике, прижатом к земле. Высота же этого дома была пугающей. Иссохшая старуха перехватила Рей на полпути вниз по лестнице. Когда девушка поравнялась с ней, то увидела, насколько мала и хрупка была эта женщина. — Вы — жена кузнеца? — Да, — женщина оглядела Рей с ног до головы. — Вы — любовница молодого барона? Рей никогда не слышала этого слова, кроме как от Бена. Когда это говорил он, у неё приятно тянуло в животе. Около минуты она не могла выдавить ни слова, её щёки горели от смущения. Почему-то Рей думала, что её позорная тайна так и останется тайной. Наконец, она выдавила, запинаясь: — Меня зовут Рей. — Тогда я буду тебя так называть. Можешь звать меня Маз! — Женщина мотнула головой в сторону. — Спускайся на кухню. Думаю, ты проголодалась. Нарезав хлеб и сыр в тусклой, дымной кухне, Маз бросила через плечо: — Я знаю Бена с тех пор, когда он ходил пешком под стол. Рей задохнулась от негодования. Она никогда не слышала, чтобы кто-нибудь называл его по имени; её потрясло, что жена этого кузнеца использует его. — Вы были его няней? — Нет, — Маз поставила на стол деревянный поднос с хлебом и сыром. — Я слишком стара для этого и слишком стара для того, чтобы заботиться о своей репутации. Вот почему он привёл тебя сюда. Сгорбившись, Рей оторвала кусок хлеба. Теперь он превратился в пыль у неё во рту. Она не думала ни о репутации кузнеца, ни о репутации его жены. Она жалела только себя. Жизнь с прославленной шлюхой в их доме, несомненно, запятнает их доброе имя.  — Ешь! — Маз указала на сыр. Рей намеренно не касалась сыра. Она опустила голову. Сыр был намного дороже, чем она привыкла. Она прожила на каше и воде большую часть своей жизни. — Старый барон тоже никогда не заботился о том, что подумают люди, — через некоторое время пробормотала Маз. — Он женился на дочери бастарда. Богатого бастарда, но бастарда. Рей болезненно сглотнула. У неё пересохло в горле. — Он и тебе дал свободу? — Нет, — Маз сказала это как бы между прочим. — Я купила её. Рей ошарашено моргнула, откладывая хлеб в сторону. Любопытство и надежда вспыхнули в груди девушки, хотя у неё не было денег, чтобы говорить о таком благоприятном варианте. — Как? Маз не ответила на её вопрос. — Кажется, ты хочешь быть полезной. Ты можешь помочь здесь или внизу в кузнице. — В кузнице? — Рей сдвинула брови. — Конечно, это… — Тебе всё равно, не так ли? — Маз прервала Рей недвусмысленным тоном. Рей резко захлопнула рот. Она предполагала, что нет. В ней больше не было ничего приличного — она была незамужней женщиной, жила одна и спала с бароном. *** Рей научилась быть полезной. Она бегала по поручениям Маз — заблудившись в лабиринте грязных улиц Йорка — нагруженная рулонами ткани, яйцами, рыбой и мукой. Она подметала лавку и разогревала кузницу для молчаливого, странного человека, который был добр к ней, но редко говорил. У него был ученик, темнокожий, добрый мальчик, который, казалось, не знал, почему она живёт на чердаке дома. Каждую ночь, перед тем, как лечь спать (будь то с бароном или одна) Рей брала кусок кремня и выцарапывала маленькую отметину на деревянном столбе, поддерживающем гипсовую стену в комнате на чердаке. Девушка использовала метки для того, чтобы подсчитать дни. Она не доверяла себе следить за ними на пальцах или в голове, будучи необразованной. Когда число знаков достигнет трехсот шестидесяти пяти и одного, она получит свободу. Барон появлялся периодически — потный, растрёпанный от верховой езды и похотливый из-за отсутствия возможности увидеться с Рей — и напоминал ей, что она нужна не только для подметания, хлопот по дому и приготовления еды. Он пришёл с подарками — новым платьем, красивой расчёской для волос, сладостями — и занимался с ней любовью два или три раза, как будто был полон решимости зачать ей ребёнка. После этого Рей осторожно ковыляла вокруг кузницы, морщась каждый раз, когда делала слишком длинный шаг. *** Когда отметки на стене достигли двадцати шести, появился Бен. Он обнаружил Рей в мастерской, она пыталась разжечь огонь в кузнице. — Что ты делаешь? — спросил он, опираясь на деревянную дверную раму и скрестив руки на груди. — Обучаюсь ремеслу, — объяснила Рей, вытирая пот с губ. Её смущало грязное лицо и обгоревший фартук. На ней не было надето новое платье, которое Бен ей купил. Барон вперился оценивающим взглядом в её тело. Он будто насмехался над её идеей обучиться профессии. В конце концов, именно Бен заплатил за то, чтобы её содержали и кормили. — В этом нет необходимости. — Я не собираюсь вечно торговать своим телом! — сказала Рей слишком резко. Она схватила кочергу, как будто могла размахивать ею, как мечом. Барон не казался испуганным. — Я никогда не называл вас шлюхой, госпожа! — мягко укорил её Бен, снимая перчатки для верховой езды. — Поднимемся наверх, поужинаем вместе. *** — Ты так и собираешься сидеть на кровати? — спросил Бен, откусывая кусочек яблока, нарезанного охотничьим ножом. Барон восседал в единственном кресле, их ужин был разложен на трехногой табуретке рядом с ним. — Разве это не лучшее место для меня? — смело спросила Рей. Она осмелела за эти двадцать шесть дней. Больше не было больно, когда она раздвигала для него ноги. Теперь девушка с готовностью делала это. Барон по-волчьи усмехнулся. Он был обут и одет в чёрное, его ноги, казалось, занимали всё свободное пространство её маленькой комнаты. Бен похлопал себя по бедру, поманив девушку своим длинным пальцем. Рей нервно примостилась на его широкой ноге. Она никогда не сидела на коленях отца. Ункар был для неё неким подобием отца, и он прикасался к ней только с развратными намерениями. У барона тоже были развратные намерения. Он обнял её за талию и ещё ближе притянул к себе на колени. Его член был твёрдым и напряжённым под её ягодицами. Рей знала, что это значит. У неё перехватило дыхание. Бен неторопливо поднёс к её губам кусок курицы. Она медленно прожевала его, и барон поднял ещё кусочек. Рей чувствовала себя беспомощным ребёнком или инвалидом. Было что-то странно-успокаивающее в том, что о ней заботились, как будто она не могла позаботиться о себе сама. Рей приникла к его мощной груди, а барон начал рассказывать, как любил часто делать, о невзгодах и испытаниях крестьян, разбросанных по всему поместью. Он не сказал ей, что стало с Ункаром Платтом. Она не спрашивала. У Веджа и Фетта разгорелся спор, который нужно было уладить. Никто не был доволен решением барона. Дочь Павы хотела выйти замуж за Демерона. Подходил к концу зимний запас зерна и копченостей. Лэндо не заплатил налоги. — Как ты думаешь, что я должен с ними сделать? — добродушно спросил Бен, когда Рей закончила жевать. — Вы должны быть милосердны, милорд, — пробормотала Рей, прежде чем поняла, что барон шутит. — Но взимать доплату. Это увеличит ваш запас на зиму. Что касается Веджа и Фетта, я думаю, они разберутся, потому что Ведж обменивает свои яйца на молоко Фетта. И ты должен дать Демерону разрешение жениться на дочери Павы. Она влюблена в него уже много лет. Брови Бена удивлённо поднялись. — Умная малышка Рей! Возможно, тебе следует быть бароном, ведь скучная работа по управлению поместьями манит тебя, а я бы предпочёл находиться с тобой в постели всё время. Рей покраснела от удовольствия. Кузнец хрипло хвалил её, Маз коротко благодарила, но когда Бен похвалил её, Рей почувствовала тепло, разливающееся в животе и груди. Рей обхватила руками его шею и уткнулась лбом ему в грудь. Его плащ пах грязью и дождём. Интересно, пахнет ли его кожа так же? Рей было любопытно, будет ли кожа Бена на вкус как ветер и тяжёлая езда. Мысль о том, что он спешил по мокрой от дождя сельской местности к её постели, вызывала влажность между бёдер девушки. Она закусила губу и призывно посмотрела на него сквозь густые чёрные ресницы, поглаживая своим самым длинным пальцем изгиб его уха. Вряд ли она была соблазнительницей, но она знала, как соблазнить его. Она знала его хорошо — и как мальчика, и как мужчину. — Отнесите меня в постель, милорд. Одним резким, порывистым движением барон встал, удерживая хрупкое тело на руках. Он улыбался, но его глаза горели мрачным похотливым пламенем. Он облизнул свои полные алые губы. — Завтра ты должна снова называть меня Беном. Но сегодня зови меня так! *** Метки Рей, сделанные на столбе, служили другой цели. Когда подошли её «особые» дни месяца, она сжульничала на вершине дневной отметки. Между кривыми царапинами прошло двадцать четыре дня. В общей сложности она пробыла в Йорке тридцать девять дней. Она не была беременна. Она всё ещё истекала кровью, когда барон рыскал вокруг с горящими глазами. Он не говорил о налогах и не ужинал с ней. Казалось, он намеревался взять что-то еще. Он начал расшнуровывать её платье, на мгновение залюбовавшись чистой, прочной тканью её новой одежды. — Ты не можешь заниматься со мной любовью сегодня! — Рей выдернула у него из рук шнурки и обмотала их вокруг собственных пальцев, чтобы сохранить. Эти слова — заняться любовью — заставили бы её покраснеть тридцать девять дней назад. Она чувствовала себя весьма старой и опытной. Бен надул губы, как огромный обиженный ребёнок. — Тогда зачем я тебя здесь держу? — Удовольствие от моего общества? Бен бесцеремонно обхватил Рей за талию и ткнул пальцем в зад, заставляя завизжать. Его рука слишком сильно погрузилась в плоть, а его голос приобрёл льстивый оттенок, как у торговца рыбой. — Ты отказываешь мне в удовольствии. — Что насчёт моей смекалки? — Если бы у тебя были мозги, ты дала бы мне то, что я хочу! — Бен притянул рывком девушку к себе, всё ещё удерживая в руке её ягодицы. Он жадно впился ртом в её лебединую шею, его зубы были очень острыми. Рей беспомощно дёрнулась. Её живот вдруг сильно напрягся, неприятное волнение в нём растаяло от жара его огромного тела, прижатого к её. — Это грязно! Бен сделал паузу в своём влажном нападении на её шею; его рука обвилась вокруг её бёдер и прижалась к животу. Барон прислонился лбом к её ключице, внимательно рассматривая живот девушки. Смысл его взгляда был ясен; Рей поняла, что до Бена не дошёл её посыл. Было много причин, по которым физический контакт мог считаться нечистым. — У меня идёт кровь! — Рей не знала другого способа сказать это. Бен выпрямился во весь рост, и Рей вдруг ощутила себя нерадивым ребёнком, которого упрекают. — Значит, ты не родишь мне сына? — Нет, — Рей, покраснев, поправила юбки. Она вздохнула с облегчением, когда нанесла царапину на столбе за два дня до этого. Теперь она задавалась вопросом, не было ли её облегчение ошибочным. Бен пожевал губу. Он казался разочарованным. Сначала Рей думала, что он расстроен, потому что они не произвели на свет ублюдка, несмотря на почти два месяца блуда. Затем барон сердито прорычал: — Я проделал весь этот путь сюда ради тебя! Рей нахмурилась; теперь она не боялась высказывать ему своё мнение. Он, казалось, был готов слушать её, когда дело касалось налогов и урожая; пусть теперь послушает её лекцию о теологии и морали. — Церковь… Очень прямо — как будто он не знал, что соитие во время месячных — это худший тип блуда и богохульства — Бен прервал её: — Ты можешь пососать член. Рей шокировано уставилась на него. Это был худший вид содомии. Барон был нечестивым богохульником — он частенько ласкал её ртом между ног, Рей всегда ужасал не только сам греховный поступок, но и её реакция на него. Она плакала и стонала, когда барон касался её лона языком и губами, закрывая рот рукой и надеясь, что Бог не услышит её развратных криков. Она убеждала себя, что в такой же степени была шокирована идеей взять его член в рот, поэтому по её спине пробежала пьянящая дрожь. — Вы хотите унизить меня… — Я унижался из-за любви к тебе! — ответил Бен с жаром. Он делал это каждый раз, когда ложился между её бёдер и брал с собой обед; он читал ей у камина, гладил её по волосам, пока она не засыпала. Он унижался, когда относил её в постель и спал рядом с ней, вместо того, чтобы оставить её спать в гордом одиночестве, как проститутку. Он унижался, когда говорил о бастардах, нежно и с надеждой, касаясь длинными тонкими пальцами обнажённой кожи её живота. Вместо того, чтобы ухаживать за высокородной женщиной, он искал Рей и одаривал её поцелуями, улыбками и подарками. В этом не было необходимости. Она подчинилась бы ему в любом случае. Но он предпочёл так. Рей на мгновение поколебалась, а затем опустилась на пол. Он был бароном, но она встала на колени не для того, чтобы выказать ему почтение.