Воля твоя — побеждать и властвовать, Но не искать оправдания. Артерия — Воля твоя
В поселении их встретили вооруженные до зубов воины. Чужие, в одеждах, добротно подбитых мехом, в кольчугах, надетых поверх полотняных рубах. По одному только виду этих дикарей было понятно, что это местные, коренные жители Асхена. И их численность превосходила численность только что прибывших регносцев. В разы. Омеги тут же сбились в стайку, дрожа от страха. Попытались отступить в сторону. Их сопровождение, альфы и беты, тут же похватались за оружие, пошли в бой сразу, как только со стороны северян началось движение. Ливит уже видел, как люди убивают друг друга в бою. На арене, когда они с Гектором ходили посмотреть на кровавые бои, которые устраивали каждый седьмой день недели, дабы потешить работящий и не только народ. Так что в отличие от остальных рабов остался спокоен, не зашелся визгом, когда в их сторону отлетела только что срубленная голова одного из конвоиров. Северяне были сильнее и быстрее, а еще крупнее регносцев, но последнее не мешало им легко и ловко расправляться с чужаками, которых они прирезали за считанные минуты. Кому просто всадили меч в грудь, или пробили череп топором, кому отрубили руку или голову, а кому вспороли живот. Рабы, прижимаясь друг к другу, дрожа от страха и холода, с ужасом смотрели на тела убитых. Они боялись, что подобная участь ждёт и их. А в это было несложно поверить. Достаточно лишь оглянуться. Всё разграблено, часть домов сожжена. Улицы усеяны трупами, которые облюбовали вороны, крысы и голодные собаки. Если кто-то из колонистов еще и остался в живых, то их явно где-то прячут. Или уже успели увезти прочь. — Нам конец, — всхлипнув, озвучил общую мысль Флори. Даже у обычно спокойного Ливита к горлу подступил ком. Неизвестно, что надумают с ними сделать северяне. Но явно ничего хорошего, если судить по их горящим глазам и похотливым улыбкам.***
— Не любят эти южане своих, ох, как не любят, — сплюнув себе под ноги, Олаф Биргер сощурил свои серые глаза, глядя на генерала, который только что прибыл с остальной половиной их армии с востока. — Прибыл корабль с провизией и рабами. Этих припасов даже на самую маленькую деревню не хватит, а тут была орава вечно голодных мужиков, детей и совершенно бесполезных омег. Предыдущий корабль был хотя бы более богатым. Там и поживиться было чем. Даже золото имелось! — Что, прям уж совсем с этого корабля ничего путного не перепало? — хмыкнул Вальтер, направившись к центральным воротам, где должны были до его прибытия держать рабов. — Омеги, — равнодушно отозвался капитан. И тут же ухмыльнулся себе в тёмно-рыжую бороду. — Свеженькие, не такие замученные, как те, которых мы здесь обнаружили. Даже получше на вид тех, которых с предыдущего корабля сняли. Генерала Вальтера Лейфа эта новость нисколько не заинтересовала. Он давно перерос тот возраст, когда с горящими глазами бежал на запах благоухающих юнцов и не только. В свои тридцать шесть Вальтер был сдержан, не терял голову при виде течного омеги, равно как и был спокоен на поле боя. Вот уже семнадцать лет, как он несёт воинскую службу при короле Налара, Харальде Давене. И только пять из них носит звание генерала, возглавляя одну из самых мощных армий своего монарха. Но так распорядились боги и сам Харальд, что воины Налара были вынуждены отправиться в Асхен, чтобы наконец-то очистить землю соседей от непрошеных гостей, которые стали продвигаться всё дальше, на север, прямо к границам Налара. Глупые миролюбивые правители Асхена не видели угрозы в чужаках, даже отчасти были рады, что у них появились новые соседи. Но прозрели они лишь тогда, когда выходцы из-за моря стали вырезать целые их поселения, не щадя совершенно никого. Ни женщин, ни омег, ни детей. Гордые регновцы с презрением относились к северянам и не собирались пятнать себя, смешивая свою кровь с кровью северян. Но это вовсе не означает, что они не насиловали женщин и омег. Насиловали, куда же без этого. Только после убивали практически сразу. Или же старательно вырезали им всё нутро, или прижигали, чтобы понести потом не могли. Уже никогда. Удивительно, что всё это жители Асхена терпели достаточно долго. Лет десять или чуть больше. И только сейчас решили избавиться от чужаков. Но и то с подачи Харальда, который таких паразитов на своих землях не потерпит. — Ладно, показывай, что там за омеги, — оправив высокий подбитый лисьим мехом ворот черного дублета, сидящего по фигуре, но не сковывающего движения, Вальтер последовал за своим старинным приятелем. Штаны в тон дублету были немного свободными, заправлены в высокие сапоги из тёмной коровьей кожи. К широкому ремню из тёмно-серой кожи, украшенному металлическими кнопками, был пристёгнут меч в ножнах. На круглом кованом щите за спиной красовалась оскалившаяся пасть медведя с красными огоньками-глазами. Вальтер ступал уверенно, следуя за Олафом, который был одет так же, как генерал, только в тёмно-коричневый цвет. Они прошли мимо разгромленной оружейной и дома главы колонии-поселения, прежде чем вышли из-за угла, прямо к воротам, у которых на удивление никого не было. Генерал недовольно цокнул языком, посмотрел на Олафа свысока. — Клянусь яйцами Энойда-Всеотца, они были здесь, — почесав бороду, капитан Биргер нахмурился. — Скорее всего их увели к Ульфу. — И как всегда без моего ведома? — оскалившись, Вальтер едва ли не бегом поспешил в один из домов, что ранее принадлежал военачальникам-колонистам, но теперь был облюбован наларскими командирами. Толкнув тяжелую дубовую дверь, генерал ворвался в помещение. И сразу же поморщился от приторных ароматов, что ударили в нос. А ведь он был уверен, что его воины более сдержанные и не поведутся на запах течных сук. Вздохнув, Вальтер устремил мрачный взор на компанию из семи воинов, что под одобрительный хохот товарищей насиловали южных омег. Разумеется, что не всех. Добрая половина стояла у стены, всё еще скованная цепью. Омеги жались друг к другу, тряслись от страха. Кто-то даже плакал. Генерал брезгливо поморщился, когда вновь обрушил свой взор на воинов, что насиловали рабов. Один из невольников, смуглокожий и черноволосый, стоял на коленях, и пока отсасывал одному, дрочил двум другим альфам. И видно было, что делает это с удовольствием, иначе и нельзя истолковать эти задушенные стоны. — Капитан Аксел, потрудитесь объяснить, почему вы воспротивились моему приказу? — громко потребовал Вальтер, тем самым привлекая к себе внимание. Воины тут же разом повернулись к нему. Насильники спешно отстранились от омег, стали натягивать штаны, заправляя в них члены. Собственно, капитан Ульф Аксел, которому только что отсасывал черноволосый раб, лениво приведя себя в надлежащий вид, развернулся к Вальтеру. — Оставлять пленных до вашего возвращения у ворот, — я это помню, генерал, — высоким голосом ответил мужчина с жидкими русыми волосами, заплетёнными в короткую косу. — Но эти бедолаги так сильно продрогли, что нам их стало жаль. Вот и решили их отогреть. — Заодно и трахнуть, — холодно заметил Вальтер, дождавшись, пока омег выстроят у стены, и подошел к ним. — Вам ли не знать, что так лучше всего можно согреться, — сально улыбнулся Ульф, а часть воинов поддержала его смешками. — Никакой дисциплины, — отмахнулся от них генерал. Позже разберётся, а сейчас нужно присмотреться к трясущимся омегам. Некоторые из них присоединятся к ранее захваченным южанам, которых нужно преподнести королю. Остальных отдадут на потеху воинам. Да и себе можно было бы кого-нибудь присмотреть. Для северян южане были не то, чтобы уродливыми, но некрасивыми. Кожа тёмных оттенков не ценилась в Снорине, считалась грязной, подходящей лишь рабам. Да и волосы тоже, коричневых и черных оттенков, не чета золотистым прядям и огненным локонам, что так превозносились северянами. Но разве это так уж и важно, когда дело касается лишь секса? Нет, с рабом или рабыней связывать свою жизнь лишь последний дурак станет, а вот держать таких для постельных утех… — Их еще не осматривал Густав? — Вальтер остановился напротив трясущегося омеги, совсем еще мальчишки с взъерошенными коричневыми волосами ниже плеч и большими блекло-голубыми глазами, от которого слишком ощутимо пахло спелыми персиками. — Лекарь их осмотрел, — тут же ответил Ульф, подойдя к военачальнику. — Кроме этого персикового мальчишки девственников среди них нет. Упомянутый омега вздрогнул. Поднял на Вальтера свои большие глаза, в которых застыли слёзы. Пухлые губки дрожали. Он выглядел таким хрупким, таким невинным… и таким слабым, что Вальтеру стало противно. — Что, Персик, первая течка? — наклонившись к омежке, мужчина схватил его за подбородок, указательным пальцем погладил по мягкой и нежной щеке, что тут же покрылась румянцем. — Из осмотра Густава следует, что их пользовали во время плавания, — продолжил Ульф, с интересом оглядывая миловидного юношу. — Разумеется, что кроме этого малыша. Берегли, только непонятно для чего, ведь омег здесь точно шлюх пускают по кругу. «А ведь действительно, почему берегли? — недоумевал Вальтер, отпустив персикового мальчика и двинувшись дальше. — Неужели кто-то из знатных? Или просто мальчишке повезло?» Смарагдовые глаза альфы скользили по лицам рабов. Мальчишки. Кого-то старше двадцати лет практически нет. Хотя… Вальтер остановился напротив того самого черноволосого омеги, который обслуживал троих воинов. Этот не дрожал, немного сутулился, но не более. Чуть склонил голову на бок, устало посмотрел на генерала синими глазами, под которыми даже на смуглом лице были видны синяки. — Думаете, кого забрать себе? — понимающе ухмыльнулся Ульф. — Присматриваюсь, — холодно ответил Вальтер. По вмиг ставшему сосредоточенным взгляду взрослого омеги, определил, что тот прислушивается к их словам, пытается понять чужую речь. «Это уже хорошо», — про себя отметил генерал. Такой быстрее освоится здесь, легко обучится языку, так что не пропадёт. — Пусть ребята готовятся к ужину, — распорядился Вальтер. — Завтра мы отправляемся домой. И так тут задержались. — Вот-вот, целый месяц тут торчим, — согласился откуда-то из-за спины Олаф, который уже выпроводил охочих до секса воинов. — Отведите омег к остальным пленникам, кроме… — Вальтер еще раз прошел мимо рабов, остановился возле персикового, — этого, и… — указал на самого старшего из них, — и этого. Капитаны одновременно ухмыльнулись, и отвязав выбранных омег от остальных, уже собирались увести рабов к остальным пленникам в амбар, как персиковый мальчишка резко рванул с места. На счастье реакция Вальтера оказалась мгновенной, и он, схватив беглеца за волосы, ударил его кулаком в живот и со всей силы отшвырнул в сторону. — Никакого здравомыслия, — заметил альфа. Подойдя и склонившись над хнычущим и скулящим пареньком, взял за руки и рывком заставил подняться с пола. — Что, решил, что у тебя получится сбежать? Наивный глупец. Снаружи полно воинов, которые сразу же тебя схватят. В лучшем случае тебя покалечат, а в худшем — убьют. Запоздало мужчина вспомнил, что мальчишка его не понимает. Поэтому, скрипя зубами, решил всё же выдавить из себя пару слов на языке южан: — Веди себя тихо. Ты ведь не хотеть смерть? Омега тут же перестал вырываться. Замер, хлопая своими густыми ресницами. Шмыгнул носом. — Идиот, — закатил глаза старший омега, который, несмотря на возможность сбежать, не воспользовался ею. Он так и остался стоять, чем и заслужил от Вальтера мысленную похвалу за здравомыслие. Недолго думая, генерал потащил обоих рабов за собой, в свои временные покои. Вернее, потащил персикового мальчишку, который еле плёлся, а парень постарше сам шел следом. — Сидеть! — закрыв дверь и указав омегам на место в углу, Вальтер защелкнул на их ногах браслеты, от которых тянулись цепи, что были вбиты в пол. Колонисты явно знали, как обращаться с рабами и провинившимися сородичами. Не обращая более внимания на омег, Вальтер снял со спины щит, поставил у стола, скинул дублет, снял кольчугу, сапоги, отложил пояс с мечом в ножнах, оставшись в одних штанах и бежевой рубахе с синей рунической вышивкой по подолу, вороту и отворотах рукавов. Эти покои состояли из двух комнат: первая была и гостиной, и залом, и рабочим кабинетом, где стояли шкафы со свитками и рукописями, имелся квадратный стол из тёмного дерева, несколько стульев и камин. Вторая комната была спальней с двуспальной кроватью из дуба, украшенной резьбой в изножье и изголовье на южный манер, с подушками-валиками, обитыми бархатом тёмно-горчичного цвета; парой резных кресел, сундуком для пожиток и высоким мраморным столиком, на который обычно ставили ароматические курильницы. Откупорив глиняный кувшин с вином и сделав несколько больших глотков, Вальтер задумчиво посмотрел на омег. Те в свою очередь смотрели на него, тоже разглядывали: молоденький робко и украдкой, а постарше открыто, чуть изогнув черную бровь. Долго выбирать генерал не стал. Течного мальчишку оставит на десерт, а шлюха, который ублажал троих одновременно, можно попробовать и сейчас. Подойдя к черноволосу вплотную, альфа расстегнул штаны и приспустил их, достав вялый член. — Работай, — приказал он на ломаном южном. Синие глаза, насмешливые, лукавые, сверкнули на него. Омега не заставил себя долго ждать, встал на колени, и помогая себе руками, приподнял член, провёл по всей длине языком. Пораженный юнец, отодвинулся от них, смотрел так, будто не ожидал чего-то подобного от соплеменника. Пробормотал что-то невнятное, скорее всего оскорбление, которое у старшего вызвало лишь ехидную усмешку. Решив не тянуть, шлюх взял член в рот сразу наполовину длины. Плотно сомкнув губы, принялся сосать, делая это умело и со знанием дела. Вальтер шумно выдохнул, положил грубую ладонь на черный затылок, сжал сальные немытые волосы, двигая бёдрами навстречу. Горячий и влажный рот сильно возбуждал, заставлял член мужчины стремительно твердеть. Что уж говорить, омега попался хороший. Не только губами то едва касался плоти, то плотно обхватывал, давя на набухшие вены, но и языком снизу ласкал, елозя им. Постепенно брюнет стал вбирать член глубже в рот, практически по самое основание, утыкаясь в чуть темноватые рыжие волосы в паху, задерживаясь так на несколько секунд, а после отстраняясь. Омега сглатывал, гландами стимулируя член, отчего у Вальтера всё же вырвался из горла полурык-полустон удовольствия. Сжав до боли черные волосы, давя на затылок, и второй рукой держа за подбородок, он стал трахать рот раба, долбя его в самую глотку. Омега зажмурился, морщился от сильного трения, но не заходился отвратительным кашлем, больше похожим на рвотные позывы. Он терпеливо сносил происходящее, не пытался отстраниться. Когда подступила волна экстаза, Вальтер полностью насадил шлюха на свой член, заставив носом уткнуться в пах, и тем самым перекрывая доступ к кислороду. Терпкое семя обильно выплеснулось в горло, так что омеге пришлось спешно сглатывать, дабы не подавиться и сперма не пошла носом. Мышцы ног и ягодиц альфы сводило приятными мелкими судорогами, а от паха по всему телу разливалось приятное пульсирующее тепло. Шумно выдохнув, мужчина отстранился от омеги. Член всё еще стоял колом, требовал внимания. А шлюх у ног похотливо улыбался, облизывая распухшие и раскрасневшиеся губы, которые блестели от слюны. — Проклятое отродье Веру! — прорычал Вальтер, помянув одного из верховных божеств, бога огня и лжи, омегу. За волосы рывком заставил подняться парня, сорвал с него плащ, отбросил его в сторону. Развернул к себе спиной, прижал лицом к стене из сруба. Задрав подол рваной и грязной туники, пропитанной запахами трюма, — где обитали рабы и скот, — и пота, генерал до боли сжал упругие округлые ягодицы, развёл их в стороны. Взору тут же открылась сочащаяся смазкой дырка. Отнюдь не вывернутая наизнанку, но с чуть припухшими краями, которые то плотно сжимались, то раскрывались. «Ну точно шлюха!» — про себя отметил Вальтер, приставив головку члена к анусу. Нарочито медленно вошел наполовину, сорвав с губ раба приглушенный стон. Брюнет прогнулся в спине, бесстыдно оттопырил зад. Сам стал двигать бёдрами, насаживаясь. Держа его за талию, до боли впиваясь в смуглую кожу, Вальтер принялся рваными быстрыми толчками вбиваться в податливое тело, срывая с губ шлюха громкие сладкие стоны. Наверное, мужчине следовало бы начать питать отвращение к такой развратной твари, которая даже от изнасилования получает удовольствие. Но он был просто не из тех, кто любил сопротивление и слёзы от неподвижного существа. Страсть и податливость омеги распаляла его, заставляла рычать от удовольствия, сильнее вбиваться в жаркое нутро. Мышцы сфинктера пульсировали, сокращались, поочерёдно то плотно сжимая член мужчины, то чуть расслабляясь, позволяя двигаться свободнее. Обильно выделяемая организмом смазка громко хлюпала под напором, позволяя погружаться внутрь омеги по самое основание. Нос альфы помимо прочих запахов, уловил и достаточно приятный аромат морозной клюквы. Навалившись на раба всем телом, вжимая его в стену, Вальтер стал набирать темп, словно хотел порвать или причинить боль ему. А стоящий колом член самого брюнета, прижатый к животу, сочащийся предсеменной жидкостью, нуждался в ласке, но был лишен всякого внимания. Омега вскоре задрожал, гортанно застонал, кончая. Мышцы сфинктера пульсировали, сильно сжимали член альфы, который не переставал двигаться, даже когда последовал за рабом, изливаясь в него. Колени у обоих мужчин подкосились. Брюнет продолжал держаться за стену, боясь потерять равновесие, а генерал наваливался на него. Но довольно быстро заставил себя отстраниться, заправить член в штаны и поправить одежду на себе. Лишь сейчас вспомнил о втором омеге и повернулся к нему. На миловидном лице юноши застыла гримаса удивления, отвращения и презрения, а в глазах блестели слёзы. Его тело била крупная дрожь, хотя Вальтер сомневался, что это связано с первой течкой мальчишки. Скорее либо боится, либо замёрз. — Не расслабляйся, Персик, ты следующий, — на своём языке предупредил Вальтер, пройдя к столу, чтобы заняться изучением докладов от своих капитанов.***
— Ты отвратителен, — с презрением прошептал Флори, стараясь отодвинуться от только что пользованного омеги подальше, насколько позволяла цепь в полу. — А есть смысл оказывать сопротивление? — пожал плечами Ливит, сев и привалившись спиной к стене. Вздрогнул, ощущая, как из зада вытекает чужая сперма. Он-то знал, что нужно постараться понравиться этому альфе, который судя по всему был местным лидером, чтобы не стать общественным мясом. Облизнув губы, Ливит снова прошелся взглядом по мужчине, который только что его поимел. Высокий, мускулистый, по сравнению с привычными жилистыми южанами казался крупнее. Кожа светлая, лицо вроде бы овальной формы, покрытое рыжеватой аккуратной бородой. Светло-рыжие волосы были стянуты в низкий хвост кожаным ремешком, при этом зачесаны на правый бок, открывая выбритый левый, украшенный ярко выраженными шрамами-узорами. Густые прямые тёмно-рыжие брови хмурились, делая взгляд круглых зелёных глаз мрачным. По меркам южан этот мужчина не считался красивым. Крупный и накачанный, словно раб-евнух, которого оскопили в позднем возрасте. Имеет растительность на теле, когда многие знатные мужчины стыдятся этого и считают неэстетичным. С бледной кожей, бородатым лицом и длинными волосами. Но именно это отчего-то и нравилось Ливиту. Как и запах, который исходил от альфы. Аромат желудей. Этот запах он ни с чем не спутает, хоть и ощущал его много лет назад, когда еще работал в борделе и хозяину подарили из Акиды бутылку вина. Пробка у неё была из дуба, украшенная парой желудей. Её-то Ливит и утащил незаметно, когда хозяин борделя допил вино, и берёг, как сокровище. Жаль, что не додумался взять с собой, когда его купил Гектор. Прикрыв глаза, сморённый переживаниями и сексом, Ливит и не заметил, как задремал. Проснулся он от недовольного пищания Флори. Мужчина как раз снял с него кандалы и теперь рывками повёл в спальню. На мягкую постель. «Везучий ублюдок», — с завистью подумал Ливит, поёжившись от холода. Угли в камине тлели, уже не грели. Ему только и оставалось, что наблюдать через открытую дверь, как альфа толкает Флори на кровать и, избавившись от одежды, забирается на неё следом. — Нет, не надо, — дрожащим голосом молит Флори, сжавшись. — Прошу вас… Мужчина бурчит что-то на своём языке, давит на плечи мальчишки, вынуждая лечь. Омеге ничего не остаётся, кроме как подчиниться. Ливит фыркает, кривится и отворачивается. Но украдкой поглядывает на поджарые ягодицы воина. Всё же интересно, с кем альфе больше понравится. Хотя, противный червячок внутри подсказывал, что выбор мужчины остановится на Флори, ведь так правильно, так и должно быть…***
По щекам юноши потекли слёзы. Омега всхлипнул, напуганно смотрел на Вальтера, плотно сдвинув бёдра. Между его ягодиц уже было достаточно мокро от выделяемой организмом смазки, а аромат персика становился только сильнее. Спиной мужчина чувствовал взгляд шлюха, но его это нисколько не смутило. Наоборот, даже подстёгивало. Ему было просто любопытно, на какой в итоге взгляд старшего омеги он натолкнётся. Нависая над течным юнцом, Вальтер раздраженно повёл плечами. Возможно, что любой бы другой альфа на его месте тут же почувствовал себя неловко, виноватым в том, что посмел довести до слёз такое хрупкое и невинное существо. Но генерала вся эта лишняя влага лишь раздражала, заставляла злиться, как и несвязное бормотание мальчишки, который явно просил о пощаде. — Нытик, — с укором бросил Вальтер, положив руки на острые коленки омеги и рывком, причиняя ему боль, раздвинул ноги, сразу устроившись между ними. Юноша громко вскрикнул, чем явно еще больше привлёк внимание шлюха. Но не обращая внимания на протесты раба, генерал пару раз провёл по собственному члену, приводя его в боевую готовность. Нет, его возбуждал отнюдь не аромат течки, а сама вся сложившая ситуация. И внимательный взгляд, буравящий спину. Приподняв бёдра мальчишки повыше, вошел во влажный девственный зад. Омега под ним тут же закричал, выгнулся дугой, жалобно всхлипнул. Да, с непривычки, наверное, больно, но всё терпимо. Не щадя раба, Вальтер сразу же взял нужный ритм. Ему было отнюдь не до нежностей, не до жалости к течному мальчишке. Просто хотелось опробовать, получить удовольствие. Но слёзы омеги злили, заставляли двигаться рвано и жестко, причиняя боль. — Как же с тобой сложно, Персик, — презрительно бросил альфа, шире разводя в стороны ноги юноши, давя на бёдра так, словно хотел сломать их. А мальчишка тем временем уже не сдерживал себя, не сопротивлялся особо, лежал бревном и рыдал, временами что-то бормоча себе под нос. Омега внутри был очень узким, но смазка позволяла двигаться без труда. Растянутые и напряженные мышцы сфинктера пульсировали, плотно обхватывали член генерала. Порыкивая, Вальтер навалился на мальчишку всем весом, стал вбивать в кровать рваными толчками, проникая в горячее нутро на всю длину. Языком провёл по шее, впился в кожу губами, оставляя засос. Юноша пискнул, захныкал. Он только и мог, что лежать, потрясённый происходящим, сжимая грубое шерстяное одеяло под собой. Долго мучить его Вальтер не стал. С шумным вздохом кончил внутрь, и лишь после отстранился. По телу новой волной разлилась приятная усталость, которую генерал и так с трудом подавлял после секса со старшим омегой. «Ладно, для первого раза не так всё безнадёжно», — про себя отметил он, бросив хмурый взгляд на дрожащего и глотающего молчаливые слёзы персикового мальчика. Вальтеру попадались и куда более худшие экземпляры, которые умудрялись лежать на протяжении всего процесса без каких-либо признаков жизни. Скользя взглядом по дрожащему, сжавшемуся в комочек телу омеги, мужчина заметил на постели и между ягодиц несчастного следы крови. «Бедолага, в туалет теперь будет больно ходить», — цокнув языком, Вальтер прошел до сундука, нисколько не стесняясь своей наготы, достал верёвку и вернулся к омеге. Связал ему потуже руки и ноги, дабы ничего не смог выкинуть, пока сам альфа будет отдыхать. Вспомнив, что омег у него двое, Вальтер обернулся, посмотрел на шлюха, который умудрился заснуть, привалившись к стене. Ну, или очень правдоподобно делает вид, что спит. Хмыкнув, мужчина погасил масляную лампу, стоящую на высоком мраморном столике, и забравшись в кровать, накрывшись одеялом, уснул. Даже всхлипы под боком не могли его потревожить.***
Несколько раз за ночь Ливит просыпался, то от храпа воина, то от громких всхлипов Флори, который периодически вспоминал о своей поруганной чести и порванной заднице. Недовольно косясь на эту сладкую парочку, что возлежала на кровати, парень кое-как дотянулся до отброшенного в сторону своего плаща. Постелил его под зад, дабы сидеть на деревянном полу было не так холодно, и остатками укрылся, насколько вышло. За все дни плавания, когда ему приходилось сутками не спать, выполняя работу на палубе или обслуживая матросов, Ливит не так сильно уставал, как за эти сутки. Веки казались налитыми свинцом, тело и конечности с трудом двигались. Поёрзав на месте, устраиваясь, насколько это возможно, поудобней, омега снова попытался погрузиться в дрёму. В следующий раз он проснулся от звуков шагов рядом с собой и тотчас резко распахнул глаза. Рыжеволосый воин, соизволив надеть штаны и рубаху, прошел мимо него, сверяясь с какими-то документами. А Флори всё еще спал на кровати, заботливо укрытый шерстяным одеялом. «Везучий ублюдок», — в очередной раз про себя отметил Ливит, даже не скрывая своей зависти и досады. Оно и видно, кто воину больше приглянулся. Впрочем, разве могло быть иначе? Многие любят девственников, невинных и пищащих, которые будут мило краснеть от знаков внимания, смущенно улыбаться и отводить взгляд, когда их целуют. Выбор рыжеволосого альфы понятен, ведь мало кому хочется видеть рядом с собой потасканную шлюху, в чьих дырках побывало с несколько десятков членов. Даже если это касалось рабов. Украдкой вздохнув, понимая, что придётся попытаться понравиться кому-то еще, Ливит поднялся с пола. Немного потоптался на месте, прежде чем решился обратить внимание мужчины на себя. — Эй, рыжий! Альфа тут же обернулся, сощурил свои зелёные глаза. — Мне в кусты надо, — достаточно медленно проговорил Ливит, кивнув на дверь. — Помочиться… И для убедительности прикрыл пах руками и помялся, переступая с ноги на ногу. Альфа закатил глаза, громко буркнул что-то себе под нос, и ушел в спальню. Вернулся через время с вазой, украшенной мотивами создания мира богом Партумом. Такие вазы, низкие и круглые использовали как жертвенники, в которые обычно выливали самое лучшее вино и пшено, а затем ставили на домашний алтарь. Любой верующий человек из Регно пришел бы в ужас лишь от мысли, что кто-то посмеет осквернить его святыню таким кощунственным способом. Но Ливит не верил во всё это, да и выбирать не приходилось, так что взяв вазу, сделал в неё своё дело и отставил в сторону. За маленьким окном, практически под самым потолком, забрезжил рассвет, и воин стал одеваться, приводя себя попутно в надлежащий вид. Пока он сновал туда-сюда, складывая бумаги в походный мешок, то успел положить в рот несколько маленьких зелёных листиков мяты, которые задумчиво сжевал. О до сих пор спящем Флори мужчина вспомнил в самый последний момент, и разбудил омегу самым действенным способом: стащил с кровати за волосы, вызвав тем самым у несчастного испуг и опустошение мочевого пузыря. Ливит с трудом сдержал смешок, когда струя мочи полилась на сапоги северянина, едва не попав на штаны. Бесценно было и лицо самого Флори, который побагровел как рак, а затем пробормотав извинения, зашелся рыданиями. Закатив глаза, мужчина отвесил мальчишке пощечину, развязал ноги, и пинком под зад отправил к стене, у которой стоял Ливит. — Я хочу домой, — всхлипнул Флори, сжавшись. — Я хочу к Луке… — Что-то многого ты хочешь, цветочек, — буркнул старший омега. — И так уже получил больше, чем того заслуживаешь. В ответ он был награждён испепеляющим взглядом блекло-голубых глаз. Воин же, подойдя к ним, связал их руки между собой грубой верёвкой, а затем продел через эти путы верёвку подлиннее, которая позволяла вести рабов на поводке за собой. Вот только, видимо, вид голого Флори не сильно радовал альфу, поэтому он накинул на плечи мальчишки первое, что подвернулось под руку: добротный алый плащ, подбитый мехом изнутри. Так они и вышли. На улице было холодно, ветер нещадно трепал волосы, проникал под те тонкие ткани, что еще смели называться одеждой. А воины уже были выстроены, готовые куда-то следовать за своим предводителем. По скромным подсчетам Ливита только здесь находилось свыше пяти сотен вооруженных голов, а ведь часть еще ждала снаружи, за частоколом. Пленников держали отдельно, связав грубыми верёвками. В основном практически все омеги. Ни одного беты или альфы из южан не было. — А дети? — перестав разводить сырость, кутаясь в богатый плащ, Флори шепотом обратился к Ливиту. — Здесь же должны быть дети. Что они с ними сделали? — Съели, — огрызнулся тот, раздраженно передёрнув плечами. — Как-то же надо прокормить такую ораву. Судя по побледневшему лицу Флори, то он поверил в это. Кривя рот, бедолага с ужасом посмотрел на северян. — Варвары… Мы обречены…***
Вот уже несколько дней они шли на север, делая привалы лишь на ночь, и то не более, чем на четыре-пять часов. По левую сторону через лесную чащу иногда проглядывал берег, доносился шум прибоя. Пленных приходилось постоянно подгонять, поскольку те любили отставать, спотыкаться и параллельно с этим скулить, явно жалуясь друг другу на усталость и варварское обращение. Кое-что всё же из их грубого южного наречия Вальтер понимал, а потому усмехался про себя, когда разбирал что-то забавное. Например, тот персиковый мальчишка, довольно часто называл их, северян «варварами». Варварами, ха! Да если бы оно было так. А то посмотришь, так варварами окажутся южане, которые мылись лишь пару раз в неделю, и кроме шлемов, да нагрудников из задубевшей кожи, украшенной металлическими пластинами, более не имели защитного обмундирования. А руки и ноги кто будет защищать? Или думают, что враг тупой и будет бить лишь по голове, да торсу? Как военачальник, Вальтер передвигался верхом на пегом мерине. Двое омег, которых он с первого дня приметил для себя, плелись рядом, привязанные верёвкой-поводком к луке седла. Поначалу они оба спотыкались, едва ли не волочились за конём, но постепенно приловчились и теперь поспевали, лишь иногда восклицая себе под нос ругательства, если под босые ноги попадали острые камни или шишки. У персикового мальчишки течка так и не прошла, так что воины иногда водили носом, присматривались к вчерашнему девственнику. Но даже на привале никто не решался покуситься на него, ведь в армии действовало негласное правило: не трогать то, что принадлежит старшему по званию без его дозволения. В случае с Вальтером это правило было буквальным, и воины из его гарнизона прекрасно знали, что генерал их отнюдь не такой собственник, как остальные командиры. Он не стеснялся отдавать своих любовников солдатам, равно как и самому пользовать общественных шлюх. На очередном привале, когда возвели палатки и шатры, Вальтер отправил своих шлюх работать к остальным пленным. — Нечего прохлаждаться, пусть пользу приносят, — заметил он, когда кто-то из воинов спросил. — Не только же им одними дырками работать. Хотя, некоторые только это и умеют делать. И как-то сам собой взгляд остановился на черноволосом старшем омеге, что задумчиво и с интересом оглядывал прочих командиров, словно бы присматриваясь к ним. Пленных не сильно нагружали работой. В основном заставляли собирать хворост, следить за кострами, кормить лошадей и помогать ставить и разбирать палатки. Ну, и разумеется, ублажать северян. — Думаешь, что королю понравятся добытые нами сокровища? — ухмыльнулся в бороду Олаф, жуя вяленую говядину. — О каких сокровищах ты толкуешь? — нахмурился Вальтер, опустошая кувшин с медовухой. — Об омегах? Сам же знаешь, что дарить знатному человеку потасканных шлюх — дурной тон, тем более королю. Золота у южан было немного, и то в основном то, которое они добыли, вырезая асхенские деревни. Что еще там было более-менее подходящее? Вино, ткани, пергамент, бочки с каким-то маслом. В набеге на соседей куда больше награбить удавалось. — Не предлагаешь же ты пойти сейчас на соседей, — хохотнул Ульф, но тут же перестал улыбаться, прекрасно зная, что генерал может приказать и такое. Кашлянув себе в кулак, постарался сменить тему. — Двоих омег решил себе оставить, а, Вальтер? — Нет, и одного будет более, чем достаточно, — не желая особо вдаваться в подробности, генерал потянулся за целым кувшином с медовухой. Эля ему не хотелось, а заморское вино пока не прельщало, будучи прилично выпитым пока они находились в поселении южан. — Я даже догадываюсь, кто так сильно тебе понравился, — сверкнув глазами, Ульф жадно впился зубами в ножку кролика. — Тот персиковый мальчишка чем-то похож на Ове… Уголки губ Вальтера нервно дёрнулись при упоминании имени покойного супруга. — Да и тебе, судя по тому, как часто ты его берёшь в постель, нравится, — продолжил капитан Аксел. Сделав подряд несколько больших глотков, генерал мрачно посмотрел на омег, которых пока держал при себе. Нет, он пользовал обоих, просто так получалось, что старшего синеглазого раба он обычно трахал либо в рот, либо в зад, а потом отпускал, зато вчерашнего девственника брал в свой шатёр и оставлял подле себя на всю ночь. Из-за этого многие воины и шептались, дескать их суровый и обычно холодный генерал Вальтер Лейф пропитался симпатией к южному цветочку. И почему же от этих предположений у самого Вальтера начинало сводить зубы? Персиковый мальчишка неплох, но как подметил Ульф, похож на Ове, а генерал таких не любил. И чем больше проводил время с этим омегой и брал его в постель, тем сильнее убеждался в этом. Краем уха слушая разговор своих капитанов, Вальтер приглядывался к своим подстилкам. Персиковый мальчик сидел, обхватив себя руками, кутаясь в добротный подбитый мехом плащ, который не позволял ему замёрзнуть. Под плащом на омеге были штаны и рубаха из плотной ткани, даже обувь выдали, но всё равно вид у юноши был несчастный, словно у смертника в ожидании казни. А вот старший закатывал глаза, пока его приятель что-то бубнил себе под нос, явно жалуясь, и прислушивался к разговорам воинов. Хмыкнув, Вальтер вернулся к разговору со своими капитанами. Изначально северяне захватили в плен свыше сотни омег. На второй недели пути их осталось меньше восьмидесяти. Кто-то заболел с непривычки и быстро умер, — в основном недавно прибывшие на галере, — кто-то пытался убежать в ночи и ему не повезло угодить в ловушку на оленя или столкнуться с диким зверем, кого-то случайно затрахали до смерти воины, а кого-то убили за попытку покушения. Ливит задумчиво закусывал щеку изнутри, хмурясь. Неизвестность раздражала его, злила. Но куда больше злил Флори, который стал особенно невыносимым с тех пор, как у него закончилась течка, а с ним носились, как с ценным сокровищем. Ему выделили тёплые одежды, дали обувь, даже кормили лучше, чем остальных. И всё из-за того, что Флори считался едва ли не любимцем военачальника. Радовало лишь то, что сам командир продолжал обоих своих рабов вести на поводке за лошадью. Но всё еще могло измениться, ведь всё чаще Флори стал наглаживать свой плоский живот, задумчиво поджимая губы. — Как думаешь, это скоро станет заметно? — как-то во время очередного привала спросил юноша. — Что именно? — не сразу понял о чем он Ливит, который больше вслушивался в слова северян, пытаясь запомнить и выучить хоть немного их язык. — Ну, моя беременность, — пожал плечами тот, смущенно улыбнувшись. Поправил воротник тёплого плаща. — По-моему об этом еще рано думать, — помрачнел старший омега, не скрывая своего отвращения. — Если ты и начнёшь толстеть, то лишь от сытой жизни. Вон как тебя откармливают, словно на убой. Не удивлюсь, если тебя надумали съесть или принести в жертву местным богам, но ты слишком тощий, так что это надо исправить. — Ты просто мне завидуешь, ведь командиру нравлюсь я, а не ты, — неожиданно высокомерно и с гордостью сообщил Флори, расправив плечи и посмотрев на товарища по несчастью свысока. — Всё происходит так, как и должно. Все на своих местах, Ливит. Криво усмехнувшись, Ливит не удержался, заехал возгордившемуся мальчишке кулаком по лицу, разбив скулу. Флори громко вскрикнул, пошатнулся, едва не потеряв равновесие. Блекло-голубые глаза смотрели с недоумением, страхом, стремительно наполнялись слезами. — На твоём месте я бы не радовался раньше времени, — вкрадчиво сказал Ливит, — ведь всё еще может измениться. Раздраженно передёрнув плечами, не обращая внимания на всхлип Флори, он собирался придвинуться к сидящим у костра воинам. Если новый хозяин не позовёт его сегодня, то можно будет обслужить кого-нибудь из этих альф в обмен на новые слова, которые хотелось выучить Ливиту. Секс — универсальная и достаточно приемлемая плата для него за то немногое, что он может получить, находясь в плену. По крайней мере так ему удалось худо-бедно выучить достаточно слов, чтобы более-менее изъясняться и понимать, что порой говорят северяне. Всё лучше, чем тупо хлопать глазами с раскрытым ртом и ждать, пока тебя ткнут лицом в это, предварительно наорав. Развернувшись, Ливит замер, встретившись с изучающим взглядом зелёноглазого командира. Тот махнул ему рукой, призывая к себе, и парень подчинился. — Хозяин Вальта? — решил блеснуть своими знаниями омега, за что сначала был награждён удивлённым взглядом, а потом и коротким смешком. — Неплохо, — хмыкнул мужчина, который возвышался над ним на целую голову. Ткнул себя в грудь. — Вальтер. — Вальтер, — повторил Ливит, запоминая. Сложно было с этими северными именами, порой такими мягкими и мелодичными по звучанию по сравнению с южными. — Язык учишь? — Вальтер прошел в свой шатёр, не оборачиваясь, зная, что раб следует за ним. — Немного. — Это хорошо. Пригодится. В шатре было уютно, пусть и очень скромно. Раскладной стол из лёгкого дерева, два табурета, и что-то похожее на койку. От расставленных по углам жаровень было тепло, отчего Ливит блаженно вздохнул, имея возможность хоть немного погреться. Взгляд сам собой скользнул от койки на столик, где стоял кувшин с хмельным напитком. В горле постоянно пересыхало, противно першило, что наталкивало на тревожные мысли о простуде. Это плохо, ибо Ливит всегда тяжело переносил любые болезни, какими бы на вид незначительными они ни были. — Вы меня звать, так? — облизнув пересохшие губы, брюнет оторвал взгляд от кувшина. Альфа утвердительно кивнул. Подойдя к столу, плеснул в деревянную чашу выпивки и протянул её Ливиту. Тот пробормотал слова благодарности, залпом всё выпил, а затем вздрогнул, когда тёплые грубые пальцы коснулись обнаженной кожи у выпирающих ключиц, а затем переместились на шею, коснулись ошейника. Раздавшийся щелчок прозвучал слишком оглушительно, отчего Ливит вздрогнул. А через мгновение шею обвила полоска черной кожи, шириной в два пальца. — Теперь ты мой, — сообщил Вальтер, довольно ухмыльнувшись. Властно схватил омегу за подбородок. — Как тебя зовут? От подобного вопроса Ливит опешил. Шла третья неделя, а альфа только сейчас соблаговолил узнать, как зовут одного из его любовников. Впрочем, так ли это важно? Захочет, даст новое имя, а вместе с ним появится новая жизнь и судьба. — Ливит, хозяин, — всё же ответил омега. — Ливит, — повторил Вальтер, смакуя имя своего раба. Сам же омега замер в ожидании. Наверняка мужчина сейчас ему выберет новое имя, которое и послужит началом новой судьбы, новой жизни. Ведь глупенькому Флори дали новое имя, обращались к нему не иначе, как «Ферскья», Персик, что по-началу сам мальчишка воспринял, как какое-то ругательство и сильно обижался, когда его так называли. — Сегодня останешься здесь, Ливит, — после недолгого молчания решил Вальтер, отпуская его лицо и отступая к кровати, скидывая плащ и дублет. Раб не скрывал довольной усмешки. Приблизившись к альфе, он снял с себя сначала плащ из овчины, а после и то, что еще смело называлось туникой. Предстал перед хозяином совершенно обнаженный, нисколько не стыдясь этого. Зелёные глаза Вальтера прошлись по Ливиту, в них вспыхнули недобрые огоньки. Жилистое подтянутое тело отнюдь не было тощим, как у того же Флори. Вальтер давно заметил, что тела южан практически лишены волос. Ну, если говорить о Флори и о большинстве захваченных в плен омег, то у них в паху имелась растительность. Ливиту повезло, ибо являясь родом из Харары, у него, как и у практически всех жителей той страны, волос в промежности не имелось, что упрощало ему жизнь. Омега ожидал, что его по обыкновению заставят поработать ртом, но был приятно удивлён, когда его схватили за волосы и рывком толкнули на койку лицом вниз. Всего мгновение потребовалось, чтобы Вальтер снял штаны и навалился на Ливита, направляя свой член ему между ягодиц. Сдавленно застонав от приятного проникновения, брюнет стиснул колючее покрывало. Резкими толчками генерал принялся проникать в его тело, вбивая в койку, которая жалобно поскрипывала в ритм. Стараясь насадиться на член альфы, Ливит вертел бёдрами, оттопыривал зад, насколько это было возможно. Звериная страсть и ярость, с какой Вальтер набросился на него, душили, заставляли хрипло и сдавленно стонать. А меж тем зубы мужчины то и дело, что вгрызались в смуглую кожу на плечах и шее омеги, оставляя следы от укусов и синяки. Кое-где Вальтер даже умудрился прокусить до крови, и теперь слизывал рубиновые капли, смакуя, раздражая ранки. От происходящего перехватывало дыхание. Ливит попытался приподняться на локтях, хотел перевернуться на спину, чтобы обнять генерала, прижать его к себе. Но Вальтер не позволил ему этого сделать, надавив на затылок, утыкая лицом в постель, лишая на какое-то время воздуха, отчего омега стал особенно узким. С утробным рыком кончив и двинувшись несколько раз напоследок, мужчина тут же отстранился. Выпрямился, натянул штаны, пригладил светло-рыжие волосы и бросил довольный взгляд на подрагивающее тело раба. — Хорошая дырка, — похвалил Вальтер, слегка пнув омегу по ноге. Медленно сползая с койки, стирая телом следы собственного семени с покрывала, шумно выдохнув, Ливит наугад потянулся за своей одеждой. На удивление его не собирались выставлять прочь. И это заставляло не только радоваться возможности поспать в тёплом шатре, но и предвкушать полный негодования и злости взгляд Флори.