Каждому — свой путь… И у каждого — свой ад и небеса, Но у каждого две жизни, не одна — Та, что видится в мечтах, И та, что здесь, где бег и суета. Катарсис — Воин Света Этот мир мне не должен, но не в силах мне помешать. Что нельзя, а что можно — я привык за себя решать. Этот мир мне не должен, но тебя не сломать пока. Все нити своей судьбы ты держишь в своих руках. Би-2 — Тема века
Обиженно поджав губы, Флори сначала с недоумением покосился на Вальтера, а потом обрушил взор лютой ненависти на Ливита. В его сознании просто не укладывались события, произошедшие за последние дни. Мало того, что Вальтер не наказал потасканного шлюха за то, что тот ударил Флори, так стал часто брать в постель и даже велел выделить одежду. Да, пусть новые вещи Ливита были не такими нарядными, как у персикового мальчишки, зато целые и тёплые. Кроме того, синеглазому повезло больше, ибо его теперь не связывали, а он и не пытался убежать. Он шел рядом с огромным мерином хозяина, неся на плече походный мешок с кое-какими пожитками и иногда заводил разговор с генералом. Флори мрачно и с подозрением косился на них, ведь сам ни слова не понимал из этого варварского наречия. Он что-то буркнул себе под нос, ноги утопали в снегу, что всего за несколько суток покрыл всё вокруг. Но руки по-прежнему сильно натирала грубая верёвка, которая вторым концом была привязана к луке седла северянина. — Ферскья… он из знати? — после продолжительного молчания решил заговорить Вальтер. Теперь, когда у него появилась возможность узнать побольше о южанах и тех омегах, что им достались, он пользовался ею. — Нет, он есть раб, как и все мы, — ответил Ливит, бросив на Флори неприязненный взгляд через плечо. — Урождённые или обращенные? — зелёные глаза хищно горели, смотрели по привычке свысока. — Кто как, — поведя плечами, омега подул на озябшие пальцы рук. Сегодня было холоднее чем обычно. Оно и неудивительно, ведь близилась зима. А погода здесь очень суровая, чаще холодная и ветреная, так что многие южане с непривычки мгновенно заболевали и умирали от пневмонии. Ливиту повезло, что всё же он заинтересовал Вальтера. Теперь хотя бы не надо было умирать от холода и сжиматься, пытаясь тщетно сохранить те крупицы тепла, что давали его собственные тряпки. Новая одежда, поношенная, принадлежащая кому-то из младших по званию воинов, была несколько мешковатой, зато это лучше, чем совсем ничего. Тёмно-каштанового цвета штаны с начесом, заправлялись в ботинки из козьей шкуры. Тёмно-серая рубаха из шерсти, поверх короткий черный плащ из овчины, как и предыдущий, но гораздо более плотный и теплый, а еще с капюшоном. Всё это, конечно же, не шло совершенно ни в какое сравнение с богатым одеянием Флори-Ферскьи, но Ливит не жаловался. «Быстрые взлёты влекут за собой не менее быстрые падения», — про себя твердил омега, хотя и до конца не был уверен, что кое-кого ждёт падение. Скорее временная отсрочка или куда более выгодный куш. — А ты? — Вальтер не удостоил его взглядом. Смотрел перед собой, туда, где возвышалась высокая стена каменной крепости. — Как ты стал рабом? — Прежний хозяин продать, — не очень-то хотелось вдаваться в эти подробности, но приходилось. — И за что же? Настолько ты ему надоел? — Верус, — это слово Ливит выплюнул, словно яд. И не обратил внимания на тут же вскинувшего голову Флори. — Он встретить свой Истинный. Вальтер скривился, словно бы съел что-то кислое. Но более не стал ничего спрашивать. Остаток пути они провели в молчании. В город въезжали через огромные кованые ворота из тёмного дерева. Пленники с интересом озирались по сторонам, присматривались к горожанам, а последние в свою очередь с любопытством глазели на южан. Бледнокожие, блондины или рыжие со светлыми глазами, коренастые, одетые в тёплые одежды. Женщины носили платья в пол с длинными рукавами, кутались в шали. Так же как и они, омеги носили длинные волосы, которые заплетали в косы. Но им хотя бы не нужно было надевать платья, лишь длинные рубахи, которые доставали до колен. Альфы и беты практически ничем друг от друга не отличались. — Что с нами будет? — тихо вопросил Флори, дрожа от страха и весь сжавшись. Тот же вопрос невольно стал терзать и Ливита и, возможно, что всех остальных пленённых омег. В голову лезли разные мысли, и все они в основном сводились к роли подстилок. Тряхнув головой, Ливит постарался отвлечься. Рассматривал улицу, устланную грязным снегом. Дома из тёмного дерева и камня, в основном одноэтажные, небольшие. Да, по сравнению с тем, что было в Селисте, северный город казался слишком нищим, грязным и серым. Часть воинов стала разбредаться по городу, так что к тому моменту, когда они добрались до огромного трёхэтажного особняка, выложенного из светлого бруса, армия изрядно поредела. Всех пленников до единого связали, отвели на задний двор, где их, точно зверей, согнали в загон и стерегли с два десятка воинов. Немного, но омеги были слишком уставшими, чтобы пытаться бороться за свою свободу. Пленники тихо переговаривались между собой. Кто-то тихонько плакал, не то оплакивая свою судьбу, не то свою семью, которую обрёл в колонии-поселении, но потерял с приходом северян. Кто-то, как и Ливит, думал, как ему быть дальше, а некоторые, подобно Флори, тряслись от страха, постоянно озираясь по сторонам. — Они не сказали, что с нами сделают? — всё же не выдержал и вопросил омежка, толкнув Ливита в бок. — Ты же с этим дикарём спелся. Наверняка успел у него что-то выведать! — То, что я более-менее освоил их язык, Ферскья, еще не означает, что они будут мне всё рассказывать, — мрачно ответил тот. — Хватит меня так называть! Что это еще за ругательство? — Это не ругательство, а твоё новое имя, дурак. На языке северян означает «Персик», то, чем ты пахнешь. Так что радуйся. — Чему это радоваться я должен? — на миловидном лице Флори была написана крайняя степень возмущения. — Новое имя — билет в новую жизнь, начало новой судьбы. Когда его тебе дают, неважно кто, это уже гарант того, что тебе не придётся голодать. Посмотри на себя, Ферскья. Тебя ни к чему не принуждают, дали хорошую тёплую одежду. Что на галере, что здесь — никто не причиняет тебе зла. Так стоит ли тебе бояться за свою жизнь? — Не причиняют зла?! — вспылил Флори, сжав кулаки. — Меня держат на привязи, как какое-то животное! Меня насиловал этот варвар, а ты пытаешься искать что-то хорошее в этом. Знаешь, может ты и привык быть шлюхой, но я не такой. Мне стыдно, что мою невинность украл человек, которого я не смогу полюбить. Стыдно и противно от себя, ведь я позволял ему в себя кончать. Я порченный! Кто меня теперь решит замуж взять?! Уже собираясь что-то сказать, Ливит всё же закрыл рот и махнул на него рукой. Что толку объяснять глупому мальчишке, что эта невинность не самое главное в жизни? Что любовь — чушь, из-за которой люди становятся слабыми, слепыми, глухими и глупыми, а брак нужен лишь для выгодных союзов и продолжения рода. Но пытаться объяснить это омеге-романтику бесполезно. Шумно вздохнув, устав стоять, Ливит облокотился о торчащий в земле столб, к которому наверняка привязывают провинившихся слуг или рабов, а затем нещадно секут. Пробыли омеги достаточно долго на свежем воздухе, время от времени поглядывая в сторону ворот особняка, словно ожидая, что именно оттуда явятся вершители их судеб. — Нам же не сделают ничего дурного? — вновь нарушил молчание Флори, как-то странно наглаживая свой впалый живот. — Не знаю, — честно ответил Ливит, — но если думаешь о своём будущем, то постарайся кому-нибудь понравиться. Не думай, что сейчас твоя судьба будет зависеть лишь от северян. От тебя она тоже зависит, пусть и самую малость. — От меня?! — омежка склонил голову на бок. — Быть такого не может! Я же в кандалах… — Даже в них мы способны вершить свои судьбы, Ферскья, — холодно ответил старший, выпрямившись, когда распахнулись большие двери и из дома вышла вереница людей. — Взгляды, жесты, поведение… всё это помогает рабам либо вознестись, либо упасть еще ниже… Но помни всегда, что каким бы красивым, преданным и умным ты ни был, тебе всегда найдут замену. Худшую на твой взгляд, и лучшую — по мнению хозяина. Флори уже собирался было возразить, сказать, что если любят, то ни на кого не променяют, но был вынужден промолчать. Пленники тут же повернули головы в сторону подошедших людей. Генерала Вальтера они сразу же узнали, а вот остальных - нет. Незнакомцы: три десятка вооруженных воинов, которые сопровождали с дюжину мужчин в богатых одеждах. И особенно сильно выделялись двое. Мужчина, на вид уже старик, которому явно было за шестьдесят. С длинными прямыми седыми волосами, ниспадающими на покатые плечи. Осунувшееся лицо с морщинами украшено длинной жидкой бородой. Его круглые голубые глаза смотрят строго, чуть щурясь. Но самое главное, что куда больше привлекало внимание, чем возраст мужчины, чем его добротные одежды из бархата, подбитые благородным соболем и горностаем, так это корона. Обруч из золота, инкрустированный рубинами и изумрудами. Местный правитель. И им, жалким рабам с юга выпала честь предстать перед ним. Многие омеги это поняли. Поэтому тут же засуетились. Возможно, что у кого-то в этот момент в голове нарисовались картины сытой и роскошной жизни рядом с королём. Да, пусть старым, но это ведь не так важно. Однако взгляды омег тут же обрушились на юношу, что стоял рядом с правителем. Молодой альфа, у которого на лице совсем недавно проступил лёгкий пушок. Светло-рыжие волосы были распущены на манер, как у правителя. Такие же голубые, но горящие отнюдь не мудростью, а жизнью и презрением, глаза скользили по лицам пленников. Заметить сходство между стариком и юношей было несложно, так что неудивительно, что все, кто изначально обратил внимание на правителя, теперь поглядывали на его отпрыска. — И это всё? — правитель повёл плечами, чуть повернув голову к генералу. — Мне казалось, что пленных должно быть больше… — Повинуясь вашему приказу, альфы, беты и дети были уничтожены, — холодно ответил Вальтер. — Омег в их поселении было немного, и это несмотря на то, что за время засады мы смогли застать два корабля с рабами и провизией. То, что вы видите перед собой, остатки. Часть пленных умерла в дороге. — Слабые южане, — с отвращением прыснул юноша, подойдя ближе к загону. — Уродливые, бесполезные… их даже воинам стыдно отдавать! Те из пленных, что более-менее понимали язык северян, резко переменились в лице. Смотрели на альфу кто с обидой, кто с недовольством. Уголки губ Ливита дрогнули в некоем подобии усмешки. А ведь поменяйся они местами, то регновцы про северян сказали бы тоже самое. Только прибавили бы, что у бедных львов от варваров может начаться изжога. — Отнюдь не все из них слабы, принц Рун, — вмешался Вальтер. — Есть очень интересные экземпляры. Некоторые даже начали осваивать наш язык, что очень хорошо. Хотя, быть может, вы негодуете оттого, что среди пленных нет женщин. Увы, но и в поселении их тоже не было. — А вы, генерал Лейф, я смотрю, успели по достоинству оценить некоторых пленников, — едко бросил Рун. — Может, тогда вы и займётесь их распределением? — Только если Его Величеству будет так угодно, — на лице Вальтера заходили желваки. Он встретился глазами с принцем. И если бы взгляд мог убивать, то оба альфы сейчас бы лежали замертво. Правитель поджал губы, задумчиво осмотрел пленников и неопределённо махнул рукой. — Рун, я отдаю этих омег на твою волю, — сказал он, повернувшись к загону спиной и двинувшись обратно к особняку. К горлу Ливита подступил противный колючий ком. Что-то подсказывало ему, что ничего хорошего не стоит ждать от этого северного принца. Сжав кулаки, омега вскинул взгляд на генерала. Их глаза встретились. Синие, горящие, молящие. И зелёные, холодные, жестокие. — Толку от них никакого особо не будет, — мрачно заметил Рун, неспешно прохаживаясь из стороны в сторону, поочерёдно задерживая взгляд на ком-то из омег. — Но я уж постараюсь, чтобы они не сидели на шее у моего народа задарма. Одних отправим на тяжелые работы, других — воинам в казармы, или на границу. Принц остановился прямо напротив Флори и Ливита. Пристально посмотрел на первого, который тут же опустил голову, пряча глаза, теребя край плаща, наброшенного на плечи. Рун вскинул светлую бровь, вдохнул морозный воздух, пропитанный ароматами пленённых омег. Поморщился, словно бы съел что-то кислое. — Пусть приведут лекарей и жрецов, — велел юный альфа, продолжая разглядывать Флори, что-то прикидывая. — Раз они рабы, то их необходимо будет клеймить. И еще… Он задумчиво цокнул языком, перевёл взгляд на рядом стоящего Ливита, который упрямо смотрел ему в глаза исподлобья. — Они же омеги, всё равно, что женщины. А значит, что им не нужно мужское естество, которое бы оскорбило наших славных воинов. — Осмелюсь напомнить, Ваше Высочество, — вмешался Вальтер, нисколько не изменившись в лице, — что подобная практика применима лишь к альфам и бетам. — Что еще за вздор, генерал Лейф? — возмутился Рун, сощурив глаза. — Эти пленники, пусть и рожают, точно женщины, всё же отчасти мужчины. А вы прекрасно знаете древний обычай, что всякого пленённого мужа надлежит оскопить, дабы он был унижен и не оскорблял своим естеством победивших. — Дали волю чудовищу, — буркнул кто-то из знатных мужчин, закатив глаза. Согласные с ним лишь едва заметно закивали, но открыто противиться воле Руна никто не осмелился. Ливиту понадобилось время, прежде чем лучше истолковать услышанное, и наконец-то сообразить, что именно с ними собираются сделать. — Дикари, — тихо прошептал он, стиснув зубы. Флори недоумённо на него посмотрел, явно требуя объяснений, но старший омега отрицательно помотал головой. Он судорожно соображал, что же делать. Понимал, что если ничего не сделать сейчас, то рискует стать евнухом, а в его возрасте не все способны пережить подобную процедуру. — Вальтур! — решившись, громко крикнул Ливит, вцепившись руками в забор загона. Вальтер нахмурился, повернулся к нему. Не хотелось привлекать лишнего внимания к своей персоне, тем более, когда рядом стоит принц. — Генерал Лейф, не знал, что среди этих сучек вы обзавелись кем-то, — ядовито бросил Рун, скрестив руки на груди, дожидаясь, пока явятся лекари со жрецами. Не обращая внимания на принца, мужчина подошел к загону. — Что тебе? — Забери меня, Вальта, — нервно улыбнувшись, быстро прошептал Ливит, заглядывая ему в глаза. — Я ведь тебе понравился? — Самонадеянный, — скривился Вальтер. — И зачем ты мне? Хороших шлюх и без тебя хватает. — Да, но за них нужно платить, а за меня — нет, — голос предательски дрожал, слова едва ли не путались. Мысли в голове тоже путались, с трудом позволяли правильно сформировать фразы, предложения. «Нужно понравиться ему. Заинтересовать. Лишь бы не дать этим дикарям меня изувечить». — И это все аргументы? — жестоко ухмыльнулся альфа, начав отступать, словно играясь. Сердце бешено колотилось в груди. В голове внезапно стало пусто, зазвенело. — Ребёнок… — совершенно уже не думая, произнёс Ливит, демонстративно прижав руки к животу. С минуту Вальтер молча глядел на него, переводя взгляд с бледного тревожного лица на плоский живот, и наоборот. А затем громко рассмеялся, махнув одному из стражников. — Отвори загон и приведи ко мне этого шлюха, — приказал он. Ливит был вне себя от радости, но старательно скрывал это. Понимал, что всё ещё может перемениться. Однако едва ли не бегом подошел к генералу. — Хорошо, я заберу тебя, — сообщил Вальтер, ухватив омегу за черную прядь волос. — Но позже высеку за ложь. Никогда не смей лгать своему господину, если не хочешь лишиться языка. Ливит сглотнул, молча кивнул. — Что там у вас, генерал? — принц Рун подошел к ним. — Решил забрать своего раба, — с неохотой отозвался мужчина. — Мне ведь дозволено получить причитающееся? — Да, разумеется. Если только этот раб докажет, что готов служить нам. Омега вопросительно посмотрел на Вальтера, а тот лишь хмыкнул. — Докажет, если хочет жить. Эти слова прозвучали как угроза, что заставило Ливита напрячься и полностью обратиться в слух. — Что ж, тогда пусть займётся одним из своих товарищей, — пожав плечами, принц указал на остальных омег. Ливиту не нужно было объяснять, чего именно от него ждут. Нужно лишь посмотреть, что будут делать лекари с пленными и повторить за ними. Страдания чужого, возможно, ни в чем не повинного омеги — такова плата за новую жизнь, за возможность самому избежать такой участи. И это не самое ужасное, что может случиться. Ливит уже заранее знал, к кому потянутся его руки. Не всё в этой жизни должно доставаться подобным Флори. Лекари и жрецы явились довольно скоро. Последние были облачены в звериные шкуры, у некоторых лица измазаны краской и сажей. Воины выводили омег по очереди. Сначала им обрезали волосы, едва ли не под корень. А потом укладывали на землю, опаивали какими-то зельями, разводили ноги в стороны и орудовали острыми ножами, под основание отрезая член с яичками. Зрелище было не из приятных. Кто-то из пленников начинал рыдать, забившись в угол, а кого-то начало тошнить. Некоторые с раскрытыми ртами наблюдали за муками собратьев. Тех, кого оскопили подчистую, тут же уводили прочь. Абсолютно всем было понятно, что далеко не все омеги переживут подобное. Кто-то умрёт в горячем бреду, кто-то после сведёт счеты с жизнью. Лишь немногие примирятся со своим жалким существованием. Облизнув пересохшие губы, Ливит уже было двинулся к загону, но его опередил какой-то старик с поистине лисьим лицом, худой, со стянутыми в высокий хвост огненно-рыжими волосами. — Как зовут мальчика? — громким голосом спросил старик, хватая бледного и перепуганного Флори за руку. — Ферскья он, — холодно ответил Вальтер, отвлёкшись от разговора с кем-то из знатных мужей. — Не бойся, Ферскья, я не причиню тебе зла, — сказал старик, не думая, что Флори может его не понять. Он повёл мальчишку прочь, туда, где стоял высокий и статный молодой мужчина с копной тёмно-рыжих волос, одетый в не менее богатые одежды, чем принц Рун, который проследив взглядом за омежкой, одновременно с Ливитом стиснул зубы в ярости. Но как не плюйся, а это ничего не изменит. Пробормотав на родном языке ругательства, Ливит выхватил первого подвернувшегося под руку омегу. Более блеклого, чем Флори, даже еще младше. Острым ножом, любезно предоставленным кем-то из лекарей, он отрезал светло-коричневые пряди юноши, порезав ему кожу головы в нескольких местах. Вальтер, пусть и занятый разговором с приятелями, всё же краем глаза наблюдал за действиями своего раба. Руки Ливита задрожали лишь тогда, когда нужно было совершить самое главное во всей процедуре. Пара воинов распластала юношу на земле, ему широко раздвинули ноги, что позволило жестокому омеге устроиться между них. Помешкав лишь мгновение, Ливит уверенно сграбастал член и яички жертвы свободной рукой, а ножом усердно принялся отрезать всё это. Мальчишка под ним забился в агонии, истошно закричал, заглушая голоса своих соплеменников, с которыми делали тоже самое, только не столь зверски. Быстрыми движениями Ливит всё же завершил свою работу. Его руки были все в крови, равно как и одежда. Он отрешенно смотрел на чудовищную рану в промежности жертвы и содрогнулся, представив, что подобное могли бы сотворить и с ним. Могли бы, но теперь не сотворят. Ведь он исполнил приказ… Один из лекарей достаточно грубо оттолкнул его, склонился над несчастным. — Варвар! — визгливо крикнул он, замахнувшись на опешившего Ливита. — Так изуродовать… Перережьте мальчишке горло, он всё равно не жилец. Умрёт от кровотечения, и никакие боги не помогут. Услышав приговор, — явно неплохо выучил язык северян, — изувеченный попытался вырваться, отстраниться. Но один из воинов наступил ему на грудь, замахнулся и остриё топора обрушилось на голову мальчишки. Ливит поморщился от предсмертного вопля, отвернулся, когда воин с чавканьем вытащил топор из головы несчастного, чьё тело еще какое-то время продолжало биться в конвульсиях, а из того места, где раньше был член, выстрелила струйка мочи. Отступив в сторону, омега выронил из руки остатки плоти, что до сих пор сжимал, обернулся к Вальтеру, который одобрительно кивнул и поманил его за собой. Вернув нож одному из лекарей, Ливит подошел к своему новому хозяину, и тут же взвыл от боли, когда кулак неожиданно ударил в лицо. Во рту появился привкус крови: видимо прикусил язык. — Это за ложь, — хмыкнул Вальтер, взяв омегу за шкирку и волоча за собой. — Однако, стоит отдать тебе должное, ты забавный. Ливит мог бы что-то ответить на это, но язык побаливал, как и челюсть, куда пришелся удар. Он позволил генералу вести себя, предвкушая грядущее.***
В таверне было шумно. Неровный гул голосов заглушал менестреля, что пытался слагать какую-то историю. Девушки и редкие омеги ловко сновали между столами, несли подносы с едой, закусками и кружками с элем. За одним из столов, что был ближе всего к стойке, за которой хозяин-бета принимал заказы и с угрюмым видом приглядывал за посетителями, сидели трое воинов. Первые кружки тёмного эля были выпиты еще до того, как разносчицы принесли тарелку жаренных белых грибов с овощами. Сразу же после молоденький привлекательный омега принёс им медовуху. — Этот Рун самая настоящая скотина, — скривился Олаф Биргер. — Оно и неудивительно. Его папаша-омега, да пусть его душа вечно пребывает в Черной Пустоши, был не менее отвратительным выродком. — Как бы там ни было, но от Гвара была хотя бы польза, не то что от королевы Асты, — сухо заметил Вальтер, который меньше всего сейчас хотел участвовать в спорах о былых временах. Хотя, ему казалось, что только вчера он был свидетелем того, как мудрый король Харальд, вне себя от горя, впал в ярость и приказал казнить четверых из пяти своих сыновей от первого брака. Это событие имело место быть всего четыре года назад. В то время принцу Руну было всего двенадцать, он был хорошим и умелым мальчиком, который делал большие успехи на тренировочном поле. Самый младший из детей короля Харальда. Уже тогда самый любимый из сыновей. Но кроме всего прочего он был сыном Гвара, омеги, который прослыл своими интригами, живым умом, смелостью и своим низким происхождением. Двадцать лет назад король Харальд возвращался из военного похода с северо-восточных земель Грайну, и оттуда вёз богатые дары и рабов. Среди последних был и Гвар, тогда еще мальчишка, которого король милостиво даровал своей доброй жене Асте. И пусть люд до сих пор сетует о том, что королева была жестоко обманута и несчастнее нет женщины на свете, на самом же деле Аста никогда не питала любви к мужу. Кроме всего прочего, пусть она с момента свадьбы и рожала принцев и принцесс, женщина отнюдь не была верной женой. Она изменяла Харальду, о чем тот знал, но закрывал на то глаза, ибо после рождения принца Освальда собирался развестись с женой. Нет, он не собирался обвинять её в изменах, выставлять в неприятном свете перед народом или хоть как-то очернить. Просто хотел дать ей свободу, ибо и сам устал от нелюбимой женщины. Аста об этом знала. Но так совпало, что за пару месяцев до объявления о разводе короля и королевы, Харальд обратил своё внимание на красавца Гвара и сразу же сделал своим любовником. Тогда-то Аста и воспротивилась некогда желанному разводу. Большая часть народа и придворных уверовала, что королева лишилась всего из-за безродного шлюха. Гвара ненавидели, его презирали. На торжественной церемонии коронации, что случилась сразу же после свадьбы, в омегу кидали ошмётки убитых крыс, потроха скота и протухшие овощи. В тот день Харальд приказал схватить и немедленно казнить наглецов, так что то великое событие окрестили Кровавой Коронацией. В отличие от спокойной и безразличной Асты, что довольствовалась лишь раздачей милостыни и посещением храмов, Гвар ратовал за улучшение жизни в Наларе, за укрепление военной мощи. За все шестнадцать лет своего правления он родил лишь принца Руна, хотя по слухам имел три беременности. Его жизнь оборвалась внезапно. Четверо из пяти сыновей Асты задумали избавиться от ненавистного омеги, из-за которого «бросили» их мать. Они не боялись наказания, думали, что им всё сойдёт с рук. Подкупив стражу, среди ночи они пробрались в покои младшего короля, где его сначала изнасиловали, изуродовали: остригли волосы, изрезали лицо, полностью оскопили, а затем зарубили. Горе Харальда было страшно. Все знали о том, как сильно он любил своего супруга. А потому не пожалел даже детей, когда тех схватили. Их казнили. Жестоко, даже по меркам самих северян. Вальтер тогда явился ко двору, дабы предстать перед главными военачальниками и предоставить им свой отсчет о собственном гарнизоне, и стал невольным свидетелем того, как старших принцев казнили. Сначала их остригли налысо, словно рабов. Раздели догола, поставили на колени, предварительно связав и насильно вливали им в глотки свиное семя. Любого человека, независимо от пола, подобное бы унизило. И принцы уже были готовы молить о пощаде, когда убитый горем Харальд приказал их лишить мужского достоинства, лишить рук и ног, и выставить против натасканных волкодавов. За всем этим наблюдала Аста, которая билась в истерике и мольбами пыталась достучаться до бывшего мужа. Но всё бесполезно. Принц Освальд, последний из её сыновей, остался жив и нетронут лишь потому, что не принимал участия в убийстве Гвара. Но он навсегда лишился отцовской милости и шансов на престол, ибо считал, что отец поступил неразумно, что не имел права убивать своих детей из-за какой-то шлюхи. После тех событий принц Рун изменился. Сначала он замкнулся в себе, а потом, постепенно отойдя от трагедии, — все знали, как сильно он любил своего отца-омегу, — стал жестоким ко всем и вся. Он ненавидел своего брата Освальда, ненавидел бывшую королеву Асту. А его самого ненавидели практически все вокруг. — Но всё равно, что нашло на Руна, что он приказал так изувечить омег? — допытывал Олаф. — Скорее всего хотел показать, что у него есть власть, — холодно ответил генерал, сделав большой глоток медовухи. — Не стоит на этом зацикливаться. Какой смысл лицемерить и выказывать мнимое сострадание к тем, кого не знаешь? Кроме того, оскопление никак не повлияет на возможность омег плодиться. — А ты жесток, Вальтер, — усмехнулся Ульф, по-дружески хлопнув его по плечу. — А сам-то? Успел забрать себе кого? Или те двое южан тебе наскучили? — Ливит теперь служит мне, — Вальтер бросил на капитанов взгляд исподлобья. С удовольствием заметил, как те переменились в лице. — Того шлюха? — изумился Олаф. — А как же Ферскья? Мне… нам всем казалось, что ты куда больше благоволишь к этому мальчику. Да и по сравнению с тем потасканным шлюхом он выглядел куда благороднее, чище и… Ферскья так сильно был похож на Ове. — Вот именно, что Ферскья слишком сильно похож на Ове, а связывать свою жизнь с еще одним таким идиотом и двуличным ублюдком, я не намерен! — процедив сквозь стиснутые зубы, генерал сжал кулаки. Обычно он всегда был более сдержанным, когда речь заходила о его покойном супруге и тех, кто похож на него. Но в этот раз Вальтер вышел из себя. — Бедный мальчик… — начал было причитать капитан Бергер, осушая свою кружку полностью, но генерал его перебил. — Не такой уж и бедный. Он избежал участи стать скопцом. Тот противный старикашка Сион отвёл его к Освальду. — К принцу Освальду?! — оба капитана уставились на военачальника. И добившись утвердительного кивка, переглянулись. — Коли так, то теперь не видать двору покоя, — заключил Ульф, и тут же усмехнулся в бороду. — Остаётся лишь посочувствовать, и уж не знаю кому больше. Ферскье, что попал на глаза Освальду. Самому Освальду, что додумался так поступить. Или двору, что станет всему тому свидетелем. — Это уж точно, — хохотнул Олаф. — Илва этого так просто не оставит. — Хотя, с другой стороны, если Ферскья окажется Истинным Освальда, то девке придётся отступить. Таков закон. Вальтер скривился. Глупый закон, по которому пары, даже давно сформировавшиеся семьи, обязаны были расходиться, если альфа или омега находили своего Истинного. Некоторые упорно делали вид, что такого не было, некоторые тут же бросали всё и бежали к своему Предначертанному. Если Ферскья окажется Истинным принца Освальда, то скорее всего омеге будет несладко. У старшего принца уже была невеста, леди Илва, которой было всего двадцать. В прошлом она была служанкой и воспитанницей короля Гвара, так что воспитание у неё было соответствующее. Красивая и характерная девушка, знающая себе цену, которая после смерти своего господина, не только сама пыталась пережить это, но и помочь преодолеть горечь утраты принцу Руну. Вот уже как три года Илва ходила в любовницах Освальда, а полгода назад он объявил об их помолвке, которая незамедлительно состоялась. Теперь же всё шло к свадьбе. Пусть девушка и была низкого происхождения, это не мешало ей попытать счастье в качестве супруги принца. Вальтер был уверен, что очень скоро двор, а позже и весь Налар сотрясёт новость о внезапной кончине Фрескьи, или же о падении Илвы. — А твой этот шлюх, которого ты решил оставить, ты его наложником ведь сделал? — как бы между делом поинтересовался Олаф. — Пока еще не решил, — хмыкнул генерал, — но любовник он неплохой. Если постараться, то из него можно попробовать сделать достойного человека. — Ты хотел сказать «достойную подстилку», — едко поправил Ульф. — Что, примешься его обучать стрельбе из лука и начнёшь таскать всюду за собой? Вечно ты пытаешься сделать из своих подстилок хоть что-то полезное, кроме как дырку для траха. Может тебе лучше жениться? Возраст, знаешь ли у тебя, самое оно. Кроме того, пора бы тебе уже наконец-то задуматься о наследниках. — Вашими советами, капитан Аксел, сейчас только зад подтирать, и не более, — угрожающе оскалился Вальтер. — Обойдусь без них. — Кстати, тебя же повысили, вроде, — решил вмешаться Олаф, толкнув локтем побагровевшего приятеля в бок. — Да, теперь я командую личной армией короля и обязан всюду сопровождать Харальда вместе с его семьёй, — без особой радости ответил генерал. Ему бы лучше снова вернуться в гарнизон, а не проводить время при дворе, выслушивая сплетни, становясь свидетелем интриг. Но существенный плюс в повышении всё же был. Жалование больше, новые земли и поместье, а также право содержать штат из сотни слуг. Кроме всего прочего, новая должность делала Вальтера сразу же видным человеком, а значит, что довольно скоро некоторые зажиточные люди, иные более древние и прославленные военные рода обязательно начнут к нему присматриваться, предлагая обратить внимание на их дочерей и сыновей-омег. Возможно, что когда-нибудь Вальтер вновь задумается о браке, ну, а пока его устраивало то положение вещей, которое было.***
Наблюдая за суетой слуг, что спешно наводили порядок в небольшом домике, расположенном на скромной территории королевского двора, Ливит иногда с опаской косился на тот злополучный загон, возле которого еще оставался алый от крови снег. Про себя омега уже успел отметить, что северяне живут скромнее, чем жители Регно. Если здесь и есть большие каменные замки и огромные поместья, то они находятся далеко и зачастую принадлежат членам королевской семьи. По крайней мере, именно так сказал Вальтер, когда Ливит поинтересовался насчет роскоши. Трёхэтажное здание из бруса, которое сейчас занимал король Харальд с сыновьями, не слишком-то было похоже на что-то величественное и знатное. А тот дом, который им с Вальтером предоставлялся на время пребывания при дворе, был по-военному скромен и невелик. Всего в два этажа. На первом: маленький холл, который сразу же переходил в зал, гостиная с камином, маленькая кухня и что-то наподобие бани. На втором: всего четыре спальни. Всё выполнено из дерева, с причудливыми узорами. Ливит уже успел осмотреть дом. Да, это не великий дворец сенатора Стратора Аргуса, где ему приходилось ранее жить. Но это в разы лучше того борделя, где когда-то он был вынужден жить и работать. Пол деревянный, светло-коричневого цвета. Стены светлые, из бруса, кое-где завешаны плотными полотнами с военными, природными и охотничьими мотивами. Мебель резная, тоже из светлого дерева, украшенная причудливыми вензелями. Потолок в тон стенам, с проходящими под ним балками. Устав наблюдать за слугами, Ливит поднялся на второй этаж, осмотрел каждую из четырёх спален. Большие просторные покои, в которых имелось по камину в каменной укладке, большие окна. На полу лежат выделанные медвежьи шкуры. Из мебели: огромный платяной шкаф, массивного вида дубовый стол, пара резных стульев с мягкой обивкой тёмно-коричневого цвета, столько же кресел и огромная кровать с высокой спинкой в изголовье и низкой в изножье. Тоже с причудливой резьбой. Огромный сундук для вещей стоит в стороне, около стены напротив окна. Все комнаты на втором этаже были одинаковыми. Трое слуг резко ворвались в ту, в которой находился Ливит. Бросив на омегу полный презрения взгляд, беты спешно стали разводить огонь в камине. Старались успеть хоть немного протопить дом до прихода его нового владельца. Какую роль в новой жизни будет играть Ливит — ему не объяснили. Может быть он будет просто любовником, в чьи обязанности входит ублажать генерала как и прежде. А может его, как и положено рабу, отправят работать по дому. Или что-то вроде того. Но пока, не получив никаких конкретных указаний, омега спустился на первый этаж и расположившись в кресле в гостиной, завернулся потеплее в плащ. В доме всё еще было очень холодно. Настолько, что аж пар изо рта шел. А слуги меж тем суетились. Женщины и омеги либо возились на кухне, либо намывали полы, протирали пыль, пока беты вносили вещи. Ни одного альфы среди них не было. Зато все, как один с любопытством и презрением косились на иноземного раба, заведомо ненавидя его. — Смотри-ка, сидит себе, словно он тут господин, — ядовито прошипела женщина, которая спешно заканчивала намывать полы. — Лучше бы поднял свою задницу, да нам помог. Еще омега называется! — Тише ты, Хильда, еще услышит, — шикнул на неё молоденький омега, который спешно протирал брусья стен от пыли. — Чего услышит-то? — женщина выпрямилась, упёрла руки в бока. — Он же чужак. Нашего языка не понимает. Вон, сколько эти дикари на берегу Асхена торчали, а даже пару слов выучить не удосужились. Так что мы спокойно можем говорить о нём, сколько пожелаем. Ливит усмехнулся, пока не спешил выдавать себя. Любопытно было услышать о себе еще что-то интересное. — И что с таким лентяем достопочтенный генерал собрался делать? — негодовала женщина, которую назвали Хильдой. — Нормальный бы омега, даже не зная языка, постарался бы помочь, хоть что-то сделать. — Ну, будто ты не знаешь, для чего таких заводят? — с усмешкой заметил юноша, заканчивая свою работу. — Знаю. Но век таких недолог. Если не образумится, то так и кончит свою жизнь подзаборной шлюхой, которую с позором выгонят, как только у господина появится супруг или супруга. «Люди везде одинаковые», — закатив глаза, больше не обращая на них внимания, Ливит удобней устроился в кресле. По всей видимости он задремал, потому что не заметил, как к нему подошли и вздрогнул, когда коснулись его плеча. — Пошли, поешь со мной, — сказал Вальтер, кивнув на накрытый стол, который поставили возле затопленного камина. Ёжась от холода, хотя щеки при этом и горели, Ливит повиновался и сел на стул. Однако есть несильно хотелось, хоть на столе и весьма заманчиво выглядело овощное рагу, запеченные перепела в сметано-чесночном соусе, паштет из гусиной печени, мягкий сыр, свежая зелень и холодная тушенная оленина. При всём при этом Ливит потянулся к кувшину, в котором было подогретое пряное вино и налил себе в глиняную чашу. — Не спеши привыкать к этому месту, — после недолгого молчания заговорил Вальтер. — Мы здесь надолго не задержимся. Король Харальд редко задерживается в столице, предпочитая зиму проводить в одном из своих замков далеко на северо-западе. У подножия горы Хэнгдур-Мадур. Весной мы поедем на восток. В Старый замок, что он когда-то подарил своему покойному супругу. Там пробудем до середины лета, а затем двинемся на юг, ближе к охотничьим угодьям. — Ваш правитель не любит сидеть на месте, — чуть поморщившись от боли в прокушенном языке, омега сделал большой глоток вина. — Никогда не любил, — сам же мужчина тоже к еде пока не притронулся. Довольствовался морсом из ягод. — По молодости он всегда был в разъездах. Либо на охоте, либо в военных походах. Теперь он стал стар. Руки совсем слабы, чтобы держать оружие. Но нелюбовь сидеть на одном месте сохранилась. — А ты будешь его сопровождать? — Да, таковы мои новые обязанности. Сопровождать Его Величество с семьёй и возглавлять его армию. И ты будешь ездить со мной. — Хорошо, — пожав плечами, Ливит пока не сильно понимал свою роль в новой жизни. — Кем ты раньше был у своего прежнего хозяина? — Что-то вроде наложника. — И только? То есть, ты просто грел его постель? — Грел его постель, сопровождал на званых вечерах и публичных мероприятиях. — И больше ничего? — А что еще должно быть? — омега нахмурился. Не нравились ему эти допросы. Как бы его действительно не надумали заставить хлопотать по дому. — Наложников заводят для услады плоти, приятных бесед и… ну, ты понял. А рабов и слуг для всего остального. — Я же сказал, что просто шлюх и без тебя хватает. С завтрашнего дня начинаешь обучаться верховой езде, стрельбе из лука и владению мечом. Кроме того, будешь учиться ставить палатки, чистить оружие и разводить огонь. У тебя на всё есть девятнадцать дней. — И зачем мне это? — сказать, что Ливит был поражен, значит не сказать ничего. Такого он явно не ожидал. Нет, на галере ему приходилось физически работать, но то была вынужденная необходимость, ведь рабов нужно было использовать еще для чего-то помимо секса. — Затем, что бесполезные шлюхи мне даром не нужны, — Вальтер посуровел, посмотрел на омегу в упор. — Хочешь и дальше быть подле меня, то старайся соответствовать. Станешь моим оруженосцем. А нет, тогда я передам твою тушку в руки принца Руна. И одни только боги ведают, что он сделает с тобой. Вряд ли ограничится одним оскоплением. Решать тебе. Нервная усмешка сама собой исказила губы Ливита.