Еще ты не скоро от стаи отстанешь, Держись своих струн, и ты будешь со мной. Пой свои песни, играй своей кровью, Рождайся, коль жить представился случай! Гевал — Волки
Мышцы нещадно болели. Равно как и всё тело. Ладони были в кровавых мозолях. Бёдра и ягодицы сводило судорогой. Ему казалось, что Вальтер решил его просто замучить до смерти. Иначе не объяснишь все те ужасные пытки, что для него придумал генерал. Тренировки начинались на рассвете и продолжались до самого вечера. А ведь Ливиту казалось, что всё займёт от силы лишь несколько часов. Но нет, ожидания не подтвердились. С одним только мечом приходилось мучиться часа по три, пока его новый учитель не начал хоть немного снисходительно кивать на едва заметные успехи омеги. Езда верхом тоже далась не сразу, как и стрельба из лука. Сколько же раз Ливит успел отбить себе седлом не только ягодицы, но и промежность! Сколько раз он резал пальцы до крови о тетиву и сбивал о кремневые камни, когда пытался развести огонь! Пытаясь поставить палатку, он много раз путался в ней, и обязательно что-нибудь случайно ломал. Но помимо прочего еще приходилось тренировать своё тело. Поэтому его по несколько часов в день гоняли вокруг поместья. Причем способ, с помощью которого это делалось, предложил сам Вальтер. Он просто обматывал верёвку вокруг талии Ливита, а второй конец крепил к седлу, и посылал лошадь в галоп. Южанину приходилось бежать, если он не хотел содрать себе колени, тело и лицо. Собственно, и без этого не обошлось. В самом начале тренировок Ливит не удержался на ногах, и несколько метров прорыл своим лицом вслед за лошадью. Как итог — полный рот земли и снега, исцарапанное и грязное лицо, разорванная нижняя губа. К такому его жизнь не готовила. Что душой кривить, Ливит в первые же дни хотел всё это бросить и будь, что будет. Но страх быть оскоплённым и пережить что-то страшнее этого, заставлял по утрам вставать и идти на «занятия». А изматывающие тренировки вынуждали проклинать всех и вся, когда Ливит с трудом волочил своё грязное и потное тело сначала в баню, а потом на второй этаж в одну из тех комнат, что теперь принадлежала ему. Уставший, замученный, со свежими зудящими ссадинами, ноющими ушибами, он падал на кровать и мгновенно погружался в черную пустоту без сновидений, из которой его обычно бесцеремонно вырывал Вальтер. — Ты, видно, издеваешься, наглец! — сетовал генерал всякий раз вручая в руки миску с горячей едой. — Я уж думал, что ты начнёшь устраивать истерики и слёзно молить меня прекратить все эти тренировки. Но нет, ты решил тренироваться, но при этом умереть с голоду. — Это скорее ты решил меня угробить, изверг, но так, чтобы себя выгородить, — только и оставалось, что буркнуть Ливиту, жадно набрасываясь на еду. После этого обычно следовало два развития пути: либо Вальтер укладывался спать рядом с ним, либо раздевал и наваливался сверху. Последнее было особенно приятно Ливиту. Уставший, сонный, он всё же находил в себе силы елозить бёдрами, насаживаться на член генерала, хвататься за его плечи. Иногда сил даже на минет хватало. Потом они засыпали. Вернее, Ливит даже не помнил, как отключался. Просыпался он рано утром с подачи вечно недовольных слуг, но Вальтера уже не было. И наконец-то тренировкам подошел конец, ибо миновало девятнадцать дней, а на двадцатый двор покинул город-крепость, двинулся на северо-запад. И Ливит мог еще раз убедиться в том, что у северян всё же было всё скромнее. Возможно, что дело именно в том, что и численность населения у них была небольшая. Оттого весь обоз насчитывал не более трёх сотен человеческих душ. Где-то полсотни составляла королевская семья и государственные мужи, с сотню слуг, а всё остальное — воины. Ливит ехал, как и положено оруженосцу, рядом со своим хозяином, на случай, если тому что-нибудь понадобится. В обязанности оруженосца входила не только транспортировка вещей хозяина, но и уход за его оружием и обмундированием, возведение палатки и прилежная служба. Поскольку практически все оруженосцы остальных военачальников были бетами и местными, то на южанина-омегу косились с подозрением и недоверием. Все к подобному не привыкли, хоть Ливиту и доводилось слышать, что в неспокойное для Налара время здешние омеги и женщины хватались за оружие. В повозках сидела знать, слуги ехали на телегах или ослах. Около шестидесяти воинов ехали верхом, держались возле королевской семьи, остальные же были пешими. Ливиту повезло, и в его распоряжении была коренастая гнедая лошадь с мощными ногами. Достаточно выносливая, чтобы нести на своей спине всадника и немногочисленные пожитки, самыми тяжелыми из которых в основном были оружие и кольчуга Вальтера, что постоянно держался близ повозки короля Харальда Давена, и лишь временами отлучался, дабы проследить за воинами. Вечером, когда сумерки начинали сгущаться, устраивали привал, разбивали палатки и возводили шатры. И в первый же день Ливит имел возможность присмотреться к членам королевской семьи. Короля Харальда и принца Руна он узнал сразу. А вот остальные личности вызвали у него любопытство. То был тот самый молодой мужчина, к которому какой-то старик отвёл Флори. Высокий, с тёмно-рыжими волосами и серыми глазами, он был одет в практичную, но богатую одежду. У него была аккуратная козлиная бородка. О том, что этот человек был никем иным, как принцем Освальдом, старшим сыном короля Харальда от его первого брака, Ливит узнал от воинов. Как и то, что Флори-Ферскья теперь ходит в его «нежных возлюбленных». «Повезло сучке персиковой, — с отвращением и злостью подумал омега. — Целого принца себе отхватил». Собственно, сам Флори крутился возле Освальда, постоянно боязливо озираясь по сторонам. Язык он так и не выучил, да и старший принц не настаивал, судя по тому, что сам вызвался попробовать обучиться некоторым южным речам. Рядом с ними постоянно ошивался тот самый старик-бета. Обладателя огненно-рыжих волос, стянутых в низкий хвост, тусклых серо-зелёных глаз, лисьей морды, худосочной фигуры и длинных крючковатых пальцев звали Сионом. Как говорили воины, то это один из самых старых и уважаемых придворных лекарей, который верно служил сначала королеве Асте и её детям, а теперь присматривал за принцем Освальдом. Сион считался мудрейшим и уважаемым человеком. До тех пор, пока старшие принцы не учинили расправу над младшим королём Гваром. Лекарь всячески их защищал и оправдывал, так что по итогу не смог миновать гнева короля Харальда, который решил не закрывать глаза на преступления родни Сиона. В итоге после казни принцев, были казнены еще девять человек. Все они были членами семьи Сиона. Его жену и дочь казнили за то, что те собирались подлить яда в питьё принцу Руну. Троих сыновей, которые входили в число стражи, что несли той ночью караул у дверей покоев младшего короля, казнили за то, что те оставили свои посты и были пособниками данного преступления. Его внуки так же были казнены, но уже за то, что один расхищал королевскую казну, второй убивал людей ради забавы, третий и четвёртый замышляли устроить покушение на короля Харальда и принца Руна, чтобы трон уж точно в будущем достался кому-то из детей Асты. Сиона, пусть и сместили с должности, но оставили в живых. Чтобы он навсегда запомнил урок. Но что-то подсказывало Ливиту, что урок не был усвоен, иначе бы стал старый лекарь приводить принцу Освальду, — у которого теперь находился в услужении, — какого-то омегу, когда у того уже есть невеста? Собственно, именно невесту принца Флори и боялся. Леди Илва чем-то была похожа на принца Руна. Взгляд её карих глаз был пронзительным, полным решимости и огня. Некоторые жесты, манеры, величественная осанка, даже речи звучали отчасти так же, как у принца Руна. Словно бы они были родственниками, или же у них просто был общий пример для подражания. В любом случае статная и яркая Илва затмевала собой всего лишь миловидного Флори. Её стройные ноги с округлыми бёдрами обтягивали штаны из лёгкой, но прочной ткани, заправленные в высокие сапоги на плоской кованой подошве из черной кожи. Из-под черной кожаной приталенной куртки на меху, подбитой на вороте и манжетах рукавов кроличьим мехом, выглядывала тёмно-фиолетовая бархатная блузка. Руки с узкими ладонями и длинными изящными пальцами были облачены в иссиня-черное бархатные перчатки, также изнутри подбитые мехом. На плечи наброшен добротный тёплый длинный тёмный плащ с глубоким капюшоном. Каштаново-рыжие волнистые волосы были распущены, ложились на плечи, обрамляли красивое овальное лицо с высокими скулами, острым подбородком, тонкими тёмными губами и чуть курносым носом. И увы, ходить в невестах у старшего принца Илве оставалось недолго, судя по тому, как Освальд носился со своим Персиком. Поставив палатку, разведя костёр и грея озябшие пальцы рук возле него, Ливит пока не спешил приступать к ужину. Ждал прихода Вальтера, которого заранее собирался упрекнуть в странных пристрастиях. Положив подбородок на согнутые, прижатые к груди колени, омега равнодушно вглядывался в пламя костра. — Долгий и тяжелый путь нас ждёт, — со вздохом сказал генерал, садясь напротив своего раба. — Возможно, что даже не обойдётся без жертв. — Вальта… — начал было Ливит, но его тут же перебили. — Вальтер. Сколько раз тебе повторять? Я — Вальтер. Ты смог выучить наш язык, но до сих пор не можешь запомнить моё имя? Нахмурившись, брюнет посмотрел на него исподлобья. Нет, на самом деле он давно запомнил имя своего хозяина, но исковеркать его — дело святое. — Вальта, я хотел кое-что узнать. — Спрашивай, паршивец, — разрешил мужчина, беря протянутую флягу с тёмным элем и делая глоток. — Почему ты раньше себе не завёл любовника из воинов? Наверное, лучше иметь возле себя уже обученного, чем такого неумелого, как я? — Намекаешь, что мне всё же следовало тебя оставить с остальными пленными и позволить лекарям лишить тебя всех выпирающих частей в промежности? — в свете пламени зелёные глаза Вальтера недобро сверкнули. — Нет, ни в коем случае! Я намекаю на то, что… — Были у меня любовники среди воинов, если ты об этом. Умерли. Или перевелись в другие места, а некоторые вернулись к своим семьям. У меня нет времени и желания заводить пока новые знакомства. Проще бывшую потаскуху научить ездить верхом и худо-бедно стрелять из лука, чем начать за кем-то ухаживать. Такой ответ вполне устроил Ливита, и он кивнул, принимая его. И только собирался приняться за ужин, состоявший из вяленого мяса, овсяной каши на воде и ломтя хлеба, как со стороны королевских шатров раздались крики и грохот. Обернувшись, вытянув шею, омега пытался понять что происходит. Из шатра вышел Освальд, одетый в одни лишь лёгкие штаны и рубаху. За волосы он волочил свою невесту, которую бесцеремонно швырнул прямо в грязь. — Пошла прочь, дрянь! Чтобы духу твоего здесь больше не было. — Да что с тобой такое?! — поднявшись, Илва гордо расправила плечи. — Ты совсем сошел с ума. С тех пор как появилась та южная шлюха, ты сильно изменился… — Хватит! — прервал её старший принц, занося руку, но пока не спешил ударять. — Я тебе уже говорил, чтобы ты не смела и близко приближаться к Ферскье. Возвращайся к себе и веди себя, как приличная женщина. Только последняя шлюха будет под покровом ночи пробираться к мужчине в его шатёр. — Даже если эта шлюха его невеста? — в голосе девушки слышался вызов, неприкрытая злость. — Невеста? Так было раньше, но не теперь. Ступай к себе, и больше не смей своевольничать. — Освальд, послушай… — Илва сделала шаг в его сторону, и принц ударил её. Да так, что звук пощечины звонко прозвучал над лагерем. — Не испытывай моё терпение, женщина, — угрожающе прошипел мужчина, возвращаясь в свой шатёр. Девушка простояла какое-то время на месте, не смея пошевелиться. Ливит, как никто другой прекрасно мог понимать, что она сейчас испытывает. Ведь и его когда-то точно так же выгоняли и унижали. Но одно дело, когда это делают с обычным рабом, а другое — с будущей женой. — Похоже, что Ферскья всё же умудрился кому-то испортить жизнь, — фыркнул Ливит, наблюдая за тем, как из своего шатра вышел принц Рун и увёл Илву, прижимая её к себе. — Не понимаю только, почему ваш король не вразумит своего сына-идиота? — Есть предположение, что Ферскья — Истинный Освальда, — уголки губ Вальтера дрогнули. — Истинный, — с желчью процедил омега. — Но это же не повод… — Таковы наши законы, — перебил его Вальтер. — Если альфа или омега встречают своих Истинных, то они бросают своих любовников, возлюбленных, жен, мужей, а порой и целые семьи, с которыми до этого были счастливы. Иногда доходит до того, что они убивают тех, кто пытается им помешать. Я лично знавал случаи, когда альфа или омега вырезали целые свои семьи: супругов, некогда горячо любимых детей. Всех, кто мог препятствовать. И всё ради того, чтобы быть с предначертанным ему человеком. Закон гласит, что никто не имеет права встать на пути у Истинных. В этом наши народы похожи. Ты так не считаешь? — Всё равно я считаю это глупостью. — Считай, как хочешь. Но такова чудовищная правда. Вот только… — Вальтер сделал паузу, цокнул языком, и на его лице отразилась злость. — Почему, если это омега, то обязательно тебе в Истинные достанется какая-то невнятная дырка? — Говоришь так, будто у тебя уже был твой Верус. — Кусок еды застрял в горле, но Ливит заставил себя проглотить через силу. — Был, и я до сих пор проклинаю тот день, когда его встретил. И себя, что повёлся на всё это. Мужчина переменился в лице. Кулаки сами собой сжимались, а во взгляде промелькнули боль, горечь, ненависть и злость. Омега бочком постарался придвинуться ближе, огибая костёр. Ему стало интересно, и он надеялся, что Вальтер всё же поведает ему о своё прошлом. Но этого не произошло. Генерал больше ничего не сказал. Покончив с ужином, еще раз обошел все посты часовых, а потом отправился в свою палатку. Ливит сразу же забрался к нему, устроился под боком. Становилось очень холодно. Зима окончательно вступала в свои права. Снег обильно падал со свинцовых небес. Дули холодные северные ветра, от которых даже тёплые одежды не спасали. Принц Освальд ехал в крытой повозке в компании старого лекаря Сиона и своего нового возлюбленного Флори-Ферскьи. Последний вроде как являлся Истинным первого, но отчего-то большая часть северян в это верила с трудом. Даже король Харальд усомнился в этом. А потому, когда Освальд потребовал отменить помолвку с Илвой, не стал действовать в угоду старшему сыну. Оно и понятно. Ни один знатный человек не захочет, чтобы его отпрыски роднились с какими-то ничтожными рабами. Принц Рун и леди Илва ехали верхом. Причем юный альфа за ту сцену ночью отомстил старшему. Додумался не только заехать Освальду по лицу, но и его возлюбленного отравить, так что бедный Флори-Ферскья теперь был очень плох. Харальд старался не вмешиваться. Лишь один раз король проявил свою власть. Когда старикашка Сион посмел обозвать Руна выродком последней шлюхи. Теперь глупый лекарь никогда больше не посмеет сказать ничего подобного. Лишь потому, что Харальд сам лично отрезал ему язык и вырвал зубы. Никто из воинов или знати не пытался вмешаться. Военачальники равнодушно наблюдали за наказанием, удерживали рвущегося из их рук Освальда, который требовал прекратить это безумие. В итоге старшего принца связали, вырубили ударом по затылку и забросили в крытую повозку. «Путь действительно обещает быть долгим», — вздохнул Ливит, которому всё это было только в новинку. Да, наблюдать за перебранками королевской семьи весьма интересно, но куда больше его волновал Вальтер. Хотелось узнать побольше о нём, о его встрече с Истинным. Временами, проходя мимо часовых или сидящих у костра воинов, Ливит краем уха слышал разговоры о покойном супруге генерала Лейфа. В основном то были слова соболезнования, что такой юный омега и так рано ушел из жизни. Но не более. Ливит даже пытался поддержать разговор на эту тему, но на него бросали взгляд полный презрения и меняли тему. Ночи были холодными. Омега понимал, что будет тяжело пережить первую столь холодную и страшную зиму. Он дрожал под тёплым, подбитым мехом походным плащом, точно лист на ветру. Пальцы на руках и ногах сводило судорогами, а по ночам выкручивало мышцы ног так, что хотелось выть и лезть на стену. Изо рта то и дело, что валил пар. В таких случаях согреться можно было лишь с помощью алкоголя и секса. Приложившись к фляге с крепким элем, Ливит наблюдал за тем, как крупные снежинки кружатся на ветру, медленно опускаясь с небес. Звук шагов заставил его обернуться, вопросительно посмотреть на Флори. Юноша был облачен в добротные одежды из кожи, бархата и меха. Он выглядел намного лучше, чем тогда в плену. На появившихся щеках играл румянец, блекло-голубые глаза ярко блестели. Бросались в глаза и украшения из золота с драгоценными камнями, что украшали длинные тонкие пальцы, висели в ушах и обручем обвивали голову. — Что же заставило теперь уже такого значимого человека явиться к обычным воинам? — перешел на регновский язык Ливит, недобро сверкнув глазами на персикового мальчишку. — Воинам? — прыснул Флори, махнув рукой. — Ну-ну, не льсти так себе. То, что ты стал подстилкой прославленного генерала, еще не делает тебя хоть немного равным кому-то из этих мужчин. — Как и то, что став подстилкой старшего принца, ты не станешь супругом здешнего правителя, — не остался в долгу старший омега, скрестив руки на груди. — Я не подстилка! — оскорблённо возопил тот, побагровев. — Я — возлюбленный принца Освальда. Просто ты ничего не понимаешь… — Так чего пришел, «возлюбленный»? — Подышать воздухом. Освальда вызвал его отец, а мне надоело ждать в шатре. Да и страшно там. Вдруг со мной решат сделать то же самое, что и с несчастным Сионом? — Твой «несчастный» Сион сам напросился. Не стоит его защищать. — Злой ты, Ливит, — обиженно надувшись, Флори выпятил нижнюю губу. — Ничего ты не понимаешь. Сион был хорошим. А король просто не любит, когда ему говорят правду. Что уж взять с него? Старик же совсем! Порыв ветра потревожил пламя костра. Флори поёжился, закутался получше в тёплый плащ, топчась на месте. На ногах его были сапоги до середины голени из мягкой коричневой кожи, в которые были заправлены тёплые штаны. Обувь изнутри была подбита мехом,. — Ты хоть немного пытаешься выучить местный язык? — без особого интереса спросил Ливит, бросив в костёр сухую ветку, которую несколько минут вертел в своих руках. — Ну… немного, — заметно смутился младший омега, а затем раздраженно передёрнул плечами. — Ты же не думаешь, что это легко? Кроме того, Освальд не хочет меня сильно утруждать. — Как же вы понимаете друг друга? Насколько я помню, даже когда тебя тыкал носом Вальтер, ты ничего не понимал. — Освальд пытается выучить мой язык! — глаза Флори при этом ярко загорелись. — И любящим сердцам не нужно учить язык. Они понимают друг друга и без… — Быстро же ты переобулся, — оглядевшись, взглядом выискивая генерала Лейфа, Ливит цокнул языком. — А как же твой Лука? Ты же его так любил. Всё плаванье только о нём и твердил. Всю дорогу до города причитал и убеждал, что он спасёт тебя. Младший омега переменился в лице. Мрачно насупился: «Да как смеет какой-то потаскун меня попрекать или отчитывать?» — Лука далеко и не спасёт меня. Кроме того, он не был таким уж серьёзным увлечением. Я понял, что питал к нему лишь симпатию. На самом деле я люблю Освальда… — …Потому что он богат, принц и собирается ради тебя разорвать помолвку с другим человеком? — Нет, нисколько! Потому что он — мой Верус. И как же хорошо, что у них такие же законы в отношении Истинных, как и у нас. — Ну не ври, Ферскья. Чувства и это глупое «он мой Истинный» лишь предлог. На самом же деле ты такая же расчетливая сволочь, как и я. Ищешь место, где получше. Только не признаёшь этого, потому привык убеждать себя в том, что ты лучше меня. — Не грязной шлюхе поучать меня! — вспылил Флори, сжав кулаки. — Осторожнее с языком, Ливит. Не забывай, что я теперь не последний человек в этой стране. Учти, если мне хватит сил избавиться от этой потаскухи Илвы, то с тобой разделаться будет проще простого. — Глупый ребёнок, ты совсем не понимаешь, что твой Освальд отнюдь не такой значимый в Наларе человек, как ты о нём думаешь. От такого юноша еще больше разозлился и собирался повысить голос, но умолк, отвёл взгляд, пятясь. А потом и вовсе поспешил уйти, вернуться в свой шатёр, постоянно оглядываясь на Ливита. — Чего расшумелся этот мальчишка? — подошедший сзади Вальтер положил руку на плечо своему омеге, развернул того к себе лицом. — Да так, земляной червь возомнил себя орлом, — отмахнулся брюнет, не горя желанием впадать в подробности их беседы. Уже на следующее утро Ливит и все остальные имели честь лицезреть подвешенный на дереве за ноги труп старика Сиона, которому перерезали горло и вспороли живот, выпустив кишки. Как позже станет известно, то дело рук принца Руна, которому наказание отца с вырыванием языка и зубов показалось слишком мягким. Но никто не попытался даже обвинить юного альфу в излишней жестокости. Давно привыкли, да и старик Сион мало кому нравился. А вот Освальд даже пытался устроить по этому делу разбирательство, но в итоге отхватил от отца пощечину. Старшему принцу только и оставалось, что обратно забраться в свою повозку и успокаивать Флори-Ферскью, который горевал о смерти «добрейшего человека». Лагерь разбивали в лесах, но если по дороге возникали деревни или небольшие города, то можно было провести ночь в нормальных человеческих условиях. Поужинать более-менее сносной едой, выпить побольше эля или пряного мёда. А самое главное — снять себе кого-нибудь на ночь. Вальтер, как военачальник, мог позволить себе снять отдельную от всех комнату в скромном постоялом дворе, где они остановились через шесть дней пути. Кровать была всего одна, что нисколько не удивило Ливита. Все эти дни пути они ограничивались лишь быстрым минетом, поскольку на плечах Вальтера было слишком много забот, чтобы позволить себе такую роскошь, как полноценный секс. Необходимо было заглянуть ко всем членам королевской семьи, убедиться, что те ни в чем не нуждаются и проверить караул у их шатров. Проследить, чтобы лошадей накормили и напоили. Обойти выставленных часовых, проверить их вооружение, реакцию и готовность дать отпор, если на них нападут. Неважно — зверь ли, человек ли. Обход совершался по несколько раз за ночь, так что спал Вальтер как максимум по четыре часа в сутки. Зато крепко, громко храпя, едва ли не пуская слюни от удовольствия и стискивая прижатого к себе Ливита мёртвой хваткой. Поужинав, скинув верхнюю одежду и обувь, оставшись в одной длинной рубахе из плотного полотна, омега устроился на кровати и принялся ждать. Благо, что долго сидеть в одиночестве не пришлось, и генерал явился через полчаса. Вальтер был мрачен, напряжен. Его явно что-то терзало. Раздраженно передёрнув плечами, он бросил на Ливита презрительный взгляд. — Чего сидишь? Ложился бы спать. Завтра рано вставать и снова в путь. И без того еле плетёмся. — Я подумал, что раз выпала возможность, то мы могли бы воспользоваться этим, — томно улыбнувшись, брюнет встал с кровати и подошел к мужчине. Сам принялся расстёгивать одежду на нём, но был тут же остановлен. — Забыл своё место, раб? — недобро сверкнул глазами Вальтер, перехватив его руку и до боли сжав запястье. — Ты не должен думать. Твоя обязанность выполнять мои приказы. А теперь ложись. Или будешь спать на полу. Пришлось отступить, как бы сильно Ливита не мучил зуд в одном месте. Вальтер зашел буквально ненадолго, чтобы снять плащ и тёплый дублет, и снова отправился выполнять свои обязанности. Некоторое время брюнет пролежал на кровати, задумчиво поглаживая полоску кожи на шее, а затем всё же не удержался. Провёл рукой по своему боку, по бедру, запустил её между ног, погладив собственный член сквозь ткань одежды. Шумно выдохнув, задрав подол рубахи, Ливит принялся ласкать себя. Жаждущая внимания плоть тут же отозвалась. Член стал наливаться кровью, твердеть. Плюнув на ладонь, водя ею вверх-вниз, большим пальцем поглаживая чувствительную головку, Ливит сдавленно застонал. Ему было этого мало. На минуту отвлёкшись, обведя мутным взглядом комнату, омега взял ножны, из которых вытащил кинжал, и устроившись на спине, широко раскинув ноги, смочив их слюной, вставил себе в зад. Из груди вырвался протяжный стон удовольствия. Одновременно трахая себя ножнами и надрачивая себе член, периодически сжимая в кулаке головку, Ливит елозил бёдрами на постели. Его бросало в жар. К щекам прилила кровь, взгляд поплыл. Тихо постанывая, омега закрыл глаза, отдавшись ощущениям. Мышцы сфинктера то плотно обхватывали ножны, то расслаблялись, позволяя им свободно проникать внутрь, практически до конца. Мышцы бёдер с внутренней стороны приятно напрягались. Внизу живота в тугой узел завязалось возбуждение, желающее разлиться приятным теплом по всему телу. Закусив нижнюю губу, Ливит выгнулся. Было бы куда лучше, если бы на месте ножен был член Вальтера. Всё же куда приятнее ощущать тяжесть чужого тела и власть партнёра над собой, нежели удовлетворять себя самому. Но приходилось довольствоваться тем, что есть. Лаская свой член в такт ножнам, Ливит приближался к самому пику. В момент разрядки из его груди вырвался протяжный стон блаженства. Тело выгнулось. Мышцы на ногах задрожали, их свело так, что на краткий миг вспыхнула боль. И именно в этот момент сжав головку, продолжая толкаться ею в собственный кулак, Ливит резко и до конца вогнал в себя ножны. Дыхание перехватило, в горле пересохло, а в висках неистово пульсировала кровь. Перевернувшись на бок, поджав колени к груди, парень убрал руки. Пришлось немного напрячься, чтобы мышцами вытолкнуть ножны из себя, но зато после этого тело вновь пронзила приятная судорога. Прикрыв глаза, жалея, что Вальтер так и не вернулся, Ливит пролежал так некоторое время. Лишь после спешно натянул штаны, принёс воды и тщательно промыл ножны, затем привёл постель в порядок. Лишь отходя ко сну заметил, что на рубахе красуется его собственное семя. И с этим он проходил некоторое время по коридору в поисках воды!***
Впоследствии стали двигаться быстрее. Привалы стали делать всё реже, поскольку королю Харальду надоело промедление. И всё же несколько остановок пришлось сделать при свете дня. Одна из них особенно сильно запомнилась Ливиту. То был день, когда не дули ветра, не падал с неба снег, зимнее солнце светило, но не грело, а мороз был приятным, лишь слегка щипающим кожу лица. Они как раз выехали к опушке, на которой находился храм из черного мрамора, с вырезанными мотивами человеческих жизней, природы, зверей, птиц и рыб. И всех их связывали нити, которые тянулись к колоннам из черного дерева, поддерживавшим навес над входом, на котором были вырезаны три женщины, держащие в своих руках клубки. Как выяснилось, то был храм богинь судьбы. Сюда люди приходили, чтобы забыть или вспомнить прошлое, примириться с настоящим и узнать будущее. Ливит уже собирался войти в храм, но схвативший его за плечо Вальтер остановил. Рабам не дозволено входить туда без разрешения хозяев. Так что пришлось ждать снаружи, разглядывая вырезанные на колонах лики, и допытывать воинов обо всём. Как выяснилось, самую на вид юную из трёх дев, что держала в своих ладонях самый маленький клубок, звали Адур, богиня прошлого. Вторую, зрелую, держащую клубок побольше, звали Нутидин, богиня настоящего. Последняя, самая старая на вид, больше похожая на дряхлую старуху, плеча которой позади касалось чудовище, олицетворяющее смерть — Фрамтидин, богиня будущего, держала самый большой клубок и ножницы. И остановка у этого храма была неслучайной. Освальд так сильно всем прожужжал уши, что Флори-Ферскья его Истинный, что знатные господа и сам король пожелали в том удостовериться. А как же это еще сделать, как не с помощью богинь судьбы? В итоге король, его сыновья, леди Илва, Флори, несколько самых знатных мужей и пара воинов, в том числе и Вальтер, вошли в храм. Пробыли они там долго. Несколько часов. За это время Ливит успел съездить с несколькими воинами на охоту, подстрелить толстых кроликов и фазана. Ему было интересно, что же скажут жрицы богинь. Хотя и сомневался, что что-то хорошее. Слишком уж уверенно Флори нёс себя, входя в храм. Через несколько часов король и остальные вернулись. Впервые Ливит видел Харальда довольным, давящим из себя улыбку-оскал. Илва и Рун одинаково победно сверкали своими очами, словно получившие долгожданную жертву волки на арене. Освальд был хмур, а Флори едва ли не рыдал. Вальтер же сохранял бесстрастное равнодушие, забрался в седло своего коня. — Что случилось? — всё же не удержался от вопроса Ливит, последовав его примеру. — Что сказали жрицы? — Ферскья не Истинный Освальда, а значит браку с Илвой быть, — сухо ответил альфа. Больше из него ничего не удалось вытянуть, никаких подробностей. Но и этого было достаточно, чтобы Ливит мог позлорадствовать. Теперь-то Флори будет нелегко, ведь когда ты не Истинный, то бороться за место под солнцем в разы тяжелее.***
Наконец-то они добрались до места назначения. Большой замок из камня возвышался над землёй на много десятков метров. То была самая настоящая крепость с бойницами, точеными пиками на вершине забора, вооруженными людьми в кольчугах и шлемах, кованными огромными воротами и подъёмным мостом. Самым примечательным было то, что крепость находилась внутри огромного города, обнесённого высокой стеной, ближе к северным окраинам которого находилось несколько малых деревень. Вальтер и прежде здесь бывал. Когда-то очень давно, когда был еще маленьким, отец, нёсший тогда службу городского стража, взял его с собой, чтобы показать, каким бывает мир за пределами их скромной усадьбы. Род Лейф не был знатным. В их жилах не текла королевская кровь, коей любили хвастать остальные лорды. Их предки не сделали ничего выдающегося, чтобы обрести славу, титулы, богатства и войти в историю. Всегда они были просто солдатами, крестьянами или торговцами. И пока что только Вальтеру удалось достичь высот. В свои почти тридцать семь он носил гордое звание генерала, теперь возглавлял личную армию короля, имел богатые земли, личное огромное поместье. И если сторонние люди шептались, дескать, ему лишь повезло, то Вальтер начинал впадать в гнев. Повезло? Да если бы глупые люди только знали, каких усилий ему стоило всё это! Всё это было добыто кровью и потом. Сутки без сна, еды и отдыха были положены на то, чтобы подняться выше обычного рядового. Даже появление в его жизни Истинного не смогло этому помешать, потому что достижение заветной цели намного важнее предначертанного богами мальчишки, который делал всё, чтобы ты не смел подняться выше! Они ехали по главной широкой улице, единственной, которая была выложена гладким камнем. Горожане оборачивались в сторону процессии, тыкали пальцем в повозки, в которых находились члены королевской семьи и знатные мужи. Вальтер ехал, сохраняя прямую осанку, не обращая внимания на простой люд, который теснили подальше от обоза его воины. Он бы с радостью и дальше продолжил изображать каменное изваяние с надменным видом, если бы его раб не пробормотал что-то о чрезмерной скромности северян. — Неужели города в Регно выглядят лучше? — недоверчиво вопросил альфа. — Можно сказать и так, — поведя плечами, Ливит взглянул на него. — Похвально, что вы в большинстве своём используете дерево и выглядит это довольно уютно, но не внушает надёжности и не производит должного впечатления. А еще у вас всё слишком серое. Мрачное, я бы сказал… — Привыкай, — перебил его Вальтер, всё же удостоив взглядом. — Теперь ты живёшь здесь, так что советую забыть о том, что было в Регно. Такого здесь уже не будет. — Ну, кое-что похожее всё же есть, — скривив губы в кривой усмешке, южанин кивнул на повозку, в которой ехали старший принц и его Не-Истинный. Мужчина ничего не ответил на это. За время поездки, что заняла около трёх недель, Вальтер успел присмотреться к своему рабу. Оказывается, Ливит может быть не только дыркой для утех. И пусть сам мужчина этого пока не говорил вслух, но с удивлением и удовольствием отметил успехи омеги. «Хорошо, что он хоть к чему-то стремится. Желание лучшей жизни заставляет его приспосабливаться к новым условиям, совершенствоваться. Хорошее качество, впрочем, шлюхи во все века были таковыми. Если потребуется, они могут даже примерить роль государственного деятеля, лишь бы это помогло сделать их жизнь лучше». За тот короткий срок, что Вальтер отвёл для своего раба, Ливит научился неплохо стрелять из лука, ездить верхом, укрепил немного своё тело, научился разводить огонь. Так что проблемы с едой были решены, если хотелось свежей дичи. Да и не приходилось выслушивать причитания и жалобы на усталость, ломоту в теле и натёртые мозоли на ягодицах. А такое имело место быть когда-то в жизни Вальтера. Вот еще бы Ливита обучить грамоте, обычаям — и цены такому рабу не будет. А то, что по хозяйству в доме ничего делать не будет, так для этого есть слуги и другие рабы. Главное, что Ливит в постели хорош, полезен в походах, не болтает всякие глупости и трезво умеет оценивать ситуацию. Хотя было и еще кое-что, что нравилось Вальтеру в этом южанине. Упрямство и решительность. Когда они въехали во внутренний двор замка, генерал проследил, чтобы вещи господ и королевской семьи выгрузили, отдал указания своим воинам. Украдкой он взглянул на Ферскью, который понуро плёлся позади мрачного Освальда, не скрывая своих слёз. Может быть, он и останется в любовниках старшего принца, но не более. В конце концов, какой-то раб с южных земель не может просто так взять и породниться с отпрыском правящей семьи. Такое бывает, но крайне редко. Но пока твою судьбу решают старшие в семье, ты не имеешь права на такую роскошь, как потакание своим чувствам. Браки знатных людей всегда заключались по расчету, приносили выгоду обеим сторонам и были куда крепче тех, что заключались по такой неслыханной глупости, как любовь. Покончив со своими обязанностями на сегодня, Вальтер велел подготовить ему ванну и подать обед. Ему были выделены покои в западной части замка, откуда открывался вид на заснеженные вершины высокой Горы Висельников Хэнгдур-Мадур. Именно у подножия этой горы находилась самое большое во всём Наларе место для проведения казней. И там же очень часто любили совершать ритуальные жертвоприношения жрецы верховного бога Энойда, ну и самоубийцы, желающие попасть на Пир богов, вешались на могучих ветвях ясеня. Вальтер невольно вспомнил, как по детству отец отвёз его к подножию Хэнгдур-Мадура. То было через несколько дней после летнего солнцестояния, и мало того, что над эшафотом раскачивалось с три-четыре десятка тел преступников, так еще и лес был увешан трупами с разным сроком давности. Были как недавние, относительно свежие, так наполовину или полностью разложившиеся. Смрад тогда стоял просто невыносимый. Вальтеру было тогда всего десять. Его неимоверно рвало от этого отвратительного запаха гниющей плоти. Бедняге было настолько плохо, что он попятился спиной и задел один из трупов, с которого тут же посыпались опарыши. Белые жирные черви угодили за шиворот Вальтеру, на голову и плечи. Ох и вопил же он тогда! Да еще и впал в такую истерику, что отцу пришлось на протяжении нескольких часов успокаивать сына. Вальтеру за тот случай стыдно до сих пор, ведь надо же было так перепугаться и визжать, словно нежная дева. А отец не упускал возможности напомнить ему об этом. Благо, те времена прошли, и подобное не вызывает у него прежнего страха. Покои, которые ему выделили, были добротными. В две комнаты, одной из которой была спальня с двуспальным ложем. Вполне стандартный набор мебели: стол, пара кресел, кушетка, большой шкаф, камин, кровать, тумбочка и пуфик. Камина было аж целых два! По одному в каждой комнате. Стены здесь были не из сруба, а из камня, зато отделанные досками из коричневого дерева. Кое-где висели гобелены из плотного полотна с романтизированными мотивами захвата воинами городов. Не было ни луж крови, ни отрезанных конечностей, ни пылающих домов. Трупы на улицах лежали так, будто спали. Воины чистые, в золотых кольчугах и шлемах, словно состояли в праздничной процессии. Омег и женщин уносили на руках, словно любимых возлюбленных. Забавная сцена, которая заставила Вальтера усмехнуться. За осмотром покоев, он не сразу заметил, что Ливит давно уже здесь, вместе с их скромными пожитками и тоже рассматривает помещение. Синие глаза лениво прошлись по мебели из светлого дерева с тёмно-зелёной обивкой; по высокому потолку с балками украшенными резьбой; дощатому полу, лишь в паре местах устланными однотонными коврами, зато загорелись интересом, когда остановились на гобеленах. — Хватит глазеть, — Вальтер скинул с себя походный плащ, — и лучше помоги мне. Не возражая ничего, Ливит подчинился. Помог своему хозяину снять обувь, дублет и тяжелую кольчугу. Слуги тем временем вкатили в переднюю комнату большую дубовую лохань. И пока женщины разводили огонь в камине, вносили кушанья на подносах и выпивку, двое юношей быстро натаскали горячей и холодной воды. Завершив свою работу, видя, что Вальтер стал раздеваться, слуги быстро исчезли. Мужчина с удовольствием погрузился в воду, что приятно обжигала кожу. Нырнув с головой пару раз, он прижался к бортику и посмотрел на Ливита, что суетился в спальне, складывая их пожитки в большой сундук. — Оставь всё это и иди сюда, — велел альфа, жмурясь от удовольствия. — Тебе тоже не помешает помыться. — А что, от меня дурно пахнет? — съязвил Ливит, однако возможности помыться был рад. — Нет, но в своей постели я не потерплю грязных шлюх, — ответил Вальтер, выдавая свои намерения. Раз они добрались до места назначения, то теперь можно будет воспользоваться Ливитом по его прямому назначению, а заодно и утолить свой голод. Всё же в пути приходилось довольствоваться зачастую умелым ртом омеги, или очень быстрым сексом. А Вальтер был не из тех, кому для полного удовлетворения хватало одного скудного раза, так что в ближайшие сутки он планировал отыграться на Ливите по полной. Поспешно раздевшись, Ливит забрался в лохань и блаженно застонал. И не успел расслабиться, как Вальтер тут же приблизился к нему. — Вальта..? — удивлённо выдохнул брюнет, когда мужчина прижался к нему, провёл носом по шее. Аромат морозной клюквы… Он нравился Вальтеру. Приятный, сладкий, с кислинкой. Главное, что не приторный, не удушающий. Даже интересно, насколько же сильно Ливит будет пахнуть в течку?.. — Течка… — распахнув глаза, генерал отстранился. Подозрительно покосился на раба, возвышаясь над ним. Мозг стал лихорадочно соображать. Как давно при нём Ливит? Месяца два где-то. И за всё это время у того ни разу не случилось течки. — Что? — напрягся омега, вжавшись в бортик лохани. — Что-то не так? — Да, не так, — выйдя из воды, Вальтер быстро обтёрся полотенцем и стал одеваться в свежие чистые одежды. — Одевайся. Пойдём к лекарю. — Это еще зачем? — нахмурился Ливит, которому всё это не сильно нравилось. — Молча оделся и пошел за мной, — начиная раздражаться, прорычал альфа. — Или вздумал пререкаться со мной, раб? Сам не пойдёшь, за волосы проволоку через весь замок. Пробормотав себе под нос что-то на регновском, южанин всё же подчинился. Уже через пару минут Вальтер тащил его за собой по коридору, до боли сжимая руку раба. «Выходит, что ты тогда не врал», — про себя подумал он, вспомнив день, когда пленных омег по приказу принца Руна изувечили…