under the sea

      сталкерить за новой одногруппницей вошло в привычку с, примерно, четвертого раза, когда в коридоре показался её конский хвост, слишком уж туго завязанный на голове. примерно с этого же раза она начинает смеяться, когда кто-то пытается подойти к ней. это кажется совсем уж глупым, ненормальным, она выглядит как чертов ребенок, ватанабе чертовски бесит. она невинна, чиста, непорочна, никто не посмеет ее запачкать. так зачем она тогда здесь?       еу смотрит на нее постоянно, цепляясь за каждую новую деталь. её фиолетовые глаза выглядят настолько притягательно, она будто сказала всем блядское 'прощайте' и сбежала из какого-то аниме про моэ-девочек. совсем не вписывается в привычные понятия этого города, слишком уж невинна, хочется повторять вновь и вновь. и подойти к ней — провал, абсолютный провал, который сломает все окончательно. вот только она подходит сама, когда ватанабе ковыряется в шкафчике, пытаясь найти учебник по химии. — может хватит пялиться на меня? разворачивает голову, краснеет, идеальные стрелки мажутся, все кажется бессмысленным. учебник падает из рук, больно ударяя ногу. — ай, блять! — морщится, но тут же поправляет себя, — я не могу. — что? — я не могу перестать пялиться на тебя, ты мне нравишься. девушка с фиолетовыми глазами смотрит изумительно, шокировано, но при этом так, будто это известно каждому на свете. и хочется сохранить это взгляд навечно, запечатлить в памяти фотоаппарта, заполнить ее глазами всю фотопленку и рассматривать каждую ночь, находя всё, до последней детали. — я канан. наверное, ты слышала, но говорю на всякий случай, — она будто смеется, скрывая все настоящие чувства в шкафу с девятью замками, — не против прогулять химию, еу-сан? — откуда ты знаешь моё имя? — мы одногруппницы. я много чего о тебе знаю, просто стоит перестать смотреть на меня каждую пару и больше слушать ушами.       ватанабе смеется тем фальшивым смехом, что каждый выучил уже наизусть, берет канан за руку и кладет голову на её острое плечо. плечо формы пахнет конфетами, старыми книгами и гелем для душа с лавандой, который определенно станет любимым запахом еу. где-то вдали звенит звонок, а отпускать руку канан не хочется совсем, душа наконец текет до конца. — ты пиздецки странная. — кто бы говорил, канан-чан.       они прогуливают химию, прогуливают все дни, разбивают себе головы об доски, ночуют у друг друга чаще, чем нужно, переходя все возможные границы. и конечно же в их мире не существует никого кроме них, пока канан треплет пепельную макушку, заставляя ту краснеть от таких нежностей. мацуура изучает плавные изгибы её талии, пока они сидят на кухне и пьют кофе, решая новые задачки по физике. еу чиркает ей на полях тетрадки, наслаждаясь собственным театром одного актера, не умеющего играть от слова совсем. но ведь все имеет свой конец, да?       и канан раздражаетраздражаетраздражает, впиваясь в голову, что совершенно неправильно. хочется поставить точку, закончить все поскорее, весна в ваших головах подходит к концу, прекращайте испытывать ложные надежды. бабочки вылетают из желудка, сгнивают и противнопротивнопротивно режут горло, не позволяя сказать ничего. разбивает нос ради ненависти, режет легкие ради веселья и ревет навзрыд, зная что конец наступит через тридваодин.       но конец не наступает, перед глазами плывет, а под руками снова плитка на полу универа, залитая кровью из носа. чувствует, что кто-то несет на руках и хочется рыдать, добивая себя куда сильнее. в голове все мешается в кашу, в который прослеживается лишь одна мысль: 'я повторю это снова'. и, конечно же, снова влюблюсь в канан