Похищение с пристрастием..?

Он совершенно не знал, как долго все это длилось, но как только непроницаемая стена огня скрыла его от окружающего мира, чувства накатили будто разом. Сначала по щеке змейкой пробежала одна капелька, потом другая, и вот. Плечи сотрясаются в горьких рыданиях, и так больно, так невыносимо стыдно вспоминать обращенные к нему взгляды, которые еще где-то полчаса назад приносили тягучее наслаждение. Он же... Он же... Он вел себя так распутно! Щеки горели, не хватало дыхания от безостановочных всхлипов и совсем не сдерживаемых рыданий; горло болело, хотелось кашлять. А что будет с тем человеком? Ведь получается, что Ньют его спровоцировал... Глаза крепко зажмурены, все плывет, но на подкорке сознания словно вырезан этот холодный, яростный взгляд, обращенный прямо к нему в душу, до гадливости стыдно. Руки судорожно пытались стянуть концы разорванной по краям и бесполезной теперь рубашки, однако окоченевшие пальцы соскальзывали, безрассудно не желая слушаться хозяина, раздражая и приводя в еще большее отчаяние; плечо болезненно пульсировало. Кажется, все оказалось даже хуже, чем думалось в начале. А обидней всего то, что Скамандер не был буквально виноват в этом приставании, но чувствовал себя до ужаса противно, виновато и... Грязно. Так грязно. Захотелось зябко обхватить плечи руками, но что-то внутри надломилось, так сильно прострелило болью и магозоолог тихо замычал, сильнее, до упора стиснул зубы, грозясь повредить нежную эмаль, глотая слезы, ощущая, как щиплет и противно стягивает щеки от мокрых соленых дорожек прочертивших скулы. Внезапно в голову пришла одинокая мысль, и Ньюта словно подбросило, тряхнуло, а спину прошиб холодный пот, слезы высохли моментально. В кармане рубашки Пикетта не было. Кадык дернулся. Невозможно. Когда малыш успел выбраться?! Ведь, скорее всего, еще до того, как... Точно! В тот момент, когда Ньютон отвлекся, отвернулся, лукотрус решил воспользоваться шансом и сбежал. А он даже не заметил. Стало еще горше. Где же теперь этот вредный негодник, которого явно не стоило брать с собой, но который так сильно хотел пойти с ним..? Пальцы медленно вцепились в кудри и с силой потянули. Что же теперь будет..? В голове сами собой возникли цветные картинки, одна страшнее другой, как маленький росточек попадается кому-нибудь под ногу и его раздавливают, как он сгорает в огне и зовет... Зовет Скамандера, кричит в агонии, а тот будто оглох и не реагирует, а малыш захлебывался, булькает и замолкает. Навечно. Неизвестно сколько времени это длилось, сколько секунд, минут, а может часов сидел волшебник, сжавшись и уткнув нос в колени, сожалея и мучительно мечтая вернуться назад во времени; повернуть вспять и не допустить непоправимого... В опустевших глазах отражались лишь яркие всполохи, танцевавшие вокруг. Они бликами играли на лице. Огонь вяло начал стихать. Невыносимо медленно пламя начало рассасываться, спадать и шипеть, открывая вид на поистине ужасающую для всякого нормального человека картину. Первым делом плывущему взгляду предстали огромные темные пятна, лужами хаотично разбросанные по мраморному полу. Настолько темные, что, казалось, поглощали, засасывали в себя весь окружающий мир и с ярко выраженным багрянцем отражались в расширившихся зрачках. В этой же темной жидкости лежало что-то скомканное, странно похожее на кучу старого пожухлого тряпья, но прищурившись и поддавшись чуть вперед, остро чувствуя какой-то подвох, волшебник заметил четкие очертания... Тела? Дрожь пробежала по спине. Что же тут произошло, пока он был не в состоянии присутствовать лично? Зал, казалось, был пуст, но тут пламя окончательно опало и магозоолог увидел стоящего к нему спиной Гриндевальда. Плечи напряглись. Вот сейчас... Сейчас. - Ты разочаровал меня, Ньютон. Сердце оглушительно бухнуло в груди. - Я... - Ты не слушал меня! Резкий разворот, и хлестнувший по воздуху плащ. - Мало того, что ты, мальчишка, подверг себя опасности, не говоря уж о появившемся конфликте со Швецией... Ты весь вечер крутил хвостом прямо перед моим носом, ты... - стремительные шаги прямо к нему и цепкие пальцы ухватившие подбородок. - Довел меня. Темный, какой-то внимательный изучающий взгляд на припухшие губы, которые пересохли совершенно внезапно, и юркий язычок машинально облизнул их; в висках набатом стучало, громко и страшно отдаваясь дрожью по всему телу, когда волшебник заметил потемневшие глаза, пристально и жадно смотревшие на него. Алчно. Дыхание сбилось. Кажется, с ним что-то не то, потому что Ньют ощутил странный, тягучий прилив жара. - Я... Мужчина как будто очнулся от долгого сна, гипнотического транса. - Ты, - сказал как отрезал, едва заметно склонив голову на бок и приподняв уголок губ. - Ты. Тяжело вздохнул и, наклонившись, ловко поднял Ньюта на руки, который до этого по-детски расселся на голом полу и временно был доволен этим фактом. Однако, поморщившись от секундной боли в плече и только собравшись слабо запротестовать, взгляд магозоолога непроизвольно зацепился за мимолетное движение где-то в районе плеча темного. Пикетт. Вот Мерлинов выползень! В грудь будто с размаху въехали кулаком, прямо в солнечное сплетение, туда где располагаются магическое ядро и одна из самых чувствительных точек организма, средоточия нервов. Вышибло воздух. В горле противно тянуло гарью и жженной плотью, ударами отдавалось сердцебиение. Облегчение затопило все внутренности, как будто разом разжали давным давно заржавевшую пружину. А Скамандер так переживал за этого негодника, который наверняка вылез из кармашка как раз в тот момент, когда был нужнее всего! Хотя... Это, впрочем, хорошо, что лукотрус так вовремя смог выбраться, потому что даже представить сложно, что бы сделал тот мудак, если бы обнаружил его. Малыш робко прижал листочки к голове и жалобно пискнул. - Этот звереныш нашел меня прямо в разгар важного совещания, вот я и припозднился на пару минут, но в целом... Ты как? Мазнул взглядом, так величественно, свысока, однако ровный тон, чуть сбившийся в конце слова, дал понять, что ему все же... Смею надеяться, не все равно. Забавно... - Ты сердишься? Тихо спросил Ньют и со странным, всепоглощающим, неизвестно откуда появившимся умиротворением откинулся на грудь несущего его мага, мирно устраиваясь в чужих объятьях словно лодка на волнах в самую прекрасную и нежную погоду. Ведь кажется, что после случившегося может пару часов, а может час назад, магозоолог должен биться в истерике, шарахаться от любого прикосновения и подвывать на тонкой ноте, но... Он всегда был необычным. Странным. И даже сейчас, какой-то насквозь извращенный уют свербел внутри и мягким бальзамом замазывал свежие, покрытые алой коркой раны. Согревал. Легкое, едва уловимое дыхание где-то в районе затылка, и навязчивый, горький аромат стужи незаметно переплетающийся с тонкой ноткой черного кофе, совершенно не раздражал, а наоборот... - Да. А он уже и забыл, о чем спрашивал, поэтому вздрогнул и приоткрыл слипающиеся глаза, невольно убаюканный мерным покачиванием шагов и теплыми руками. Ему уже все равно, куда его несут, главное - как можно дальше от этого места, от плохих воспоминаний и темных пятен, которые отпечатались на подкорке сознания, врезавшись в память. Кулем сваленное тело, с ужасными ранами, наполовину обгоревшее. И, как назло, пустой зал. Впрочем, не важно, ведь при взгляде на труп в груди возникало неясное чувство удовлетворения. Томления. Его защитили, о нем заботились. Все прямо как у животных, и это странным образом приводит в восторг, ведь как вожак стаи защищает самку, убивая или изгоняя неугодных, так и... - Закрой глаза, а то будет тошнить. Мы наконец добрались до антиаппарационного барьера, еще немного и будем дома. Скамандер послушно зажмурился с немалым удивлением понимая, что таки да... Они скоро будут дома. Дом. У Ньюта никогда не было такого места, куда хочется вернуться, откуда не хочется уходить. Места, в котором, ты знаешь, тебя ждут, всегда поймут и успокоят. Единственным таким местом он мог назвать свой чемодан, но... Это же иллюзия. Нет, конечно, он безусловно любит своих животных, готов даже жизнь за них отдать, если того потребуют обстоятельства, но человеческое тепло... Это другое. И пусть он хоть трижды будет проклят всем человечеством или каждым разумным по отдельности, однако ему до отвращения хорошо в руках всемирного зла, под его защитой... Тягуче сладко. И даже воронка аппарации всего лишь причинила секундные неудобства, а сжавшиеся крепче руки, еще сильнее прижавшие его к мужчине, тут же сгладили противный ком в горле и успокоили кружившуюся голову, словно набитую ватой. - Все. Скамандер не стал открывать глаз, усиленно сглатывая, морщась от тошноты и всеми силами пытаясь сохранить ощущение жестких рук, придерживающих его за плечи. Это непонятное тепло... Волшебника поставили на пол. - Уже все, Ньютон, можешь открыть глаза. И почему-то стало так по-странному боязно, что стоит ему распахнуть ресницы, оглянуться вокруг, как случиться нечто непоправимое. Возможно даже страшное. Жуткое. - А где... - неловкая пауза - Где Антонио? Под веками противная чернота, но тяжелый вздох и шаги по комнате ощущаются так ясно, словно второй кожей. - На задании. - Что? А..? Кто-то перемещается за спину и мягко, но твердо сжимает окаменевшие плечи. - Открой глаза, мотылек. Его уха коснулись чужие губы. Сердце замерло и оглушительно бухнуло в груди, по шее и вдоль спины пробежали мурашки, а с губ непроизвольно сорвался громкий удивленный вздох. - Ты... Я... Щеки обожгло стыдом, и парнишка взглянул на мир своими чисто синими радужками, мучительно мечтая, чтобы все произошедшее сегодня оказалось просто кошмарным сном, где ему было ужасно плохо, но стоит только проснуться и все будет хорошо, все наладится. Но это не чертов сон. Грязная реальность. Ведь, будь это сном, вряд ли бы он так ярко ощутил горячие, холеные ладони скользящие по его шее, кончиками пальцев проходясь по болезненно пульсирующим отметинам, налившимся лиловым цветом. Чуть пощипывало, казалось, даже шипело, но через пару секунд синяк пропадал как и не бывало. Беспалочковая магия или..? Этими прикосновениями стоит наслаждаться, они мимолетны, словно дуновение летнего ветерка, касание крыльев тропической бабочки или снег поздней весной, который тает, едва успеешь заметить, оставляя после себя лишь противную взгляду слякоть и чудесный аромат пробуждающейся природы. Ладонь скользнула по груди и мужчина, стоящий позади, напрягся и будто заледенел. - Тебе нужно переодеться. А Ньюту и оставалось с беспомощностью ребенка наблюдать за отдаляющимся от него человеком, единственным на всем белом свете, чьих прикосновений он так жаждал. - Я... Обхватил плечи руками, словно пытаясь согреться и с удивлением отметил, что его всего трясет. - Мне не спокойно. - замолчал, глотнул воздуха и затараторил, будто пулеметная очередь. - Я не понимаю, почему, но, стоит мне остаться в одиночестве, как я вновь начинаю погружаться в пучину отчаяния, дикого безмолвия, я... Мне... - тишина. - Мне страшно. И нет ничего хуже в мире, чем молча ожидать своего приговора, сквозь оглушительное биение сердца в ушах, сквозь гул крови, несущейся по венам... С участившимся дыханием наблюдать за поджавшим губы темным. Мимолетный взгляд в роскошное окно на темнеющие небосводы, затем на дверь, ведущую вон из этого проклятого места, которое так опрометчиво, но так верно назвал домом; за которой его ждет еще больший страх, мучение. Моральные терзания, дракклы их задери. О, Хельга... - Что же, так тому и быть, - и не успевает магозоолог с надеждой поднять глаза от пола, как Гриндевальд вновь подходит к нему, протягивая на открытой ладони крохотный зеленый росточек, который тут же, цепляясь за разодранный край рубашки, перебирается к хозяину за пазуху, в кармашек. Высовывается на секунду и показывает язык вскинувшему бровь Геллерту, сразу же ныряя обратно. - Сейчас ты не один. Жди меня в своей комнате, а пока сходи и переоденься, - скривился. - Раздражает. Скамандер судорожно сглотнул и, быстро-быстро закивав головой, вышел за дверь. Мерлин.