Похищение с пристрастием..?

Отрывистый приказ домовому эльфу, секундное перемещение и Ньют чувствует под лопатками мягкий шелк простыней, приятно холодивший кожу. Геллерт нависает над ним, наклоняется к самому уху, обдавая висок горячим дыханием, прижимается губами. - Уверен? - хриплый шепот, - Обратного пути не будет. Скамандер всхлипывает и кивает так быстро, как только может, ему же, черт возьми, так охренительно хорошо. Он обнимает мужчину за шею, прижимается, как можно плотнее, выгибается, - Да-а... Импульсивное движение бедрами, вплотную вжимаясь своим пахом в его. О, Хельга. Гриндевальд рассержено шипит и заводит руки Ньюта за голову, поднимая их вверх, предоставляя себе огромное пространство для действий. Он склоняется и жарко целует магозоолога, проталкивая свой язык в его рот, проводя им по небу, и, делая слабые поступательные движения вперед-назад. Мальчишка захлебывается, стонет. А тот, тем временем, удерживая запястья Ньюта одной рукой, второй — мягко оглаживает внутреннюю сторону бедра парнишки, и его прикосновения, словно касания адского пламени, обжигают, грозятся расцветающими волдырями, нарывами, однако, вместо этого по столь нежной и чувствительной коже сразу бегут мурашки, а Скамандер дергается, вскидывает бедра, делая робкую попытку коснуться, утолить нестерпимый, жгучий, причиняющий чуть ли не физическую боль жар - в самом низу. Что же он так медлит..? - О, это только начало, - темный маг улыбается так истинно, по-дьявольски, и как бы нарочито медленно проводит по тонким губам языком, щурится. Усмехается. Что-то шепчет и уже двумя руками ласкает разгоряченное, и будто жаждущее тело магозоолога, в то время, как руки Ньюта остаются скованными, а сам волшебник мечется, как в бреду, мычит сквозь стиснутые зубы и рвано дышит, так мучительно жарко ему было. Дракклы его раздери! Он может лишь раскрыть рот в беззвучном крике, не в силах издать ни капли шума, когда ладони Геллерта буквально разрывают нижнее белье прямо на нем и отбрасывают в сторону, с силой задирают свитер, до самой шеи оголяя все его естество, бесстыдно набухшие соски, но когда рука темного мага охватывает его член, сжимает и двигает в неровном, рваном темпе сверху вниз, чуть обнажая головку... Он готов взорваться прямо здесь и сейчас. - О, Мерлин, какой же ты чувствительный. Чуть слышный шепот, и чужая рука разжимается, принося с этим действием такое острое и невыносимое разочарование, что просто хочется расплакаться от осознания всей несправедливости, что нагло бесчинствует в мире. А одна из этих несправедливостей сейчас лукаво блестит разноцветными глазами, щурится и глубоко втягивает носом воздух, витающий в комнате, запах молодого Скамандера, его кожи, магии. Его возбуждения. Этот факт заставляет темного зарычать, а нетерпеливым мурашкам пробежаться по бледной коже, отдаваясь дрожью предвкушения где-то глубоко внутри него самого. Он даже представить себе не мог, что дав согласие на эту безумную авантюру сможет сорвать столь сладкий невинный цветок и... Конечный факт даже вызывает легкое сожаление. - Ле-ерт, пожалуйста, сделай уже что-то... Магозоолог сладостно стонет, когда злейший враг всего континента жарко целует его, покусывает ноющие и раскрасневшиеся губы, раскрытые блестящие, словно лепестки юных роз, искрящиеся под светом солнца от утренней росы, искушающие лишь одним своим видом, наталкивающие на ужасные, столь грязные, греховные мысли, что... Аргх! Руками оглаживает бока, бедра. Переходит на живот, чуть оцарапывает, нависает и коленом разводит чужие ноги. - В первый раз мне следует быть мягким, но verdammt, Motte, ich will dich so sehr beherrschen, in diesen formbaren Körper hineinwirken, mich bewegen, deine Hüften so stark drücken, dass am morgen nur lila Prellungen übrig bleiben werden, die dich schmücken werden, werden allen sagen, dass du mein bist...* Мордред! Мужчина не выдерживает, он готов кончить от одного лишь вида открывшегося его глазам. Маленький дьявол как бы нарочно закусывает губу, стонет, выгибает спину и выкидывает бедра, открывая прекрасный обзор на упругие ягодицы, усыпанные маленькими рыжими веснушками. Так и хочется лизнуть. Поцеловать нежную кожу, а потом укусить, да так, чтобы кровоподтек не сошел и за несколько дней, чтобы мальчишка, стоит ему только сесть, морщился и помнил об этой страстной ночи, бурных эмоциях, захвативших все сознание, и окончательно лишивших остатков рассудка. Да, пусть все катится в бездну! Мимоходом избавившись от совершенно лишней в данный момент одежды, Геллерт неестественно рвано шепчет слова заклинания и внутри волшебника все сжимается, скручивается в тугую пружину, а на ногах поджимаются пальцы от мимолетного ощущения холодка, пробежавшего по коже. Единственное, что Ньют в состоянии уловить сейчас, это легкие касание пальцев, трепетные, словно он дорогая хрустальная ваза, а Лерт — искушенный умелый коллекционер; Дракклы вас задери, до чего же хорошо..! Че-ерт. Аргх. Он весь, будто оголенный нерв, касание, к которому приносит столь сильное отчаянное наслаждение, что кажется, сердце не выдержит этого бешеного ритма, остановится здесь и прямо сейчас. Волшебник чувствует, как сжатого колечка мышц касается что-то горячее, надавливает, преодолевая сопротивление, и медленно проникает внутрь, заставляя парня зашипеть, импульсивно дернуть бедрами в попытке уйти от соприкосновения, но сильные руки держат крепко, не позволяя вырваться. Возбуждение спало, а в уголках глаз заблестели слезы. - Л-Лерт, мне больно... Губа закушена до крови, а внутри все невыносимо горит, пылает огнем преисподней. Настоящий дьявол на секунду приостанавливается, встряхивает упавшими на лоб белоснежными прядями, тяжело дыша проводит ладонью над магозоологом и все неприятные ощущения тут же исчезают, пропадают, как ни бывало, ему совершенно не больно, но... Скамандер прекрасно понимает, что этот человек даже не стал его подготавливать, как это принято... Где же банальная прелюдия в их первый раз? Его первый раз. Это коробит. И чертовски обидно, но парнишка сглатывает горький ком, что так противно встал поперек горла, жмурится и молча проглатывает все неприятие, возмущение так и жгущее язык. Вместо этого он всхлипывает, выгибается и обнимает за шею нависшего над ним мужчину. Пусть он и груб, но... Скамандер помнит тот нежный взгляд, мягкие слова, прикосновения, и, даже если это все было ложью, он уже ничего не мог с этим поделать, ведь его чертово, гребанное сердце уже принадлежало этому ужасному монстру. Так же, как и любой его твари. И он надеялся... Наделся, что сможет. Сможет изменить его, иначе все просто рухнет в пропасть. В бездну. *** Его разбудил луч солнца, так и норовивший издевательски тыкнуть в глаз. Негодник медленно полз по лицу отчего Скамандер фыркнул и поморщился, спросонья закрыв лицо рукой; спать хотелось невыносимо, потому что за всю прошедшую ночь Лерт, с поистине садистским удовольствием, отыгрался на нем за долгое воздержание. Мало того, что сам совершил не один заход, так мужчина и Ньюта заставил кричать от оглушительных и абсолютно крышесносящих оргазмов, хотя удовольствие столь плотно граничило с болью, что порой становилось по-настоящему страшно, только вот... Он перевернулся на другой бок, да протяжно, мучительно застонал, от резко пронзивших все тело игл, прострелившей болью в причинном месте и пояснице. Мордред. Так хотелось спать. Титанических, просто невероятных усилий и силы воли стоило просто открыть красные и напрочь слипающиеся глаза, не то чтобы встать и пройти в уборную. Но он встал. И резко пожалел об этом, когда по внутренней стороне бедра, вниз по ноге побежала тонкая змейка белесой жидкости. Магозоолог чертыхнулся и, прошипев про себя ругательства на всех известных языках, которых ни много ни мало: два. Английский и французский. Еще чуть-чуть ирландский. Но это все пустое, потому как заполыхавший ушами паренек аккуратно дополз до ванной и, ввалившись в дверь, остолбенел, увидев там зеркало в полный рост, а в нем себя. Красавец! Тьфу. Губы алые, потрескавшиеся; под глазами круги, а на шее... На шее, на бедрах и хаотично по всему телу были разбросаны разнообразные пятна. Красные, синие, лиловые синяки и кровоподтеки. Царапины. Скамандер устало застонал и, протерев шею рукой, вздохнул и решительно открыл кран до упора. Повалил пар. Когда горячая, как свежее парное молоко, вода касалась отметин на его теле, то след отдавался глухой болью и очень неприятно ныл. И, вроде, как бы должно тошнить от такого обращения, возмущать, но... Как-то до отвращения, по-мазохистски, приятно. Приятно, что ставя очередной засос, Лерт мягко, всего одним пальцем выводил на спине какие-то известные только ему одному знаки, и все шептал по-своему "мотылек мой", да страстно целовал. И пусть он двигался так резко, яростно, до боли и до побелевших костяшек пальцев, сжимая его ягодицы, маг с такой отдачей потом ласкал его, что от магии вокруг рассыпались искры, и звенели статуэтки на каминной полке. Кажись, они даже не заметили, как треснула ножка кровати. Магозоолог мягко улыбался, едва касаясь, проводя самыми кончиками, подушечками пальцев по своеобразным узорам на своем теле. И вспоминал, вновь погружаясь в те жаркие моменты. Этот синяк - он провел пальцем по бедру, размазывая на белой коже капли мыла, - был оставлен, когда мировой злодей так рвано вздохнул, полуприкрыл глаза и издал такое странное, но будоражущее все его естество — утробное рычание, которое, кажется, зарождалось где-то в горле и волной расходилось по всему телу, что сам Скамандер невольно задрожал, всхлипнул и присоединился к магу в этом водовороте чувств и ощущений. Кажется, что в небесах и вовсе сверкали алмазы... А этот, - мимолетное касание предплечья, - появился от того, что блондин слишком сильно сжал его руки в очередном, сметающем все на своем пути, яростном порыве. И еще, - словно случайно, проведя рукой по ключице, оставляя пенную полоску, - этот медленно наливался розовым цветом, с ярко выраженным отпечатком зубов. След был оставлен в ту самую секунду, столь сочную и красочную, когда Ньютон так сильно задыхался, дрожал и просто закричал, в тот критический, острый момент, находясь на пике. И у Лерта просто снесло крышу. Он укусил его, словно ставя метку, а потом, извиняясь, легко коснулся губами, подул. Ах. В горле пересохло, дыхание сделалось глубоким, частым. Мордред. Предаваясь воспоминаниям, Скамандер даже не обратил внимание на внезапного посетителя, он просто смывал густую, ароматную пену с волос, продевая намокшие бронзовые пряди сквозь пальцы, и, ненавязчиво легко массируя кожу головы. Мальчишка вздрогнул, дернулся всем телом, стоило чьим-то рукам крепко обхватить его за плечи. - Стоило мне войти в комнату, как меня ожидал пренеприятнейший сюрприз. - нетрудно было догадаться, чьи именно губы так приятно касались его шеи, обдавая влажную, свежевымытую кожу горячим дыханием. - Мой дорогой мальчик уже проснулся, и я не успел лично насладиться тем, как он сонно потягивается, мурлычет и спросонья пугается, не обнаружив меня рядом... М? - О, да. - он сам не знает почему, но прижимается спиной к груди стоящего позади мужчины, кожей чувствуя, как намокает дорогая ткань одежды, наслаждаясь этой мелкой местью и, совершенно по-детски поддерживая эту странную до безобразия игру. - А злобный Темный маг, всенепременно расшвыривает всю мебель, пребывая в ужасно расстроенных чувствах..! - В ужасно, - магозоолог скорее чувствует, чем действительно видит улыбку играющую на тонких губах "злобного мага", и так явственно звучащую в его голосе. Руки на плечах мягко двигаются, обхватывают его за талию и прижимают еще ближе, хотя казалось куда уж там. - И он просто жаждет скорейшей мести, за столь вопиющую дерзость и несправедливость. - О, бедный-бедный маг, ему, наверное, хочется... - Ньютон игриво двигает бедрами и наслаждается внезапно сбившимся дыханием за своей спиной. - Ему просто невероятно хочется поймать этого мальчишку и отодрать всем, что попадется под руку, а сейчас, - это полурычание отзывается знакомой вибрацией где-то в груди с небывалой скоростью, растекающейся по венам, а ладони мужчины неожиданно властно ложатся ему на ягодицы. - Я жажду скорейшего отмщения! И магозоолог даже не замечает, как щеки стремительно наливаются алым цветом, выделяя синие, словно редкий аквамарин и блестящие от смущения глаза еще сильнее, чем ранее, только почему-то кажется, что сейчас лучше быть уже просто не может. Некуда.