Похищение с пристрастием..?

Все было идеально. Сказочно. Да, черт возьми, волшебно! Этот месяц и неделя просто были раем на земле. Эти драккловы тридцать восемь дней. Девятьсот двенадцать часов. Многие моменты... Черт. *** - Скамандер! - он поднимает от рукописи голову и с искрящимся от удивления взглядом смотрит на разъяренного, чуть ли не пыхтящего Лерта. - О, Мерлин. - магозоолог прыскает от смеха, смотря во все глаза и прикрывая рот ладонью, в совершенно безнадежной попытке скрыть широкую улыбку. - По-твоему это смешно? - Геллерт прищурился. Он все еще пытается притвориться, что кашляет. - Знаешь, а ведь поначалу я молчал. - мужчина выпрямился и свысока посмотрел на всю эту компанию. – Однако, когда рано утром внезапно находил под подушкой очередную кладку, которая необыкновенно важна для всего мира, как же можно вообще хотеть от нее избавиться, это непременно нарушит баланс... Пф. - в воздухе вспыхнула и погасла голубая искра. - Когда пропадали золотые галлеоны, однако через несколько часов я находил их в собственных ботинках, и при том ни в коем случае не должен был сжечь на месте это милейшее создание, которое ни в коем разе не виновато в своей природе; когда эти несомненно Божьи твари используют мои важные документы для постройки драккловых гнезд..! Явно кого-то цитируя, мужчина яростно сверкал глазами и кривил губы. - Лерт… - Хватит! – резкий взмах рукой и посуда, тренькнув, зазвенела; по комнате кружил крохотный вихрь. – Либо, ты возвращаешь всю эту мерзость в свой чемодан, либо я их вышвыриваю за пределы Нурменгарда. Выбирай. - Ох… - магозоолог отложил перо и грустно посмотрел на мужчину. – Это же убьет их. Он встал и слегка потянувшись руками вверх размял плечи. Обреченно вздохнул, прикусил губу и шагнул вперед, ближе подходя к столу и присаживаясь на самый край темной, чуть шероховатой поверхности. Чуть склонил голову позволяя непослушным кудрям упасть на лоб, скрыть взгляд. - Пожалуйста… Рядом послышалось обреченное шипение и его с силой дернули за руку волоком стаскивая со стола и усаживая к себе на колени, прижимая к напряженной груди, твердой, словно выточенной из камня. - Скамандер. – предупреждающее рычание. Длинные, чуть узловатые пальцы крайне крепко сжимают бедра, даже сквозь одежду ясно, что останутся следы. Немыслимо. Слабый вздох вырывается помимо воли, все внутри словно трепещет от постепенно нарастающего жара. Невозможно вдохнуть; губа закушена до крови. - Что я говорил тебе, непослушный мальчишка? - Не… Не кусать. - А что делаешь ты? М? – и от этого нарочито мягкого тона по спине бегут мурашки. Руки, беспорядочно путешествующие по телу, наконец нашли свое место; одна плотно обхватила парня за талию, а другая нежно кружила по шее, едва касаясь, оглаживая кадык, высокую линию скул. Самыми кончиками пальцев ловя сбивающееся дыхание. - Я… Руки на талии и шее резко сжимаются, перекрывая и так скудные крупицы кислорода. Ньют хрипит, цепляется за сильные плечи, царапает. Импульсивно двигает бедрами, так, что прижимается вплотную, пах к паху, грудь к груди. Ближе – это только врасти, прямо внутрь, с корнями, чтобы без остатка и навсегда. Мордред. Рука отпускает, и он судорожно хватает ртом воздух, жмется все сильнее. - Лерт… Прошу… Большой палец грубо нажимает на нижнюю губу, ведет. - Чего ты хочешь, мотылек? Он смотрит разными, широко раскрытыми глазами, не мигая – гипнотизирует. - Ле-е-ерт… - болезненно тянет, прислоняется лбом ко лбу, дышит. Шумно, хрипло. Умоляюще. По нижней, вечно искусанной губе змейкой скользит язык, играет, путает все карты; мужчина приближается хватает зубами губу, прикусывает, чуть оттягивает. - Это право принадлежит только мне. – чарующий, властный шепот будоражит порочное, такое низменное желание и вот уже чужие, жесткие губы касаются его собственных, властно сминая их в отчаянном поцелуе с тонким привкусом железа. - Я… - полустон - полувскрик, на шее багровые пятна. – Я хочу тебя. *** Многие говорят, что совершенно любой человек, занимаясь любимым делом, кардинально меняется. Тихони расправляют плечи, говорят уверенно - не стесняясь. Грубияны замолкают, становятся мягче, спокойнее, а бездельники усердно трудятся. Так и Ньют сейчас. Парнишка улыбается - ярко солнечно, как матеря улыбаются нерадивым чадам, когда те едва научившись держать в хрупких пальцах карандаш, высунув кончик языка в приступе усердия, малюют безбожно царапая, сдирая верхний слой ровной бумаги - семейный портрет. Смотрит мягко, нежно, мизинчиком обрабатывая синей чуть терпкой мазью поцарапанный клювик крохотного окками. Скамандер преображается от и до, даже не замечая этого; смотрит понимающе, твердо. Уверенно держит голову совершенно не опуская плечи, спина ровная, осанка словно на приеме у английской королевы без изъяна, идеальна. Мерлин... И жуткий Темный маг чувствует себя абсолютно очарованным. *** Сквозь едва занимающийся рассвет, когда за окном все было в тускло серых, пегих тонах, а воздух едва пронизывали бледно розовые, золотые лучи восходящего солнца. Это было то время, в которое только-только начинало светать, на траве блестела роса, а птицы вновь собирались щебечуще запеть. И казалось бы, совершенно неожиданно, в комнате раздалось какое-то странное, немного раздражающее шуршание. Скрип. Мордред. - Дракклы бы побрали твоих тварей, Ньют..! – недовольное мычание. Полный отчаяния вздох. - Вставай Скамандер. Твой гребаный нюхль опять залез в мой шкаф. Какое-то время в комнате стояла тишина, но потом шорох повторился. Взрык. - Я спихну тебя с постели, если ты сейчас же не поднимешь свою verdammter, aber wahnsinnig sexy задницу и не запихнешь dieser Teufel zurück in die Hölle! Мученический стон и недовольное ворочание с бока на бок. - Ну Ле-ерт, он же… - Испепелю. Вздох. - Ладно. После того, как магозоолог отточенным, за давностью лет, движением изловил нюхлера и запихнул негодника в чемодан, он наконец-то смог спокойно забыться сном, крепко прижимаясь к горячей груди и тяжело вздыхая. *** - Пора спускаться на обед, мотылек. Время уже полдень. - мужчина вздыхает и откладывает бумаги, хмурится, трет глаза пальцами. - Слышишь меня? - Угум. - Тебе следует отложить свои наброски и наконец-то нормально подкрепиться, verdammt, ты даже не завтракал. - Угум... -Скамандер! Магозоолог наконец отрывается от своих дорогих очерков для будущей книги и медленно переводит взгляд на недовольного Гриндевальда, тем не менее все еще кося краем глаза на хаотично разбросанные стопки пергамента. Вытаскивает кончик пера изо рта. - Но я не голоден... - Да я за милю слышу урчание твоего живота! Щеки стремительно окрасились в красный. Ну разве это его вина, что так до безумия, до потери сознания, до абсурда, просто чертовски интересно составлять опись самых жутких тварей. Опасных, но, несомненно, притягательных. Смертельных. Взгляд из-под ресниц на раздраженного Гриндевальда и все внутри до боли сжимается в тонкую линию. Тянет. - Лерт, а может... Может пообедаем здесь? В комнате. Тот смотрит нечитаемым взглядом какое-то время, а потом прищурившись чуть поднимает подбородок вверх. - Скамандер, ты решил окончательно дискредитировать меня среди подчиненных? - Ну...- взгляд в пол, закушенная губа. - Раз ты против... Маг степенно откладывает документы, на стол, смахивает с рукава несуществующую пылинку и встает. - Я такого не говорил. - и смотрит. Жарко. Горячо. У Ньютона все внутренние органы вмиг совершают кульбит. О, Хельга. Каждый раз как в первый, от этого взгляда земля уходит из-под ног, опрокидывая мальчишку в самую преисподнюю, заставляя медленно тлеть, плавится под властными прикосновениями, дрожать. Из мгновенно нахлынувшей волны страсти выводит звонкий щелчок пальцев. - Эльф. – возникшее из неоткуда лопоухое создание судорожно кланяется, пару раз ударяясь головой об пол. – Наш, с мистером Скамандером обед, доставь сюда. – существо исчезает, и мужчина брезгливо морщится. – Надо бы его заменить… Взгляд на вскинувшегося Ньюта и темный маг раздраженно закатывает глаза. - Ладно-ладно, – качает головой и медленно, манерно подходит к небольшому, но довольно широкому дивану, на котором сейчас сидел магозоолог скрестив ноги в позе лотоса и настороженно хмурил брови. – Пусть остается. В конце концов служит он и в правду не плохо. Разве что, закрепить его за Виндой, а кто-то потише… - Лерт! - Mordred würde dich kriegen, Scamander. Zusammen mit deiner unnormalen Liebe für alle Armen und Elenden. Он садится одновременно с тем, как в воздухе явно слышится громкий хлопок и прямо возле дивана возникает маленький кофейный столик, заставленный всякой снедью. Соблазнительный аромат наполняет комнату. А магозоолог даже не позавтракавший и вовсе, кажись, истекает слюной. Какое-то время в помещении царит тишина, изредка ненавязчиво прерываемая звоном посуды, да мягкой птичьей трелью за окном, однако уже через несколько минут, когда, немного насытившись, появляется интерес к работе друг друга, завязывается негромкий разговор. - …нет, ты просто понимаешь, что львиная доля волшебников даже не задумывается откуда берутся ингредиенты для тех же волшебных амулетов или косметических зелий. – парень активно жестикулирует, говоря с горящими от восторга глазами. - И ладно бы это было что-то важное, но обыкновенная подвеска, защищающая от мелких проклятий и травм, содержит в себе засушенные глаза пепламбы, или, к примеру для той же сыворотки правды нередко используются толченные кости болтрушайки, хоть это и не приветствуется… Мужчина же внимательно слушает этот яркий монолог и незаметно для магозоолога подкладывает к нему в тарелку еще пару небольших кусочков мясного пирога. Однако, когда уже через какое-то время оба поняли, что наелись, то домовик убрал все остатки со стола, оставив только миску с крупными, насыщенно фиолетовыми ягодами черники. — Вот знаешь, - медленно тянет мужчина, вальяжно облокотившись на спинку дивана и жадно провожая взглядом каждую ягодку, что скрывается за испачканными темно красным, сладким соком губами. – Мне очень нравится, как ты ешь и, пожалуй… Нам стоит обедать вместе почаще. Нет. Лучше ужинать. Скамандер активно кивает, облизывая губы и языком собирая яркие капли, оставшиеся на подушечках пальцев. - Я согласен! А то мне не особо приятно, когда каждое мое слово или действие, так тщательно обмусоливают и… ой. Я кажется все съел. – хоть ягод и было совсем немного, но они были такими вкусными, что Ньюту резко захотелось, чтобы Геллерт непременно попробовал ягод тоже, насладился, но… Скулы медленно порозовели. - Ничего страшного, - маг откровенно наслаждался видом смущающегося парня, тем более по такому совершенно пустяковому поводу. – Я еще могу ощутить этот вкус. - Но как? Мужчине не приходится долго объяснять, все-таки они сидят довольно близко. Он мягко, но твердо тянет Ньюта на себя и не медля ни секунды целует его. Страстно, кусая, словно вылизывая весь его рот языком. Парнишка напрягается и выгибается в импульсивной попытке прижаться ближе. Стонет. - Лерт, я… - дышит тяжело, хрипло. – Я еще очень люблю клубнику. Пару секунд царит молчание, а маг смотрит жадно, своими потемневшими глазами. А потом поднимает брови и смеется. Негромко, но так, что по спине бегут мурашки, и не просто бегут, но, наверное, танцуют сальсу или какое-нибудь танго, а у Скамандера просто перекрывает дыхание от бешеного восторга; он смотрит в блестящие от веселья глаза и расходящиеся от самых уголков глаз лучики-морщинки. Маг улыбался. По-настоящему. Мерлин. - Ты рушишь мою репутацию злобного темного гения, понимаешь это? *** И поэтому сейчас было до одури больно. Так словно раскаленный прут насквозь выжег дыру под названием сердце, оставив после себя лишь отвратную рваную рану с пульсирующими, истекающими темной кровью рваными краями. А ведь он доверился, черт возьми! О, Хельга. Нюхль в очередной раз сбежал поохотиться за золотом, маленький негодник, вот и пришлось отправляться на поиски. Только вот… Сумев поймать животное буквально у самой двери какого-то незнакомого кабинета на нижних этажах, магозоолог чуть приостановился чтобы отдышаться и почесать малыша под клювиком, шепотом выговаривая ему за все проступки. Но совершенно неожиданно раздавшийся смутно знакомый голос из-под той самой двери заставил вдруг неестественно напрячься. Скамандер неловко подошел поближе, зябко кутаясь в любимый плащ. Было слишком холодно. - …да, только нам придется потерпеть еще немного. В конце концов, он не так сильно и мешает, разве что эти убогие существа постоянно попадаются под руку. Как жаль, что пришлось избавится от парочки. Они так смотрели… И в этот момент, мир снова перестал вращаться, замер. Воздуха стало не хватать. - Ладно, дорогой, прекрати. Есть вещи и поважнее этого зоофила. – женский голос неприятно смеется. – Например, ваши с Лордом отношения. Привычное мироощущение осколками рушится прямо на глазах, едкой трухой осыпаясь где-то внутри. - Что..? Но… но как же… Как, - онемевшие губы едва шевелятся, непослушно выталкивая так необходимые сейчас, для сохранения хотя бы капли рассудка, слова. Но звука нет. Вообще. Совсем. - О. – совсем молодой парнишка насмешливо тянет эту гласную, и усмехается. – После встреч с этим девственником, он такой страстный. Особенно эти неприятные синяки на коже, которые всегда остаются от его ладоней; все-таки этот мужчина бывает слишком груб. Широко открытыми глазами магозоолог смотрит на свои тонкие, с явно выраженными косточками запястья, сплошь покрытые темными узорами, словно цветами. Прекрасными лиловыми пионами. - Но знаешь, дорогая, меня так возбуждает его запах. Мм… И именно после этих конкретных слов, хочется просто взять и выбить эту дракклову дверь, царапая ладони, сбивая руки в кровь, чтобы обязательно саднило, да так, что хотелось бы отгрызть руку, а занозы кололи, вспухали кровавыми разводами раны, чтобы такое чувствительное сердце перестало биться. Насовсем. Навсегда. - Может и мне подкатить к нему разочек? – и снова этот отвратный, бьющий по ушам смех. - Ну уж нет, сестренка. Мне и этой шлюхи хватает. – фыркает. – Мало того, что бал нам испортил, своими шашнями с вассалом господина, так он по слухам с Кристофом не забыл покувыркаться, а, ведь еще и с милордом трахается так, что уши вянут. Хоть бы звукоизоляцию поставили, что ли… - Вот-вот! Да и ходит, такой весь из себя стесняшка-обаяшка. Смотреть противно. - Тьфу. Согласен. Ноги становятся ватными, кровь адским звоном стучит в висках, как мантру повторяя лишь одну фразу: «Ваши с лордом отношения», «шлюха», «смотреть противно» … Парень неловко приваливается спиной к стене, воздуха катастрофически не хватает, в глазах начинает темнеть. Он обессиленно сползает вниз. Сил нет слушать эти голоса, хочется немедленно ворваться внутрь, всех раскидать, яростно крича: «Нет, Ложь! Не было такого!», и одновременно с этим сжаться в крохотный, самый незаметный, какой только может быть, комочек, и заплакать. Тихо. Горько, с надрывом. Он закусывает ладонь, только чтобы не дать слезам волю, хотя глаза сухие, будто в них насыпали песка. Магозоологу просто хочется взять и умереть. Чтобы именно так, в этот момент, чтобы потом его жалкую, маленькую фигурку обвели старым и зачерствевшим мелом, с противным скрежетом царапая дорогую каменную кладку. Чтобы все присутствующие, так наигранно плакали на похоронах, говорили про него только хорошее. «Он был таким чистым. Как ангел.» «Прекрасный человек, высоких нравов.» «Так любил животных, заботился о них.» Вдруг еле слышный хлопок и раздается голос того, кого он меньше всего ожидал услышать. - …если будет спрашивать, я на задании. Все-таки, хоть и под личиной, но появляться в МАКУСА стоит хоть изредка; проведывать свою безумную копию и сводить с ума авроров. – издевательский смешок. – Все это время постарайтесь находиться рядом с… этим. И не забудьте ненавязчиво расспросить его о Дамблдоре, все-таки спустя такое количество времени и затраченных мной усилий, он должен хоть немного довериться. - Конечно, мой Господин. Все-таки темные маги превосходные манипуляторы. Тишина. А следом странный чмокающий звук, забился в уши словно вата. Они… целовались..? Эти резкие действия, словно удар плети, наотмашь. Оставил за собой свежую, только вспухающую рану, отравленный кинжал вошел прямо в сердце: резко, отчаянно и глубоко. По самую рукоять. И он вскакивает, несется к заветной цели, задыхаясь, не обращая внимания ни на прокушенную до крови руку, ни на застилающие глаза капли, просто… Было обидно. Больно. Но злился Скамандер скорее не на темных магов, а скорее… На себя. За то, что доверился. Позволил себе мечтать. Представлять. Поэтому, Ньютон не позволяет себе плакать. Нет. Сейчас ни важны, ни трясущиеся руки, ни дрожащая нижняя губа, ни всхлипы, периодически выплескивающиеся из груди. Главное сейчас, это быстро, на скорую руку побросать в чемодан все свои вещи, забрать свободно гуляющих в парке животных, не попасться и подняться на самый верхний этаж, на ту самую площадку, где пространственный карман уже не работает, где дует пронизывающий до костей ветер и волны с грохотом бьются о камни. На то место, где Лерт танцевал с ним. Через пару дней после бала, отвел его на эту площадку и грациозно поклонившись, позвал кружиться среди звезд. Из груди вырвалось судорожное рыдание. И сейчас на этой каменной крыше, среди островков башенных шпилей, хочется подойти к краю и просто упасть. Вниз. В ледяную воду. И он падает, позволяя ветру раздуть полы плаща, откинуть волосы и осыпать ледяными хлопьями лицо. Он аппарирует в двух сантиметрах от воды. Мордред.