На помощь.
Да, его брат всегда рядом с ним; он измученно сидит у его постели каждую ночь и будит, стоит только вновь начать плакать.Хоть кто-нибудь.
И Скамандер уже привык рассматривать по утрам свою тонкую кожу, видеть медленно рассасывающиеся отметины и вспоминать. Вспоминать, чёрт возьми! Вновь и вновь закусывая губу до крови, чтобы Сей не слышал всхлипов, расчёсывать руки, которые, кажется, всё ещё хранят на себе его тепло, превращая их в одни сплошные царапины.Пожалуйста.
Вот только... всем наплевать. Всем, кроме Сея. Даже Альбусу, который не отвечает третий день подряд, даже бывшим друзьям, которые не пришли поддержать в трудную ситуацию, даже... Даже ему. Ньют бесполезный. Никчёмный.Прошу.
Всем сразу станет лучше, если его не станет. Не нужно будет постоянно о ком-то думать, заботиться... Просто...Пож.. аа..
Резкий звон, вспышка боли. В себя мальчик приходил тяжело, медленно, но верно. Перед глазами то и дело мелькали какие-то фигуры, чьи-то голоса. Ньют застонал. — О, мальчик мой, ты в порядке? Скамандер-младший ясно различил очертания Дамблдора. Его заинтересованный взгляд блекло голубых глаз, обеспокоенная улыбка. И Сей, что до боли крепко сжимал руку брата, смотрел, боясь упустить из виду хотя бы малейшую деталь, испуганно дышал. Учитель трансфигурации вдруг поднял голову и внимательно вгляделся в лицо старшего, кивнул. Что происходит? Резкий выдох, робкое сжатие ладони напоследок и Тесей выходит, оставив их наедине. Тишина. — Ньют... Скажи... Что с тобой произошло? — мягкость из взгляда исчезла; Дамблдор спрашивает строго, требовательно. — Я, — кашляет — Я... Впрочем, с чего вы взяли? Что что-то произошло. — Хм... — маг хмурится, вздыхает. — Не отрицай только. У тебя был обморок, вызванный магическим истощением. — Что? — Скамандер трёт шею, смотрит в бок, садиться ровнее, опираясь спиной об изголовье кровати. Это всё чертовски странно. Этот человек так долго их игнорировал, однако, стоило вдруг случиться чему-то плохому, неладному, как он здесь, тут как тут! Нет, возможно, у него могли бы быть какие-то определённо важные дела, но... У учителя? Не директора, ни даже его заместителя, нет... Простого учителя? Серьёзно? Не было времени просто отправить сову. Бред. И что он говорит, обморок? Скамандеру кажется, что над ним смеются или красиво издеваются, ведь ладно ещё физическое истощение, но магическое. Да он вообще не колдовал в эти дни! Он даже не помнит, что происходило с ним, в памяти только странная гудящая пустота и, кажется, океан, сковывающий сердце, безнадёги. Мерлин. — Но я... Профессор Дамблдор, я ничего не помню. — Тебе только так кажется. Позволь я... — его глаза фанатично блеснули, — Позволь мне посмотреть. Скамандер какое-то время растерянно смотрел в его лицо, но когда взгляд голубых глаз начал странно закручиваться, затягивать, словно гипнотизируя, и внутри головы, как будто скребком по черепной коробке провели, изнутри. А потом вдруг защекотали, словно сотней крохотных перьев. Что? Ментальное воздействие! — Стоп. Прекрати... — магозоолог в медленно нарастающей панике моргнул вяло и замотал головой, — Перестань! Тон голоса повышался по нарастающей. Какое право он имеет вламываться в его сознание, смотреть его, читать, ведь даже Лерт, будучи великолепным легилиментом никогда не позволял себе этого, дракклы вас задери! Хотя... Если бы он захотел, Ньют бы позволил. Оглушённый этой мыслью магозоолог вздрагивает, резким движением руки вытирает выступившие на ресницах капли и пытается как-то скованно, загнанно отодвинуться назад, забиться в самый угол, словно маленький котенок, прижавший уши к голове, топорщивший усы. Хах. Разве может такой кроха испугать здоровенную оголодавшую дворовую собаку? Бред. Он дрожит, но старается не показать страха, смотрит прямо, вызывающе. — Вы... Вы хотели прочитать мою память? Зачем вам это нужно, вы... — словно захлёбывается потоком слов, мыслей. — Как вы можете, Альбус! — Я, — он вздыхает, трёт ладонью шею и, будто согласившись с поражением, поднимает руки ладонями вверх, — Прости. Просто мне показалось, что я почувствовал от тебя знакомый флёр магии. — Знакомый..? — Да. Ну, знаешь, — он неловко взмахивает руками — Когда-то я был значительно младше и дружил с одним весьма харизматичным юношей. Он был умён, красив... Амбициозен. Однако, его всего пленяли идеи о существовании Даров Смерти — читал сказку о трёх братьях? — и вот, однажды, его желания, словно безумные наваждения, стали поглощать окружающих его людей. Всё только усугублялось тем, что я... Что те люди поддерживали его. Ньют молчит, только смотрит внимательно. — И всё, вроде, было гладко, ровно до тех пор, пока он впервые не убил. Человека, Ньют. Магозоолог вздрогнул. — Что же, — Дамблдор вздохнул и устало покачал головой. — Я вижу, ты прекрасно понимаешь о ком идёт речь. Почему он говорит это? Говорит так. Несмотря на всю ту фальш, ложь, что стеной встала между ними, Скамандер всё ещё любил Гриндевальда, и, кажется, даже более сильно, чем раньше. Сердце неприятно тянуло в груди, на душе было гадко. — Так скажи мне, я просто хочу помочь... — Альбус подходит ближе и пытается проникновенно заглянуть парнишке в глаза, пока тот встаёт, чуть пошатываясь. — Он пытал тебя? Держал в плену? Угрожал. — Нет, я, — Скамандер закрывает глаза, собираясь с силами, и медленно, нерешительно отводит прядь волос в сторону, наклоняя голову чуть набок. Зачем он это делает? Взору предстаёт небольшая, тускло отливающая серебром отметина. Треугольник, круг, палочка. Чёртовы Дары Смерти. Раз... Два... Три. Дыхание прерывается, когда шею сжимают, стискивают, словно в тисках, а затылком больно ударяют о стену, прижимая всем телом так, что ни вдохнуть, ни выдохнуть. Пальцы царапают плечи нависшего мужчины, пытаются оттолкнуть, но нет. Всё равно, что бить море. — Глупый мальчишка! — светло-голубые глаза яростно сверкают, руки холодны, словно лёд. — Что он нашёл в тебе?! Тихий голос резко срывается на крик. Он сжимает пальцы сильнее, чуть-чуть отстраняется и вновь с силой прикладывает мальчишку о стену так, что даже камень дрожит. — Почему, дракклы тебя раздери, именно ты?! — тихий звук, словно тщательно сдерживаемое рыдание, и вновь, — Почему Гелл выбрал именно тебя?! — удар, — Чем ты так ему понравился, что он предпочёл мне тебя?! Ньют уже не мог разобрать слов, в ушах гудело, грудь жгло, разрывало на тысячи маленьких частей от недостатка кислорода. Что за бред он несёт, разве мог кто-то выбрать его по доброй воле? Его, простого магозоолога, чьи приоритеты расставлены абсолютно абсурдно, ведь жизнь животных для него намного важнее своей. Скамандер бы всё отдал, лишь бы эта пытка прекратилась, ведь эти чужие глаза напротив так напоминали то родное, последнее, оставшееся в памяти. Яростные искры, рёв огня. Ещё секунда и чернота приветливо смыкает свои объятия, проглатывая волшебника словно крошку. Пожалуйста. Отвратительная боль заставляет его прийти в себя. Голова горит, будто в огне, виски ломит. Он сидит на полу, всё также прижатый к стене, а перед ним на коленях сидит Альбус, лбом уткнувшийся в его плечо. Резкий вдох и кашель, сам вырвавшийся наружу, дерущий горло, будто дракон расправил крылья и стремится вырваться. Его всего трясёт, швыряет из стороны в сторону, он не может дышать, горло жжёт. Мужчина отстранился, с испугом взглянул на магозоолога и всё шептал, смотря больными, покрасневшими глазами. — Прости, пожалуйста, прости меня, мальчик мой, прошу... Я так виноват перед тобой. Виноват перед всеми, перед ней... О, Ариана, прости меня, дурака. Прости, что не могу принять выбор того, кого люблю всем сердцем, прости меня, Ньют... Я... Снова чуть не убил. Прошу... Скамандер держался за горло и пытался глубоко дышать. Он сглотнул, хрипло застонав от боли, вновь пронзившей горло, о, Мерлин, только не снова..! Он вздрагивает и заходится кашлем, пытаясь отползти подальше от человека, которого он, оказывается, совсем не знал. Мордред. — Альбус... Как, — каждое слово мучение, что с неимоверным усилием приходится вытаскивать из себя, чтобы разобраться в ситуации, понять. Зачем? — Вы... могли? — Ньют, мальчик мой, я... Ничтожество. — мужчина сглатывает и смотрит на мальчишку с мёртвой надеждой, понимая, что тот не простит, просто не сможет, но всё же... Всё же надежда столь отвратительное чувство.— Не смог контролировать себя, свои эмоции, когда понял что тот, кого я любил всей душой, предпочёл тебя мне. Когда вспомнил... Как сам отказал ему, как потерял... Прости. Прошу, прости меня! Это конкретно подкосило его. Альбус помнит те времена, то счастье, ту страсть... Но так же помнит и боль. Он просто сдался, не смог её вынести и, однажды, всё-таки сказал об этом Геллу. Не лично, он не смог сам, написал. Молодой Гриндевальд не отвечал неделями, молчал. А как только наступили каникулы, он пришёл в их дом, кричал, угрожал, только вот Аберфорт в отличии от него самого молчать не стал. Тогда-то и произошла эта стычка. О, Мерлин, как же он надеется, верит, что то самое смертельное заклятие исходило не из его палочки. Просто верит... Однако, теперь уже поздно что-то решать. Ему остаётся лишь загладить свою вину перед этим мальчишкой, его любимым учеником, и, однажды... Избавить его от этой боли. — Ньют, я... Могу помочь тебе. Прости. Скамандер поднимает глаза, смотрит вяло, безжизненно. Мёртво. Дамблдор внутренне содрогается, но молчит, склонив голову. — И как... Ты хочешь мне помочь? Профессор трансфигурации вздрагивает, потому что магозоолог смотрит так, словно он, Альбус, только что умер для него. Ужасное чувство, но он сам виноват, стоило лучше себя контролировать. Мордред. Внутри что-то обрывается. Снова. — Та метка, что на твоей шее, это... — Мне не интересно, что это. — он перебивает, — Я спрашиваю, как ты хочешь мне помочь? Альбус молчит. Подходит чуть ближе, терпит, когда Ньют вздрагивает и рефлекторно дёргается прикрыть шею рукой, дышит испуганно. Всё ещё молчит, но приближается, касается едва едва, только самыми кончиками пальцев притрагивается к нежной коже, проводит, удаляя все следы прошедшей вспышки гнева, эти отвратительные тёмные пятна, явными отпечатками гнездящиеся на тонкой шее. Мордред. Он, Дамблдор, так ужасен, противен самому себе. Скамандер дёргается от чуть более сильного нажатия, теряет всю свою, кажется, напускную уверенность и смотрит чистыми синими глазами, в которых звёздами отражается вся жестокость, несправедливость этого мрачного мира. — Вот и всё, — он сосредоточенно концентрирует свою магию в одной точке и, поднапрягшись, блокирует чужую магию, щупальцами прицепившуюся к ауре Ньюта. — Я закончил. Как же... Мужчина прикрывает глаза, стирает пот со лба, выступивший от перенапряжения, ведь борьба с Геллом никогда не давалась ему легко, и, поманив беспалочковым свою шляпу, идёт к выходу. — Альбус, я... — он оборачивается и смотрит на ученика, что робко, но мягко пытается улыбнуться, стискивая от страха руки в кулаки, до побелевших костяшек, — Я прощаю тебя. Дамблдор стоит, пытаясь осознать, вдруг, это чувство резкого облегчения, и кивает. Спасибо. О, Мерлин, спасибо. Защити, прошу, этого невинного ребёнка от того монстра, что покусился на чистую душу, от самого дьявола, иначе это придётся сделать ему. В конце концов, он смог блокировать эту ужасную брачную метку. Сможет и убить его.