Похищение с пристрастием..?

— Альбус, Вы же понимаете, что это слишком опасно... Мужчина снимает шляпу и неловко мнёт её в руках, в то время как Дамблдор щурится и мягко улыбается. — Конечно, мальчик мой, однако ты ведь понимаешь, что эта жертва совершается ради всеобщего блага? Ради того, чтобы люди перестали жить в страхе и нашли единственный возможный путь... Пауза, которая как бы предполагает продолжение, и оно незамедлительно следует. — Путь Света..? Преподаватель трансфигурации и заместитель директора Хогвартса только того и ждал. За последние пять лет Диппет совсем постарел, поэтому Альбусу не составило труда втереться к нему в доверие и постепенно капать на мозги с идеей о Всеобщем Благе. — Да, мой мальчик, ты достойный волшебник. — затем твёрдое, более строгое. — А теперь пойди и заверши начатое. — Конечно, профессор. Изумрудная вспышка пространственного камина на миг осветила комнату, а Дамблдор с предвкушением глянул в окно. Скоро они вновь будут вместе. *** В тот самый вечер, после яростного выяснения отношений всё закончилось более чем мирно и до простого обидно. Стоило мужчине просто присесть на кровать, как он моментально вырубился, поэтому Ньют, взяв на себя смелость, стащил с него сапоги и, уложив на не слишком широкую кровать, чуть ли не лёг сверху сам. Долго лежал, смотрел на бледный, вымотанный профиль геллертовского лица, слушал тихое, чуть свистящее дыхание и думал. Много думал. Как что-то такое вообще могло произойти? Нет, не как что-то такое могло произойти, а как они позволили себя обдурить? Да и кому? Мальчишке Розье, Мерлин его покусай! Скамандер горько улыбнулся. Сколько времени они потеряли, сколько лет... А Эйдан! У Эйдана украли часть детства, разлучив его с одним из родителей. Ну, здесь магозоолог немного преувеличил, ведь он свободно мог прийти к Гриндевальду и представить сына, но вот вопрос, точно ли тогда всё было бы хорошо? Принял бы Тёмный ребёнка? Вероятно, он бы забрал сына и растил его, как наследника одного из Древних Родов, а самого Ньюта вышвырнул. Как бы больно ни было это признавать, но если магозоолог не выкинул бы подобную дикость в виде клятвы, то маг вряд ли бы ему вообще поверил. Геллерт — крайне нестабильная личность, зачастую, когда в его жизни что-то идёт не по плану, мужчину кидает из крайности в крайность. От яростного огня, буйства чувств до спокойной, леденящей душу смерти. От сжигающей нутро страсти до нежных поцелуев за ушком... Мерлин. Скамандер стыдливо прикрыл лицо рукой. Не о таком сейчас нужно думать! Однако в памяти настойчиво всплывали моменты близости, пылающие огнём глаза, бисеринки пота на висках, перекатывающиеся под белой кожей канаты мышц, вздувшиеся вены на руках... Ох Пресвятая Хельга... Магозоолог сглотнул вязкую слюну и попытался сосредоточиться на другом вопросе. Нужно отправить весточку Сею о том, что он жив и с ним всё хорошо. В груди болезненно клокотало чувство вины за то, что брату и сыну приходится волноваться за него, пребывать в тягостном неведении о его, Ньюта, положении. Мордред, как же там Эйдан? Скамандер неистово молит все возможные силы на этой земле, только бы с малышом всё было в порядке. Не говоря уже о его существах, но о них сможет позаботиться Банти, он ей полностью доверяет! Что же насчёт Геллерта... В груди по-прежнему теплилась обида за произошедшее, однако стоило ему очутиться рядом с Гриндевальдом, попробовать его магию на вкус, как магозоолог готов был застонать от возбуждения, этот человек сводит его с ума. Положение Тёмного можно понять: стоит только представить, что он чувствовал, когда вернулся после тяжёлого задания домой в надежде провести время со своим молодым любовником, но столкнулся лишь с волной предательств. Узнать, что этот мальчишка не только изменил ему, но и, взломав защитные чары замка, сбежал. Особенно если принять во внимание непростой характер мага... Мерлин! Ньюту невероятно повезло, что он всё ещё жив. Нет, конечно, ложь Розье бы вскрылась со временем, однако для Скамандера могло быть уже поздно. По спине прошла ледяная, мокрая змейка страха. — Teufel, не пыхти так громко, geh schlafen. Хриплый голос, раздавшийся прямо за ухом, вызвал целую толпу мурашек и испуганный писк. Бархатистый тихий смех вибрацией скользнул под кожу, из-за чего магозоолог смущённо уткнулся носом в подушку, не замечая собственные полыхающие уши. — Спи. Свет окончательно погас. *** Скамандер сонно чихает и с наслаждением подтягивается. Он довольно долго проспал, что ему в принципе не свойственно, ведь Ньют ранняя пташка: в его быстрой, словно горный поток, жизни то зверей нужно покормить, то завтрак для Эйдана приготовить, помочь кому-то. Эйдан... Как он там? В сердце иголочкой кольнула вина, тисками сжало чувство тоски. Его малыш, всё ли с ним хорошо? Да и Сей... Мерлин, нужно срочно написать домой, послать хоть какую-то весточку, что папа скоро вернётся! Но для начала нужно попробовать освободиться, ведь Геллерт не отпустит его домой так скоро, а снова сбегать не вариант, это сильно ранит мага. Может, попробовать отправить патронуса? Но тогда брат сможет отследить заклинание и выйдет на Нурменгард – пристанище Гриндевальда, поэтому данный вариант отпадает. Ох. Ньют спросонья потёр глаза руками и огляделся. Даже не заметил, как Геллерт утром ушёл, остались лишь его запах на подушке и галстук, небрежно брошенный на прикроватный столик. Неожиданно в дверь постучались, и Ньют, испуганно вздрогнув, натянул одеяло чуть ли не до шеи. Робко поинтересовался. — Кто... Кто там? Из-за двери тут же раздался бодрый голос младшей Голдштейн, которая, не теряя ни секунды, проскользнула внутрь комнаты, из вежливости спрашивая разрешение. — Ньют, это я, Куинни! Можно войти? Заторможенный кивок. — Ох, да, конечно. На девушке привычный глазу розовый костюм и милая шляпка с пером, которая совершенно не прячет ворох золотых кудряшек, а в противовес увеличивает объём. — Здравствуй, милый. Как ты? Я принесла завтрак. — Я... — он запнулся. Она не обратила внимания на секундную заминку, продолжила весело чирикать, ненавязчиво леветируя приличного размера поднос с разнообразной снедью. Соблазнительные ароматы еды защекотали чувствительные рецепторы в носу, из-за чего живот болезненно скрутило судорогой голода. — Ты говорил, что у тебя нет особых предпочтений, поэтому я принесла традиционно английский завтрак. — вдруг остановилась и громким доверительным шёпотом заметила. — Ну и странный он у вас, англичан. Звякнули тарелки. — Смотри, дорогой, тут есть тост с яйцом, бекон и, конечно же, чай, куда вам без него! К нему сливки, пирог с патокой... Магозоолог не выдержал этого притворства и напряжённо выпрямился. Зачем вести себя так, словно всё хорошо, по-старому? Будто и не было тех ужасающих событий и стольких смертей. — К чему эти любезности, Куинни? Девушка забавно округлила глаза. — Ты о чём, милый? Волшебник нахмурился и тихо попросил. — Не прикидывайся дурочкой, пожалуйста. Её лицо неожиданно посерьёзнело, что заставило Скамандера напрячься и интуитивно попытаться нащупать палочку, забыв о её отсутствии в кармане брюк. — Ньют... Я не стану делать тебе больно... — Своим необдуманным выбором ты уже сделала больно Якобу, не говоря о Тине, твоей родной сестре. Для чего это всё? Это не игра! Голдштейн стиснула руки в кулаки и взорвалась. — Да что ты знаешь! Это ради него, ради того, чтобы мы смогли быть вместе и не бояться смерти или осуждения! — Куи... Девушка не дала и слово вставить. — Да ты сам, Ньют! Ты сам! Разве Тесею не будет больно, когда он узнает, кто твой любовник? Что второй отец Эйдана всемирно разыскиваемый преступник и террорист! Она будто захлёбывалась воздухом, её глаза неестественно блестели, словно от непролитых слёз, которые сейчас свободно порвали плотину и заструились по румяным щекам. — А Лита? О ней ты подумал? Что скажет... Волшебник моргает. — Она мертва, Куинни. В горле встаёт не ком, а сгусток иголок. Вспоминать о том дне почти физически больно, поэтому Ньют встаёт и мягко привлекает к себе окаменевшую от шока девушку, чтобы ласково обнять. Крепко, по-дружески. — Что? Её голос сел, она едва шелохнула губами. Зачем было спрашивать, ведь его ответ на этот вопрос девушка уже знала. Легилимент всё-таки. — Геллерт убил её. — Н... Но... Как же– Голдштейн задрожала в его руках, да и сам Скамандер едва сдерживал горе. Лита была его первым другом и первой любовью, поэтому её смерть сильно ударила по нему, однако сейчас было чуть легче, ведь все свои слёзы он выплакал ещё в камере. Поэтому магозоолог тихо кашлянул и, отстранившись, заглянул в покрасневшие глаза со слипшимися от слёз ресницами. — Я здесь не потому, что поддерживаю взгляды Гриндевальда, не потому, что хочу участвовать в войне, бороться, убивать... Я просто люблю его. Признание повисло в воздухе не озвученным, но услышанным. — Даже спустя года..? Скамандер смиренно прикрыл глаза и горько улыбнулся. — Всегда. Удар сердца. – Милый, но он же монстр... Голдштейн с жалостью посмотрела на него. — Нет монстра, которого я не смог бы полюбить. — волшебник болезненно скривил губы. — Это были слова Литы. Куинни резко выдохнула и в знак поддержки сжала его плечо. — Мне очень жаль, дорогой, правда. Пусть мы с ней были знакомы не слишком долго, но я успела узнать её и понять, что она действительно хороший человек. — Спасибо. Она улыбнулась. — Нет, правда спасибо, Куинни! Это было важно для меня. И за завтрак тоже спасибо. — Это моё задание, Ньют – заботиться о тебе, но всегда пожалуйста. Голдштейн уже выходила из комнаты, махнув Скамандеру на прощанье, как вдруг остановилась и задумчиво обронила. — Знаешь, она всё-таки любила тебя. Несмотря на свадьбу с твоим братом, она часто думала о тебе, милый. Магозоолог ошарашенно замер. — Куинни... Девушка словно очнулась. — Ох, мне уже пора, милый! Приятного аппетита. Дверь захлопнулась, и волшебник остался наедине со своим ворохом мыслей и навязчивых идей. Лита любила его? Что за бред... Она сама отказала ему и навсегда осталась всего лишь подругой. Поэтому нечего сожалеть о несбыточном, нужно утереть слёзы и придумать, как можно отправить весточку домой. Может, попросить об одолжении Голдштейн? Да... Скамандер так и сделает в следующий её визит, а сейчас пора завтракать.