дурная привычка

— Я уйду ненадолго. Чонгук роняет картошку фри, обмакнутую в кетчупе, на белую футболку, и немного подвисает с раскрытым ртом. — Это куда и на ночь глядя? Тэхён недовольно цокает и закатывает глаза, уже натягивая на горло шарф. — В кино с Богом-хёном на ночной сеанс. И тут Чон окончательно теряет дар речи. В буквальном смысле не находит, что сказать, ошарашенно пялится на невозмутимого и чересчур в своем желании серьезного Тэхёна, и сжимает руки в кулаки. — Пока ты не начал кричать и материться, я сразу скажу, что нет, я не охренел, нет, я не бессмертный, и нет, я не собираюсь тебе изменять. Я знаю, что ты Богома недолюбливаешь, но он мой друг, — подчеркивает последнее слово Ким, не давая Чонгуку вставить даже слово. — И я его знаю дольше, чем тебя, а потому ты не имеешь права запрещать мне с ним общаться. Я и так провожу с тобой каждый гребаный день, а на ночной сеанс идем, потому что ты заставил меня смотреть с тобой Железного Человека. Все три части. Чон открывает рот чтобы что-то сказать, но Тэхён перебивает его, как будто готовился к этому как минимум неделю и продумывал ответы наперед. Или потому что очень хорошо Гука знает. — Гулять мы не будем, потому что в Сеуле и днем-то не очень безопасно, что уж говорить про ночь, а в гости я его подавно не приглашу; тут еще опаснее. Чонгук, конечно, мог бы принять эту мысль адекватно, но тэхёново спонтанное «Я уйду ненадолго» напрочь выбило из него возможность хотя бы думать. У Чона по-странному страшно раздуваются ноздри, сам Чонгук по-страшному странно смотрит исподлобья, а пятно от кетчупа, почему-то, именно сейчас начало вдруг напоминать Тэхёну кровь. И Киму становится немного, совсем чуть-чуть, самую малость, ну прям капельку страшно. — Дай сюда телефон, — цедит Гук, протягивая раскрытую ладонь вперед, и ждет. Тэ в свой новенький и еще целенький смартфон впивается двумя руками. — Нет, Чонгук, не будь ребен… — Телефон, — неизменно-бетонно припечатывает тот, не собираясь идти на уступки. Тэхён устало вздыхает и начинает пятиться назад. — Нет. Чонгук не церемонится, когда в секунду разрывает между ними разделяющее их маленькое расстояние, не предупреждает, когда выхватывает телефон из рук, и не спрашивает разрешения, когда снимает с блокировки телефон своим отпечатком пальца. — Чон, блять, Чонгук! — раздраженно восклицает Тэхён, трясясь от подкатывающей злости. — Отдай теле… Что ты делаешь, блять? Чон заходит в сообщения, находит контакт Богома и набирает смс. Ну, точнее пытается, пока Тэ бьет его по рукам и пробует вернуть свой телефон на родину. Получается какой-то странный набор букв, но Гук почти этот странный набор отправляет. Вышло бы «Бирзвини, нго яч нек смолгу пройцти с тьобой в кмно». Богом, наверняка, подумал бы, что Тэхён пьян, но разглядел бы в этом послании тайное, но подчеркнутое жирным шрифтом от Чонгука «Иди нахуй», однако Тэ шлепает его по руке в самый неподходящий момент, Чон роняет телефон и тот падает на пол прямо экраном. А Ким чуть ли не скулит побитым щенком, смотря на то, как его новенький, идеальный, без единой царапинки на стекле смартфон деталями рассыпается по поверхности пола. Батарея там, крышка вон там, защитное стекло вообще в пизду. Тэхён наклоняется, подбирает телефон, а экран отслаивается от корпуса и виснет на двух проводах. Пиздец. Чонгуку пиздец. Всем пиздец. — Ты такой уебок, Чонгук, — вздыхает Ким устало, заламывает брови, шмыгая носом, и швыряет телефон обратно, потому что теперь он ему точно не нужен. А Тэхён устал. От чонгуковой ревности на пустом месте, от бесконечных ссор, от дней сурка, в которых стабильно учеба-подработка-Чонгук, устал от истерик, которые закатывает сам по поводу и без повода. Им бы обоим сесть и поговорить нормально, но Чон — упертый баран, а Ким не сможет говорить спокойно, сразу же переходя на крик. Но Тэхёну нужно успокоиться. Хотя бы для начала. — Тэхён, прости, — тянет Чонгук, когда Тэ непримиримо накидывает на плечи пальто и спешно обувается, даже не застегивая ботинки. — Блин, ну пожалуйста. Хочешь, я тебе телефон новый куплю? — Купи себе новые мозги, Чонгук, — выдыхает Тэхён прямо в чонгуково лицо и хлопает дверью перед носом, оставляя Чона наедине с собственными мыслями. В голове «блять», «пиздец» и «нахуй» смешиваются в единое месиво, представляя собой мысли Чонгука на данный момент. Что ему делать теперь? Опустим тот факт, что Тэхён ударил по руке сам, и если бы он этого не сделал, Гук бы спокойно отправил сообщение и вручил бы телефон его владельцу, но… На самом деле да, Чонгук ревнивый уебок, который во имя, казалось бы, любви, способен совершать абсурдные, не доведенные до ума, поступки. Говорят, что ревнуют только те, кто не уверен в себе или же в партнёре, но нет. Чонгук не боится, он доверяет Тэхёну на все 110 процентов, если не на больше, но его ослепляет ревность, когда он представляет, как кто-то еще, помимо него, Юнги и, возможно, Намджуна (но это еще не точно) может его касаться. Обнимать, тискать за щеки, да, блять, просто контактировать… Собственник, ревнивец, уебок. Не лучшая характеристика. Чон нарезает круги по комнате, сгрызает все ногти на пальцах и задумывается, как еще не добрался до ног, а потом чуть ли не хнычет от резко всплывающей в его голове мысли: Тэхён там один. У него нет связи. Хрен знает, где они с Богомом договорились встретиться, если они вообще об этом договаривались, на улице темно даже с фонарями, потому что улица не столь оживленная, где вывески магазинов бы помогали освещать дорогу, а Тэхён… Один. Блять, на него ведь могли напасть. Могли избить, или он просто мог сам попасть под машину, потому что не видно вообще нихуя. — Господигосподигосподи, — как мантру повторяет Чонгук и думает что, возможно, начнет ходить в церковь, если найдет Тэхёна живым. Ему будет насрать на то, что тот, возможно, уже в кино, будет насрать и на то, что придется выслушивать несколько-часовые лекции насчет личных тэхёновых, но несомненно важных заебов, но главное для него сейчас — это узнать в порядке он, или нет. Чон наскоро накидывает на себя легкую ветровку, не зашнуровывает кроссовки, выбегая на лестничную клетку прям так, спускается по лестнице, пару раз все-таки запинаясь о шнурки, и по-быстрому засовывает их во внутрь. Слава Господу, что хоть ключи додумался взять. Он быстро ищет в своих контактах один очень, весьма неприятный, даже кривится, когда нажимает на вызов, и не прикладывает телефон к уху ровно до того момента, пока по ту сторону не принимают вызов. — Алло? Чон перекривливает чужое «Алло?», но вздыхает и отвечает. — Привет, Богом. Сразу спрошу: Тэхён не с тобой? Пак молчит, кажется, целую вечность, потому что Чонгук вдруг начинает ощутимо нервничать и волноваться. Потому что, блять, причины на то есть. — Нет, не со мной. Он вообще опаздывает на полчаса, через десять минут начнется сеанс и… Я не могу до него дозвониться, — Чонгук вздыхает, настолько тяжело, что эта тяжесть вдруг ощущается физически, а Богом прокашливается и явно намеревается что-то спросить. — Что-то произошло между вами? Иначе ты бы даже под угрозой ядерной войны не стал бы мне звонить. Обстановку разрядить у Пака немного получается, потому что Чонгук тихо хмыкает, и нервно трет переносицу. — Долго объяснять. В общем, держи меня в курсе, если Тэ вдруг придет, — говорит Чон, Богом нехотя, но соглашается (нехотя потому, что ему так ничего толком и не объяснили), и Чонгук сбрасывает вызов, сразу же включая на телефоне фонарик. Он не надеется, конечно, найти Тэхёна где-нибудь поблизости, потому что это было бы глупо, но на всякий случай оглядывает территорию их двора, а потом замечает… Тэхёна. На качелях. Он напевает себе под нос какую-то незамысловатую мелодию (или завывает, но это не важно), и слабо покачивается. Чонгуку от одного вида Тэ, живого, здорового и невредимого, хочется прямо сейчас осесть на землю и радоваться жизни. Но пока что нужно разобраться, что к чему, и… Поговорить. Упертым бараном вести себя вообще не нужно. Особенно сейчас. Чон подходит к качелям, становится прямо напротив Тэхёна и присаживается на корточки, кладя руки на тэхёновы бедра. — Я волновался. Ким вздыхает, отворачивая голову в сторону и делая вид, что разглядывание гаражей намного интереснее. Чонгук понимает и не просит смотреть в ответ. — Тэ, пожалуйста, прости меня, — пытается достучаться Гук, потому что знает ведь, что Тэхён точно такой же упертый. И немного баран. — Я ревную. Очень сильно. Особенно к Богому. Он неровно дышит к тебе, я-то вижу. Ким еще раз вздыхает, порывается встать, но Чонгук усаживает его обратно, продолжая вглядываться в настолько уже ставшее родным лицо, что становится трудно дышать. От мысли, что Тэхён может уйти и не вернуться, у него все внутри переворачивается. И как тут можно вообще оставаться принципиальным ублюдком? — Я тебя к Югёму ревную? Нет. А к Розэ с третьего курса, которая постоянно с тобой ошивается? Да. Но я знаю, что ты никогда бы мне не изменил, и не запрещаю с ней общаться, как ты мне. Так почему ты не можешь принять то, что у меня тоже могут быть друзья? Если бы ты согласился познакомиться с Богом-хёном чуть поближе, ты бы понял, что он неплохой парень, но ты же упертый, — ну вот, опять это слово. Чонгуку неловко и стыдно. Он сам понимает абсурдность собственных действий, поступков, но перестать ревновать не может. — Давай зайдем домой и поговорим? — Тэхён фыркает, наконец удостаивая Чона взглядом, и Гук добавляет: — Нормально. В итоге Ким сдается, обвивает чонгукову шею руками и утыкается носом в ложбинку над ключицей, давая возможность Чонгуку обнять его поперек талии. Как бы ни было им обоим тяжело это признавать, но вряд ли сейчас они смогли бы друг от друга так просто отказаться. — Ты такой придурок, Чонгук, — всхлипывает Тэхён, еще сильнее обнимая Чона, а тот счастливо улыбается, чувствуя, как от сердца постепенно отлегает. И незаметно пишет Богому краткое, но содержательное «Я его нашел». — И еще ты теперь должен мне новый телефон. Чонгук ради Тэхёна вот даже на край света готов рвануть. Лишь бы только последствия их ссор не переросли во что-то ужасное.