дурная привычка

В комнате непривычно тихо и одиноко; окна зашторены, телевизор не работает фоном, и единственное напоминание в квартире о том, что здесь, между прочим, живут, — это усталый Намджун, сгорбившийся перед монитором ноутбука. Все его движения веют усталостью; вот он поправляет сползшие с переносицы очки, вот кидает поникший взгляд на документацию, которую нужно перепечатать и внести в нее свои коррекции, свести результаты к тому, который получиться должен, и ебаться со всем этим, как минимум, неделю. Ему, откровенно говоря, хреново, текст плывет перед глазами, заставляя предложения перемешиваться между собой, и даже бокал вина, выпитый Намджуном чуть меньше 10-ти минут назад, никак не помогает расслабиться. И Чимина дома нет больше положенного. Последнее расстраивает больше всего. Но тот, как будто читает мысли Кима, появляется в квартире с каким-то неприсущим ему грохотом в коридоре, заставляя Намджуна поежиться в кресле и зажмурить глаза от неприятных, режущих звуков. Пак заходит в гостиную, скидывает с себя рюкзак, чмокает Кима в щеку и идет прямиком в душ. Джун понимает, что тот после тренировок превращается в выжатый лимон, и потому смиренно молчит. Его парню это важно, тренировки помогают держать себя в форме и быть тем, кем он хочет быть, чего не помешало бы и Намджуну, но… Работа отнимает все силы и желание. И в законные свои выходные хочется не сходить в тренажёрный зал, а выпить бутылку виски. Забыть обо всем на свете. Если так пойдет и дальше, то он благополучно забудет и о Чимине, что становится еще одной причиной для разочарований. Все потому, что у Чимина это своеобразный комплекс. Он ходит на танцы, практически не вылезает из тренажерного зала, качается, учится на экономиста и пытается быть самым первым по успеваемости на своем потоке. «Я жирный», «У меня пухлые пальцы и щеки», «Губы как две лепешки хрен знает чего», «Я вообще похож на плюшку, когда только проснулся. Не смотри на меня». Все эти фразу крутятся в голове Намджуна, и сколько бы раз он ни утвержал своему парню, что тот просто идеален, Чимин никогда не слушал. Что делать в данном случае? Где искать решение? Может оно совсем на поверхности? В своих мыслях Ким не замечает, как проходит полчаса, и упускает момент, когда Пак уже сидит на диване рядом, ероша мокрые волосы пальцами. Намджун тихо вздыхает, понимая, что так уже продолжаться не может, и встает из-за стола, закрывая ноутбук. — Как прошла тренировка? Ответом служит протяжный стон и гримаса отчаяния на чужом лице. — Ужасно. Хореограф сегодня будто с цепи сорвался, прогонял нас по разным номерам, с которыми мы уже выступали, и я уже тогда хотел сдохнуть. А в тренажерке взял жим ногами больше положенного. Вообще не чувствую себя человеком. Даже после душа. Ким подходит к Чимину, устроившемуся на диване, садится на корточки прямо напротив него и привычно смотрит в глаза. У Пака в глазах вообще живого блеска нет; такая пустота и отчаяние, от которой Намджуну хочется волком на Луну выть. — Может хватит, а? — Ты о… — Малыш, — прерывает чиминов вопрос Ким, и берет его ладони в свои. — Я ведь все вижу. Твои тренировки не помогают, а убивают морально. Думаешь, изводя себя нагрузками и диетами, ты добьешься того, чего хотел? Пак сводит брови к переносице и ожидаемо молчит. Хмуро буравит взглядом и заставляет Намджуна опустить взгляд вниз, на их руки. — А ты когда-нибудь задумывался над тем, чего я хочу? О, не раз. Ким постоянно ломает голову над этой загадкой человечества, но на вопрос «Что творится в голове у Пак Чимина?» не ответит даже экстрасенс. — Задумывался и ни разу еще не понял, — честно отвечает Намджун. Чимин грустно усмехается и растягивает губы в ленивой улыбке. — Не удивительно. Ты вроде умный, но почему-то тугодум. Ким привык к колкостям Пака. Это как защитный механизм. Колючая оболочка, не позволяющая нащупать сердцевину. Намджун хорошо Чимина знает, и еще он в курсе того, что когда начинаешь копаться и находишься недалеко от сути, Чим включает режим стервы и отталкивает, не позволяя зайти дальше. — Никакая ты не плюшка, — крутит головой Ким, вторя своим же мыслям. — Ты мой маленький, колючий ёжик. Иногда так забавно Чимина смущать. Он сразу отворачивает голову и закусывает нижнюю губу, подавляя улыбку, а щеки покрываются легким румянцем. Несмотря на все проблемы и трудности, Намджун любит Пака от и до. Жаль, что тот до конца этого не осознает. — Фу, ласковые прозвища. Когда ты стал таким мягкотелым? — Когда тебя увидел, любовь моя. Чимин смущается еще больше и ударяет Кима в плечо, вызывая у того смешок. И в глазах Пака постепенно появляется тот блеск, в который Намджун влюбился сразу же, стоило им обменяться короткими взглядами. — И возвращаясь к прежней теме: Я не хочу, чтобы ты изводил себя тренировками. Когда ты поймешь, наконец, что для меня ты идеален? — Но в том-то и дело, что я хочу быть идеальным и для себя тоже! — восклицает Чимин и отводит взгляд, не выдерживая намджунова укоризненного. — Я бы хотел проводить там меньше времени, уделять больше тебе, но чтобы поддерживать себя в форме я должен. Если бы у меня была такая же удивительная способность «жрать и не толстеть», как у Тэхёна… Намджун не слушает дальше, потому что тот самый ответ, который плавал на поверхности все это время, наконец попадает ему в руки и смешит так сильно, что Ким в приступе смеха начинает хлопать Пака по коленке. А Чимину вообще не смешно нихрена. — Ты че смеешься? — Это все из-за Тэхёна? Все тренировки из-за этого долбаного соперничества? — Я не соперничаю с ним! — возмущенно восклицает Пак и порывается встать, но Намджун крепко обнимает поперек талии и утыкается носом в живот, чувствуя, как моментально напрягается чужой пресс. Забавно. «Интересно», — думает Ким, целуя Чимина через футболку. — «Смогу ли я посчитать все кубики губами?» Пак какое-то время пытается отодвинуть своего парня от себя, но в итоге сдается и запускает пальцы в его волосы, массируя кожу головы. И Намджун готов кричать о том, как любит, когда чиминова крепость неприступности рушится, когда Чимин такой родной, такой любимый, мягкий, нежный и ласковый, дает себя любить. Хоть он и та еще гадюка, но лишь с Кимом позволяет открыть вторую сторону собственного Я. Которую, к слову, Намджун любит так же, как и неприступную. Без нее было бы скучно, наверное. — Ну конечно, — бубнит Ким, все так же утыкаясь носом в живот Чимина. — А ты знаешь, что из-за этой удивительной сверхспособности Тэхён был дрищом и долго не мог поправиться? У него был жуткий недовес, вещи болтались мешком, частые обмороки, торчащие кости. Думаешь, это всегда хорошо? Намджун, наконец, отодвигается и смотрит Паку в глаза. У того почему-то на дне зрачков плещется вина, и — Слава Богу — осознание. — Ты не должен ни на кого смотреть, не должен равняться и с кем-то соперничать. Это бессмысленно. Я хочу, чтобы ты любил себя так же, как люблю тебя я. Пожалуйста, прекрати доказывать что-то себе и просто будь со мной. Не параллельно, а перпендикулярно, чтобы ты понимал меня, — Намджун смотрит на чиминовы пальцы, а потом целует каждый поочередно, заставляя Чимина закусить губу и смущенно отвести взгляд. «Еще чуть-чуть», — думает Намджун, спускаясь поцелуями к запястьям. — «И эту крепость точно прорвет». И прорывает же. У Пака глаза на мокром месте, но он мягко тянет Кима на себя и прижимается своими губами к чужим, задыхаясь от переполняющих его грудь чувств. И к черту это гребаное соперничество. Потому как то, что один человек считает определенным даром, другой человек называет проблемой. И Чимин решает, что чего бы то ему ни стоило, но он избавится от комплексов. Лишь бы Намджун был рядом и целовал так же, как сейчас.