Чёрные слёзы

Пальцами цепляясь за лацканы пиджака, губами ища чужие губы. Умом понимая — всё. Сердцем умирая. — Саша, отпусти. Не веди себя, как идиот. Брезгливо отцепляет чужие руки. Не отталкивает. Ему каждое прикосновение противно. Запомни это! Выжги себе на подкорке, запомни и перестань уже по телу руками шарить, молить о чём-то перестань. — Ты знал, на что шёл, ты знал, что это ненадолго. Чего ты хочешь сейчас? Тебя хочу! Вой почти животный. Ты хотел актёра-невротика? Так получи, милый. Этот невротик сдирает себе кожу о острые края стола, мнёт ткань твоего пиджака, на коленях, как последняя рабская сука, елозит. Ты этого хотел, когда первый раз принимал? Ты знал! — Я не хочу сцен, Саш. Мы же умные, взрослые люди. До кого ты пытаешься докричаться? До расквашенного в хлам мозга, который сейчас в едином нерве сосредоточен, на своём пути всё сметёт. Тебя сожрёт! Убьёт, лишь бы другому не давать. А руки дрожат, пока тянешься к чему потяжелее. — Дурак! В голосе — ещё больше презрения и злости, когда он по рукам тебе бьёт. Со всей силы, как только он может. Теперь — толкает. С пола всё кажется длиньше. Острее. Он скрючивается на полу, цепляется за ковёр, воет подбитой собакой. Мужчина напротив глухо матерится, пытается вздёрнуть истеричное тело на ноги. Ха! В руку врезаются острые зубы. Ещё больше ругательств! Матерись! Злись! Чувствуй ко мне что-то кроме презрения, может и полюбишь вновь! Может тогда вспомнишь, что твой я и ничей больше. Может позабудешь чужое, более молодое, сейчас тебе нравящаеся тело. А он? А он тебе больше не нужен, да? Этот маленький невротик, который полюбил так сильно, что не сможет уже отпустить. Легче сердце из груди вырвать, чем отпустить. Чьё сердце? Твоё. — Саша. Прекрати эту сцену, иначе я вызову скорую и сидеть тебе в дурке! Этот хук отрезвит тебя? Хуй с два. Заставит зайтись истеричным смехом, сесть ровно, глаза в глаза сесть. Не тянется уже к тебе, ухмыляется только кровавыми зубами. Ах, что, до крови руку тебе прокусил? Так тебе и надо, любовь моя. — Олег! Олег, прошу тебя, не уходи. Я же для тебя всё сделал! И сделаю! Что ты видишь в чужих, тёмных и пьянящих  глазах? Ничего! Как удивительно. Ни одного чувства там не осталось. Только усталость и пустота. Вот и вся реакция на твои кривляния, Сашенька. Он даже на рану внимания обращает больше, чем на твою тупую тушу. Ты для него уже расходный материал. Ты не нужен ему уже. Когда-то — пригодился, понадобился возбуждение снимать пару раз в недельку. А сейчас что? Не встаёт уже на старый вид? Приелось? Захотелось смены? А сколько таких было до тебя? Кто ему надоел до тебя? Ты ведь и не задумывался. Радостно подставил зад за возможность хоть немного быть рядом, выстроить себе иллюзия чувств. Ты сам себя обманул, мальчик, тебя даже не наебал никто. Сам отлично справился. — Саш, иди домой. Проспись, прими холодный душ. Удали мой номер, я всё равно уже сменил его. Приди в себя уже. Завтра репетиция в три. Как мы заговорили! Приди в себя! А если «Я» навсегда уже потеряно в чужой тьме? Если от «Я» остался растоптанный труп, распластавшийся у твоих ног? Что делать теперь? Ну да, это же уже не твои проблемы. Его недоёб, его пустые чувства и эмоции не волнуют тебя. Совсем? Совсем, да. — Олег… — Петров, ну давай и вправду не устраивать сцен. Ты и так уже начудил. Головой качает и отворачивается. Бумаги какие-то показушно перебирает. Они его, конечно, не волнуют. Но и парень его тоже теперь не особо беспокоит. Максимум — чтобы с психу из театра не ушёл, в новом сезоне на нём несколько спектаклей держится, да и Гамлет — полностью вещь Сашки. И теперь отдача будет лучше. Расшевелил, создал не просто актёра-невротика. Сумасшедшего. И из этого может что-то выйти. Есть на примете пара спектаклей, где такой оголённый нерв понадобится. Красиво выйдет. Намного лучше их расставания.