Пустяк, если мы не будем вместе

Есть люди, которые окружают себя высокой стеной, а сами мечтают, чтобы вы её разрушили, и если вы это не сделаете, то никогда не узнаете по-настоящему человека, который за ней живет. Артур Хейли "Отель" Понадобились недели, чтобы душа Марины освободилась от вечных терзаний и тяжелых мыслей, из памяти всех жителей дома стерлись неприятные воспоминания, а с тела Егора ушли все следы произошедшего. Самые бурные отношения в квартиры заметно утихли, словно перед предстоящей бурей. Касаткина работала, училась и еще раз работала. Ее было трудно застать дома в любые дни. Казалось, она хотела забыться и выбросить из головы всё с помощью такой загруженности. Лишь вечерами, иногда глубокой ночью, она заходила к Нему, чтобы перевязать все раны. Молча, словно одно слово может повернуть всё в другое русло, и это пугало ее. Короткое и осторожное "Спокойной ночи" Егора в спину уже выходящей из комнаты девушки каждый раз оставалось проигнорированным, но каждый раз он продолжал это говорить, потому что знал: нельзя сдаваться. Парень отказывался от помощи других девушек, волнующихся за его состояние, когда Касаткина задерживалась слишком долго, и появлялись мысли, что девушка не придет. Но она появлялась. В час ночи, в два или в три. Тихо открывала дверь своими маленькими ручками, пытаясь не разбудить Мишу, спящего на соседней кровати, и рассмотреть в темноте голубые глаза Щукина: не уснул ли. Не уснул. Медленные шаги заставляли парня забыть о сне, о котором он уже давно мечтал. В ее усталых глазах продолжала таиться загадка, которую он, казалось бы, никогда не разгадает. Она не говорила с ним, но не пропускала и дня, не навестив его. Была это банальная забота и вина или что-то большее, для него оставалось неизвестным. Но вина перед парнем в душе девушки не остановилась на перевязке ран. Она несколько раз ходила в ледовый дворец, чтобы хоть как-то оправдать хоккеиста, пропустившего несколько важных игр и множество тренировок. И каково же было ее удивление, когда поверили в ее придуманную на ходу историю избиения. Еще большее удивление это вызвало у Щукина, которому пришлось подыгрывать прямо перед врачом дворца, пришедшим его навестить, поскольку историю Касаткина не удосужилась ему пересказать. *** Кофе или чай? Спрашивала я саму себя, стоя у столешницы, говоря с Антоном о какой-то ерунде, когда на кухне появился Щукин, начавший о чем-то мирно беседовать с Антоном, тем самым удивив меня. Он начал хорошо к нему относиться после того случая? Не шипит, не огрызается, когти свои не пускает, если видит его рядом со мной на расстоянии в несколько метров. Удивительно, даже обидно как-то. Вернемся к напитку. Чай или кофе? Чай расслабляет, успокаивает нервы, обладает прекрасным ароматом. Чай оставляет после себя приятное послевкусие и хорошее настроение с успокоением. Тем более, чай появился в моем рационе совсем недавно и оказался не таким уж и плохим. А кофе... Кофе - это что-то обыденное, но заряжающее на весь день. Кофе всегда поддержит, не даст уснуть, так сказать. Он - проверенный годами, в нем сомнений нет. Горячий, крепкий и терпкий. Сильный и мужественный. — Что, теперь выбрать не можешь? — спрашивает подошедший Кисляк, становясь прямо рядом и устремляя взгляд, как и я, на Антипова и Щукина, спрашивая то ли про кофе, то ли про них, пока Яна, которая пришла вместе с ним, садится за стол. А сама я, что выбирала, в итоге? — совет на будущее, подруга: если не знаешь что выбрать, выбирай коньяк. Хватаю яблочный сок и сажусь за стол, помотав головой. Ну и дура. Сама того не замечая, оказываюсь прямо рядом с Егором, который уже устремил свой заинтересованный взгляд на меня. Кажется, он хочет что-то сказать мне. — У меня завтра первая игра после восстановления, — начинает он, а я будто предугадала это событие. — И я хотел пригласить тебя посмотреть на игру. Ты очень помогла мне. Что-что, но такое я от него не ожидала, конечно. Я не ненавижу хоккей, но не ходила на него с тех пор, как... — Хей, а почему только Марина? А нас пригласить на игру? — выдает возмущенно Кисляк, случайно услышав нас, но давит лыбу. Я бы посмеялась над его актерской игрой, если бы не знала, что за этим стоит. Не могу не заметить Яну, которая явно занервничала после этого. — У меня только один пригласительный билет. Но, я думаю, смогу достать и для вас, если вы хотите, — совершенно спокойно пожимает плечами Щукин, чуть улыбнувшись. Даже он не ожидал такого ажиотажа вокруг этого. Возможно, даже не совсем хотел этого. — Андрюш, — начинает осторожно Яна, повернувшись на стуле к Кисляку, который все это время стоял, оперевшись на столешницу кухонного гарнитура, но не успевает даже договорить, — Мы же... — Что мы, Янусь? — замечаю, как губы Кисляка сжимаются, но голос он пытается оставить таким же. В глазах исчезают смешинки. Его нужно увести. Срочно. — Я не могу сходить посмотреть игру друга? — Мы же говорили, — я буквально чувствую проходящие мурашки Яны, которая в обычной ситуации может легко наорать или командовать Кисляком. Но это не обычная ситуация, — тебе лучше не стоит... Резко шаг Кисляка в нашу сторону заставляет вздрогнуть Самойлову, но она продолжает сидеть перед ним, глядя прямо в глаза, чуть задернув голову. Потому что она не глупая девочка и знает, что ответная агрессия здесь ни к чему. — У меня дырка в голове, но я не инвалид, Ян, за которым нужно следить всё время! — одна фраза. Всего лишь одна фраза, стрелой врезавшееся в наши души. И он уходит. Уходит, оставив после себя гробовую тишину. — Билеты ты, все-таки, возьми, они вдвоем пойдут, — говорю, когда Яна уходит за Кисляком, — со мной вместе. — А то, что было сейчас, это...? — понимаю, что этот хоккеист совсем не знает ничего о нашей жизни. — Если б тебя в 18 лет, в начале карьеры хоккеиста, выбили из строя, лишив возможности хоть как-то играть, ты бы и не такое говорил... — объясняю Егору, все еще глядя куда-то в коридор, словно там стоит Кисляк. — Если он не сходит на эту игру - оставит виноватой Яну и Бог знает, как тогда всё будет. Ему нужно это. Если даже Яна против, она думает, что оградит этим его, но нет. *** Холодная арена встречает шумом и возгласами каких-то командных кричалок. Несколько раз в голове появляется мысль, что я зря пошла сюда, потратив свой выходной, но каждый раз я пытаюсь утихомирить это всё, глядя на Кисляка, глаза которого явно загорелись с момента нашего прихода. Щукин не обманул, и мы оказались действительно в хороших местах, откуда выходит обзор на весь лед. Но с одеждой я явно не додумала, надев лишь легкую майку, поскольку думала сидеть в куртке, но ее пришлось сдать в гардероб. Это заставляет меня быстро позвонить Щукину еще до начала игры, вытащить его из раздевалки, полной голых мужчин, и попросить его толстовку. Я бы не пошла на такое, но жадный Андрей отказался поделиться кусочком своей одежды, ссылаясь на то, что ему тоже холодно. Я еще долго буду помнить его довольную ухмылку, когда я звонила Щукину. Но совершенно спокойная реакция полуголого Щукина, стоящего передо мной с толстовкой в руках мне еще больше запомнилась. Как будто он каждый день отдает свою толстовку девушкам за несколько минут до игры. Хотя, кто знает этого хоккеиста, у них вон сколько фанаток. Лишь сев удобнее на свое место, приходит осознание, что я не пожелала даже короткого "Удачи". Запах Щукина, которая уже пропиталась в толстовку, успокаивает меня, когда начинается игра и я глазами пытаюсь найти знаменитую фамилию. Это оказывается больнее, чем я представляла, когда хоккеист, гордо носящий майку под номером 10 над которой красуется надпись "Е.Щукин", оказывается упавшим на льду или впечатанным в борт. Словно меня саму ударяют. Сердце перестает биться на несколько секунд, пока Он не встает и не бежит снова в погоне за маленькой шайбой, еле видной с нашего расстояния. И какое же счастье и легкость ощущается в груди, когда эта самая шайба залетает в ворота противника благодаря тому же хоккеисту, имя которого где-то монотонно проговаривает мужской голос, объявляя о заброшенной шайбе. А он уже успел обнять "своих" и ищет глазами по всему стадиону кого-то, словно волнуясь, или желая получить ту же поддержку. И невозможно не улыбнуться, когда он останавливает глаза, полные голубизны, в которой можно утонуть, именно на мне, а на его губах появляется счастливая улыбка, которая светится сквозь шлем. Всё вылетает из головы во время игры, и ты просто кричишь, визжишь, будто хоккеисты тебя слышат, до срыва голоса, прыгаешь, когда шайба залетает в ворота противника и воешь, когда в "твои" ворота. Адреналин зашкаливает и ты спрашиваешь саму себя, и почему не хотела идти сюда? *** Игра заканчивается победой "Медведей" - командой Щукина, что не может не радовать. Болельщики с сорванными голосами, но самые счастливые, выходят большой толпой, в которой я легко и быстро теряюсь, оказываясь в каком-то коридоре. Кисляк же сразу после игры ушел куда-то в другую сторону, сказав, что хочет увидеться со своим бывшим тренером, с собой же утащил и Самойлову, которая была моей единственной возможностью выбраться живой из этих дебрей. — Отлично сыграли, — проговариваю уверенно, видя идущего ко мне Щукина. Нужно держать расстояние с ним, иначе - беда. — Спасибо, — улыбается он, подойдя вплотную, — твоя поддержка помогла в этом. Ухмыляюсь. Если бы мое присутствие решало всё... Отвожу взгляд от него. Не знаю, почему так происходит, но я теряюсь, когда смотрю на него, тут же забываю о том, что ненавижу его. Об этом нельзя забывать. И всё, что я делала в эти недели - только из-за вины, только потому, что он оказался избитым из-за меня. — Я не заслужил "приза" от тебя? — его большая ладонь аккуратно берет меня за подбородок и поворачивает к себе, заставляя смотреть прямо в глаза. А на губах сверкает легкая улыбка, оголяющая маленькую ямочку на щеке. Удивляюсь его хамству и самоуверенности. В последнее время он слишком много думает насчет меня, не кажется? — Не много ли ты хочешь, парень? — выдаю, раскрыв глаза, и собираюсь резко убрать его руку с моего лица, но не успеваю: он наклоняется ближе ко мне и его губы медленно касаются моих, словно желая соединиться в одно целое. Меня ударяет электрическим током, и я не могу сделать какое-либо телодвижение. Горячие губы сжигают дотла, но я не в силах противостоять этому. Сквозь тело проходят мурашки, сковывающие тело от его губ. Вторая рука тут же ложится на талию, пытаясь приблизить меня к нему. Чужие губы отстраняются от меня, тут же ощущается холод, тело ноет от недостатка этих прикосновений и желания еще большего, и мне приходится открыть глаза, чтобы увидеть смущенное лицо парня, в глаза которого сейчас можно прочитать еще большую неуверенность в своих действиях. Он пытается прочитать меня, как книгу, узнать мои чувства, но это не увенчается успехом никогда. В эту секунду в голове всплывает вчерашний диалог с Антоном перед сном: — Ты правда пойдешь на этот хоккей? — бурчит Антипов, лежа на кровати девушки, обняв ту слишком крепко, будто боясь, что она исчезнет. — Да, почему нет? — рассуждает девушка, не ожидая ничего плохого, — он из-за меня не смог играть столько времени, я должна пойти хотя бы на эту игру, поддержать его. Тем более, Кисляку тоже нужна компания, мало ли, крышу ему снесет. Но слова девушки вызывают непредвиденную реакция: Антипов резко убирает свои руки с нее и встает с кровати, разворачиваясь к ней лицом, на котором уже высвечивается зверская злость. — Должна, должна, ты, блять, с этим "должна" уже столько возишься с ним! Может ты с ним и в постель ляжешь, раз со всех сторон виновата?! Его же поддержать нужно! — вдруг вырывается из него криком, заставшим девушку врасплох. — А может и лягу! — кричит она в порыве и просит оставить ее в покое. Он не сразу осмысливает, что сказал, но, когда это случается, уже поздно. Она не ждала такого от него. Не могла и подумать, что он способен такое сказать. Но оказалось, может. Мысли, что он начал хорошо относиться к хоккеисту не оправдались... — Не делай так больше, — говорю я тихо, пока Щукин стоит передо мной и, развернувшись на носочках, быстрее шагаю в сторону выхода, который уже оказывается пустым, все болельщики разошлись.