А если бы...

Тсунаде закончила осмотр Обито на удивление быстро - ей понадобилось около получаса на то, чтобы проанализировать его состояние целиком и полностью и даже подлечить слегка особенно болящие раны. Обито поражался всему этому, но молча - Тсунаде славилась в равной мере как и своими поразительными навыками ирьёниндзюцу, так и фантастической вспыльчивостью и убойной силой. Да и Обито чувствовал лёгкое... недомогание, наверное - не то чтобы ему было слишком плохо после пробуждения, что было довольно странно, просто он чувствовал себя вымотанным, будто бы он исчерпал все свои внутренние ресурсы. Заметившая, видимо, это всё Тсунаде на вопрос Обито о его состоянии покачала головой, мол, потом, и сама вышла из его палаты, позволив сменить её бдительный надзор на обеспокоенность Рин и до странного ровное спокойствие Какаши. - Блин, она ничего не сказала, - почти расстроенно протягивает Обито, хотя на самом деле он был Тсунаде за это даже благодарен - он ни за что не признается, но, если честно, воспринимать сейчас какую-либо важную информацию он вряд ли смог бы. - Надеюсь, я хоть жить буду. Шутка вышла неудачной - Обито это понимает по на секунду вздрогнувшим плечам Рин, которая не смотря ни на что довольно быстро берёт себя в руки. Но было поздно: Обито всё замечает, и этот жест Рин вдруг наводит его на мысль о том, что к смерти он был близок как никогда, как никто другой из их команды хоть когда-либо. В противовес Рин, Какаши сидит на отведённом ей на этот раз подоконнике - из-за неимения второго хоть немного комфортного стула, который Обито пообещал себе выпросить у персонала госпиталя Листа в этот же вечер - абсолютно спокойно, пропустив глупую и почти нелепую в нынешних обстоятельствах шутку Обито мимо ушей, хотя раньше бы она точно ответила на это что-то неприятное и колкое, как делала это всегда. Такая перемена нравится Обито, и он берёт такую стратегию себе на заметку. - Тебе госпожа Тсунаде ничего не сказала, - соглашается Какаши, привычным жестом скрестив тонкие руки, заключённые сейчас в белёсые бинты, на груди. - Но сказала нам. И, не беспокойся, судя по её прогнозам, ты и всякую черепаху переживёшь. Расслабившаяся Рин не сдерживается и прыскает тихо от смеха, прикрыв свой улыбающийся рот маленькой ладонью и жмурясь сильно-сильно, точно это могло помочь ей сдержаться. Обито любуется Рин около пары секунд, а после переводит взгляд на Какаши и с удивлением понимает, что она смотрит на него. Хотя, Ками, чего вообще Обито мог ожидать, особенно учитывая то, что эти двое пришли к нему в палату и говорят с ним о нём же? Но, будем честны, поразил Обито совсем не сам факт того, что на него смотрели, а тот взгляд, которым на него смотрела Какаши - облегчённый и до безобразия мягкий, спокойный. Обито никогда не видел столь тёплого взгляда у Какаши, которая, обычно, обдавала его - и всех окружающих тоже заодно - одним лишь только своим холодом, и эта перемена Обито тоже до безобразия нравится; ему кажется, что они с Какаши стали... ближе, наверное, в духовном плане. Обито теперь кажется, что они прекрасно друг друга понимают, хотя, на деле, ничего такого не произошло: Обито всего лишь чуть не умер на её глазах и, кажется, своими стараниями переломал к чертям принципы Какаши. Ну, ещё они делили его глаз, конечно же, тоже. - Да, госпожа Тсунаде сказала что-то вроде того, - признаёт Рин, отсмеявшись и взмахивая веером пушистых ресниц. Обито засматривается на этот жест, а Рин тем временем продолжает говорить, вдруг снизив свой тон на пару октав и, очевидно, пытаясь спародировать голос Тсунаде. - "Этот пацан живучий, как таракан, смог выкарабкаться с того света не смотря на почти полностью раздавленную правую половину тела и вырезанный глаз. А раз так, то он сейчас точно будет в порядке". Обито слушает Рин и понимает, что он не в силах подавить улыбку, от которой у него судорогой сводит всё лицо. В общем-то, Обито плевать на боль, потому он жмурит единственный свой глаз и смеётся заливисто и облегчённо, радостный до нельзя - он понимает, что всё хорошо, почти прекрасно, и это заставляет его испытывать непередаваемое счастье. Когда смех начинает постепенно утихать, Обито отрывает глаз и смотрит на Рин и Какаши - первая легко улыбается и смотрит на Обито с такой же радостью, что заседает и в его груди; вторая неожиданно-серьёзна, и это вдруг отрезвляет Обито, который почти тут же замолкает. Какаши ему благодарно кивает, словно бы Обито даёт ей слово, а после начинает говорить: - Кстати, на счёт этого, - Какаши замолкает ненадолго, подгибая одну ногу и стопой упираясь в крепкий подоконник. Обито следит за тем, как тонкие ноги Какаши меняют положение на более удобное и не понимает, что вообще к такому разговору может быть кстати. - Я хочу вернуть тебе твой Шаринган. Обито ошарашено икает и дёргается даже, тут же начиная шипеть от неожиданного и не самого удачного движения. Обито отрывает взгляд от ног Какаши и смотрит теперь на её спокойное лицо, привычно скрытое тонкой тканью маски и обрамлённое прядями распущенных сейчас серебряных волос, из-под которых сверкает два разномастных глаза. Один из которых - его, подаренный Обито ей перед его, казалось, смертью в честь её сдачи экзамена на джоунина. Рин тоже поражённо смотрит на спокойную Какаши, которая, кажется, абсолютно индифферентно относится к тому факту, что этот глаз был вверен ей почти-последней-волей её почти-раздавленного товарища, и потому Рин не знает, если честно, как ей относиться к только что сказанному Какаши. Всё же и та воля была не совсем последней, и товарищ её совсем не раздавлен - полу-лежит, вот, на своём месте в больнице, хлопает глазами и смотрит на неё. Живее всех живых её товарищ, хоть ближайшее время он наверняка будет видеть исключительно больницу. Но при этом этот глаз - подарок, самый лучший, наверное, какой только Какаши мог вручить хоть кто-то. Рин признавать это было неловко и грустно, но подарок Обито был самым дорогим из всех возможных, и Рин не была уверена, правильно ли поступает Какаши, отказываясь от этого дара? - Чего? - уточняет Обито, показательно вскидывая брови и чуть было не взвыв от боли - чёрт, он постоянно забывает, что ему нельзя напрягать половину своего лица, а учитывая с рождения живую мимику Обито это представляется задачей ещё более непосильной и болезненной. - Я хочу вернуть тебе твой Шаринган, - как ни в чём не бывало повторяет Какаши, которая даже положения не меняет и смотрит всё так же спокойно, но расслабленно и серьёзно одновременно с тем. Ни Обито, ни Рин не понимают, как она может комбинировать в своём взгляде столько эмоций за раз, но им не до этого сейчас, в общем-то. - Ты говорил, что хочешь, чтобы я защитила Рин с помощью твоего глаза, и я сделала это. Ты, правда, ещё просил меня смотреть твоим глазом на созданный нами мир, но из-за того, что ты жив, ты на него будешь смотреть сам, и для этого тебе нужны оба твоих глаза. Голос Какаши ровен и полон уверенности в правильности собственного решения; она говорит так, словно речь идёт не о части её или Обито тела, а об обычном предмете. Обито невольно представляет то, как Какаши бы возвращала ему глаз, и внутренне содрогается - понимает, что она сейчас добровольно подписывается на повторное лишение глаза. А Обито совсем, совсем не хочет, чтобы Какаши испытывала это снова: она же уже настрадалась, помните? - Ты чего, совсем, что ли? - даже слегка повышает тон Обито и порывается было сесть на кровати ровно, да ему не дают этого сделать заботливые руки подоспевшей вовремя Рин, которая удерживает его за плечи и старательно удерживает от ненужных движений. Обито благодарен ей за это, потому что он только потом вспоминает, что в его нынешнем состоянии лишние движения принесут ему просто огромнейших размеров боль. - Мой Шаринган был подарком тебе, а подарки не возвращают! - Я думаю, что я не заслуживаю такого подарка. Рин и Обито распахивают глаза и смотрят на Какаши, которая опускает взгляд и смотрит теперь на свои перебинтованные руки, точно стараясь не встречаться с сокомандниками взглядом. Рин чувствует, как мягкий до сих пор настрой Какаши сменяется на более тяжёлый и серый, потому что Рин чертовски чуткая; Обито же лишь на интуитивном уровне понимает, что с Какаши что-то не так. Как с ней, так и с её настроем. - О чём ты говоришь, Какаши? - осторожно спрашивает Рин, которая убирает свои ладони с плеч Обито и снова садится ровно на своём стуле. Обито этот жест Рин едва ли замечает, потому что всё его внимание сосредоточено на образе сидящей на подоконнике его палаты Какаши, которая старается на него не смотреть теперь. - Ты ведь прошла экзамен. Ты считаешься одним из самых умных джоунинов деревни уже сейчас, хотя тебе только тринадцать! Так неужели ты правда думаешь, что за достижение заслуженного по праву тобой ранга ты не должна получать подарки? - Пригодность шиноби и его соответствие его званию определяется не только сдачей или провалом экзамена, - качает головой Какаши, от чего серебристая завеса волос скрывает за собой и остальную доселе видимую часть её лица. Обито подмывает смахнуть её волосы в сторону, да только шевелиться он не может. - Но и качеством выполнения миссий. Мы же под моим командованием мало того, что провалились и заставили Минато-сенсея выполнять миссию за нас, - тут Какаши осекается, а после продолжает чуть тише. - Так ещё и чуть не потеряли Обито. На этих словах Рин прикусывает собственную губу и тоже опускает взгляд, и по этим жестам, по тону Какаши Обито понимает, что смерть его почти забрала; что он и правда мог не выбраться, и если бы только не Какаши... Эта мысль заставляет Обито встрепенуться и чуть не взвыть - все внутренние органы и мышечные ткани потянуло так сильно, что перед взглядом потемнело на секунду -, тут же решительно посмотреть на расстроенную Какаши. Видеть её такой для Обито было почти невыносимо, потому что, ну, Какаши должна быть совсем другой - она должна быть сильной, надёжной и спокойной, а не такой... почти разбитой. - Но не потеряли же, - горячо заверяет Обито, даже находя в себе силы для лёгкой пока улыбки. - Вот он я, сижу, с вами говорю. Вы спасли меня. - Обито замолкает ненадолго, приковывая к себе внимание обеих его сокомандниц; Обито теперь даже не неловко, потому что он сейчас воодушевлён и полон решимости донести до них - до Какаши в частности - главное. - Знаешь, Какаши, я думаю, что джоунина, достойнее тебя, нужно ещё поискать, - на этих словах Какаши удивлённо распахивает глаза и вскидывает голову, тут же сталкиваясь взглядом со сверкающим взглядом Обито. - Пусть ты сначала и очень вредничала, - тут Обито ловит упрекающий взгляд Рин, на который он отвечает извиняющийся улыбкой. - Но потом, не смотря на нашу ссору и свои принципы, ты пошла следом за мной на помощь Рин. Какой бы холодной и бескомпромиссной ты не казалась, на самом деле ты очень дорожишь своей командой, ради которой готова пожертвовать собственными идеалами и глазом, а это, определённо, достойно уважения и признания. Моё признание я хочу выразить моим подарком. Последнее предложение Обито говорит тише, чем всё остальное, потому что теперь, в свете только что озвученных слов, решимость Обито немного гаснет - неловкость ловит его в свои сети только сейчас, заставляя отвести взгляд и стуча в висках одной единственной мыслью: «Это было определённо лишним; это было определённо лишним, потому что это может звучать странно», но это всё уходит, когда Обито переводит медленно взгляд со стены напротив на Какаши, лицо которой постепенно светлеет, точно её озаряет свет луны. Какаши впервые кажется Обито настолько сверкающей от благодарности и облегчения, и это вызывает в Обито гордость - ведь если Какаши так себя ведёт, то она услышала его. А когда она вообще слушала и слышала его, кроме как не сегодня и не тогда, на той злополучной миссии? - Видишь, Какаши, - подаёт голос Рин, которая улыбается мягко и ободряюще, разнося по всей больничной палате своё тепло. - В этом помещении нет ни одного человека, который считал бы тебя недостойной такого подарка. Тут вообще нет никого, что считал бы тебя недостойной, и это распространяется не только на эту палату, но и на всю Деревню Листа. Мы все признаём тебя и верим в тебя тоже. - Но если ты вдруг провалишься, я потребую свой глаз обратно! - вдруг перебивает Обито Рин, которая с притворным возмущением смотрит на широко улыбающегося Обито, левый уголок губ которого стремительно ползёт ещё выше, делая тем самым улыбку его ещё шире. - Ками, Обито, как ты можешь такое говорить?! - всплёскивает руками Рин, хотя сама с трудом сохраняет серьёзное выражение лица. Всё равно что она, что Обито прекрасно знают, что Какаши точно не провалится - она же гениальная куноичи, верно? В свои тринадцать она достигла таких высот, каких не достигали многие взрослые джоунины, и кому как не Рин и Обито знать, что на Какаши определённо можно положиться? Они доверяют ей как никому другому, потому что она же выполнила каждое своё обещание, верно? Чувствующая настрой своих сокомандников Какаши улыбается облегчённо, чего всё равно никто не видит из-за её любимой маски, и наблюдает за их картинными пререканиями, на которые она смотрит и узнаёт себя и Обито раньше. Наверное, они тоже так глупо смотрелись, и, наверное, потому Минато-сенсей всегда улыбался, глядя на них. Он умилялся, понимает Какаши сейчас, не было никакого снисхождения, как она думала раньше. Сейчас ей вообще всё кажется другим, и, наверное, она должна быть за это благодарна Обито. Какаши и благодарна, кстати, что она потом, когда-нибудь, точно скажет.