А если бы...

Какаши, если быть честной, в последний раз праздновала свой день рождения лет эдак тринадцать назад. Нет, не в смысле, что она вспоминала об этом дне в крайний раз в пять (или около того) лет, а в смысле, что у неё в пять (или около того) лет в последний раз был накрыт стол, были подарки, гости - со стороны отца, по большей части, в тот период времени Какаши со сверстниками и не общалась - и хоть какое-то ощущение праздника. После того, как Сакумо умер, Какаши добровольно отказалась от этого дня - день как день, ничего особенного. Тут нечего праздновать. В Академии, в свой первый и последний год учёбы, Какаши подошла к классному руководителю и тихо, но убедительно попросила не говорить и не поздравлять её с днём рождения. Учитель удивился, но перечить юному гению не стал. В дальнейшем все было ещё проще - Какаши лишь единожды сказала Минато о том, что пятнадцатое сентября - не праздник, и если Минато скажет о нём кому-то, то Какаши разочаруется в нём, как в сенсее, который не способен слышать своих учеников. Разумеется, Минато проняло и он не лез к Какаши никогда, и Рин с Обито о её дне рождения так и не узнали, за всё время работы в команде. Если так подумать, Какаши была той ещё самоуверенной сукой. В этом же году всё будет совсем не так, как Какаши уже успела привыкнуть, и ей об этом сообщили (ну как, сообщили, никто ей напрямую ничего не говорил - сама догадалась) аж за два месяца до заветной чёртовой даты, которую Какаши, уже по привычке, никаким торжеством и не считала. Не то чтобы это пугало или настораживало, просто это вызывало... усталое смирение. Какаши стоило быть готовой к тому, что хотя бы к восемнадцати годам кто-нибудь из её окружения, да прознает о дате её рождения. Не то чтобы у неё не спрашивали - спрашивали, конечно, и не один раз; каждый из знакомых минимум - по три. Это, на деле, было довольно мило, но Какаши всё равно каждый раз называла разные даты. Даже одному человеку. - Так, напомни, когда у тебя день рождения? - Шестого апреля. - Хэй, но ты же в прошлый раз говорила, что родилась в августе! - Оу, правда? Прости, запамятовала. Апрель и август так похожи по звучанию... Обито бесился в своё время просто невероятно. Какаши же казалось это забавным. В этом же году, когда Какаши должно было исполниться восемнадцать, никто её ни о чём не спрашивал. Какаши уж подумала, что, неужели, они отстали? но, разумеется, будто бы её настырные друзья сдавались так просто. Дату они выведали за два месяца до, планы начали строить тогда же, и наблюдающая за шебуршанием всех своих знакомых Какаши думала, мол, молодцы, это всё ни разу не подозрительно. В смысле, кто вообще обсуждает план по организации тайной вечеринки человеку, когда сам идёт на встречу с этим самым человеком? Или они все думали, что Какаши - бесспорный гений их выпуска, ставшая джоунином в возрасте тринадцати лет, отработавшая в Корне (и ушедшая оттуда живой, что немаловажно) и ныне глава отряда анбу под прямым командованием Хокаге - дура бестолковая, которая не догадается, отчего же они все вдруг так резко замолкают на словах про подарки и хитрые планы, взглядом бегают по сторонам и хихикают глупо, когда она неожиданно подходит к компании своих друзей? И смешно, и странно. Как вообще Какаши такое воспринимать? К концу августа она определяется - положительно. Был ещё вариант "никак", но Обито передал ей воздушно-капельным собственную любовь к окружающим его людям. Так что Какаши теперь думает - это мило. Она будто снова возвращается в детство, когда её отец, заручившись поддержкой своих друзей, организовывал Какаши праздник, пока она метала сюрикены или осваивала техники Земли, думая при этом, что она не знает о неожиданно пришедших гостях. Эти воспоминания тёплые и греющие, потому Какаши решает не копать под собственных товарищей, разведывая суть собственного подарка, а пускает всё на самотёк. Даже к Минато-сенсею не идёт, хотя её сдал наверняка именно он. Шебуршание одноклассников резко замолкает за десять дней до восемнадцатилетия Какаши, и та даже слегка теряется. Думает, что они просто стали прятаться лучше (вовремя), да забивает. Пятнадцатого сентября же не происходит ничего. Какаши просыпается, как всегда, в своей квартире, без будильника, который вырублен в связи с запланированным выходным. Смотрит на календарь - воскресенье. На часы - десять утра. Ни под какими дверьми нет подарков (хотя Какаши думала, что будут и те, кто захочет поздравить её ночью, в числе самых-самых первых), в почтовом ящике пусто, и в квартире кроме неё - ни души. Даже окно не вскрыто, хотя Какаши закрывала его этой ночью всего лишь на щеколду. Окей, утренних подарков и поздравлений у неё не будет. Какаши, проверив всю квартиру - просто на всякий случай - идёт в ванную, умывается, расчёсывает быстро постоянно лохматые волосы за закрытой дверью. После - идёт на кухню, заваривает себе кофе, смотрит в холодильник с минуту и закрывает его, так ничего и не взяв, привычно садится спиной к окну, закинув одну ногу на другую, и ждёт неизвестно чего. Кофе горчит чуть сильнее обычного; на языке ощущается вкус мятной зубной пасты и какой-то лёгкой недосказанности. Для того, чтобы избавиться от этого привкуса, Какаши берёт любимую теперь книжку, подаренную ей Обито, и начинает перечитывать её с самой первой главы. За столом Какаши проводит время до самого обеда; она так погружается в чтение, что забывает про кофе, который она по итогу выливает в раковину (потому что хуже холодного кофе разве что сладкие-сладкие конфеты). Аппетита нет, потому Какаши обходится без обеда - вместо него она решает выйти, всё же, на улицу и прогуляться немного. В выдраенной ею же квартире довольно пусто и нечем толком занять, а погода на улице прекрасная. Потому Какаши неспешно встаёт из-за стола, моет до блеска чашку из-под кофе и выходит из дома. Погода и правда чудесная - не слишком жаркая, чуть ветреная, но солнечная, с клочками пушистых облаков на небе. Какаши наслаждается этим ощущением, шагая по широкой и людной (воскресенье, так почему бы народу не прогуляться) дороге, но как-то всё равно чего-то не хватает. - Какаши, привет! - слышит она где-то ближе к центру деревни, поднимает неспешно голову и поворачивается в сторону. В небольшой закусочной сидят Асума, Куренай и Гай; последний машет зазывно рукой. - Выпьешь чаю с нами? Какаши смотрит на них внимательно, изучающе. На их лицах ничего необычного не написано, и ведут они себя также, как всегда - Асума курит уже не скрываясь от хозяйки заведения, Куренай наворачивает данго и умиротворённо улыбается краем губ, а Гай едва не подпрыгивает на месте, взбудораженный, как всегда. Нет никаких следов того, что они что-то готовили или замышляли, даже взгляд у них не заговорческий ни разу. Они такие же, как и вчера, позавчера, да всю жизнь - такие же, не хитрые и не скрывающие от неё что-либо. Только сейчас Какаши допускает мысль - может, они и правда сдались отстали. (Неужели даже Обито?..) - Нет, спасибо. - качает Какаши головой в ответ на чужое предложение. - Я совсем недавно пила кофе, так что откажусь. И она, снова уткнувшись в книгу, проходит мимо. Какаши бегает взглядам по напечатанным иероглифам, не понимая в них ни слова; на душе остаётся какой-то странный осадок. Она тратит целых двадцать секунд на самоанализ и приходит к выводу - это разочарование. Такое же отвратительное, как и холодный утренний кофе. И чего она разочарована? Она же не праздновала свой день рождения целых тринадцать лет, и поздравлений от бывших одноклассников или членов команды и не ждала никогда. Ей ведь раньше было это не важно, её ведь раньше это совсем не беспокоило, так почему же в этом году... Нет, чёрт с её неожиданным желанием получить поздравления от друзей, гораздо более странный другой факт: с чего вообще Какаши решила, что кто-то будет её поздравлять? Она годами избегала такой участи, и ради этого в своё время даже немного припугнула Минато-сенсея (!), а теперь вдруг ждёт, что кто-то поздравит её с праздником, про который она даже никому не рассказывала. Ну не идиотка ли? То, что они обсуждали какие-то подарки и планы, ведь и не указывало на Какаши напрямую; да они вообще делали это в июле! Кто так заранее будет готовиться в подобным мероприятиям? Ладно, за месяц это было озвучено, ладно, подготовку можно сдвинуть в одну неделю, но чтобы два месяца... Так что, может, они и готовились к какому-то празднику, но точно не ко дню рождения Какаши. А то, что не хотели говорить об этом последней, тоже понятно - она не фанат каких-то хитрых праздничных планов и навороченных подарков, да и в обсуждениях подобных мероприятий участия не принимала никогда. Так разве можно судить о их действиях по тому, что она видела, да и без учёта всего, что было у них раньше? Нет, конечно, это стратегически и логически неправильно. Какаши вздыхает; глупо было с её стороны думать о чужих поздравлениях. Читать больше не хочется - даже такую великолепную литературу - и Какаши убирает книгу в подсумок, с которым она не расстаётся никогда. Направление движения она тоже меняет - раз уж так вышло, что сегодня у Какаши совершенно свободный день рождения, она проведёт его с тем, с кем делила его всё своё детство. На кладбище, как по ощущениям, прохладнее, хотя тут нет навесов или мало-мальской тени. Деревце, под которым расположена плохонькая могила Сакумо Хатаке (всего кучка земли, да неаккуратный камешек на вершине - вот и вся могила), с уже настолько редкой осенне-рыжей кроной, что становится даже грустно. На фоне своих ещё зелёных собратьев, окружающих Лист, это деревце выглядит совсем одиноко и чужеродно. Накатившая на Какаши хандра только урчит довольно - обстановка самое то для последовательного доведения себя до ручки. Мысль эту она гонит - нет-нет, никакой ручки. Посидит тут немного, повспоминает прошлое, да и всё. Она же часто так раньше делала, и никуда себя не доводила; вот и сегодня не будет. Ведь у неё всё тоже как обычно. Всё в рамках нормы. Она останавливается напротив могилки, смотрит на неё внимательно и несколько тоскливо, думает немного и садится на высокую траву, растущую тут же. Какаши не говорит с отцом, как могла бы, а просто молча перебирает в голове воспоминания, так или иначе связанные с ним. Их не так уж и много, на самом деле - за столько насыщенных событиями лет многие детские воспоминания затираются до дыр. Вполне обычное дело. Но Какаши всё равно сидит, вспоминает ту малую часть счастливых моментов из детства. Это, и правда, обычный для неё день рождения. Она проводит его тут уже тринадцатый год подряд. Какаши слышит шелест травы за своей спиной как раз тогда, когда воспоминания подходят к концу. Какаши даже оборачиваться не нужно - она лишь чуть глубже втягивает носом воздух сквозь свою маску и чуть щурится, ощущая, как ноздри щекочет аромат ванили и конфет. Обито всегда ощущался невероятно сладким. Эта мысль вызывает у Какаши улыбку; забавный каламбур, она запомнит. - Хэй, - зовут её. - Что ты тут одна сидишь? Какаши медлит немного с ответом, но на выдохе всё же произносит: - Да вот, - и добавляет. - Решила навестить отца. Набравший было в грудь побольше воздуха Обито выдыхает со свистом, так и оставляя слова, которые он, очевидно, хотел сказать в собственной голове и на языке. Он смотрит Какаши в спину, и она буквально кожей ощущает его взгляд - чуть виноватый и растерянный. Точно, Какаши ведь и не показывала ему раньше, где захоронен Сакумо, а опознавательных знаков на его могилке и нет. Тут дай бог догадаться, что здесь не дети кошку старую закопали забавы ради, а Какаши собственными силами хоронила бывшего когда-то героем Листа отца. Обито мнётся сначала, а после подходит ближе к Какаши и импровизированному надгробию соответственно, смотрит на него секунду, и только после - приветственно кивает головой. Интересно, у всех ли Учиха в крови выказывание такого уважения уже умершим, или это очередная восхитительно-отличительная черта Обито? - Здравствуйте, Сакумо-сан, - здоровается он вслух. Какаши не помнит, когда в последний раз слышала имя своего отца (да ещё и с уважительным суффиксом), произнесённое устами кого-либо, кроме Минато. А она сама давно ли обращалась к отцу? - Для меня честь познакомиться с вами. Какаши могла бы сострить; могла бы сказать, что Обито дурак и разговаривать с давно умершими - глупость ненужная, которой не занимается давно даже она сама; могла бы свести всю ситуацию в шутку, потому что кому может быть приятно знакомиться с мертвецами? Она могла бы придумать миллионы подначек на тему чрезмерного почтения Обито к дурной могиле на отшибе их деревенского кладбища, да только вот в голову не лезет ничего такого. Какаши лишь думает, что впервые знакомит, считай, своего отца с кем-то, с кем она близка. Сакумо же до такого момента не дожил, и он всю сознательную жизнь Какаши немного, да сокрушался о том, что у его дочери нет друзей или кого-то похожего. Какаши, вроде, даже не показывала ему свой новый глаз. Всегда всё, что она делала здесь - вспоминала ушедшее. - Представься хоть, - говорит Какаши спокойно и ровно. - Он никого из моих близких не знает. Так что, наверное, будет хорошо, если первым, с чем познакомится Сакумо из нынешней жизни дочери - парень, который изменил её в лучшую сторону, вернув веру в отца (и который ей дороже многих). - Обито Учиха, - послушно отзывается он. - Я её товарищ по команде. И я приглядываю за Какаши, правда. Стараюсь. Какаши не замечает, как улыбается; какой милый выпад со стороны Обито. Не смотря ни на что, тоски она не ощущает теперь - только какое-то светлое умиротворение. Может, ей стоило привести его сюда раньше. - Ох не так я представляла знакомство с родителями, - бормочет она, и, не дожидаясь, пока Обито осознает её слова, встаёт с места, поравнявшись с ним. - А ты что делаешь тут? Ты, на моей памяти, никогда не был любителем посещать могилы. Обито, у которого цветовая гамма кожи скул перетерпела все изменения в градации от здоровой учиховской бледности и до глубокого бордового цвета, мотает головой и пытается, кажется прийти в себя. Резкие скачки с темы на тему никогда не были его коньком, как и отслеживание таких продолжительных логических линий чужих монологов. Какаши это всё ещё забавляет, и она даже думает о том, что этот день не так уж и плох, как она могла подумать: по крайней мере, сегодня она смогла увидеться с Обито. Чем не причина считать день неплохим? - Да не важно, - всё же находится он, а после смотрит на Какаши уже спокойнее, без такого потерянного вида и незнания, как реагировать на её не то шутку, не то подначку, не то на серьёзные (хотя откуда бы ему об этом знать) слова. - Слушай, а ты не проголодалась? Идём поужинаем, ты же наверняка не сделала этого. - Поужинаем? - переспрашивает Какаши, которая недоумнно выгибает бровь и вскидывает голову. Небо, и правда, уже ярко-рыжее, плавно перетекающее в глубокий синий на восточной стороне. И сколько она сидела здесь? Неужто совсем потеряла счёт времени, настолько глубоко уйдя в себя? - Ого, уже так поздно... Сейчас, наверное, уже часов пять или даже шесть. Ещё шесть часов, и всё. Пятнадцатое сентября кончится. - Ну так что, - переспрашивает Обито несколько нетерпеливо, переминаясь с ноги на ногу. - Пойдём вместе? Ты же точно голодная, не есть-то целый день! Какаши улавливает что-то странное в его интонации и словах, но ей не дают сосредоточиться на этом - Обито, улыбаясь, хватает её за запястье и легко тянет на выход с кладбища. Теперь Какаши думает о том, что у Обито невероятно тёплые и осторожные руки. - Куда планируешь отвести меня? - спрашивает она. - Ты же наверняка уже что-то придумал, верно? - Что-то вроде, - сияя, кивает Обито, и, не давая Какаши и минуты на размышления, спрашивает. - И часто ты сюда ходишь? - Ну, раз в год, обычно - этой датой. - без утайки признаётся Какаши. Потому что, ну, в этом нет ничего такого: у каждого должен быть день почитания памяти почивших. Обито же начинает выглядеть так, будто бы в этом что-то было. - Странный день ты выбрала, - бурчит он отчего-то, отводя взгляд и коротко глядя за спину, точно на вход скрывающегося за горизонтом ворот кладбища. Какаши вскидывает бровь. И что не так с этим днём? - Ну ладно, - не продолжает он свою мысль, мотает головой и снова глядит на Какаши, сияя предвкушающей (?) улыбкой. - Мы идём до ресторанчика с барбекю в центре, надеюсь, ты не против? - вопрос риторический, очевидно, успевает подумать Какаши, прежде чем осознаёт, что Обито тоже теперь прыгает с темы на тему. Нахватался; возможно, даже от неё. - Там зарезервирован столик. Как предусмотрительно, отмечает Какаши мысленно, даже слишком. Да что тут... Не успевает Какаши оформить мысль в связное предложение, как Обито берёт её за руку. Не запястье своими пальцами обхватывает, а ладонь, касается кончиками пальцев костяшек, заключённых в ткань перчаток без пальцев, и выглядит неуверенно от собственного жеста. Он не тянет Какаши в нужную сторону, как до этого, а чуть замедляется, равняется с ней и всё старается не смотреть ей в лицо. Растерян, как ребёнок, неуверенный в правильности собственного поступка, и у Какаши это вызывает волну тепла в груди. Милый, очень милый. (Рин наверняка намекнула ему на то, что он может быть смелее) Мысль об этом заставляет Какаши едва-едва приподнять уголок губ - после успешного выполнения миссии А-ранга, Обито и правда стал действовать настойчивее, но и внимание своё теперь уделял дозировано, в равной пропорции с другими их товарищами. Хотя Какаши подозревала, что причиной тому, опять же, была Рин - после разговора с ней Какаши полегчало, и Обито перестал так наседать. Зато Гай вдруг вспомнил о том, что своей вечной соперницей он назначил Какаши, а не кого-либо иного, а Рин и Куренай стали звать её на чисто женские посиделки стабильно раз в неделю. Кайто даже один раз робко попросил подтянуть его стихию молнии; мол, у Какаши она самая сильная из всех, у кого он её видел, а ему подобное было бы не лишним. Это было мило с их стороны, Какаши это оценила, хоть и даже представить боялась, какой консилиум собрала Рин и какую лекцию она там читала. Это наверняка была что-то грандиозное. Зато в такой обстановке и правда лучше удавалось ценить то внимание, что Обито ей уделял. Да и ощущалось оно гораздо приятнее. И, желая показать собственную благосклонность, Какаши собственными пальцами слабо сжимает чужую ладонь и наблюдает за тем, как расцветает Обито. Просто невероятно умилительный. Идти, держась за руки (кто бы мог подумать) по Листу оказывается даже приятно, хоть и несколько непривычно - боже, руки-то не все в карманах, Какаши уже и отвыкла так ходить -, но Какаши решает считать это своим подарком на сегодня. И, может, даже ужин за зарезервированным столиком тоже войдёт в эту категорию, если всё пройдёт хорошо. У того самого ресторанчика, про который и говорил Обито, Какаши снова начинает чувствовать подвох - обычно под вечер тут довольно много народу (Какаши ли не знать, она тут постоянно мимо ходит, когда из резиденции домой возвращается), а сегодня даже в местной курилке не видно никого. От этого она щурится и смотрит на профиль довольного Обито, который энергично шагает к дверям с таким видом, словно так и надо. Это нормально, что ли? Какаши что-то придумывает себе, или что? У дверей Обито медленно - нехотя - расцепляет их пальцы и любезно приоткрывает перед Какаши дверь, перед этим стукнувшись об неё же ногой. От подобного жеста вежливости Какаши икает и силится вспомнить, когда она настолько ярко чувствовала себя дамой. По всему выходит, что никогда. Вообще. Обито замечает её растерянность и улыбается, не то моргая, не то подмигивая (тут чёрт поймёшь, серьёзно, но бровь он поднял вполне красноречиво) одновременно с тем. По его задумке, наверное, это должно было выглядеть ободряюще. - Заходи, - говорит он чуть тише обычного, и в этом голосе слышится... что-то. Какаши не может дать этому грамотное определение, но у неё по спине бегут мурашки. - Всё внутри. Конечно, всё внутри, хочет сказать Какаши, это же ресторанчик под крышей. Но вместо слов она просто пожимает плечами и проскальзывает в приоткрытую дверь, откуда ощущается огромное количество запахов. Наверное, всё же зря Какаши волновалась - кажется, с ресторанчиком-то всё нормально. По крайней мере, едой оттуда очень вкусно пахнет. Оглушает её, правда, в ту же секунду, как она заходит внутрь. Хор чужих голосов нестройный, но среди поднявшегося крика столпившейся у выхода толпы Какаши разбирает что-то на манер "поздравляем", хоть и ручаться за свой слух она не может. Как звон вокруг - и в голове - немного улегается, Какаши, наконец, может сосредоточиться на окружающей обстановке. В помещении столпилась приличная толпа людей, и все как на подбор - товарищи да бывшие одноклассники, улыбчивые и счастливые; разве что без колпаков на голове. А запах свой они, видимо, едой перекрывали, предусмотрительные какие. Из всей этой компании выделяется, разве что, самый старший Минато-сенсей, который улыбается, хоть и прячет взгляд (всё же наверняка, наверняка именно он её сдал, и они оба знают, что Какаши знает). Других посетителей здесь нет, и Какаши прикидывает мысленно, сколько же им стоило снять весь ресторанчик. И хорошо, что они это сделали, а то один только их последний крик наверняка бы всех распугал, будь тут кто-то ещё, кроме их шумной и большой компании. - Дорогая моя, - начинает выступивший вперёд Гай, который раскидывает руки в разные стороны (едва не залепив стоящему рядом Генме ладонью по носу) и торжественно заканчивает. - Соперница! Поздравляем тебя с днём рождения! Восемнадцать лет - самая сочная пора нашей юности, потому мы не могли проигнорировать такую значимую дату! Дверь за Какаши закрывается, и она на удивление отчётливо слышит выдох Обито. Но вместо него слово берёт Рин, которая огибает Гая и тут же привлекает внимание Какаши, виновато сложив бровки домиком и извиняюще улыбаясь. У неё на голове не было колпака, зато был запакованный подарок в руках. - Мы знаем, что ты не хотела праздновать свои дни рождения, - говорит она. - Но мы не могли не поздравить тебя сегодня. Гай прав, нужно отпраздновать восемнадцатилетие. Так что, потерпишь один вечерок? И все замирают в ожидании - даже несносные Изумо и Котетсу где-то в конце толпы замолкают и прекращают бубнить, хотя вот они-то вообще незатыкаемые. Как они вообще тут оказались? Какаши неплохо с ними ладила, когда дело касалось совместных миссий, но чтобы они припёрлись на празднование... Куренай с Асумой тоже молчат, хотя выглядят они гораздо свободнее и спокойнее Рин, которая, кажется, боится, что Какаши будет разочарована. Вот засранцы, думает Какаши, а ведь она поверила тому, что они ничего не замышляют! Какаши вздыхает; вместе с ней воздух в лёгкие набирают все присутствующие. - Ну что с вами делать, - говорит она и улыбается, мягко щурясь. - Алкоголь вы, надеюсь, купили? Мне с этого года уже можно пить. В прокатившемся по помещению радостно-боевом кличе тонет минатово "только немного, потому что по домам вас всех я не разведу".

***

Когда пьяный Гай разносит столик с пустыми бутылками от саке, становится понятно, что пора сворачиваться. Время уже - пять утра, в ресторанчике остались только самые стойкие алкаши их поколения, да сама Какаши. Ну, тут же ещё были и Обито с Рин, и последняя начала уговаривать Кайто понемногу двигаться в сторону дома уже около часа назад, но ни один из них на выход так и не двинулся. Какаши, поначалу думавшая, что ей стоит дождаться, когда все разойдутся, наплевала на это и просто лениво созерцала то, как Изумо и Котетсу пьют на брудершафт под аплодисменты пьяной вдрызг Анко. Возможно, стоило бы остановить их ещё на пятой стопке, но у Какаши не хватило сил лишить себя чудесного зрелища в виде своих пьяных товарищей. Потому, да, она любовалась, выпив всего одну-две стопки и развалившись на подушке у самого выхода. Праздник вышел замечательный, как по меркам даже чутка асоциальной Какаши, которая из центра внимания плавно перетекла на отшиб уже спустя полтора часа веселья. Её это более чем полностью устраивало, потому что в таких праздниках она, всё же, наблюдатель, а не участник, потому, заняв самую удобную позицию, она наслаждалась едой, немного - выпивкой и представлением. А посмотреть было на что. Жаль, она фотоаппарат не взяла - столько бы компромата наснимала. Блаженно выдохнув, Какаши прикрывает глаза и думает о том, что, всё же, иногда праздновать свой день рождения очень даже приятно и полезно. И внимание - это тоже здорово, хоть и не в таких количествах на одну единицу времени (и это даже если брать за минуту). Так что, да, Какаши довольна. Ей даже подарков надарили, которые она попросила унести домой своих призывных псов (потому что у неё на такую гору наверняка бы не хватило рук) в качестве подарка уже от них; нинкены выполнили её просьбу, конечно же. Подарки Какаши не распаковывала (да и немного опасалась это делать - чёрт знает, какие вещи ей придумали дарить те же самые Изумо и Котетсу, а про Гая и Анко даже думать не хотелось), правда. Но она точно запомнила, что Обито пока ей ничего не вручил; было немного странно, но Какаши решила думать, что его подарок - внимание. Ненавязчивое, тёплое и сдерживающее - за целый вечер её никто не доставал странными вопросами и предложениями на манер "давай устроим состязание", потому что бдительный взгляд Обито лихо перехватывал и душил на корню вещи, которые вызывали у Какаши лёгкое недопонимание и возможный дискомфорт. Это было мило; Какаши чувствовала себя принцессой под защитой дракона. И это даже недалеко от правды ушло, учитывая огнедышащие обитовы техники и положение Какаши на этот вечер. К пяти утра, правда, уже начала чувствоваться усталость, и Какаши лениво думала о перспективе тихо выскользнуть из ресторанчика. Борясь с собой и чувством ответственности - всё же, этот праздник был организован специально для неё - Какаши наблюдает за игриво настроенной Рин и невероятно смущённым Кайто, и именно в эту секунду к ней неслышно подходит Обито. Она не пугается только потому, что чует его снова - приятная сладость его запаха, приправленная чем-то пряным после сегодняшнего празднества ощущается самым вкусным ароматом на этом празднике жизни. Обито же наклоняется к ней и заговорчески шепчет: - Хэй, давай сбежим? Какаши переводит на него взгляд; глаз Обито блестит, а сам взгляд его шальной и по-ребячески задорный. Он улыбается и щурится, и выглядит при этом довольным просто невероятно, разве что руки от предвкушения не потирает. Чувство ответственности безбожно проигрывает под натиском сверкающего Обито, потому Какаши улыбается под своей маской и кивает. Они вдвоём выскальзывают из ресторанчика под шумные крики оставшихся внутри товарищей. На улице гораздо свежее, и только сейчас Какаши осознаёт, как же внутри было душно. Вдыхая глубже прохладный утренний воздух, Какаши чувствует себя свободнее. - Проводить тебя? - Обито улыбается, чуть наклоняется к ней (и когда он успел так вырасти, чтобы между ними была такая ощутимая разница?) и заглядывает ей в лицо. - Прогуляемся немного заодно. Какаши делает вид, что размышляет, но после всё равно кивает. - Было бы здорово. Обито улыбчиво качает головой, медлит недолго и на этот раз сгибает руку в локте и легко отводит её чуть в сторону от собственного торса. Он смотрит куда-то в сторону, смущённый и взволнованный; умилённая Какаши перехватывает чужой намёк и легко берёт Обито под руку, прижимаясь своим боком к его, тёплому и крепкому. Они начинают медленно двигаться в сторону дома Какаши, который находится в двух кварталах; желая растянуть эти секунды, Какаши сознательно шагает медленнее привычного. Обито тоже не торопится, и эта их неспешность почти неощутима из-за пустоты на улицах. Небо над их головами начинает медленно светлеть, и Какаши именно в эту секунду чувствует невероятное умиротворение. Эта секунда - самая спокойная за весь праздничный вечер; и самая, наверное, приятная. - Ну, как тебе праздник? Вопрос Обито звучит небрежно, но Какаши видит, как двигаются желваки на чужом лице. Его очень это волнует, и Какаши догадывается, что он был одним из тех, кто занимался организацией. - Хорошо, - безмятежно и искренне говорит она, а после спрашивает. - Вам Минато-сенсей рассказал? - Да давно ещё, - сдаёт учителя с потрохами переполнившийся облегчением Обито. - В первый же год, как нас в команду поставили. - Ничего себе, - присвистывает Какаши, мысленно отмечая: Минато-сенсей раскололся невероятно быстро. - Вы профессионально скрывали свою осведомлённость. - А в первый год лично мне было... - заминка. - Плевать. - подсказывает Какаши. Обито издаёт согласный звук и неловко сводит брови, насупившись. - Что-то типа, - неопределённо говорит он, но они оба знают, что Какаши знает. - Потом я был в больнице, мы ссорились, мирились... А потом я, как и Рин с самого начала, решили уже коллективно уважать твоё желание не праздновать. В этом году, правда, мы решились всё же организовать эдакую вечеринку, потому что дата знаменательная. - Я догадывалась, - кивает Какаши. - Вы, правда, затихли со своими приготовлениями в начале сентября, и я даже начала думать, что ошибалась. - Мой план, - сияет от гордости Обито. - Чтобы ты не догадалась так просто. Какаши улыбается; надо же, кто бы мог подумать. Обито довольно неплох в построении стратегий. - И следил за мной сегодня тоже ты. - вслух проговаривает Какаши. Лицо Обито идёт пятнами от волнения, стыда и разом накатившей неловкости. Какаши же понимает, что попала со своей догадкой в десятку. - Тоже часть плана, - бормочет уже не так гордо. - Чтобы привести тебя в ресторанчик к нужному времени, нужно было всегда знать, где именно ты находишься. Но, - Обито тут же вскидывает голову и смотрит прямо на Какаши. - Я не видел ничего такого! И не подсматривал! Так... наблюдал немного, честно! Какаши слушает его сбивчивые объяснения-оправдания, а после смеётся. Обито замолкает на полуслове и проглатывает рвущиеся наружу слова; он слушает её с таким лицом, словно она говорит что-то невероятно важное. - Я сегодня утром даже в душ не ходила, - оповещает Какаши, отсмеявшись. - У тебя нет причин так сейчас извиняться. Обито поджимает губы и отводит взгляд. Кончики его ушей так ярко горят, что могут осветить своим красным цветом всю пустую утреннюю улицу. Какаши думается, что после её слов он начал представлять всё в картинках. - Всё равно, - Обито неловко чешет шею свободной рукой. - Когда об этом зашёл разговор, это звучит как-то... Он не заканчивает, потому что Какаши прижимается плотнее к его боку, а руку придвигает ближе к собственной груди. Это разом выбивает из чужой головы любые посторонние мысли, да ещё и заставляет потерять концентрацию на разговоре и вообще остальном окружающем мире - Обито ведёт в сторону. Благо хоть, в сторону Какаши, а то ловить его в полёте, как в детстве, у неё уже бы не получилось. Зато Какаши особенно чётко чувствует сквозь ткань своей безрукавки, как сильно начинает нагреваться чужое тело, словно бы под кожей Обито начинало разгораться пламя. Ну, этого стоило ожидать - всё же, они оба уже довольно взрослые. - Расслабься, - говорит Какаши, хотя прекрасно знает, что Обито в такой обстановке точно не расслабится. - Я считаю, что всё вышло как нельзя лучше. Ты молодец. ...и контрольный в голову. - Спасибо, - совсем тихо шепчет Обито, который на Какаши старательно не смотрит и идёт, всё ещё покрытый пятнами смущения и волнения. На его лице это смотрится несколько странно, но Какаши собственнически думает о том, что только она может довести до такого Обито. Вообще, почему он так краснеет? Они же, правда, уже взрослые люди. - Это важно. ...для меня. Они больше не говорят, а просто идут по дороге, совсем-совсем рядом друг с другом. Это вызывает совершенно необъяснимые и незнакомые эмоции, от которых пальцы крутит, а в горле становится сухо-сухо. Какаши с сожалением думает - какая же она испорченная. Почему она не может наслаждаться такой вот одухотворённой близостью, которая ощущается на кончиках пальцев ласковым покалыванием тепла; в каждом глотке воздуха, смешанном с запахом Обито. Это мгновение ведь такое чудесное, так почему она... Обито вдруг прокашливается, привлекая внимание Какаши, и запускает свободную руку в карман своих бридж. Он копается там с таким видом, будто бы там реально много места и будто бы там реально способно вместиться много всякого одновременно, вызывая тем самым заинтересованный взгляд Какаши. Он видит её любопытство, вздыхает (точно набираясь смелости) и выуживает из кармана маленькую коробочку, обвязанную простенькой серой блестящей ленточкой. Размер коробочки заставляет Какаши растеряться. - Я тебе же свой подарок так и не вручил, - неловко говорит Обито, недолго вертя в руках презент. Какаши же неотрывно наблюдает за его перемещением в пространстве и ощущает, как её брови ползут вверх. - Вот, хочу отдать сейчас, без свидетелей. И он протягивает ей коробочку. Какаши деревянными пальцами перехватывает свой подарок из чужих рук, медлит немного и с чуть натянутой улыбкой, которую всё равно не видно из-за её маски, хочет было сложить его к себе в подсумок со словами: - Спасибо, я дома... Обито тут же блекнет и выглядит чуть более подавленным, чем до этого. Какаши смотрит на него и чувствует собственную вину, потому что в данную секунду она будто бы обделила щенка долгожданным им лакомством. Совесть - казалось бы, уже мёртвая или атрофированная - завизжала так громко, что в голове начало звенеть. - ...или не дома. Обито тут же вскидывает голову и машет ментальным хвостом с невероятной яростью и воодушевлением; кажется, он и правда хотел увидеть то, как Какаши откроет его подарок. Ну охереть, думает Какаши, набирает больше воздуха в лёгкие и начинает медленно развязывать ленточку. Она делает всё деланно-медленно, оттягивая момент, а Обито склоняется к ней ближе и с интересом заглядывает в чужой глаз, пытаясь отследить реакцию по едва видимым мимическим изменениям. Внутри коробочки же не находится ничего странного или неожиданного для Какаши; там просто небольшой, аккуратный браслет белого и серого цвета, связанный из нескольких крепких на вид шнурков, с камушком посредине. Камушек этот светлый, не смотря на угольно-тёмную оболочку, и под этой оболочкой пульсирует и растекается цианового цвета кровь, бегущая по камню, как по человеческому телу. Камушек сверкает, переливаясь, отражает блики постепенно светлеющего неба и сияет огромным количеством разных оттенков, которые Какаши раньше и не особо отличала друг от друга. Сейчас же это кажется таким простым и невероятным одновременно. Какаши не разбирается в камнях, но она точно может сказать, что это очень красиво и наверняка, наверняка трудоёмко и дорого. Обито, видящий чужую реакцию, сияет от радости и разом накатившего облегчения. - Ого, - только и говорит Какаши, прежде чем вытягивает осторожно из коробочки браслет и осторожно вертит его в руках. Цвета голубого и цианового в венах камня, точно живые, переливаются, демонстрируя все возможные оттенки: от аквамаринового и до василькового. - Это... красиво. - Я сплёл его сам, - Обито улыбается. - Камень тоже сам нашёл, правда, на рынке за границей Огня. Это случайно, конечно, получилось, но я сразу понял, зачем он мне нужен будет. Ювелиры в стране Земли, кстати, просто невероятные, они этот камушек обработали на отлично, верно? Какаши просто кивает, всё также неотрывно рассматривая подарок. И правда, хорошо, что она открыла его сейчас. С этой мыслью она легко надевает браслет на левую руку, переворачивает так, чтобы камушек было видно, и затягивает петельки, чтобы браслет сидел на её запястье крепче. Ей, с её-то бледной кожей, этот браслет невероятно идёт, и сверкающие всеми оттенками голубого вены-молнии невероятно-гармонично смотрятся на её руке. Этот камень, и правда, словно бы специально для неё создан. - Мне нравится, - честно говорит Какаши, рассматривая браслет на своём запястье. - Я буду носить его, не снимая. Взгляд Обито теплеет, наполняясь радостью и чем-то щемяще-нежным, невероятно ласковым. Он, кажется, и сам доволен своим подарком и произведённым эффектом; Какаши же тихо радуется, что подарок - браслет, а не то, о чём она думала поначалу. Хотя, может, ей стоит запомнить этот приём и использовать его на Обито в будущем - в конце концов, у него тоже будет день рождения. С этой мыслью Какаши опускает запястье, прижимается к Обито ближе и прикрывает глаза. Тепло разливается в груди и уютно греет; совсем как чужой бок и крепкая рука. Хороший, всё же, вышел у неё праздник.