А если бы...

Микото была мудрой женщиной. Не то чтобы Итачи идеализировал свою мать или что-то в этом роде (в конце концов, он сам был умнее многих и умел уже в свои девять лет смотреть на многие вещи трезво и здраво), но всё же она могла уживаться с таким человеком, как Фугаку, и при этом - держать его в узде. Чем не показатель мудрости? Мудрость в ней, конечно, была чистая, женская и какая-то особенно хитрая; Итачи бы сам себе такую заимел, будь у него возможность, потому что иногда она казалась полезнее всех навыков на свете. Потому Итачи любил проводить время с мамой - у него всегда складывалось ощущение, что она каждым своим словом дарила ему частичку этой своей особенной мудрости, каждым жестом учила его чему-то особенному. Конечно, к своим девяти годам, при всей своей гениальности, Итачи не смог перенять и десятой доли того, что было в его матери, но это казалось правильным: идеал всегда должен оставаться недостижимым. Итачи бы не хотел в один день понять, что, всё, он усвоил каждую хитрую мамину мудрость; что, всё, ему больше нечему у неё учиться. Это не звучит как то будущее, которое Итачи бы для себя хотел - он хотел бы, чтобы всю его жизнь, сколько бы с мамой он не разговаривал, она учила его своим всё новым и новым хитрым и чистым мудростям, которые Итачи так уважает и которые так любит. У Микото были простые, в большинстве своём, мудрости - аккуратно добавлять имбирь и мёд в чай отца, когда тому предстоит сложная работа или тяжёлые разговоры; класть свою ладонь на плечо Фугаку и смотреть на него с ощутимым укором или ободрением, когда уголки его губ опускались ниже обычного; по-особенному нежно укрывать своих детей на ночь и нежно целовать в лоб. Простые, непостижимые женские мудрости, которые Итачи никогда не мог повторить, как бы ни старался - его чай никогда не получался таким вкусным, отец от его действий только сильнее хмурился, а укрыть Саске также, как это делала Микото, у него никогда не выходило. Но помимо этих домашних-женских мудростей у Микото был ещё миллион других: миллион мудростей шиноби. Она пользовалась ими реже, оставляя подобную науку мужу и позволяя ему скупо делиться с их старшим сыном всем тем богатством, что они накопили в четыре руки и две жизни. Потому каждое столь редкое проявление чужой мудрости Итачи всегда запоминал жадно, а смотрел - внимательно. Только сегодня его огорошили; не так, как обычно. Сегодняшний вечер - тихий, спокойный. Сегодня собираются старшие представители клана для своих собраний, потому Итачи не тренировался сегодня с Обито или Шисуи. Те, как двое сильнейших представителей, был на это собрание приглашены. Итачи, как младшего, туда не звали пока, но отец... уже сейчас смотрел на него. Не так, как раньше: он словно бы раздумывал о чём-то, прикидывал. Итачи не понимает, и чувство настороженности (и предчувствие чего-то... страшного) не даёт ему покоя. И Микото - его умная, мудрая мать - приходит ему на помощь сегодня, когда покой окончательно покидает Итачи. - Крыша зала так прохудилась, - умиротворённо говорит Микото, которая возится с Саске. Итачи, сидящий рядом со свитком в руках, вскидывает голову, отрывается от чтения и смотрит во все глаза на свою мать. - Даже не знаю, что с ней делать. - Крыша? - переспрашивает Саске, а Итачи, наоборот, молчит, уши навострив и опустив взгляд на свиток снова. - У нас прохудилась крыша? Микото смеётся и берёт Саске на руки, ласково гладя его по волосам; тот насупливается, совсем как отец, но лишь на секунду - после он сам уже довольно жмурится и льнёт к маминым рукам. А Итачи наблюдает за ними краем глаза, незаметно мнёт в руках край тонкого пергамента и слушает-слушает-слушает, прислушивается к шороху одежды и даже звукам сердцебиения двух дорогих ему людей. - Ох, не обращай внимания, Саске, - говорит Микото, перебирая прядки волос своего младшего сына. - Это просто мысли вслух. Просто показалось, что татами у дальней стены в гостиной чуть влажное после последнего утреннего дождя. Или, может, ты там что-то разлил? Микото смеётся, а Саске чуть дуется, потому что, "нет, мама, ничего я не разливал!". А Итачи слышит это, сворачивает свиток, который он читал до сих пор, и встаёт с места, Он привлекает этим жестом внимание матери и брата, которые прекращают игриво пререкаться, и смотрят теперь на Итачи. А тот стоит, размышляя мгновение, после чего улыбается. - Я пока оставлю вас одних, ладно? - спрашивает он. - Мне нужно взять другой свиток с техниками. Саске моргает растерянно и смотрит сначала на брата, потом - на мать. А мать улыбается понимающе и спокойно, подхватывает Саске на руки и садится удобнее. - Конечно, - соглашается она. - Знания есть великое оружие. А ты должен быть хорошо вооружён - всё же, ты наш сын. Итачи кивает; слова Микото наполнены той самой мудрой заботой, какую он так мечтал у неё перенять, хотя бы немного. И голос у неё глубокий, не смотря ни на что; Итачи едва не тонет. И этот голос не даёт сомневаться. - Но я хотел побыть с братиком подольше! - кричит Саске, который тянет свои маленькие ручки к брату и пытается ухватиться за его штанину. - Я хочу с братиком! - Ну-ну, Саске, не капризничай, - журит его Микото, которая кладёт свою ладонь на ручки Саске и опускает их. - Вы побудете вместе потом, когда Итачи сделает все свои дела, правда, милый? Итачи не отвечает ей - просто кивает согласно, легко щёлкает по лбу своего младшего брата и выпрямляется. Мать дала ему прекрасную возможность начать понимать. - Не беспокойся, Саске, - говорит Итачи, направляясь к выходу из комнаты. - Когда я вернусь, мы обязательно поиграем вместе. Саске, схватившийся было за лоб, тут же вскидывает голову и пялится на брата, обдумывает его слова мгновение и только после - улыбается, предвкушающе и счастливо. Он кивает и смеётся по-детски чисто, от чего сам Итачи не может сдержать улыбки; всё же, у него чудесный младший брат. Микото тоже улыбается, глядя ему вслед, и коротко машет рукой в знак прощания. Когда дверь родного дома закрывается за Итачи, он, помедлив мгновение, заходит за угол и ждёт ещё минуту; если пройти дальше по дороге, то там должен быть выход на главную улицу, к клановой библиотеке - соседи уже видели, как он пошёл в том направлении. Проблем теперь быть не должно. Итачи легко отталкивается от земли и оказывается на крыше соседнего дома. Черепица даже не скрипит под его ногами, но он всё равно оглядывается - не стоит никому видеть ту шалость, какую Итачи задумал сейчас. Хотя, подслушивание тайного собрания старших представителей клана - не такая уж и шалость; Итачи слышал однажды от Обито, что в его гораздо более ранние годы детей за такие поступки наказывали довольно сильно. Но сегодня Итачи не мог сидеть на месте и оставаться в неведении; нет, только не сегодня. В последние пару дней Обито ходил чертовски загруженным, не делясь своими мыслями с младшими товарищами. Он был мрачнее и задумчивее обычного, и этот его вид подогревал в Итачи чувство чего-то... нехорошего. Когда Итачи сказал об этом Шисуи, тот чуть покачал головой и ответил: "Подожди немного, и мы всё тебе расскажем". Это только убедило Итачи в том, что ему не придётся ждать чего-то хорошего, и также донесло - это напрямую связано с кланом и самим Итачи, хоть, возможно, ещё не несло абсолютно достоверный характер. Иной причины скрывать подобную информацию у этих двоих не было. Из-за всех этих мыслей Итачи тоже начинал замыкаться в себе, что не могли не заметить дома; что не могла не заметить Микото. Итачи готов был боготворить мамину мудрость, потому что эта её мудрость сейчас давала Итачи возможность понять. Весь клан знал, что все собрания проводятся в южном храме на территории их района. Но вот что касалось тайных собраний старших представителей, то с этим было сложнее - об этом не говорили никому, да и сами участники собраний не спешили делится информацией с другими. Но Микото ясно сказала Итачи, куда ему нужно идти, если он хочет услышать всё собственными ушами. Она сказала "зал" в самом начале; поначалу Итачи не понял, но потом осознал - она говорит про Зал Собраний в храме. Тайные собрания клана проходят в том же храме, где и обычно, просто в другом помещении. Итачи было необходимо это помещение найти. У храма Итачи оказывается спустя пару минут. Он мягко спрыгивает на землю у входа, оглядывается мельком, убеждаясь, что вокруг никого нет, открывает плотно закрытые двери и проскальзывает внутрь. Вокруг было пусто и тихо, но Итачи было нужно вовсе не это помещение. Другое. Микото говорила про утренний дождь и влажное татами у дальней стены. Утро - восток, дальнее татами в их гостиной - седьмое по счёту. Откуда начинать исчисление? Итачи за секунду выцепляет взглядом два возможных варианта; думает секунду, а после - улыбается. Микото сказала "дальнее"; это, наверное, стоит воспринимать буквально. Он аккуратно подцепляет нужное татами пальцами; оно поднимается легко, даже будучи таким тяжёлым. Под татами - лестница, от одного лишь вида которой у Итачи внутри всё скручивается узлами. Лестница выглядит едва ли не старше всего остального храма, и это отчего-то кажется Итачи странным. Но, чёрт, не время зацикливаться на таких вещах сейчас; с этой мыслью Итачи спускается по лестнице, оставляя татами чуть сдвинутым в сторону - чтобы у него была возможность быстро выскользнуть наружу, если всё пойдёт по нехорошему для него сценарию. Лестница ведёт глубоко вниз, и Итачи, спускаясь, отсчитывает количество ступеней; на пятидесятой он оказывается перед дверь, из-за которой слышны голоса. Дверь чуть приоткрыта, и Итачи, припадая к маленькой щели между дверным косяком и углом двери, может видеть сидящих на полу соклановцев, восседающего у странного камня своего отца и затылки двух своих друзей, который сидели рядом, ближе к дальней от главы стене. Плечи Обито были напряжены так, что ими можно было камни крошить; состояние Шисуи было не лучше. Что же их так... - Да чтоб вас, - неожиданно-громко говорит Обито, и даже по его голосу Итачи слышит, как он хмурится. - Я уже вам сказал всё, что думаю по этому поводу. Прислушались бы лучше, а не несли эту пургу дальше. - За языком бы последил, - шикает на него один из других соклановцев. - Именно потому на тебя и нельзя полагаться. - А-а-а, - тянет вдруг Обито зло. - Как круто получается: как хвастать мной, как обладателем Мангёко, так пожалуйста, а как я высказывать мнение начинаю, так сразу полагаться нельзя? - Это же на то и собрание, - вдруг замечает Шисуи. - Чтобы все поделились своими мыслями и чтобы мы в дальнейшем выбрали лучший путь решения наших проблем. - Прекратите, - резко говорит Фугаку, и даже у Итачи, не находящегося перед его прямым взглядом, бегут по спине нехорошие мурашки. - У нас нет лучшего пути. Только переворот. Итачи замирает; слова отца эхом звучат в его голове. Как он и боялся; его самодовольный клан не выдерживает того давления, что они сами на себя и возложили. Их желание большего признания заставляло их ступить на ту дорогу, которую Итачи так ненавидит. На дорогу кровопролития; дорогу войны. - Ага, - кивает тем временем головой Обито. - Переворот. Чтобы весь оставшийся в живых после этого переворота Лист только уверовался в том, что клан Учиха любит учинять анархию. Великолепный план, надёжнее некуда. - Обито, ты палку перегибаешь, - едва слышно заговорил Шисуи, слабо прихнув локтем своего старшего товарища в бок. - Остановись. Они поняли твою позицию. - Ничего они не поняли, - холодно заявляет Обито. - Если бы поняли, то задумались и пересмотрели бы политику, а не развивали её в том же направлении, да ещё и решив использовать в качестве инструмента Итачи! Вот оно, понимает Итачи. То, почему его друзья были такими подавленными в последнее время; то, ради чего он и сам пришёл сегодня сюда. - Вы сами выбрали ему этот путь, - заявляет Фугаку, посмотрев на Обито и Шисуи с прищуром. - Мы поначалу планировали выдать эту роль вам, но вы сами отказались. Обито оказался слишком труслив для этого, а Шисуи - слаб. Мой же сын не такой. Благодаря ему наш клан снова может обрести величие и уважение, которого мы лишились. Итачи со своего места слышит, как заскрипели от досады и гнева зубы Обито. Терпеть ему было сложно, но усугублять положение ещё больше того, что было, он не мог, это читалось по атмосфере и его поведению. Но ему всегда было трудно сдерживаться, когда кто-то зарился на то, что было ему дорого - особенно эта черта его усугубилась после нападения Девятихвостого на деревню; после этого он начал защищать всё самое дорогое особенно ревностно и яростно. И сейчас, Итачи понимал, его разрывает. Но беспокоит Итачи также и другое сказанное отцом. Он говорил о том, что они поначалу планировали использовать Обито и Шисуи, но когда они не оправдали клановых надежд, все надежды переложили на плечи Итачи. И не может ли быть такого, что, разочаровавшись в Итачи, его отец также посмотрит и на Саске? На второго своего сына, который, в случае неудачи или несогласия старшего, сможет вместить в себе планы клана? Нет. Итачи не может позволить этому случиться. Всё же, какие бы узы не были между ним и двумя его друзьями, родной брат ему важнее. В случае необходимости, Итачи соберёт в себе всё то, что желает видеть отец, и ни за что не даст ни ему, ни клану попытаться вовлечь в это всё Саске. Нет, только не его любимого младшего брата. Дальше слушать Итачи уже не было смысла - он уже услышал всё, что он хотел, да и уходить ему стоило раньше. Всё же, клан не должен был заподозрить присутствие постороннего на собрании. Итачи медленно отстранился от двери, всё равно краем уха улавливая голос своего отца, который начал говорить о чём-то ещё. Итачи просто ловил интонацию Фугаку, слышит недовольство Обито и одёргивающих его соклановцев. Шум нарастает, и напряжение - ощутимое, осязаемое самыми кончиками пальцев - потрескивает электрическими искрами. Итачи начинает подозревать, что именно происходит на собрании. Итачи начинает понимать, какие именно планы отец и весь клан имеют на него. Это не так уж и сложно понять, на самом деле - учитывая то, как сильно клан радовался и поддерживал продвижение Шисуи по его службе, понятно, кого они хотели заиметь. Шпиона в стане врага. Навыки, которыми уже сейчас обладает Итачи, заставляют его преподавателей уже сейчас говорить про перспективную службу в анбу под началом самого Хокаге; ему уже сейчас пророчат место возле главы деревни. Так что если шпионом отказался быть Шисуи и строптивый Обито, то, видимо, шпионом сделают Итачи. Разумеется, чтобы использовать информацию, которую Итачи принесёт в клан, для дальнейшего переворота. Итачи бесшумно взлетает по ступенькам вверх. Когда Итачи возвращается домой, Саске уже спит на диванчике в гостиной. Он заботливо укрыт тёплым пледом, сопит сонно и сжимает в руках самый край подушки. Итачи улыбается уголками губ, подходя к брату ближе, ласково и невесомо касается его волос и сейчас только замечает слабый свет с кухни. Итачи не может не поздороваться с матерью, потому он выдыхает и тихо шагает на свет. Микото сидит за столом, держит осторожно чашку с чаем в своих руках и задумчиво рассматривает собственные руки. Итачи тоже смотрит и говорит тихо: - Твой чай остыл. Микото кивает. Она не сразу поднимает на него взгляд, но когда делает это, то выглядит не грустной или расстроенной, как Итачи боялся. У неё в глазах - мудрость и напряжённая решимость. - Не пожалел, что сходил туда? - спрашивает она. Итачи даже думает о том, что и сама Микото... сомневалась. - Нет, - качает Итачи головой. Он говорит тихо, но уверенно. - Это было полезно. Теперь я знаю, чего ждать от завтрашнего дня. Микото кивает снова, и напряжение из её взгляда уходит. Она наполняется облегчением и материнской заботой. И, наверное, простой женской тоской. Ей не нравится тот разлад, что творится в клане, понимает Итачи. Она мало что может сделать, и потому она... - Хорошо, - умиротворённо говорит Микото и делает, наконец, глоток чая. Чуть морщится (и правда, видимо, остыл). - Я думаю, ты сможешь принять верное решение. ...она доверяет всё ему, своему сыну. Итачи коротко кивает и разворачивается, собираясь покинуть кухню. Он бросает тихое и ласковое "спокойной ночи, мама" и двигается обратно в гостиную, подхватывает осторожно спящего Саске на руки и несёт его наверх. Там он заходит в детскую, аккуратно укладывает Саске на его кровать и бесшумно выходит снова. На этот раз он направляется к себе. Микото права - знание есть оружие. И теперь Итачи вооружён в достаточной мере, чтобы отразить любое нападение.