***
Метатрон обливался холодным потом, закрывая лицо руками и проклиная всё, что было можно и нельзя. Люцифер в теле младшего Винчестера простирал руки вперёд и вверх, не то обнимая воздух, не то празднуя победу. Сияние было ослепительным. Метатрон не мог вспомнить, когда видел такой свет у ангела. И видел ли вообще. По щекам текли слёзы, и писарь жмурился до боли в голове, но не мог отвести глаз. Он чувствовал, что сейчас происходит нечто большее, чем простая смена сосуда. Что-то такое, что он обязан увидеть. Когда свет стал чуть слабее, чем вспышка сверхновой, Метатрон разглядел две тени, раскрывавшиеся гигантским полукругом, и ахнул. Это были не жалкие и облезлые кости падших. Нет, это были настоящие ангельские крылья, трепещущие от мощи и торжества, заключённых в них. Крылья, полные длинных и массивных перьев. Самая совершенная пара крыльев во всей грешной Вселенной. Но ведь Люцифер пал. Пал давно и бесповоротно. Стал отцом пороков. Породил зло в созданном мироздании, основал ад, извратил любимое Создателем человечество… И после всего этого Господь решил вернуть ему первозданную силу? Значило ли это, что Чак простил сына и очистил его Благодать?.. Свет постепенно угасал, и Метатрон жадно вглядывался в глаза сосуда, стремясь уловить их цвет. Неужели синие? Неужели?.. «Сэм» медленно опустил руки, точно стремясь прочувствовать каждый нерв своего тела, и Метатрон отступил на шаг. Глаза охотника светились алым. Нет. Не может быть. Это не дело рук Творца. Но тогда что же это? Что это, чёрт побери… такое? «Мама, роди мой сосуд обратно» Неожиданно «Сэм» повернул к нему голову и лучезарно улыбнулся, заставив Метатрона задрожать от ужаса. Чёртовы Винчестеры. Чёртова импровизация. Чёртов Чак, чёртова Амара, чёртов… Люцифер с удовольствием хрустнул шеей и начал медленно приближаться к нему. — Д-добрый д-день, Л-Люцифер, — пятясь, произнёс ангел — От-тлично выгляд-дишь… Люцифер громогласно расхохотался голосом младшего Винчестера, и мир для Метатрона перестал существовать.***
Они одно. Несмотря на все ошибки и раны, они теперь вместе. Как надо. Как было задумано изначально. Как быть должно. — Сэм, а где этот пернатый урод? Люцифер смотрит на старшего Винчестера сверху вниз и улыбается самой ослепительной из своих улыбок. — Вот они мы, Дин, — с издевательским радушием произносит Люцифер и смеётся. Потому что это действительно так. Потому что Дин, орущий что-то невменяемое и бросающийся на него с кулаками — это адски весело. Люцифер чувствует сопротивление внутри и мягко уклоняется от удара, ставя охотнику ловкую подножку. «Тише, Сэм, не прибью я твоего ненаглядного братца, я знаю, что ты против» Хорошо. В самом деле хорошо. Ощущение силы, всемогущества и… дома. Ощущение защиты, покоя и взаимности. И никаких сторон. Никаких обид и границ. Одно. — Здравствуй, сын, — произносит смутно знакомый голос с чертовски неприятной интонацией. Люцифер замирает и смотрит прямо перед собой. Отец криво и неловко улыбается, и эйфорию падшего точно сдувает ветром. Бог был так же невероятен, как в первый день творения мира. Когда они вместе с братьями заточили Тьму и узрели рождение Творения. Бог был так же беспечен, как и в тот миг, когда наградил его, сильнейшего архангела, тёмной Меткой. Бог был так же самоуверен, как и в тот день, когда Люцифер имел честь его видеть в последний раз. До того, как это воплощение света и любви заточило его — своего родного сына — в ящик два на два на миллионы лет. — Здравствуй… Отец, — не чувствуя в себе ничего, кроме внезапно заболевших ран, нанесённых Амарой, ответил Люцифер. В глазах Бога промелькнуло что-то, похожее на сострадание, и Люцифер ощутил, как его повреждения затягиваются, не оставляя после себя ни следа. — Ты изменился, — просто сказал Творец и щёлкнул пальцами. На полу между ними возникло тело его прошлого сосуда. И на нём тоже не было ни царапины. Люцифер медленно поднял взгляд от будто бы помолодевшего лица Ника. Чак виновато пожал плечами. — Мне жаль, что твой сосуд так потрепало, но теперь ты можешь не спрашивать у него разрешения. Он только твой. Люциферу показалось, будто он снова пал. Будто он снова летит со скоростью миллиардов световых лет в секунду с небес, сжигая свои крылья. Держи, сын, кость. Держи, потому что без Винчестеров мне не справится с тем дерьмом, которое произошло из-за моего ослиного упрямства. Держи, ведь ты тоже нужен мне, потому как ты последний из моих старших сыновей, ведь остальные мертвы и я ничего не сделал, чтобы это изменить. Держи. И ничего ты больше не дождёшься. Потому что я Бог. И я был прав, когда едва не погубил тебя. Люцифер смотрит на старшего Винчестера, рвущегося из рук Кастиэля. На Метатрона, который пытается врасти в колонну. На нового пророка, который ошалело хлопает глазами, смотря на лежащее тело. Люцифер сжимает кулаки в бессильной ярости. Как же он хочет сейчас поубивать их всех. Это желание почти лишает его разума, но он ощущает встревоженное шевеление в своей груди. Он не один, да? Не один. И не одно. «Будь ты проклят, Сэм… Будьте прокляты вы все!» Люцифер в бешенстве покидает свой истинный сосуд и вселяется в старое, значительно менее удобное и совсем не родное тело.***
Сэм покачнулся и уткнулся лбом в чьё-то плечо. — Сэм! Сэмми!.. Охотник тяжело поднял голову. Почему так холодно?.. Что случилось?.. Сэм видит Люцифера, вскакивающего с пола. Падший смотрит на Чака, а потом на него. И Сэм вспоминает. Парень слабо пытается оттолкнуть брата, но падший уже скрывается за поворотом. Нет. Только не снова… — Сэм, Сэмми… Да скажи ты уже что-нибудь! Винчестер зло смотрит на Дина, и тот неожиданно затыкается. На Чака, который стоит с таким видом, будто вообще ничего не произошло. На привычно обеспокоенного Каса. — А я-то, идиот, уже решил, что у нас есть хорошие новости, — съязвил парень, отлипая от брата — Со мной всё в порядке. Сэм выпрямился и нетвёрдой походкой направился в сторону коридора, где только что скрылся архангел. Дин поймал его за плечо. — Сэм, ты что, не понял? Он сделал тебя своим сосудом! Да если бы не Чак, хрен бы он тебя отпустил! — Дин возникает перед ним и хватает за грудки, с силой встряхивая — Разуй глаза, ему нельзя верить! Очнись, чёрт побери! Сэм делает глубокий вдох и медленно закрывает глаза. — Ещё одно слово и я сломаю тебе челюсть, — спокойно произносит охотник. Парень поднимает веки и смотрит на обалдевшее лицо. — Уйди с дороги, — почти просит и оттесняет Дина плечом — Я больше не позволю себе ошибиться. Он уходит в коридор, не обращая внимания ни на отчаянную ругань, ни на пристальные взгляды. Он больше не позволит никому заставить себя усомниться в Люцифере.***
Сэм стоит перед дверью своей комнаты, запертой изнутри, и никак не решается заговорить. Он кладёт ладони на залакированное дерево и слушает тишину за ним. Усмехается. Наконец-то Люцифер рядом. И между ними всё равно глухая стена, да? Сэм закусил губу. А ведь они были вместе… И если бы не Чак с его дурацкой выходкой, они бы остались бы так. Остались бы… правильно. — Люцифер… — слабо зовёт. Тишина. Секунда, другая… Винчестер ненавидит её всеми фибрами души. Сэм прижимается щекой к холодной двери и думает, что рад. По крайней мере Люцифер заперся в его комнате, а не сбежал в Неаполь. Хотя это не про него… Люцифер никогда не сбежит. Теперь-то охотник точно это знает. Жаль, что слишком поздно. Но ведь мог выбрать любую комнату, так ведь?.. — Я не знаю, слышишь ли ты меня… — Винчестер сглатывает и делает глубокий вдох — Но если слышишь… Я… Нет… Ты… Тяжёлый вздох. Почему? Ну почему всё так… сложно? — Я люблю тебя. Сэм испуганно замолкает, понимая, что хотел сказать совсем не это. Охотник молчит несколько мгновений, обдумывая то, что сказал. И приходит к выводу, что надо перестать изворачиваться и подбирать слова. Сэм закрывает глаза. Будь, что будет. — Да, я люблю тебя, как бы странно это не звучало, — кривит губы в усмешке, ведь это звучит просто дико. — Я… всегда смотрел на тебя только как на зло. Как на дьявола. Ты был моим врагом. Я знал, что это так, и верил, что это правда. И это было правдой… Мне было этого достаточно… Но теперь… После всего этого… с Амарой, с клеткой, со связью, с Чаком… Я… Сэм упирается в дверь лбом и хватается за голову, пытаясь выловить из потока мыслей одну-единственную. — Я узнал тебя. Да, я узнал тебя. Во многом не по своей воле, но… Теперь я знаю, что и у тебя есть своя правда. Что всё, что ты говоришь и делаешь — это не какой-то обман, уловка, чтобы оправдать свои злодеяния… Нет. Это просто ты. Ты в самом деле так думаешь, так смотришь на вещи… И у тебя есть причины так думать. Ты тоже носишь шрамы, как и мы все. Тебе тоже было больно. Ты знаешь, что такое отчаяние. Знаешь, что такое раскаяние и мольба о прощении. Сэм зажмуривается, погружаясь в то, что успел почувствовать во время слияния. В холод… — Но к тебе никто не проявил милосердия. И никто не простил за то, что ты не вынес тяжести чужой ошибки… Тебя наказали слишком сурово и несправедливо, и ты не смог смириться с этим. И ты впустил Тьму в себя… Потому что Она не могла причинить тебе боль. Она не могла предать тебя… Я понимаю, Люцифер. Правда. Не могу объяснить до конца, но я бы тоже… Тоже бы так сделал, окажись на твоём месте. Голос срывается и Винчестер бьёт по двери, пытаясь успокоиться. — И… Знаешь… Я бы не смог… Не смог довериться кому-то снова… А ты… Ты попытался… Нет, ты в самом деле подпустил меня ближе, чем кого бы то ни было. Винчестер закрыл лицо руками, ощущая отвращение к самому себе и уничтожающий стыд за своё существование. — Ты захотел измениться. Захотел поверить мне. Захотел быть со мной… А я усомнился. Усомнился и предал… И я знаю, что ты меня не простишь. Такое не прощают… И всё же, я прошу прощения, — нервный смешок — Прости идиота, если когда-нибудь сможешь. Я люблю тебя. Мне жаль… Я сожалею, что так поздно это понял… Сэм стоит и слушает. Ком подступает к горлу. Тишина. Боже, как же он ненавидит тишину. Винчестер отстраняется от двери и делает шаг прочь. Он сказал. Он сказал всё и одновременно не сказал ничего. Но теперь это только дело Люцифера. Если он его, конечно, слышал… Внезапно за его спиной раздаётся грохот распахнутой настежь двери. Сэм вздрагивает и оборачивается, готовясь попрощаться с жизнью. Его грубо хватают за руки и буквально вталкивают в комнату. Винчестер теряется в пространстве и, оставшись без опоры, падает. По отсутствию сломанных конечностей догадывается, что удачно приземлился на кровать. Дверь снова грохает, и Сэм оказывается в полной темноте. На мгновение становится страшно, а потом Винчестер ощущает, как Люцифер наваливается на него всем весом и сжимает в объятиях, утыкаясь лицом куда-то в шею. Дышит неровно и часто. Сэм осторожно кладёт руки на его спину и, не встретив сопротивления, крепко прижимает к себе. — Если ты предашь меня снова, клетка покажется тебе курортом в Майями, — говорит сипло и прижимается небритой щекой к его груди — Идиот… Сэм зарывается носом в жёсткие волосы. Вдыхает запах, по которому так истосковался за эти дни, и чувствует, как слёзы неумолимо начинают течь по щекам. — Идиот, — соглашается тихо, сдавленно и искренне — Но я тебя больше никогда не предам. Что бы ни случилось. Клянусь. Даже если я об этом пожалею. Я всегда буду с тобой. Люцифер молчит, но Сэм ощущает горячие руки на своей пояснице и обжигающее дыхание на своей коже. Бешеное биение сердца. — Я люблю тебя, Люцифер. Сэм знает, что больше никаких слов не нужно, и чувствует себя самым счастливым человеком на планете.***
Чак сидит за кухонным столом и божественным зрением наблюдает за Дином, который вместе с Кастиэлем сидит в общем зале. Старший Винчестер с видом покойника эпизодически кивает на истинно душеспасительные увещевания ангела, а Кас совсем не по-ангельски сноровисто подливает виски убитому охотнику. И ненавязчиво держит за руку, чего Винчестер якобы не замечает. Бог хмыкает и возвращается на кухню. Рядом с ним сидит Метатрон, методично уничтожающий запасы Винчестерского пива. Чуть поодаль уже дошедший до полной нирваны Донателло радостно сюсюкает со своим котом, которого, кажется, тоже накрыло от паров спиртного. Чак многозначительно поднимает брови, оглядывая бункер. Как мало надо людям… — Говоришь, ты видел крылья Люцифера? — задумчиво почёсывая подбородок, спрашивает Создатель. Метатрон согласно трясёт курчавой головой, резко стукая бутылкой по столу. — Перья… ик… перья, Чак, — писарь показывает две растопыренных ладони, сложенные вместе — Я и не… ик… ой… не помню, когда по… такое видел. К-как будто… как новенький… ик… Говоришь, не тв… твоих рук.? Бог качает головой и щёлкает пальцами. Моментально протрезвевший Метатрон возмущённо выпучивает глаза, но Чак не обращает на это никакого внимания. Творец мысленно оказывается в комнате младшего Винчестера, где его сын дремлет в объятиях своего истинного сосуда, распластав незримые крылья по полу. Целые. — Нет, — произносит Творец, с улыбкой отрываясь от невероятного зрелища — Это не моих рук дело, Метатрон. — Но тогда чьих? — сложив ладони на столе, изумлённо спрашивает писарь — Кто ещё способен даровать ангелу крылья кроме Тебя? Амара? — с брезгливым недоверием. Чак по-доброму усмехается и откидывается на стуле, с удовольствием потягиваясь. — Нет, это не она. Она на такое не способна. Бывший ангел смотрит на него с выражением недоумения и абсолютной растерянности. — Но если это не Ты и не Амара, то тогда что же это? Чак опустил взгляд на него и с задорной улыбкой пожал плечами. У Метатрона отвисла челюсть. — Не знаю. Не имею ни малейшего понятия! — радостно подытожил Бог — И это просто восхитительно! Ты так не считаешь? Метатрон с мгновение тупо пялится на него, а потом крутит пальцем у виска и тянется к новой бутылке. — Только самоотросших крыльев Люцифера для полного счастья нам всем и не хватало, — бурчит писарь, прикладываясь к горлу. Создатель весело смеётся, наблюдая за твёрдо решившим надраться в хлам секретарём. Интересно, какое у него будет лицо, когда он поймёт, что новый метаболизм не позволит ему этого добиться?.. Чак больше ничего не говорит. Только смотрит. Смотрит и думает. Думает, что Винчестеры способны удивлять. Думает, что этот непредсказуемый и безумный мир всё-таки стоит того, чтобы побороться за него с Амарой. Думает, у внезапно образовавшейся сюжетной ветки может быть очень любопытная развязка.