На страницах моих книг

— Может, разбудить ее? — Не буди лихо, пока тихо, — отмахнулась Наташка, случайно плеснув кипятком себе на руку. — Бля-я-ять! Кира с трудом разлепила сонные веки; в нос мгновенно ударил едкий запах, и прохладный ветер бегал по спине, забираясь под майку. Лёля сидела на подоконнике. — Выспалась? — Наташа запустила руку под холодную струю. — О-о-о, мать, — усмехнулась она, когда сонное лицо Киры с отпечатком клавиатуры на щеке обернулось к ней, — ты вроде не пила и в клубе не была, а выглядишь куда хуже нас. Кира закатила глаза: — А можно выглядеть хуже вас? — язвительно заметила девушка, бросив косые взгляды на соседок, которые опять наспех завтракали какой-то гадостью вроде «сухих макарон». — Вы, я смотрю, прямо студенческие легенды о готовке в жизнь воплощаете. Лёля иронично улыбнулась: — Вот только не нужно завидовать! А если хочешь перехватить чего, то возьми в шкафу. — Потом добавлю к ним сосиски, майонез и... м-м-м! Песня, а не завтрак получится! — продолжала парировать Кира, всплеснув руками. — Нет уж, спасибо. Съем чего-нибудь по дороге в универ. Оля пожала плечами: — Ну, как хочешь. Было бы предложено. Соседки Киры всегда находили понимание между собой, несмотря на их кардинальную разность: Наташа была более сдержанной, но язвительной, в то время как Лёля нетерпеливой, и весь ее образ блондинки лишь подкреплял стереотипное мышление о них. Внешне они отличались не меньше: низенькая Ольга не комплексовала по поводу неидеальной фигуры и надевала только то, что понравится (а нравилось ей вечно что-то безумное и яркое!); Наташка же, напротив, имея спортивное телосложение, предпочитала спокойную повседневную одежду. И Кира отличалась от них не меньше. — Кстати, Найдёнова, ты конспекты с прошлой лекции по «основке» мне не дашь списать? — И давно мы стали фамильярничать? — Нет времени спорить. Дашь или нет? Я их сейчас на лекции спишу и тебе тут же отдам. — Наташ, ты сумасшедшая? — руки Киры скрестились на груди. — Первым у нас пара по зарубежной журналистике. Ты хочешь себе врага нажить в лице Эвелины Юрьевны, или как? Девушка отмахнулась, состроив недовольное лицо: — Ой, я тебя умоляю. Что она сделает-то? — Эм... ну, например, завалит тебя к чертям собачьим? — Слушай, это уже мои проблемы будут. Ну, так что, дашь или нет? Я тебе сумку облегчу, — Наташка улыбнулась. А Кира вновь нахмурилась: — О, с ума бы не сойти от того, насколько легкий станет мой портфель! Целую тетрадку Наталья у меня заберет! Целую! — она поймала на себе не то что недовольный, а уже слегка нервный взгляд соседки. — Ну, о'кей, о'кей, можешь взять, только не пались, договорились? — Идет, — в знак согласия Наташа стукнула ладонью о стол. Лёля, все также сидя на подоконнике, усмехнулась над ними: — Ох, как же мне повезло, что ваша ненормальная Эвелина не ведет у меня ничего, — она ничуть не смутилась, когда назвала преподавательницу по одному только имени; напротив, это было как раз в стиле Оли. В свою очередь и Кира медлить с ответом не стала: — А нам-то как повезло, что мы гофрокартон не делаем! — Хэй! — возмущенно вступилась Ольга. — Может, уже хватит? Я изучаю полиграфическое и упаковочное дело, а не гофрокартон штампую! — И правда, Кир, может, хватит? — театрально возмутилась Наташка. — Она в будущем нас, между прочим, содержать будет... коробки-то в МакДоналдсе всегда нужны, так что без работы Лёлька точно не остается! Кира хохотнула, и, чувствуя, что назревает очередная гражданская война, по-тихому смылась из комнаты, закрываясь в ванной. Отражение в зеркале не порадовало. Собственно, это перестало удивлять еще несколько лет назад. Кира настолько привыкла к самокритичности, что даже подшучивала над этим с неприятелями: «Не пугай меня. Все равно ты не зеркало, чтобы я ужаснулась»… И в этом была вся она.