На страницах моих книг

Горячий кофе обжег рот. Бледные губы залились кровавым оттенком, и по языку пробежалась боль, выстрелившая искрами из глаз. Кира шлепнула кружку на стол, прикрыв лицо рукой и крепко сжав ошпаренный рот. — Ну, я же предупреждала, — Оля стряхнула с рук пену и выключила воду. Посуда осталась недомытой. — Ты вообще слушаешь, нет? Кира сняла наушники: — Ты могла бы предупредить, что кипяток хлещешь в кружку? — Вообще-то я предупреждала, и если б ты хоть иногда ставила музыку на паузу, то услышала бы об этом, — поставив стакан холодной воды на стол, Лёля села. — Сильно обожглась? — Будто в цирке в качестве файер-вумен выступала и огонь глотала. — Запей. На лице Киры появилась улыбка, проступившая сквозь заслезившиеся глаза. Боль в горле становилась все неприятнее, а язык нещадно шипал, будто его прикусили... или прихлопнули дверью. — Ну, да, давай теперь не только нёбо и язык загублю, но и эмаль к черту отправлю. Нет уж, спасибо. — Надо же быть такой полоротой, господи, — соседка закатила глаза. — Ладно, ты это... посмотри в Интернете, что делать со своим ртом, а я побегу на занятия. — Давай, давай, — усмехнулась Кира, говоря со странным акцентом из-за обожженного языка, — беги с тонущего корабля. Оля фыркнула, накидывая куртку: — Я не бегу, просто гофрокартон сам себя не сделает, так что пойду, — обернув шею шарфом, она выскочила из комнаты. Кира устало закатила глаза и опустила голову на кулак: «Ну, замечательно. День не задался с самого утра... в последнее время это какая-то тенденция уже, ей-богу». А через полчаса нагрянула новая беда - в дверях появилась подозрительно улыбчивая рыжая голова Валерки: — Воу, это что здесь за странное пати? Взгляд Киры резко метнулся на сокурсника, и по лицу пробежалось легкое смущение. Паренек усмехнулся: девушка сидела на кровати и, уставившись в телевизор, держала стакан с молоком, в который был опущен язык. — Это последствия Лёлькиной заботы и утреннего чая, — Кира поставила стакан на тумбочку. — Думаешь, что фишка с молоком прокатит и с обожженным ртом? Нет, конечно, может, с обгоревшей кожей она и сойдет, вроде даже фортит избежать адской боли, а вот насчет этого... да и то не уверен, что молоко нужно, а не кефир, — Валера пожал плечами. — Так что сомневаюсь, если честно. — Есть идеи получше? — нервно вскинула брови девушка. — Попробуй ромашку. Я как-то раз морду обжег, так только она и помогла. Я, правда, рот макаронами ошпарил, но не суть важно. Кира улыбнулась, и язык тут же напомнил о себе легкой болью: — Макаронами? — Ну, да, типа «Доширак». Залил кипятком и как накинулся... в общем, обжег сначала рот, а потом вскочил и... и ноги, короче. Вроде пацаны-то ржут, а мне больно ужас. Смех Киры заполнил комнату. Валерка в ответ ухмыльнулся, довольный тем, что история оказалась к месту. — Ну, ладно, ты давай, — он поднялся с кровати сокурсницы, — собирайся в универ, а я сгоняю в комнату, ромашку тебе притащу. Я с того раза еще запасся. — Я вообще-то сегодня не хотела идти в университет. Рыжий парень резко развернулся всем телом, растянув на лице смешное удивление: — Мне послышалось, или ты сказала, что не пойдешь сегодня на занятия? То есть... ты и прогуляешь? Да уж... нехило тебя чаек взбодрил. — Не смешно, — девушка устроилась на кровати поудобнее, вжавшись в спинку, — просто совсем не хочется идти сегодня. — Я так чувствую: устроит тебе Эвелина Юрьевна такое «не хочется», если ее пару прогуляешь. И сегодня Марина Марковна вроде раздает темы проектов, так что поднимай свою ленивую попу и собирайся. — И давно тебя стала интересовать моя успеваемость? Нет, нет, не так, — девушка махнула рукой. — Давно тебя стала интересовать учеба в принципе? — Слушай, ну, не язви, а. Давай, вставай. Кира улыбнулась, театрально исказив лицо: — Ты меня пугаешь своей навязчивостью. И тем, что идешь в университет ради пар... признавайся: в чем на самом деле дело? — Если скажу, что хожу ради девчонок, поверишь? — Валерка остановился у двери. — Вполне, — кивок. — Ну, значит, так оно и есть. Я зайду через двадцать минут, — и, состроив довольную мордашку, парень выскользнул из комнаты. Кира закатила глаза, цокнув языком, и боль тут же напомнила о себе.